В основу рассказа «После бала» (1903) положен действительный случай, произошедший с братом писателя. История, рассказанная Толстым, относится к сороковым годам девятнадцатого века, ко времени царствования Николя 1, когда в русской армии применялись телесные наказания. Нередко провинившихся солдат приговаривали к нескольким тысячам палочных ударов и прогоняли сквозь строй «по зеленой улице», то есть между двумя радами солдат, которые били наказуемого лозой (шпицрутеном). Как правило, больше тысячи ударов человек не выдерживал – умирал, однако и тогда истязания не прекращались, секли труп.
Композиционно рассказ делится на две части. В первой изображены события, происходящие на балу; во второй – после бала. По объему первая часть больше, однако, назвав произведение «После бала», Толстой подчеркнул, что главная роль отведена второй части. Иван Васильевич, от лица которого ведется повествование, говорит: «Вся моя жизнь изменилась от одной ночи или скорее – утра».
Оценку событий Толстой дает устами героя.
Испытание в юности оставило в душе Ивана Васильевича неизгладимое впечатление, поэтому рассказывает он «искренно и правдиво». Иван Васильевич был «сильно влюблен»; глубокое, радостное чувство, переполнявшее его сердце, определило эмоционально-приподнятый тон первой части рассказа. Говорит ли Иван Васильевич о любимой женщине, ее отце, обстановке на балу, своих переживаниях – во всем чувствуется восторженно-влюбленное состояние. Рисуя Вареньку Б., он употребляет определения, которые воспроизводят обаятельный образ, раскрывают чувства влюбленного: Варенька была «замечательная красавица», «прелестная, стройная, грациозная», у нее – «царственный вид», «ласковая всегда веселая улыбка», «прелестные блестящие глаза». Когда Иван Васильевич рассказывает о туалете Вареньки, чувства не мешают ему быть конкретным; это естественно: очарованный юностью, красотой, он долго наблюдал любимого человека, хорошо запомнил каждую деталь убранства: «Она была в белом платье с розовым поясом и в белых лайковых перчатках, немного не доходивших до худых острых локтей, в белых атласных башмачках».С той же обстоятельностью описана обстановка на балу, присутствовавшие гости. Вспомним, например, портрет полковника. Иван Васильевич упоминает белые подвитые усы, зачесанные вперед виски, широкую небогато украшенную орденами грудь, хорошие опойковые сапоги, обтянутые штрипками с «четвероугольними носками, и без каблуков».
Но вот Иван Васильевич заговорил о пережитом на балу – его речь потеряла стройность и плавность, что соответствует состоянию, в котором находился «опьяненный любовью», чье чувство росло все больше. «Я был добр, я был не я, а какое-то неземное существо, не знающее зла и способное на одно добро… Я обнимал весь мир любовью… я испытывал в то время какое-то восторженное неземное чувство…»
Картина истязания резко противопоставлена светскому болу. Вместо хорошей музыки «знаменитых музыкантов»здесь звучала «неприятная визгливая мелодия»; вместо ярких туалетов дам и кавалеров было множество «черных людей»; вместо красивых холеных лиц гостей – сморщенное от страданий лицо беглого солдата; вместо сияющих улыбок веселящихся – оскаленные зубы наказываемого; вместо плавных, грациозных па танцующих – конвульсивные движения избиваемого.
Антитеза обнаруживается и в языке повествователя. На смену яркой, возвышенной лексике первой части приходят слова, характеризующие мрачность, жестокость, бесчеловечность картины, которую Иван Васильевич наблюдал на плацу. Он видел «что-то большое чёрное», «что-то страшное», «что-то такое пёстрое, мокрое, красное, неестественное», «слышал жёсткую, нехорошую музыку»; ужас, смятение охватили рассказчика при виде истерзанного, избитого солдата, с кровоточащей спиной, бессознательно повторяющего «братцы, помилосердуйте».Частое употребление неопределённого местоимения «что-то» придаёт зрелищу обезличеннось, отталкивающий, зловещий характер.
По-другому на плацу выглядел и полковник Б.: исчезли ласковая улыбка, обворожительная любезность, голос сделался хриплым, строгим, гневным. Он «грозно и злобно» хмурился, рукой в замшевой перчатке привычно и беспощадно избивал свою жертву. (Если бы не эта сцена, наши представления о нём оказались односторонними, далеко не полными). В итоге действующее лицо предстало пред читателями таким, каким было в действительности,- пустым, двуличным, лживым, жестоким, бесчеловечным.
Потрясённый ужасной сценой на плацу, где раскрывалась та сторона светской знати, которую тщательно скрывали о посторонних глаз, Иван Васильевич пережил глубокий душевный кризис: чувство к дочери полковника угасло, он бросил службу, пренебрёг карьерой, успехом в свете.