Светлана Борминская
КЛУБНИКА В ГОРЬКОМ ШОКОЛАДЕ
— Что-то снова в Париж захотелось!
— А вы бывали в Париже?!
— Нет, просто снова захотелось!..
— Я объявляю вас мужем и женой! Скрепите же ваш союз поцелуем! — подмигнула жениху разбитная регистраторша.
Молодые поцеловались, и в зале после нескольких секунд тишины грянул торжественный, как литургия органный хорал.
— Ну, и кто выбирал такую музыку, а марш Мендельсона где?.. — поджав губы, проворчала ассистентка режиссёра Лера. — Прямо как на роскошных похоронах! Вам так не кажется, Ирина Кузьминична?..
«Если кажется, крестись, Лерочка!» — выходя из Грибоедовского Дворца бракосочетаний, хмуро подумала Ирина. Телемагнат Ким Хазаров только что надел обручальное кольцо с бриллиантами на безымянный палец своей избранницы — Тамары Жилянской. Ирина в числе полусотни гостей проводила глазами серебристый лимузин новобрачных и села в служебный микроавтобус «вольво». «Почему не я?» — Ирина терзалась этим бессмысленным вопросом уже несколько месяцев.
— Женился всё-таки, — Лера мельком взглянула на Ирину. — Да, не переживайте вы так, Ирина Кузьминична! Он же деспот с бритым черепом!.. Тиран, — мстительно добавила Лера, глядя в окно. — Не дай-то бог!..
— Думаешь? — улыбнулась Ирина.
— Почему думаю?.. Знаю, — Лера достала помаду. — Он как-то клеился ко мне ещё при живой первой жене!.. Она ведь у него постоянно была в интересном положении.
Ирина проглотила комок в горле.
— А ты? — равнодушно спросила она.
— Не устояла, — Лера похлопала густыми ресницами и хихикнула. — Несколько раз. А вы устояли?..
Ирина кивнула.
— А он приставал?
Ирина отрицательно покачала головой.
— Тогда понятно, — тихо протянула Лера. — Да-а-а, сочувствую, мне легче.
— Почему?
— Я не мечтаю, а вы в мечтах!.. Хуже неосуществлённой мечты только надоевший человек рядом. Кстати, обручальное кольцо с бриллиантами снится к слезам!
— Так он же не во сне ей его подарил, — Ирина пожала плечами.
— Клянусь их могилой, это неважно — во сне, не во сне, — Лера подкрасила губы и принялась вытряхивать сумочку. — Да шучу я, шучу, Ирина Кузьминична, у вас такие глаза… Да пусть живут, мне-то что?!
А ЧЕГО МЫЗАБЫЛИ В ПАРИЖЕ?
В тебя ударяет шаровая молния любви, ты горишь заживо, а потом взрываешься и разлетаешься на миллионы живых кусочков уже неживого себя…
«Ехать на чужую свадьбу, все-таки, выше моих сил!» — стучало в висках всю дорогу, пока служебный микроавтобус ехал за лимузином новобрачных.
— Остановите, пожалуйста, — попросила Ирина водителя. — Я выйду, мне нужно.
— Улица Пичугина, — поймав такси, Ирина назвала адрес.
Тупиковая улица Пичугина уже лет десять считалась частной и проехать по ней можно было, лишь минуя шлагбаум с охраной, — после участившихся терактов в Москве имущие люди с утроенной энергией блюли свою безопасность.
Ирина закурила и посмотрела сквозь решётку, которая и была тем самым неприступным рубежом, отделявшим эту улицу от остального города.
— Где тут его дворец? — вслух подумала она и, встав на цыпочки, оглядела вереницу частных домов. Правее решетки рос огромный вяз и загораживал собой много интересного.
— Это ты кинула спичку?.. — резкий голос из-за решётки вывел Ирину из состояния унылой задумчивости. — Плати штраф за осквернение газона!
Ирина вздрогнула, на неё смотрел охранник из будки за шлагбаумом.
— Спичку на газон? — переспросила Ирина.
Охранник кивнул.
— Засунь себе знаешь куда?.. — посоветовала Ирина и, стуча каблуками, направилась к метро.
Новый монолитный дом в начале Литовского бульвара, в котором Ирина в кредит приобрела квартиру на первом этаже. Поздоровавшись с консьержкой, до смешного похожей на королеву Викторию, Ирина вытащила из почтового ящика два письма и газету, и чуть не уронила пакет с картошкой.
— Ты машину покупать собираешься, телеведущая? — открыв дверь, забрала тяжёлые пакеты с продуктами Елена Николаевна. — Нельзя же такие тяжести таскать, Ир, я б сама из магазина на тележке привезла!
— Господи, да какая там машина, мам? — Ирина покосилась на перегоревшую лампочку в прихожей. — Мне за квартиру кредит почти до самой пенсии платить, а то ты не знаешь?.. В следующий раз закажу продукты через интернет.
