СХЕМА ПЕРИОДИЗАЦИИ ПАЛЕОЛИТА

Место человека в системе живой природы определил еще Карл Линней - известный шведский ученый XVIII столетия, автор первой научной классификации природы. Им был введен и термин "приматы", означающий "князья". В этот отряд на основании комплекса морфологических признаков был помещен вид, которому Линней придумал величественное имя Homo sapiens - Человек разумный. Так люди оказались в непосредственном соседстве с приматами, если иначе - с обезьянами.

Приматы - один из многочисленных отрядов класса Млекопитающих. Благодаря многолетним исследованиям приматологов теперь известно, что обезьяны имеют не только сложное анатомо-физиологическое строение, но и не менее сложное поведение. Они обладают способностью к изготовлению простейших орудий, многому обучаются, в том числе - речевому общению (например, языку глухонемых), и, судя по всему, наделены элементарной сознательной деятельностью. К этому отряду относят около 200 видов животных, от крошечных, не более котенка, игрунковых обезьянок до двухметровых горилл. Вот сюда и попал человек как биологический вид.

Во времена К. Линнея о приматах знали немного (сам Линней никогда не видел ни одной живой обезьяны, его знакомство с ними было заочным). Однако даже в ту пору было понятно, что их "княжеское достоинство" состоит в высоком, по сравнению с другими млекопитающими, уровне строения и поведения. Но все же сомнения в правильности систематического положения человека, видимо, не покидали К. Линнея. И он нашел решение, выделив вид Homo sapiens в особое царство - Царство человека.

В конце XVIII столетия был опубликован труд Ж.-Л. де Бюффона "История земли". В нем автор, названный современниками "Плинием XVIII века", не только обстоятельно изложил многовековую геологическую и биологическую историю нашей планеты, но и первым из ученых высказал "крамольную" мысль: люди - потомки обезьян. Нетрудно догадаться, какова была реакция. Сорбонна, старейший научный центр Европы, вынесла суровое решение: книга была публично сожжена палачом. Престарелого Бюффона спасла от более серьезных последствий только его блестящая многолетняя просветительская деятельность и слава ученого с мировым именем.

Однако слово о родстве человека и обезьян было произнесено. Независимо от желания автора эта гипотеза стала обретать сторонников и противников. Натуралисты, философы, богословы в течение веков искали ответ на вопрос - как человек пришел в мир. Каждая эпоха отвечала на него по-своему.

Многочисленные древние мифы, повествующие о происхождении (сотворении) человека, принято называть антропогоническими. Греческое слово "anthropos" означает "человек". Интересна этимология этого слова. Приставка "anо" означает "вверх", "tropo" - "стремиться, оборачиваться". Таким образом, в самом наименовании человека содержится чрезвычайно важная мысль: человек - это существо, стремящееся вверх, как бы обращенное к небесам. Следовательно, человек - это тот, кто устремлен к Богу. Это ощущение связи человека с Богом с древнейших времен присутствовало у всех народов, при значительной внешней несхожести антропогонических мифов.

Наиболее распространенный сюжет мифа - это сказание о том, что божество (у разных народов оно имеет разные имена) лепит человека из глины, высекает из камня, вырезает из дерева или кости. Словом, демиург - "ремесленник, созидатель"- выступает в роли мастера, создающего живую человеческую плоть из "подручных материалов", которые, видимо, традиционно использовались данным народом в быту.

Известны мифы, содержащие более сложную идею: человек мыслится не просто как нечто телесное, но имеет еще одну составную часть -душу. Следовательно уже на заре истории рождается интуиция о двойственной природе человека.

Древняя Греция, страна ученых и философов, подарила миру собственные идеи о происхождении человека - от высказанной Аристотелем парадоксальной мысли о том, что человек существовал вечно, до стихийно материалистических попыток объяснения его возникновения из самых разных субстанций (воды, воздуха, рыбоподобных существ).

