Помогать друг другу — Великая Сила, которая сделала человека Человеком.
По Сократу
В кабине управления жилого модуля было темно.
Лампочка аварийного освещения давно покрылась густо-синим льдом из кристаллов углекислоты, азота и кислорода, которые от иллюминаторов не счищались, хотя в свое время осели подобно морозным узорам на сибирских окнах зимой.
Перед пультом в мертвенной неподвижности висели три скафандра для открытого космоса. Казалось, в них не осталось никого живого.
В тусклом свете звезд, проникающем сквозь очищенный от низкотемпературного льда иллюминатор, на черной панели пульта виднелись надписи, сделанные куском твердого азота, оставлявшего след наподобие обычного мела.
Твердым командирским почерком было начертано:
«Обед, молодцы, разогревайте только, чтобы можно было проглотить».
Другая надпись с изображением русской буквы Т на латинский манер «t» гласила:
«Хоть бы раз обжечься, забыл, что такое кипяток».
Острым наклонным почерком значился ответ:
«Кипи, кипи, Вася, авось самоваром станешь».
И поперек всего написанного командирское назидание:
ВОДЫПОЛКРУЖКИ,
ХЛЕБА ПОЛКРАЮШКИ,
ПРИБАВЬ ПОЛ-ОГУРЦА
ВОТ ЕДА ДЛЯ МОЛОДЦА!
Правда, об огурце, как и о тепле, речи здесь быть не могло.
Заключенные в скафандры для открытого космоса звездолетчики не могли даже пользоваться шлемофонами. Энергия не только в модуле, но и в скафандрах иссякала. Температура вакуума и внутри оторвавшейся жилой кабины почти сравнялась. Звездолетчики забыли, когда горело у них освещение, когда действовал электрообогрев, а вот об огурце вспомнили, и тем держались, твердо веря в помощь, которая придет.
И она пришла. Первые радиосигналы были уже получены.
Рука одного из скафандров протянулась к пульту, взяла кристалл твердого азота и острым почерком нервно вывела:
«Вижу! Вижу модуль!».
— В знак ликования пользуйся шлемофоном, — послышался голос командира звездолета.
— Дать радиопеленг?
— Подождите, командир, позвольте чуть отогреть компьютер. Я вычислю, не начал ли тормозить их технический модуль.
— Валяй, Вася. Заодно можешь себе глоток горячего чая разогреть.
— Обойдусь, командир. Боюсь обжечься. Последние капли энергии ушли на обогрев компьютера.
— Тормозит! Однозначно тормозит! — обрадованно заявил Галлей.
— На хвосте у жилого модуля тяговый сидит и назад тянет.
— Это и без компьютера видно. Модуль нас догнал, а теперь застыл, сравнял скорости. Значит, нет ускорения, — заключил Федоров.
— Ты, Федя, живой компьютер! Отогревать тебя надо было.
— Отогревать, отогревать! Береги энергию, Васек. Разговорился, как охотник на привале. Спроси свой компьютер, проверь меня. Какое ускорение?
— Конечно, нулевое! Расцеловал бы тебя, да гермошлем мешает. А ведь это значит, что и у них там невесомость, как у нас!
— Люблю веселых и находчивых, — заметил с усмешкой командир.
— А что! — увлекся Галлей. — У них там наверняка веселье, торжество.
— А может, еще и с горячей похлебкой? — ехидно спросил штурман.
— Не раздражай, Федор Нилыч, не надо!
— Тогда раздражайся, Вася! Там вроде бы женский голос слышался. Не иначе, летит тебя выручать твоя Кассиопея.
— Скорее само созвездие Кассиопеи рассыплется, чем земная Кассиопея от Земли оторвется. Послышалось тебе, Федор Нилыч.
— Мрачный ты тип, Галлей!
— Как бы нам всем мрачно не стало без энергии в скафандрах, — заметил Крылов.
— Умолкаем, командир! К доске с тряпочкой выходить будем!