— Картошку — через интернет? — хмыкнула Елена Николаевна и сноровисто выхватила у внуков два немытых яблока. — Ничего, вот увидишь, и на нашей улице перевернётся КАМаз с пряниками!
«Только не с моим нееврейским счастьем», — подумала Ирина, глядя на прыгающих сыновей.
— Мам, я поднимусь к Полине за лампочкой, слышишь? — крикнула она, открывая дверь.
Сегодня шла по городу и рассматривала деревья и облака. И думала о том, что бы было, если б я никогда не видела этой Земли — с её людьми, кошками и мутными лужами, в которых плавают фантики и использованные презервативы. Это счастье — жить? Как, по-вашему?.. Я никогда не думала, что каждый год будет настолько отличаться от предыдущего. Очень отличается ВСЁ. Совершенно другой взгляд, другие чувства, другие страдания, другая радость — вообще на всё, в целом.
— Ты что, пешком до десятого шла? — хмуро переспросила Полина Байкалова. — Заходи, лампочки вон в том ящике с бумажными полотенцами. Подожди, кажется, телефон звонит!
Ирина огляделась и увидела за дверью большой картонный ящик, набитый бумажными салфетками.
— Международный салон изящных искусств в Париже? — переспросила Байкалова в трубку телефона. — Я обязательно приеду!
— А с какого боку вы там, Полина? — хмыкнула Ирина, роясь в ящике и слушая.
— Хамишь, Ира?.. Завидовать нехорошо, — устало ответила писательница, закончив телефонный разговор. Выглядела Байкалова неважно.
— Если бы, — Ирина, наконец, обнаружила на дне коробки лампочку и сунула её в карман. — Спасибо, а я пришла вас немножко пошокировать, дорогая Полина, а то мне совесть спать не даёт, знаете ли…
— Чего-чего ты хочешь сделать?.. Знаешь что, лучше не надо, — Байкалова выразительно посмотрела на дверь. — Тебе домой не пора, а то я в Париж опаздываю!
— Уделите мне всего минуту, — Ирина и не подумала уходить.
— Ну, ладно, быстренько выкладывай, что там у тебя, и выметайся, — проворчала Байкалова.
Ирина вытащила из кармана порванный конверт и положила его на стол. Байкалова некоторое время молча разглядывала его, глаза у неё непроизвольно расширялись.
— Откуда?! — наконец выдохнула она.
— Из вашей мусорной корзины… Ну, в тот, первый мой визит к вам, — Ирина кивнула на корзину для мусора под столом.
— А з-з-зачем ты рылась в моём мусоре?.. — подскочила писательница и огляделась, видимо, в поисках какого-то тяжёлого предмета, чтобы запустить им в Ирину.
— …мерзавка, — закончила Ирина.
— Вот именно, что, мерзавка… — шепотом закричала писательница. — А я тебя впустила в свой дом…
— …и не раз! — снова докончила Ирина.
— Ты змея, Ира? — уже спокойнее спросила Байкалова. — Уходи. Вон отсюда!
— Не уйду, простите меня… Я была не в себе, дорогая Полина, — Ирина закрыла лицо руками. — У меня произошло небольшое помутнение в мозгах от стресса! Простите меня, пожалуйста! Я, честное слово, раскаялась.
— Не прощу, — покачала головой Байкалова. — Такое не прощают! Рыться в моём мусоре?.. Какая подлость! Я потом этого конверта обыскалась.
— Простите, — повторила Ирина, не двигаясь с места. — Ну, хотите, я вам полы помою?
— Хорошо, — вдруг смягчилась Байкалова. — Мой. Год будешь мыть?..
— Буду. Вы меня прощаете? — спросила Ирина.
— Да, только…
— Что?.. Я заранее согласна на любые ваши условия, — кивнула Ирина, доставая из кладовки швабру.
— Повтори пятьдесят раз: «Я змея!» — мстительно сказала писательница.
— Вы змея, вызмеявызмея! — поставив у ног ведро, с упоением начала загибать пальцы Ирина. — Вызмеявызмеявызмея!..
— Достаточно, — Полина тяжело вздохнула, наблюдая, как Ирина наливает в ведро воду и начинает мыть пол. — Ира, ты меня разочаровала…
— Да простите же меня! — почти крикнула Ирина, выжимая тряпку. — Полина, простите меня!..
Две женщины сидели на кухне. Была полночь и за окном орали одинокие коты.
— Наклюкались? — вслух определила Ирина.
— Ага, назюзюкались, — Байкалова попыталась ножом разрезать ананас, но только поцарапала руку.
— Какой странный нож, — удивилась Ирина.
— Для апельсинов, — Байкалова с усилием вытащила нож из ананаса. — Повторяй: Он не стоит моего мизинца!.. Повторяй!
— Кто?! — Ирина потянула ананас к себе, но Байкалова не отдавала.