Иную точку зрения находим мы у Платона. Он считал, что начало материальному миру дал демиург, по воле которого произошло заселение земли. И первым ее живым обитателем стал человек, сотворенный по образцу, который существовал в мире идей.Человек, пишет Платон в диалоге "Тимей", имел не только тело, но и душу, причем не одну, а две - бессмертную и смертную. Но человек - не только первенец Земли, но и прародитель всех животных, которых Платон считал различными несовершенными модификациями людей.

Однако Древний мир оставил нам еще один письменный источник, принципиально отличающийся от вышеупомянутых. Это Библия, первые главы которой повествуют о творении человека. Это краткий, можно сказать, конспективный рассказ, метко названный одним из исследователей "Божественным протоколом" (И.Ш.Шифман). Наверное, нет другого Ветхозаветного текста, на который было бы написано такое количество комментариев. В чем причина столь сильной притягательности? Очевидно, в том, что данный текст таит в себе ответы на многие вопросы, в нем скрыта и тайна прихода в мир человека.

Наука в сегодняшнем понимании этого слова начала складываться в Новое время, пришедшее на смену Средневековью. Естествознание устремились к исследованию самых сложных проблем, и в первую очередь - проблемы происхождения человека. При знакомстве с работами этого периода обращает на себя внимание попытка естествоиспытателей (таких как Ж.-Л.де Бюффон, Ж.-Б.Ламарк и др.) совместить данные формирующейся науки с христианским учением о творении мира. Задача науки, в их понимании, - это познание Творца через оставленные Им следы в мироздании. Природа воспринималась как живая икона, естественное откровение. Размежевание науки и богословия, начавшееся в позднем Средневековье и повлекшее за собой десакрализацию науки, еще не достигло того рокового момента, когда наука окончательно покинула свою "колыбель" - религиозную философию, и ступила на самостоятельный, независимый путь поиска.

Именно в это время Ж.де Бюффоном и была высказана мысль о происхождении человека от обезьяны. Публичное сожжение "богохульного произведения" не могло остановить тех, кто искал ответ на сложнейший из вопросов естествознания. Версия Бюффона, кажется, лишь подбросила дров в костер. Отголоски этой дискуссии можно найти в работах философов (И.Кант) и натуралистов (И.В.Гёте).

Впервые вопрос о механизме возникновения человека был поставлен автором известной эволюционной теории Ж.-Б. Ламарком. Он признавал, что по своим физическим особенностям человек ближе всего стоит к человекообразным обезьянам, в частности, к шимпанзе, поэтому вполне допускал его происхождение от какой-нибудь разновидности "четвероруких". Но как? Ламарк первым разделил проблему на две части: происхождение физического тела в результате эволюции и появление богоподобного разума.

Что же отличает человека от других животных? Ламарк считал, что это богоподобный разум, который не мог быть приобретен в процессе эволюции. Богоподобие человека не выводится из естественных законов природы. Но, вместе с тем, это - решающий этап становления человека, который был осуществлен при Божественном участии, а не в результате какого-либо природного процесса.

В 1871 году вышла в свет книга Ч. Дарвина "Происхождение человека и половой подбор". Дарвину обычно ставят в вину, что он первым осмелился утверждать, будто человек произошел от обезьяны. Но здесь "лавры" принадлежат, как уже было сказано, не ему, а Бюффону. Дарвин же пытался обосновать положение о том, что между человеком и обезьянами существовало некое связующее звено - общий предок, от которого они ведут свое происхождение: "...Человек должен был развиться от какой-либо обезьянообразной формы, хотя и не может быть сомнения в том, что форма эта во многих отношниях отличалась от членов ныне живущих Primates ".

