С первым докладом на ней выступил Александр Дугин. Его темой стали «Сетевые войны» (см. тут и тут). По большому счету, это западная тема, первым ее активным разработчиком был Дж. Аркилла (см., например, Networks and netwars. Ed. by J. Arquilla, D. Ronfeldt. – Santa Monica, 2001; Ronfeldt D. a.o. The Zapatista "social netwar" in Mexico. – Santa Monica, 1998). По этой причине большая часть доклада посвящена изложению американских представлений. Однако они представляют интерес для России, поскольку Америка остается излюбленным врагом. Например, А. Дугин подчеркивает: «В России тематику постмодерна не понимает практически никто, при этом никто даже не пытается её исследовать. Точно так же дело обстояло и в СССР. Отсюда вытекает, что по мере перехода к сетевому принципу Запад (в первую очередь США) сделал СССР, позже Россию, объектом ведения сетевой войны. Это было логичным продолжением холодной войны по мере качественной трансформации американского общества в целом».
Ситуация выглядит как опасная, поскольку, получается, США применяют по отношению к России неизвестное для нее оружие. А. Дугин при этом выходит и на любимую для него тему агентов влияния: «В сетевых войнах агентами влияния являются не просто известные общественные или политические деятели, напрямую защищающие ценности Запада, но и те, кто им противостоит или выдвигает свои собственные идеологические модели. В информационной войне, как в искусстве управления яхтой, можно двигаться и при встречном ветре, влияя лишь на детали поведения, а остальное восполняя точной и синхронизированной информационной подачей (на основе специального алгоритма)».
Поскольку сетецентричная война разрабатывается американскими военными, на эту тему обратили внимание и военные, и околовоенные российские спецы. В. Ковалев и Ю. Матвиенко, говоря об этом новом типе войны, ссылаются на известные идеи Юрия Громыко о «консциентальной войне» [Консциентальная война – новый этап борьбы – конкуренции форм организации сознаний, где предметом поражения и уничтожения являются определенные типы сознаний, в результате консциентальной войны определенные типы сознаний просто должны быть уничтожены. – MS]. Они пишут на «излюбленную» тему: «Появление лиц с "замещенным" сознанием в высших органах государственного и военного управления (так называемых "агентов влияния") при иерархической централизованной структуре системы управления может привести к катастрофическим последствиям. Последним и самым ярким примером применения "консциентального оружия" против России служит, на наш взгляд, выдвижение программы "Об увековечении памяти жертв тоталитарного режима и о национальном примирении". В предложениях открыто говорится, что "первой и главной целью программы является модернизация сознания российского общества через признание трагедии народа времен тоталитарного режима"».
Ключевым механизмом для продвижения новой модели сознания стали интернет и сетевые технологии. Содержательно речь идет о наполнении новой идеологией. Это, например, феминизм. Авторы говорят: «Спрос на феминизм как организационное оружие существенно возрастает в рамках реализации проекта "Большой Ближний Восток". К теме привлекается RAND Corporation, первоначально как соучредитель African First Ladies Initiative. В апреле 2005 г. соруководитель совместного профильного проекта RAND и Wilson Center Халех Эсфандиари опубликовала в Foreign Policy Magazine статью под заголовком "Иранские женщины, пожалуйста, восстаньте"».
Тут следует добавить, что речь также идет о программе по разрушению традиционной мусульманской семьи, в которой увидели одну из причин рекрутирования террористов. Содержательно речь также идет о продвижении идей ЛГБТ-сообщества, а также других нетрадиционных подходов, что вызывает не менее яростное сопротивление со стороны представителей традиционных ценностей. Вот мнение представителя Российского института стратегических исследований И. Виноградова: «Сознание граждан всех стран будет основательно переформатировано – такие категории, как семья, мораль, религия, история, философия, искусство с поисками смыслов и многие сегодняшние понятия и виды деятельности практически исчезнут как ненужные и неадекватные (они уже исчезают). Идёт активный развал традиционных семейных и общественных отношений, широко внедряются в сознание идеи о сокращении населения ("на всех не хватает ресурсов"), растёт число "пробирочных" детей. Расцветают индустрия развлечений и гендерные свободы. Программы и технологии образования и сам жизненный строй призваны не плодить умников и не порождать размышлений, не связанных с конкретными делами, материальными потребностями или удовольствиями (
Получается, что все эти вполне конкретные информационные потоки направлены на разрушение базовой (по Дж. Аркилле) информации. Разрушив эту «ядерную» информацию, можно в результате получить и уничтожение всей структуры, которая строится на ней. Вслед за фундаментом исчезнет и само здание.
А. Дугин высказывается по этому поводу следующим образом: «У русского патриотического движения на данный момент нет единой идеологической парадигмы, или решетки декодажа, для интерпретации нашей истории. Зато такая решетка есть у либеральных противников России. Это и индивидуализм, и западничество, а также отрицание любой коллективной идентичности: национальной, классовой, религиозной и гендерной. Постепенно наступая на традиционную идентичность и ценности, либералы "освобождают" народы от коллективной идентичности, и на данном этапе уже активно принялись за разрушение гендерной. Создание однополых семей – необходимый для них этап в перекодировке человека в постчеловека».