Штурман и Галлей любили своего командира за его мягкость, за романтическую увлеченность общей целью, за юмор, которым он скрашивал даже бедствие, за то, что понимание он ставил выше послушания.
И теперь уже молча ждали все трое появления сверкающего огнями иллюминаторов спасательного модуля, продолжавшего сближение.
— Пора и нам, — решил наконец Алексей Крылов, — перебираться в их жилую кабину. Нам жилая кабина страсть как требуется.
— Собраться не долго. Бортжурнал со мной. Разве что Вася забыл портрет своей черноокой, так она сама его встретит.
— Ладно вам. Давайте, отдраивайте люки, модуль не остудим, больше уж некуда.
Галлей и штурман вдвоем ринулись к механизмам открытия люков шлюза.
— Командир! — послышалось в шлеме Крылова. — Механизмы замерзли. Пробовали включить отопление. Прибор показывает нуль энергии, последнюю Васькин компьютер съел.
— Ну что ж, — усмехнулся Крылов. — Значит, зря за нами спасатели летели. Бестолочей вроде нас спасти не удастся. Какое решение предложите? Чтобы на буксир нашу обледенелую кабину взять или как?
— Так ведь энергии нет, — пробурчал штурман.
— В вас я энергии не вижу, — огорченно сказал Крылов, — ваши мыслительные аппараты хуже обесточенных компьютеров.
— Верно, командир! Никак сразу не додумалось. Есть энергия!
— Это какая же?
— Реактивных двигателей скафандров. Федор Нилыч мне сейчас на ракетные дюзы показал, а я и сам, признаться, догадался.
— Люблю веселых и находчивых, — повторил Крылов.
Командир звездолета присоединился к своим товарищам, все трое уперлись в потолок и разом включили реактивные двигатели для передвижения скафандров в космосе. Пламя ярко осветило внутренность модуля. Казалось, задымилось все внутри, словно начался пожар. Вырывающееся из дюз пламя сверкало ослепительнее электросварки.
Всего несколько мгновений действовала эта своеобразная печка в космическом аппарате — и твердый воздух внутри его снова стал газообразным.
— Шлюзовые люки теперь открывать будем не разом. Не то опять все заморозим, — не приказывал, а как бы рассуждал вслух командир. Потом уже решительно добавил: — Штурман и Галлей, перебирайтесь в шлюз, а я буду наблюдать в иллюминатор сближение с модулем. Через шлемофон дам команду, когда выходить в космос. Сначала Галлею, потом Федорову, а я следом за вами.
— Есть, командир, — отрапортовали звездолетчики.
Крылов, поднеся к очкам скафандра электронный бинокль, всматривался в недвижно рассыпанную в черной бездне звездную пыль, на фоне которой все увеличивался в размерах от звездочки до маленькой луны посланец Земли.
— Какие люди, — с восхищением шептал про себя Крылов, думая о тех, кто прилетел к ним на выручку. Он уже знал, что командиром спасательного звездолета был его школьный друг Жорка Бережной, который так отличался от него своей реалистичностью, дотошностью, порой резкостью.
Интересно, кого он взял с собой? Всех дублеров Крылов знал наперечет, но женщин среди них не было. О каком женском голосе болтал Федя Федоров? Или Ваську подначивал? Дух в нем поддерживал!
Светило заморгало, приглашая лететь к нему.
— Летим, летим, ненаглядное ты наше! — крикнул Крылов. — Будем готовы, откроем двери в космос, да пошире!
Федоров и Галлей включили механизм отдраивания наружного люка. Но механизм успел охладиться и работал плохо. Люк открылся, но не полностью. Шлюз был отделен от жилой кабины с чуть разогретым воздухом. Звездолетчики доложили комадиру положение. Он скомандовал им выбираться наружу. Первым Галлею, вслед Федорову, а сам, находясь пока у пульта, открывал внутренний люк, чтобы выйти следом.
Поначалу все получилось по приказу.
Спасательный модуль был виден через люк шлюза, в трех-четырех километрах. Вася Галлей, самый тоненький из всех, нырнул в полуотдраенный люк и сравнительно легко выбрался наружу.