В своем труде Ч.Дарвин опирается на две науки: сравнительную анатомию и эмбриологию, подробно анализируя большой фактический материал. Если разбирать приводимые им аргументы с позиции сегодняшнего знания, становится понятно, что продемонстрировать появление человека путем естественного отбора (и даже опираясь на специально введенный им механизм полового отбора) Дарвину не удалось. Признавая, что его теория сталкивается со множеством трудностей, Ч.Дарвин был твердо убежден лишь в том, что человек, несмотря на все его достоинства, "...все-таки носит в своем физическом строении неизгладимую печать низкого происхождения". Следовательно он признал доказанным лишь факт эволюции физического тела человека. Таков корректный вывод ученого. Но тело - это еще не весь человек в его полноте.

Однако последователи Дарвинаоказались большими эволюционистами, чем сам Дарвин. В 1862 году немецкий зоолог Фохт на публичных лекциях впервые высказал предположение, что человек происходит от обезьяны. Спустя год эти лекции были опубликованы под названием "Лекции о человеке, его месте в мироздании и в истории Земли". Так что именно Фохт произвел обезьяну в чин прародителя рода человеческого; но почти одновременно с ним то же сделал англичанин Гексли, опубликовавший в 1863 году книгу под названием "Человек и его место в природе". В сентябре того же года другой немец, Э. Геккель, на Штеттинском конгрессе врачей заявил себя сторонником той же идеи. Именно эти трое и произнесли сакраментальное: "человек произошел от обезьяны".

Как уже было сказано, Дарвин для доказательства происхождения человека использовал данные эмбриологии - науки, изучающей развитие организма от зачатия до рождения. При этом, не будучи эмбриологом, он опирался на работы, выполненные специалистами в этой области, в частности - известным эмбриологом Карлом фон Бэром, который впервые описал феномен так называемого зародышевого сходства. Ч.Дарвин понял, что обнаруженное сходство на некоторых стадиях эмбриогенеза между зародышами позвоночных животных есть очень сильный аргумент в пользу его теории, поскольку общность эмбриональных структур у представителей разных классов животных свидетельствует о происхождении одних групп от других в процессе эволюции. Следовательно, основываясь на данных сравнительной эмбриологии можно проследить эволюцию той или иной таксономической группы.

Между тем в дальнейшем классические работы К. фон Бэра были преданы забвению, а его учение о зародышевом сходстве претерпело значительные изменения. Автором нововведений был немецкий ученый Эрнст Геккель, который сформулировал так называемый "биогенетический закон", надолго обосновавшийся на страницах учебников по биологии. Однако история его рождения вызывает такое множество вопросов, что поневоле слово "закон" приходится брать в кавычки.

Геккель рано проявил себя как способный естествоиспытатель, но все свои силы и энергию он посвятил пропаганде дарвинизма. В этом, бесспорно, нет ничего неожиданного, однако постоянным лейтмотивом его писаний, своего рода навязчивой идеей, было то, что для торжества истинного учения необходимо разрушить христианские церкви, уничтожить и искоренить веру в Бога. Только это, по мнению Э.Геккеля, поможет снять покров тайны с природы, разрешить все ее загадки.

За что же преуспевающий профессор так яростно ополчился на христианство? В детстве он получил традиционное религиозное воспитание, однако в юности, пережив кризис веры, он не просто разочаровался в христианстве или отошел от него. Геккель решил создать свою собственную религию - "культ монистов", как он ее назвал. Но для этого вначале надо было разрушить христианское мировоззрение, чем он с жаром занялся. Каковы были основные атрибуты нового культа?

Прежде всего он определил свою собственную "троицу", которая включала правду, добро и красоту; "свою библию", роль которой играла его книга "Естественная история творения" (Л.Толстой назвал ее "евангелием для неверующих"); свои культовые здания - филогенетические музеи, которые необходимо было создать на месте церквей. Словом, было продумано все необходимое для новой религии, не хватало только "пророка". И таким бессмертным верховным пророком Геккель "скромно" назначил себя самого. Он предсказывал: "Современное естествознание не только разрушает суеверие (под которым следовало понимать христианство, прим.сост.) и сметает с лица земли остатки его, но оно на освободившемся месте строит новое здание; оно воздвигает храм разума, в котором мы, основываясь на новом монистическом мировоззрении, поклонимся триединому божеству XIX столетия - истине, добру и красоте".

