Способность к ментализации обладает как стабильными, так и непостоянными аспектами, изменчивость которых зависит от степени эмоционального возбуждения и контекста межличностных отношений. Соответственно, нарушения могут быть общими – тотальными, а могут быть парциальными, ситуационно зависимыми, как правило, проявляющимися при актуализации отношений привязанности. Качественно виды нарушения ментализации отличаются способом построения репрезентаций переживаний Другого: в ментализационных понятиях отражаются нарушения процесса обобщения, описанные в отечественных патопсихологических работах как подчас парадоксальное сочетание чрезмерной конкретности с чрезмерной символизацией (Зейгарник, 1986).
Низкий уровень ментализации – это нарушение способности устанавливать связи между поведением и психическим состоянием и строить гипотезы относительно внутреннего мира себя и других людей, выходящие за рамки конкретной ситуации. В результате интерпретации носят пристрастный (в смысле – окрашенный конкретным потребностным состоянием) характер, а образ Другого с трудом может быть интегрирован на основе разных взаимодействий, при этом каждое из предположений представляется единственно верным. В речи ментализационные понятия (чувства, потребности, желания и пр.) замещаются внешними физическими, ситуативными или социальными признаками или формулами долженствования. Связь между каждой конкретной репрезентацией и реальностью становится ригидной и жесткой. Крайний вариант этого вида нарушения – игнорирование чувств и мыслей другого человека, т.е. отказ строить гипотезы о его внутреннем мире.
С этой точки зрения можно рассмотреть депрессивное состояние: устойчивость негативных самооценок может объясняться не их большим, чем в норме, количеством, а тем статусом, который им придает психика. В случае эквивалентности репрезентаций и реальности частные ситуативные негативные самооценки воспринимаются как полностью реальные, постоянные и характеризующие личность в целом (Bateman, Fonagy, 2004).
Сверхобобщения, характерные для низкого уровня ментализации («ты всегда...» или «все мужчины…»), описаны как проявления недифференцированности – черты когнитивного стиля при пограничном расстройстве (полярные, жесткие категории, черно-белое мышление) (Соколова, 1989, 1995, Соколова, Коршунова, 2007).
Неспособность абстрагироваться от конкретно-ситуативных интерпретаций сближает низкий уровень ментализации также и с феноменом оперативного мышления (П. Марти, М. де М'Юзан, 2000). Особенности этого стиля мышления выражаются в том, что мысль «проявляется без видимой связи с заметной активностью фантазий; и во-вторых, дублирует действие и служит его признаком, иногда предшествует ему или следует за ним, но это всегда происходит в ограниченном временном поле» (Там же, с. 328). Снижение уровня обобщения, дефицит символизации, ограниченность рамками данной ситуации – черты, важные в генезе психосоматозов, и характеризующие личность при пограничном расстройстве. «Пациент присутствовал, но оставался пустым» – нет никакого содержания, кроме самого контакта с реальностью (Там же).
Псевдоментализация – это подмена реальности Другого пристрастными в ином смысле – как приверженность собственным убеждениям и схемам – предположениями о психических состояниях Других. Они кажутся невероятными, практически не базируются на эмпирических фактах, неточны, хоть и высказываются с большой уверенностью. Этот вид нарушения может быть соотнесен с феноменом «искажения процесса обобщения», описанным Б.В. Зейгарник (1986), при котором существенные связи рядоположны случайным характеристикам или идеальным схемам (Иванищук, 2013). Представления о людях и их переживаниях можно назвать выхолощенными и не направленными на коммуникацию. Происхождение такого вида нарушения ментализации в зрелом возрасте – дезинтегрированность представлений внутреннего фантазийного мира и реальности, в норме отмечающаяся как переходная стадия развития мышления у ребенка двух-трех лет (Fonagy, Luyten, 2009). Сходная картина «аутистического» или «направляемого желаниями мышления» может отмечаться в самосознании пограничного пациента при доминировании его желаний и потребностей, исключительно исходя из которых, строится система его репрезентаций реальности, внутреннего мира Я и Другого. Этот феномен сверхпристрастности описан как особенность самосознания погранично-нарциссической личности: «тотально-зависимая или фрагментарно-репрессивная структура самосознания, жестко и однозначно дихотомизированная в зависимости от удовлетворения/фрустрации базовых потребностей и потому – пристрастно-искаженная, суженная» (Соколова, 1995, с. 31).
П. Фонаги отмечает, что псевдоментализация не направлена на Другого и не служит улучшению отношений. Даже огромные инвестиции энергии в мысли о том, что думают и чувствуют другие люди, служат идеализации своей интуиции и проницательности ради них самих же. Однако между тем, что создается во внутренней реальности, и действительной характеристикой Другого мало общего (Bateman, Fonagy, 2004). Можно сказать, что представление о Другом манипулятивно искажается в угоду нарциссическому подпитыванию грандиозной самооценки и компенсаторному самовозвеличиванию. В отечественной школе это обозначено, как нарушение диалогической позиции в коммуникации (Соколова, 1995, Соколова, Чечельницкая, 2001).
При сопутствующих нарушениях, например, при дефиците морального самосознания и слабой регулирующей функции ценностей, сверхвысокий и низкий уровни ментализации можно рассматривать как два полюса нарушения, ведущие к манипулятивному поведению.
Высокий уровень ментализации может быть использован с сознательной целью индуцировать определенные мысли и чувства у Другого, например, чувства вины, тревоги, стыда или, в крайних случаях, намеренно разрушить способность Другого к связному мышлению за счет создания сильного возбуждения: в ход идут физическое насилие, крики, ругань, унижение или угрозы, например, самоубийства (Bateman, Fonagy, 2004). Этот случай можно представить как паттерн холодного, расчетливого использования переживаний окружающих – один из вариантов макиавеллизма (Соколова, Иванищук, 2013). Видимый высокий уровень ментализации отражает умение представлять собственные чувства и чувства другого человека при невозможности вступить с ними в резонанс.
При снижении уровня ментализации допустимо говорить о не вполне осознанном манипулировании, имеющем другой психологический смысл. Нарушенная способность оперировать репрезентациями и использовать их в том числе как «контейнеры» для интенсивных эмоций, характерная для низкого уровня ментализации, при сильной тревоге или других аффектах приводит к возникновению неопосредованных ментализационными процессами фрагментарных действий и моторных отреагирований. В этом случае манипуляция выполняет регуляторную роль: в форме соблазнения, запугивания или унижения проецируются (или интернализуются) чужеродные или неозначенные аффективные состояния (Brent, 2009).