Федорову пришлось труднее. Однако и ему в конце концов с помощью подталкивающего его изнутри перебравшегося в шлюз Крылова удалось выбраться.
Теперь оба они должны были лететь к «Крылову», а сам Алексей Крылов выберется (как капитан корабля) из застывшего модуля последним.
Едва он попытался это сделать, как понял, что вылезти через полуоткрытый люк ему не удастся. Недаром считался он среди товарищей добродушным толстяком. К тому же реактивный двигатель скафандра не позволял ему протиснуться в узкое отверстие. Вот если бы ребята не улетели и помогли ему снаружи! В шлемофоне слышались их голоса, но где они?
С трудом удалось Крылову высунуть руку и голову, чуть повернуться, и он увидел, что оба его товарища ждут у люка его появления.
Они подхватили его под руки и стали тянуть. Реактивный двигатель скафандра заклинился в люке. Крылов решился и включил свой реактивный двигатель, чтобы с помощью его тяги вырваться из шлюза.
Но все было напрасно!
Не ждать же наполовину вылезшему командиру, когда спасатели прилетят за толстяком в своих скафандрах. Он может не выдержать.
— Придется подхватить меня ремнями под мышки. Рванем все вместе.
— Тремя двигателями? — спросил Галлей.
— Как выйдет, — уклончиво ответил Крылов.
Приказ его был выполнен, два звездолетчика в скафандрах взяли на буксир застрявшего командира и включили свои реактивные двигатели, пламя из них ринулось, облизывая обшивку покидаемого модуля. Скафандр, казалось, двинулся с места, но скорее как бы разваливался. Застрявший в люке ранец с реактивным двигателем отделился, поскольку Крылов успел ослабить ремни, и… Два звездолетчика вынесли в звездную бездну третьего без оставшегося в модуле ракетного двигателя.
Так сплоченной группой все трое и стали двигаться к спасательному модулю, сиявшему всеми зажженными в нем, как для иллюминации, огнями.
Подлетевшие к модулю космические странники сначала коснулись обшивки модуля, словно ощупывая его, не веря в его реальность. Потом стали двигаться к зияющему в знакомом месте отверстию приемного люка в шлюз.
В него и нырнули один вслед за другим. Вздохнули облегченно.
— Наконец-то! — произнес Галлей, когда наружный люк задраился за ними.
— Вроде дома, — заметил Федор.
— А у меня вроде изрядно помяло мои толстые бока. Ума-то не хватило прогреть своим двигателем наш старый дом. А все-таки жалко его, хоть и ледяной был.
— Жалко, но новый дом совсем такой же! Но теплый!
Шлюз наполнялся воздухом. Трое спасенных ждали открытия внутреннего люка.
Шлюз освещался, но сравнительно тускло. Свет же из открывающегося внутреннего люка казался радостно ослепительным. Размером он был в полный рост звездолетчика, но невесомость позволяла проплыть через него сначала Галлею, потом Федорову и наконец Крылову.
Трое спасателей без скафандров, но в одинаковых серебристых одеждах, два великана и словно мальчик, висящий между ними, встречали прибывших, помогая им снять гермошлемы и освободиться от скафандров.
Крылов смотрел перед собой и не верил глазам.
— Надя! — только и мог выкрикнуть он, обнимая бросившуюся ему на грудь дочь. — До чего же правильно я тебя назвал надеждой.
— А я стала математиком корабля, идущего вас спасать.
— Не только, — вставил Бережной. — Она еще и «тайну нуля» открыла.
— Это потом, я потом все объясню. Я просто твоя Надя!
— Ну вот, — усмехнулся Федоров, обращаясь к Галлею, — а ты ждал Кассиопею,
— Кассиопею? — удивилась Надя, мокрыми от слез глазами смотря на нескладного Федорова и смущенного Галлея. — Вы смеетесь?
— Это, Наденька, наша внутренняя сила такова, — объяснил Крылов.