В Германии, на родине "пророка", стали появляться многочисленные общества "свободомыслящих монистов". Берлинское отделение этого общества даже издало циркуляр, предписывающий спешно установить официальный культ "Монистов". Геккеля предлагалось назначить "первосвященником" нового культа. 30 июня 1908 года Геккель открыл в Йене первое здание, воздвигнутое в честь нового "божества".

А далее произошло то, что неизбежно должно было произойти. "В начале 1911 года Геккель вышел с шумом из протестантизма, он сбросил, наконец, с себя маску, под которой скрывал свою ненависть к христианству, если в начале своей антихристианской деятельности он говорил о своей вражде лишь к католичеству, то теперь он открылся перед всем миром как враг христианской религии вообще", - писал Н.Соловьев. Таков портрет Э.Геккеля - псевдорелигиозного деятеля. А что представлял собой Э.Геккель-ученый?

Охотно занимаясь словотворчеством, он ввел два научных понятия - филогенез и онтогенез. Филогенезом называется исторический путь развития вида. Онтогенез- это период индивидуального развития особи от оплодотворения до конца жизни. Геккель обобщил взаимоотношения онтогенеза и филогенеза и в 1872 г. сформулировал "основной биогенетический закон", гласящий: онтогенез всякого организма есть краткое повторение (рекапитуляция) филогенеза данного вида.

Как ясно из определения, каждый организм, проходя этапы индивидуального развития, в то же время повторяет эволюционный путь своего вида. Действительно ли так? Каковы конкретные доказательства? Они были предъявлены в работе "Естественная история творения". На страницах этой книги можно найти свидетельства того, что эмбрионы различных животных и людей на ранних стадиях развития весьма сходны между собой; что ранние стадии развития человеческого зародыша соответствуют взрослым стадиям тех организмов, которые стоят на более низких ступенях эволюционного развития. Возможно, многие еще помнят схему из школьных учебников биологии, запечатлевшую ряды эмбрионов разных позвоночных животных. Обитатели этой "кунсткамеры" - зародыши рыбы, лягушки, птицы, обезьяны и человека в разные периоды развития. "Отец" этих сравнительных рядов - Эрнст Геккель. Но мало кто знает, что использованные им рисунки эмбрионов были позаимствованы из работ других исследователей. Как же реагировали эмбриологи на появление "биогенетического закона", скомпилированного на основании их данных?

Вот мнение наиболее авторитетных из них. Профессор сравнительной анатомии в Базеле Рютимейер доказал и публично об этом заявил, что Геккель одни рисунки эмбрионов выдумал, для других произвольно видоизменил или обобщил существовавшие модели. Он установил, что три рисунка (человека, обезьяны и собаки) были сделаны одним и тем же клише. Эта история "о трех клише", сделанных по одной и той же деревянной болванке, получила бурное развитие на страницах научной печати того времени. Рютимейер квалифицировал поступок Геккеля как "прегрешение против научной истины".

Спустя некоторое время профессор анатомии из Лейпцига В.Гис не просто обнаружил, но и доказал с цифрами в руках другие подлоги Геккеля. Он писал, что у геккелевского эмбриона собаки лобная часть головы вышла ровно на 3.5 мм длиннее, чем у Бишофа (из книги которого, по утверждению Геккеля, был взят этот рисунок); у эмбриона же человека лобная часть укорочена против Эккера (автор, у которого Геккель позаимствовал другой рисунок) на 2 мм и в то же время вследствие сдвижения глаза сужена на 5 мм, зато хвост человеческого эмбриона поднимается вверх в 2 раза более своей оригинальной длины. И нелицеприятный вывод, что рисунки Геккеля отчасти в высшей степени неверны, отчасти прямо-таки выдуманы.