— Хазаров этот, — Полина поморщилась. — Нашла о ком страдать! Неужели ты не знаешь, что у них вместо души — калькулятор «ситизен»?
— У кого «ситизен»?.. — не поняла Ирина.
— У менэ… менеджеров… высшего звена, — со второго раза выговорила Байкалова. — Люби, но только без фанатизма, Ира… И не сотвори себе кумира!
— Я человек крайностей, — всхлипнула Ирина.
— И я, — фыркнула в ответ Байкалова. — Это мой крест!
— А чего мы забыла в Париже? — уже с порога обернулась Ирина.
— А почему б нам не съездить в Париж?.. На неделю съездим, — упрямо повторила Байкалова. — Посетим Международный салон изящных искусств, раз. И развеемся, два…
Ирина кивнула, крепко держась за дверной косяк, потом вспомнила…
— А виза?
— Неси паспорт! Я позвоню Д… — пообещала Байкалова.
— А кто это?
— Не, — Полина задумалась и через минуту закончила: — важно!..
МОСКВА-ПАРИЖ
Над Бельгией в самолет попала молния, и его тряхнуло. Пассажирки хором ахнули, а где-то в хвосте самолёта заплакал ребёнок.
— Боишься? — Байкалова повернулась к побледневшей Ирине.
Ирина, не попадая зубом на зуб, кивнула.
— А я нет, — Полина Байкалова закрыла глаза и проворчала: — Завтра увижусь с Делоном, надо увязать середину сценария фильма с его продюсером. Знаешь, Ир, когда я вижу по ТВ его потрёпанное лицо, то просто до ужаса начинаю бояться старости.
— Почему? — Ирина отыскала усталые глаза писательницы. — Вы ведь моложе Делона.
— Мне уже сорок семь, — Байкалова осторожно потрогала кожу на щеках. — Я боюсь, что мои щеки обвиснут до полу, Ир…
— Вы хорошо выглядите, — слегка покривила душой Ирина.
— Морщины… Трещины усталости на моем лице. Когда, скажи, ты будешь звать меня на ты?.. Кстати, ты уже была в Париже?
— Конечно, нет. Зато я была в Шотландии в прошлом году, — Ирина посмотрела в иллюминатор на тучи.
— А я, закончив роман, всегда уезжаю, куда глаза глядят! Опустошение охватывает меня и никуда от него не деться, — Байкалова сидела, съёжившись, по её бледному лицу было видно, что она истощена морально и физически.
— Полина, а вы догадываетесь, кто прислал вам тот конверт с компроматом на вас? — неожиданно спросила Ирина. — Что хотели от вас, прислав эти снимки?
— Не думаю, что это его жена, наоборот, вот если б его жене прислали этот конверт, то тогда было бы много визгу, — злорадно пробормотала писательница, нервно смяв пластиковый стаканчик из-под кофе. — Ты меня своими вопросами поставила в тупик… Между прочим, — Байкалова значительно помолчала, — я была его женой!
— Вы были женой Золотого? — подскочила Ирина. — Он же узнаваемый, как Жириновский… Подождите, но почему про вас нет ни слова в его биографии?
— Много лет назад я вышла замуж за бедного студента Сашулю Золотого и прожила с ним ровно три года в общежитии на улице Цандера, — Полина Байкалова, откинувшись в кресле, закрыла глаза.
Самолёт снижался… Ирина посмотрела в иллюминатор на серые крыши Парижа и у неё закружилась голова.
— Почему же вы развелись?.. Как можно было отпустить от себя такого мужчину? — вырвалось у неё.
— У нас не было детей, а моя лучшая подруга взяла и забеременела от Сашули, — Байкалова вытащила из сумочки пудреницу и, уморительно морщась, начала пудрить нос. — Ну, что, почти прилетели?
— И вы его выгнали и сменили фамилию? — догадалась Ирина.
— Ну да, я была молодая и глупая, поэтому выставила его чемодан с одной рубашкой из нашей комнаты в общежитии, — покраснев, буркнула писательница. — А фамилию взяла бабушкину… Кстати, ты модница, Ир?
— А что, разве не видно? — удивилась Ирина — на ней был джинсовый костюм с блёстками, купленный еще в Томске.
— Не очень… Тебе бы приодеться, — Байкалова оценивающе взглянула на неё.
— Приодеться можно и в Москве, — Ирина оборвала нитку с рукава. — У меня просто не было времени и лишних денег, чтобы сходить в магазин.
— Я предпочитаю одеваться за границей, там и выбор больше и купить можно дешевле, — Байкалова вытянула ногу и показала туфлю. — Диор… За смешные деньги, между прочим!..
Ирина вздохнула и отвернулась. «Я хотела бы быть француженкой, — мрачно подумала она. — Чтобы душиться в парфюмерных магазинах всеми пробниками сразу!»