— Наш штурман, Никита, тоже очень любит шутить.
— Да уж знаю этого Долговязова Вязова, — добродушно отозвался Крылов, — вместе трассы вычисляли.
— Кстати, папа. Это мой муж, а я теперь Надежда Джандарканова. Уже второй день (земной, конечно).
Крылов расплылся в улыбке.
— Вот спасибо, родные! Выходит дело, на деле мне разный масштаб времени доказываете. Пока мы месяцы в вакууме остывали и в космические льдинки превращались, на земле годы летели. Жорка Бережной седину в висках обрел, а школьница моя Наденька с университетским образованием математиком звездолета стала, да и в девках не засиделась.
— Хорошо, буксир оборвался прежде, чем вы еще ближе к световой скорости не приблизились, — вмешался Бережной, — не то внук твой или правнук за тобой прилетел бы, пока на Земле собрались бы, сообщение-то твое с запозданием пришло бы на десятки, а то и на сотни лет.
— Нам к этому еще привыкать нужно, Вася Галлей уж мне объяснял. Так сколько же столетий, — обратился Крылов к Наде, — вы с Никитой в молодоженах ходить будете?
— А мы с вашим математиком Васей Галлеем подсчитаем, если ничего не произойдет.
— Что ты имеешь в виду?
— Дальнейший полет звездолета.
— Куда? К Земле? Надеюсь, отыщет ее в звездном скопище.
— Уж коли мы острие вашей иголки в стоге звездного сена нашли, то и нашу матушку-Землю отыщем, — отозвался Бережной.
— Позвольте вернуться к этому вопросу после отдыха наших натерпевшихся друзей. Папа, у тебя все в порядке? Ты что-то морщишься.
— Да так, дочка, пустяки. Поплатился я из-за своей толщины. Защемило меня немножко скафандром. Если найдется чем, смажь мне бока.
— Конечно, конечно! — щебетала Надя, летая вокруг все еще не освободившегося от скафандра отца.
Больше земных суток протекло на спасательном звездолете после появления на нем спасенных звездолетчиков. Их отогревали, откармливали, отпаивали.
Лучшим лекарем, как и следовало ожидать, оказался всемогущий «профессор Сон». Все три звездолетчика проспали непробудно 26 земных часов, отмечавшихся атомным устройством звездолета «Крылов», командир которого не давал сигнала тяговому модулю, чтобы не вызвать тяготения и не разбудить безмятежно отдыхающих спасенных. На Земле немало времени за эти часы пролетело.
Крылов проснулся первым и сразу же нашел Бережного.
— Ну что, Жора с седыми височками. Мы с тобой все-таки нашли место, где встретиться, пусть даже и не сверстниками, как прежде, и я вроде мальчишки.
— Будет тебе, друже! Ты для меня, старче, как прежде, который звездолет из двух модулей с буксиром выдумал. Это не забудется.
— Каков же твой дальнейший приказ, командир? Чего медлишь? Разбудить боишься? Спасти — спас. Теперь гони обратно на Землю. Может быть, дашь сигнал торможения тяговому модулю. Ребята проснулись. Модуль-то переводить в другое положение не требуется. Пусть продолжит торможение до нуля, а потом — разгон. А мы на звезды так насмотрелись, что с закрытыми глазами доложить о них потомкам сможем, — не без горечи заключил он.
Находившаяся в кабине управления Надя внезапно вмешалась:
— Так зачем же возвращаться, командиры, если на Земле докладывать нечего?
— Доложить есть о чем, Надежда Джандарканова, — внушительно заметил Бережной. — Задание спасателей выполнено.
— Этого мало, мало, мало! — упрямо твердила Надя. — Задание было не только у спасательного, но и у первого звездолета. Вспомните о кольце астероидов.
— Чего ты хочешь, не пойму? — удивился отец.
— Я прошу собрать весь сдвоенный экипаж.
— Здесь командует Бережной.
— Я могу дать, конечно, команду общего сбора, — отозвался командир спасателей.