Научный мир быстро распознал подлог и не принял "открытие" Геккеля. Однако он нашел себе почитателей среди людей, не посвященных в тонкости эмбриологии и не имеющих возможности проверить его утверждения.

Чем же закончилась эта неприглядная история? Вначале Геккель ругался и поносил оппонентов. Потом свалил вину на художника, который выполнял иллюстрации. Наконец, под неопровержимыми фактами, он вынужден был признать подлог. 29 декабря 1908 года в газете "Volkzeitung" он опубликовал следующее "покаяние": "Небольшая часть моих многочисленных фигур-эмбрионов, от 4 до 8 на 100, действительно подделаны, именно все те, где наблюдения, которыми я располагал, оказались неполными или слишком недостаточными для обоснования непрерывной цепи развития…", т.е. для подтверждения "биогенетического закона".

Можно было бы считать, что научная правда восторжествовала, однако в последующих изданиях своих "трудов" Геккель ничего не изменил. И именно в таком спекулятивном виде и дожил "биогенетический закон" до наших дней (кстати сказать, на Западе об этом "законе" давно уже никто не вспоминает, разве что - в качестве яркого примера научной недобросовестности и фальсификации).

Естественно, что сторонники традиционной точки зрения начали ответную атаку на эволюционизмно он не очень-то уступил свои позиции: факты, казалось бы, были неопровержимы. Ископаемые останки живых организмов, расположенные в исторической, привязанной к геологическим напластованиям последовательности, со всей определённостью доказывали правоту ДарвинаНаходки же неандертальских черепов в Анжис в Бельгии и в долине Неандерталь Германии были столь же неопровержимым свидетельством происхождения человека от обезьяны. Вместо того чтобы спокойно проанализировать факты, христианская наука того времени начала отвергать их, — а это неблагодарное занятие. Однако те же факты позволили Фохту сделать заявление, что человек является не особенным каким-то созданием, сотворенным совершенно иначе, нежели остальные животные, а просто высшим продуктом прогрессивного отбора животных родичей, получившимся из ближайшей к нему группы животных. Таким образом, Фохт все же признавал человека высшим продуктомнекоего процесса, что само по себе было серьезной, хоть и бессознательной, уступкой креационизму. Человек так или иначе оставался венцом Творения — пусть даже названного "неким процессом".

Однако эволюционизм побеждал. Вольно или невольно сложнейшая проблема происхождения разума свелась к анатомии, к эволюции телесных форм предков человека. Впрочем, это было вполне в духе царившего в умах естествоиспытателей XIX века позитивизма. Даже католические ученые, вроде о. А. Брейля, который для изучения палеолитасделал больше многих других, тоже исходили из навязанной материалистами логики. Все сошлись на том, что человеком можно считать существо, изготавливающее орудия.

Но если человек происходит от обезьяны, — должен быть переход, тот мостик, по которому материя живая, но не мыслящая перешла на берег разума. Даже у самых отчаянных материалистов никогда не возникало сомнений, что человек все же не обезьяна, и даже весьма. Именно эти соображения и заставили вывести на сцену обезьяночеловека. Впервые об этом "недостающем звене эволюции" упомянул в своей книге " Всеобщая морфология организмов" в 1866 году ГеккельОкончательно обезьяночеловекав научное сознание внедрил Фохт— он реконструировал монстра на основе изучения микроцефалииврожденного уродства, выражающегося в недостаточном развитии черепа и, соответственно, мозга. Он полагал (надо заметить, небезосновательно), что микроцефалы воспроизводят какие-то предковые формы. Ошибка Фохтаи других материалистов, придерживавшихся эволюционной теории, состояла не в этом. Еще второй отец эволюционизма А. Уоллес, понял, в чем дело. В 1870 году он говорил, что не может найти в произведениях профессора Гексли того ключа, который открыл бы ему, какими ступенями он переходит от тех жизненных явлений, которые, в конце концов, оказываются только результатом движения частиц вещества, к тем, которые мы называем мыслью, перцепцией, сознанием. В 1871 г. британский анатом, католик по вероисповеданию Д. Майвартвысказал предположение, что Господь вложил бессмертную душу в тело, созданное посредством эволюции.