Черемных и Восканян также говорят о движении современного общества в новую сторону: «Важной частью интернет-культуры является конструирование общества всеобщего удовольствия и свободы – Fungineering». Один из соавторов этого выступления М. Восканян выступила с тезисом, что в современном обществе игра заменила контркультуру. При этом она говорит, ссылаясь на В. Аверьянова: «В конечном счете "играизированность" и "инфантилизированность", невзрослеющее, подростковое мышление выгодно многим. Таким социумом легче управлять политикам, его проще убедить потреблять продукты и услуги корпораций. При этом внешняя мозаичная свобода и даже некая псевдоантисистемность ничем не мешают».
Следующим было выступление Е. Лариной и В. Овчинского на тему «Цифровые войны ХХІ столетия» (см. тут и тут). Они очень четко разделяют информационные и кибервойны: «Информационные войны – это контентные войны, имеющие своей целью изменение массового, группового и индивидуального сознания. В процессе информационных войн идет борьба за умы, ценности, установки, поведенческие паттерны и т. п. Информационные войны велись задолго до интернета, насчитывают историю, измеряемую даже не сотнями, а тысячами лет. Интернет просто перевел эти войны на качественно иной уровень интенсивности, масштабности и эффективности. Что же касается кибервойн, то это целенаправленное деструктивное воздействие информационных потоков в виде программных кодов, на материальные объекты и их системы».
«Совокупность фактов и сведений позволяет с уверенностью утверждать, что кибервойна США против остального мира, и в первую очередь Китая, России и Ирана уже началась. Пока она находится на первой стадии эскалации, а именно в фазе тотального шпионажа, обнаружения множественных уязвимостей и внедрения в них программ-имплантатов многоцелевого применения. Причем, в любой момент начальная фаза неопознанной войны может по сигналу оператора быть переведена в фазу разрушительных в прямом физическом смысле этого слова военных действий».
: «Организационное оружие — термин современной политологии. Так называют воздействие, которому подвергается государство-соперник, разрушаются глубинные основы этого государства, его исторические, идеологические и культурные коды. Демонизируются лидеры и элиты. Стираются из памяти народа его исторические победы. Навязываются образы чужой культуры, чужой истории, чужих смыслов. В результате государство начинает чахнуть, шатается и, в конце концов, разрушается. Такое расшатанное ослабленное государство добивают оранжевые революции».
На конференции в МГИМО было еще выступление А. Подберезкина, тезисы которого доступны на его собственном сайте. Подберезкин говорит об идеологическом управлении, о том, что идеология является системой взглядов элиты, что миллионами людей нельзя управлять без идеологии. Он также говорит следующее: «Изменилось представление о главной цели войны – главная политическая цель современной войны это изменение системы ценностей, национальных приоритетов и представлений элит о национальных интересах. Разница: можно захватить ресурсы, но можно "доказать", что они не нужны, заставить отдать их добровольно. Поэтому классическое восприятие военной доктрины как доктрины государства трансформируется в военную доктрину нации».
Г. Малинецкий в статье «Сколько стоит культура?» говорит о результатах математического моделирования, проведенного в Институте прикладной математики. И вновь прогноз этот неутешителен: «Рассматривается вариант, при котором войска не вводятся на территорию России и соперничество происходит, прежде всего, в сфере культуры, экономики, демографии. Сахалин и Курилы отходят к Японии, возникает марионеточное государство и довольно большая зона китайского влияния на Дальнем Востоке. Камчатка, Чукотка, Восточная и часть Западной Сибири отходят к США. Появляется мусульманский анклав в Поволжье, ряд государств на Кавказе и Северо-Западная республика. Нужны сверхусилия, в том числе в области культуры, чтобы свернуть с этой колеи, ведущей Россию в пропасть».
Правда, определенные средства коммуникации усиливают воздействие людей. Например, интернет усиливает радикализацию, как пишут западные исследователи, или агрессивность, как пишет М. Восканян. В своем интервью она следующим образом раскрывает суть своего доклада в МГИМО: «По сути, в ходе протестов речь идет не о том, чтобы свергнуть какой-то политический режим, а о том, чтобы навсегда уничтожить все вертикальные структуры, которые характерны для национального государства, а если говорить шире, то для общества модерна. Предлагается абсолютно типичный набор постмодернистских мероприятий, направленный на деконструкцию всего, что имеет устойчивый смысл и держит общество как скрепляющие вертикали. Предлагается все это разломать, чтобы наступил некий хаотический бульон, в котором якобы путем самоорганизации все само собой образуется». И эти принципиальные изменения она связывает с появлением интернет-технологий: «С появлением интернет-технологий люди стали выстраивать в виртуальной реальности общества, в которых каждый получил право на самовыражение, трибуну, появилась фан-культура. Виртуальная среда позволила сформироваться внутри себя неким виртуальным социумам с еще большими степенями свободы, чем та, которая существовала в Европе. Новые схемы виртуальной самоорганизации превосходят реальность – еще больше демократии, открытости, разнообразия. И теперь люди требуют вытащить все это в реальность. После Болотной идеолог "Наших" Якеменко сказал, что те ребята, которые выходят на Болотную площадь, привыкли, что в интернете они могут делать что хотят, могут быстро в чем-то участвовать, получать быструю обратную связь – и теперь они хотят увидеть это же в реальной жизни».