Через короткое время в кабине управления собрались все шестеро звездолетчиков. Держались они в воздухе попарно: два командира, штурманы, два математика.
— Итак, друзья, — начал Бережной. — После маневра сближения наш технический модуль находится от нас со стороны Солнечной системы. Нам предстоит дать ему режим торможения, с ускорением, равным, скажем, земному ускорению силы тяжести, если не будет возражений со стороны присутствующих. На торможение уйдет земной год. Если поторопиться, можно прибавить ускорение. После доведения скорости до нуля, как вам всем понятно, в том же режиме начнется разгон в направлении нашей родной звезды. Двум математикам предстоит уточнить режим работы тягового двигателя.
— Имея соратницей последовательницу Софьи Ковалевской, о трудах ее в отношении «тайны нуля» я еще вчера узнал, справиться с такой задачей не так уж трудно, — весело заявил Бася Галлей. — Режим разгона и торможения будет адекватным земному!
— А я думаю, что в план командира Бережного нужно внести решающие поправки, — неожиданно заявила Надя.
Все удивленно повернулись к ней.
— Какие же это математические коррективы?
— С торможением надо подождать, пока мы не определимся, где же находимся.
— Это зачем же? — удивился Крылов.
Один Никита, который, очевидно, уже что-то знал, не выказывал удивления.
— Я все объясню, друзья. Думаю, что не я одна мечтала о совершении подвига во имя Великого Знания, для счастья многих людей. Мне ничего не удалось сделать…
— Спасти нас — это называется ничего не сделать? — возмущенно заметил Федоров.
— Ну конечно, ничего, почти ничего, очень мало, хотя жизнь каждого из вас бесценна. Вот и надо теперь использовать все эти наши жизни…
— Для чего использовать? — удивился Бережной.
— А для чего летел первый звездолет? Вы же сами, дядя Жора, свой жизненный путь избрали во имя предотвращения появления кольца астероидов в псевдо-Солнечной системе. Теперь наш общий долг сделать это.
— Но мы давно пролетели нужный нам звездный кристалл, — неуверенно заметил Галлей.
— А разве он единственный во Вселенной?
— А как же домой? — спросил Федоров. — Это сколько еще поколений пройдет?
— А какая разница, пятьдесят или сто поколений пройдет во время выполнения нами Высшего Звездного Подвига?
— А в этом что-то есть, хлопцы, — заметил Бережной. — До чего же жинки хитры умом.
— Предложение действительно весьма серьезно, — заметил Крылов. — Оно может быть принято лишь единогласно. Добровольно отказаться от возвращения на родную Землю после всего пережитого… — и он покачал головой.
— Я и предлагаю всем вместе решиться на такое дело. Неужели кто-нибудь может усомниться?
— Це дило треба разжуваты, — глубокомысленно заявил Бережной. — Вот кабы это Алеша Крылов предложил, я с ним в огонь и в воду.
— Считай, что ты согласился, — заявил Крылов. — Если ты свое задание спасателя выполнил, то я-то свое пока что и не начал выполнять, как повзрослевшая дочка правильно заметила.
— Мне это нравится! — заявил Вася Галлей. — В особенности потому, что предложено женщиной.
— Я от Васи не отстану, — заметил Федоров.
— Ну а меня, вижу, никто и спрашивать не собирается, — с улыбкой вставил наконец и Никита Вязов.
Так проведено было в звездолете «поименное голосование» о продолжении экспедиции с отказом пока возвращаться назад.
И звездолет продолжал свой полет в безднах Вселенной с предельно достижимой субсветовой скоростью.
Штурманы и математики стали отыскивать в звездной россыпи сформировавшийся звездный кристалл, где можно найти домен псевдо-Солнечной системы. Требовалось проложить к нему выгоднейшую трассу, определить, когда начать торможение и по какому направлению направить потом разгоняющийся тяговый модуль.
Шесть отважных звездонавтов отправились в безвестные дали предотвратить в неизвестном звездном кристалле «безумие разума».