Правы были Уоллеси Майварт. Ни объем головного мозга, ни прямохождение, ни даже изготовление орудий не являются исключительным достоянием человека. Мозг крупных млекопитающих больше человеческого, а у самого человека мыслительные способности не связаны с размером черепной коробки. Задолго до появления человека на задних конечностях передвигались динозавры, а плотины бобров являются орудиями труда куда более сложными, чем примитивные каменные рубила. Но ни динозавров, ни бобров разумными существами не считает никто.

Большинство крупнейших антропологов конца XIX — начала XX века не услышало ни Уоллесани МайвартаОни были одержимы идеей "обезьяночеловека"Все верили, что стоит только обнаружить костные останки "утраченного звена эволюции" и загадка происхождения человека будет немедленно разрешена. Но найденные к тому времени черепа неандертальцевпрямых предшественников Homo sapiens sapiens, не очень-то помогли понять, как и откуда естественным путем явились, говоря словами Уоллесамысль, перцепция и сознание". Даже после 1891 года, когда обезьяночеловекодержал подлинный триумф, ученый мир нисколько не приблизился к разгадке этой великой тайны.

Голландский врач Е. Дюбуа специально отправился на остров Ява, чтобы найти там недостающее звено эволюции. И он действительно нашел его! Обнаруженное голландцем существо настолько точно соответствовало теоретически реконструированному уже обезьяночеловекучто его так и назвали — "питекантроп", что в переводе с древнегреческого означает просто "обезьяночеловек". Однако первые восторги быстро улеглись, стало ясно, что тайна происхождения человеческого разума вновь ускользнула. Решили было, что обнаруженный Е. Дюбуа обезьяночеловек какой-то неправильный, да и не обезьяночеловек это вовсе, а гигантский гиббон. Сам открыватель, между прочим, к концу жизни был убежден, что нашел он именно кости гигантской ископаемой обезьяны. Однако в Китае был обнаружен синантроп, который практически ничем не отличался от обезьяночеловека Дюбуа. К тому же, рядом с костными останками синантропабыли найдены и примитивные каменные орудия, а также несомненные следы использования огня. Вот это была действительно настоящая сенсация. Человек! Настоящий человек, который трудится, знает огонь и, конечно же, мыслит. Однако совершенно обезьянья физиономия синантропа не вязалась с самим понятием о "мысли, перцепции и сознании".

Дальнейшие находки все более и более древних гоминид напоминали гонки по кругу. Эволюция вырисовывалась в уже мельчайших своих деталях, но тем отчетливее проявлялось другое: даже в том случае, если окажутся заполненными все пустующие ступени эволюции, это не даст ответа на вопросы, — как и откуда явились речь, мышление и сознание. Попробовали другую материалистическую панацею, - физиологию высшей нервной деятельности. В результате выдающийся русский физиолог И. Павлов ясно осознал, что инстинкты животных и человеческое мышление разделены бездонной пропастью. Рассказывают, Павловдаже штрафовал своих сотрудников, если те говорили "животное думает".

Итак, обезьяночеловек победил, — но победа та была пирровой. С одной стороны, были добыты неопровержимые доказательства, что существовало сразу несколько видов, которые могли бы называться обезьянолюдьми. Однако материалистическая наука не в состоянии была ответить на вопрос, как без вмешательства Творца возникли специфические свойства человеческого духа, те, что только и делают человека человеком.

Достойно сожаления, что и христианская наука не внимала ни предупреждениям Уоллеса, ни прозрениям Майварта (последний даже был отлучён от Церкви). Полкам обезьянолюдей, батальонам неандертальцев и синантропов, наступавших под командой Геккеля и Фохта, противостояли жалкие оборонительные сооружения, воздвигнутые чистым креационизмом. Сторонники этой концепции понимали смысл Библии слишком буквально (термин происходит от латинского creatio — "творю", "создаю"). Между тем об опасности такой трактовки Писания предупреждали еще Отцы Церкви, и именно в истории с обезьяночеловеком их предупреждения полностью оправдались. Отрицалась эволюция человеческого тела(как, впрочем, и вообще всякая эволюция). Между тем факты неопровержимо говорили о том, что процесс создания тела человека занял много сотен тысяч, если не миллионов лет. Однако речь шла только о телесном, физическом облике, но не о духе.

К середине ХХ века образ обезьяночеловека несколько потускнел. С одной стороны, возраст прямоходящих предков человека благодаря палеонтологическим исследованиям в Африке был доведен чуть ли не до двух миллионов лет. Очень может статься, что какие-то из этих странных существ (австралопитеков, т.е. "южных обезьян"), действительно изготовляли самые примитивные каменные орудия. Но мозг австралопитеков ничем существенно не отличался от мозга современных шимпанзе, и даже самые отъявленные материалисты соглашались, что человеком его считать нельзя. Но и христианская наука попала в двусмысленное положение. Признав факт эволюции телапредков человека, она подспудно, может быть, и не совсем осознанно, растянула акт Творения на многие сотни тысяч, - даже на миллионы, - лет. Из этого может последовать вывод о протяженности во времени акта одухотворения плоти.

Все сводилось — и сводится, — к двум позициям. Материалисты отрицают Творение, но не могут показать, как без вмешательства Творца возникли те качества, которые являются исключительным достоянием духа — речь и мышление. Однако христианская антропология, не отрицая телесной эволюции предков человека, не может ответить, где, как и когда была одухотворена плоть. Вместе с тем, обильно раскопанные археологами орудия труда и костные останки способны прямо-таки завораживать не то что атеиста, но и человека колеблющегося.

Однако стены казавшейся незыблемой эволюционной теории дали трещину еще в двадцатых годах. Выяснилось, что наследственность практически неизменна. Мутации, — в лучшем случае, — нейтральны. Обычно они гибельны для организма. Признаки, приобретенные организмом при жизни, не наследуются. Получается, что естественный отбор не мог быть двигателем эволюции. Но что, или лучше спросить — Кто, все же двигал ее? Ответ слишком известен...

Однако столь же бессмысленно было и отрицать сам факт эволюции. В 1942 году о. Пьер Тейяр де Шарден в своей работе "Христос эволюции" писал: "Происхождение человека эволюционным путем (мы берем термин "эволюция" в самом общем его понимании и в сугубо практической плоскости), его эволюционное происхождение, повторяю, для науки не представляет сегодня уже никаких сомнений. Да будет это хорошенько усвоено: вопрос уже улажен, так прочно улажен, что продолжение его обсуждения означало бы такую же пустую трату времени, как продолжение дискуссий о невозможности вращения Земли".

К тому времени уже полностью стала очевидна несостоятельность всех попыток материалистов свести дух к плоти. Несомненно, — человеческое тело было сотворено посредством эволюции. Но столь же несомненно, что дух, сознание, мышление и речь несводимык рефлексам. Открытие эволюции ни в малейшей степени не противоречит факту Творения — протяженность во времени процесса создания телесной формы, одухотворенной впоследствии, могла быть сколь угодно долгой. Но разрыв, пропасть между телом и духом никуда не исчез. Но именно в этом пункте материализму и удалось одержать неожиданную победу. Его противники склонялись к тому, чтобы принять не только эволюцию тела, но и сознания. Творение было сведено к некоему разумному зерну, заложенному в череп едва ли не австралопитека и пошедшему впоследствии в рост. Попыткой подтвердить эту гипотезу не совсем обычным путем стал небезызвестный "пильдтаунский человек", названный также "эоантропом". Его "останки" были найдены в Суссексе в 1909-1912 годах; особое место среди них занимал череп, сконструированный, как выяснилось впоследствии, из черепной крышки современного человека и челюсти шимпанзе. Самое интересное, что в такой подделке тогда нуждались и эволюционисты, и их противники. Первым нужен был очередной этап эволюции, Вторым — подтверждение формулы "телом — обезьяна, умом — человек". Подделка была разоблачена только через пятьдесят лет. Переход от неодухотворенной материи к одухотворенной оказался растянут на многие сотни тысяч лет, что, в принципе, противоречит христианству. Значение Творения принижалось, да и единовременным актом оно перестало быть. Это было большой уступкой материализму. Таким образом, в кризисе оказались оба направления мысли — и материализм, и то, что принято называть идеализмом. Толчок, который мог бы привести к преодолению кризиса, был произведен в 1974 году.

Речь идет о Б. Ф. Поршневе. Его книга "О начале человеческой истории" была опубликована уже посмертно, в 1974 году. Поршнев был самым убежденным атеистом, причем блестяще образованным и эрудированным. Он задался целью "реанимировать" обезьяночеловека — но доказал только то, что его вовсе никогда не существовало. Б. Ф. Поршнев работал на стыке многих наук. Используя их многообразные данные, он убедительно показал, что предки человека были хоть и странными, но только животными. Он попытался проследить, каким образом в недрах мира питекантропов и неандертальцев развивался разум, — но показал постепенно нарастание сложности поведения этих существ, то, как в темных глубинах их инстинктов развивались качества, которые стали потом частью человеческой речи и мышления. Человек унаследовал от своих предков и прямохождение, и навыки изготовления орудий труда, и умение пользоваться огнем. Вместе с тем, Поршневу удалось конкретизировать представления о времени существования человека на Земле. Он доказал, что человеком нельзя считать ни неандертальца, ни, тем более, предшествующие виды. Самое поразительное состоит в том, что теория Б. Ф. Поршнева стала тем недостающим звеном, которое, наряду с фрейдовским подсознанием и феноменом человека о. Тейяра де Шардена позволяет окончательно порвать с мифом об обезьяночеловеке и совершенно по новому взглянуть на проблему Творения. Это было не то что признание, но обоснование прерывности.

Итак, вот судьба нашего странноватого героя, то ли в теле обезьяны имевшего человеческий разум, то ли и физически, и духовно бывшим понемногу и первым, и вторым: он явился из трудов Геккеля и Фохта в середине XIX века и почти полвека безраздельно царил в умах европейских ученых. Это был типичный научный миф, результат неверной интерпретации фактов и явной путаницы в причинах и следствиях. В конце концов, сами материалисты стыдливо перестали упоминать монстра. Последняя попытка возродить чудовище была предпринята Б. Ф. Поршневым — но именно он и доказал со всей очевидностью совершенную невозможность его существования.

Итак, возникший в середине XIX века эволюционизм, в конечном счете, изжил самого себя, но перед этим смог даже одержать одну победу. Ведь даже о. Тейяр де Шарден признал постепенностьвозникновения разума. В православном богословии та же идея оказала весьма заметное влияние на прот. А. Меня. Правда, формально они признавали прерывность, поскольку одну существенную оговорку всё же сделали: по Тейяру, например, разум вырос из зерна, единократно заложенного под низкие своды черепа архантропов. Однако эта точка зрения все больше и больше противоречила фактам. Самое же большое недоумение вызывает то обстоятельство, что человеку (если таковым считать уже питекантропа) понадобилось без малого триста тысяч лет, чтобы освоить хотя бы примитивное земледелие. Малое тут — пятитысячелетняя история цивилизации, начиная с Раннего царства в Египте. Ближе всего к сокровенной тайне Творения подошли католический теолог о. Пьер Тейяр де Шарден и советский историк Б. Ф. Поршнев.

Глава2. ТЕОРИИ ПРОИСХОЖДЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА