Перевод группы: https://vk.com/bambook_clubs
Эта история обо мне, о том, кем я являюсь, о том, как я стала такой, и о людях, которые помогли мне преобразоваться в Макайлу Карли. Наступает момент, когда жизненные разочарования начинают прибавляться. Когда ты больше не можешь проронить ни одной слезы. Когда больше не можешь чувствовать приступов паники или, когда не можешь молить еще об одном дне. Интересно, мы люди, имеющие духовные переживания или же мы духи, обладающие человеческим опытом? Что все это значит? У нас у всех есть цель? Говорят, я была героем – могла добиться всего, что задумала. Как я могла быть героем, если у меня не было выбора? Меня никто не спросил. Я сделала то, что, надеюсь, любой, читающий это, сделал бы. В то время как одну жизнь забрали слишком рано, другой нужно было жить, жить по-настоящему. Ей нужно было быть центром чьей-то вселенной. Я была этой вселенной. Я чувствовала ее, прямо как Горошинку под матрасом.
Глава первая
Огни блестели как зеркала на мокрой дороге впереди. Я перевела глаза на Пи, крепко спавшую на заднем сиденье. Ее голова была на боку, одной щекой она прижималась к Ларри, обезьянке. Вернувшись взглядом обратно на слепящий свет фар прямо перед собой, я посмотрела на белую полосу справа, служащую ориентиром. С машинами не было проблем, но эти чертовы полуприцепы ослепляли меня. Разноцветные огни плясали на темном, мокром дорожном покрытии, когда приближался грузовик.
Этот маршрут был не самым популярным, но полагаю, в этом и была суть, и я не собиралась облажаться. Я зашла слишком далеко, чтобы меня теперь поймали. Стремление к счастью, мое Богом данное конституционное право. Вот к чему я шла. Мы будем счастливы, если это последнее, что я сделаю. К новым начинаниям, к новым главам, и к нашей оставшейся счастливой жизни.
- Ну ладно, сладкая моя. Давай. – Сказала я, поднимая Пи с ее сиденья для последней ночёвки. По крайней мере, эта гостиница была симпатичней той, в которой мы ночевали вчера. Стараясь удержать спящую четырехлетнюю девочку, сумку с вещами и открыть дверь ключом картой, я сумела пройти через дверь и опустить Пи на двуспальную кровать. Боже, она становилась тяжелой.
- Мне нужно пописать, - сказала она, сползая с края кровати. Я включила для нее свет и оглядела маленькую комнату. Не плохо.
- Ты голодная?
- Я хочу фруктовый ролл-ап (Фруктовый ролл–ап - a fruit rollup – это вид фруктовых сладостей, производимых компанией Дженерал Милз и распространяемых под маркой Бетти Крокер. Эта сладость представляет собой плоскую конфету на основе пектина и ароматизированную фруктовым вкусом, завернутую в целлофан. Прим.пер.).
- Где же я ее возьму? У меня есть Читос. – Фруктовый ролл-ап? Неужели? И как это вообще пришло в ее четырехлетнюю голову? Я даже не покупала такие вещи.
- Мисс Бартли даст мне один, когда я вернусь в кружок по чтению, - заверила она меня, болтая ногами, пока она что-то буркнула и сходила по большому. Я помыла ванну и стала набирать ей воду, в то время как она навоняла на всю комнату. Не только на ванную, но и на всю гостиницу. Черт. Что она ела? Комментарий по поводу угощения в ее группе по чтению был проигнорирован и замят.
Сидя на кровати, я подсчитывала остатки наличных. Девяносто один доллар и немного мелочи. Этого должно хватить до нашего места назначения. Само слово «назначение» пугало и волновало меня. Я действительно это сделала и не было пути назад. Я была либо бесстрашным героем, либо смиренным преступником. Полагаю, это зависит от того, кого вы спросите.
Я открыла дверь и встала в проходе подышать свежим воздухом. Было так хорошо на открытом пространстве. Уверена это потому, что последние три дня я провела в машине, похожей на коробку из-под крекеров, с четырехлетним ребенком. Сколько тук-тук шуток можно выдержать, прежде чем сойти с ума? Я была уже на грани.
Слушая как Пи путала слова песни, которую пела, я улыбнулась. Иногда эта девочка была слишком умной для ее же блага. Пи вступила не как ядро для сноса зданий. Она пела в унисон с Майли Сайрус, но вступила легко, как пляжный надувной мяч. Этот ребенок…скажу я вам.
- Ты закончила, Бритни Спирс? – Спросила я, роясь в поисках последней коробки с соком. Где же она? Должна же быть еще одна? – Ты взяла последнюю коробку с соком из своего рюкзака?
- Это плохо?
Я перестала искать и бросила рюкзак, зная, что она это сделала. – Нет, не плохо, если сначала спросить.
- Я забыла.
- Нет, не забыла. Ты знала, что я не разрешу. Где мусор?
- На полу.
Пи скользила туда - сюда в ванне, вперед - назад, отталкиваясь для силы ногами. – Конечно, на полу, - сказала я сама себе тихо. – Вот твоя пижама, вылезай.
- Почему в гостиницах маленькие ванны для детей?
Я выдавила зубную пасту на ее щетку и подумала над ответом. Сказать ей, что ее мнение основано на том, что она родилась с серебряной ложной во рту, не кажется правильным ответом. Как сказать четырехлетнему ребенку, что она была меньшинством, что у большинства детей ее возраста не было таких предметов роскоши, к которым она привыкла? Как, например, экстравагантные ванны для маленьких девочек.
- Возможно так ты потратишь меньше воды. Выходи, - уговаривала я ее, вытащив пробку. Было уже почти десять вечера, и я хотела принять душ.
Как только я уложила Пи в кровать в последней чистой пижаме, комфортно подбив подушки и включив ей мультики, я пошла в душ. Я была истощена.
- Я не хочу воду, - пожаловалась она, когда я поставила кружку на подставку рядом с ней.
- Что ты от меня хочешь? Ты выпила весь сок.
- Я не буду это пить, - заверила она меня.
Хорошо. Не пей. Жуй Читос всухомятку…мне плевать. На тот момент мне было все равно. Я слишком устала, чтобы переживать, что она будет давиться сухими чипсами, потому что ей захотелось поупрямиться.
Целых две минуты моему страдающему телу было так хорошо под парящими струями горячей воды. Все же моя теория о том, почему в гостиницах такие маленькие ванны, не была нелепой. Из-за горячей ванны для Пи, мне достались остатки наполовину горячей воды. Сначала пошла горячая, потом она быстро стала теплой, и с угрожающим темпом полилась ледяная. Это был самый быстрый душ в моей жизни, не говоря уже о том, что оделась я за рекордное время тоже. Бррр.
- Я замерзаю. Согрей меня, - попросила я, стуча зубами. Пи захихикала, когда я набросилась на ее теплое маленькое тельце. А потом…
Ничего. Тишина.
- Микки? Спросила она после долгого молчания.
- Что, детка? – Спросила я, убирая волосы с ее лба и нежно целуя ее теплую кожу.
- Мой папа найдет нас?
Черт.
Дерьмо.
Дьявол.
Я знала, что это случится, но все-таки надеялась сначала добраться до места и обустроиться.
- Милая, папа какое-то время не сможет приехать. Помнишь, я говорила тебе, что ему пришлось уехать ненадолго.
- Потому что ему пришлось отправиться в тюрьму?
- Да, детка. – Какого черта я должна была сказать? Как, объяснить четырехлетнему ребенку, что возможно пройдет какое-то время, прежде чем она снова увидит своего папочку. Как объяснить это какое-то время? – Эй, давай сыграем в игру, - предложила я.
- Мы сыграли в слишком много игр в машине.
Это точно…
- Нет, эта игра будет длиться вечно. Так как мы собираемся начать новую жизнь, давай также выберем себе новые имена. Мы даже можем притвориться сестрами. Ладно?
- Ладно, но я хочу, чтобы ты была моей мамой, а не сестрой.
Я сжала ее чуть крепче. Мысль действительно приходила мне в голову, но я не хотела запутывать ее еще больше, чем она была. Я могла только надеяться, что высказывание о том, что дети быстро приспосабливаются, верно. Я сделала бы все, что угодно, чтобы защитить эту малышку. Все, что угодно.
- Мне нравится эта идея. Давай выберем тебе красивое имя. Любое, какое захочешь, - сказала я, зная, что я сама должна выбрать ей имя. Было только одно, которое она могла использовать, но я все же собиралась позволить ей его выбрать, намекнув на нужное.
- Итак. Пенелопа, Джейн, Люси, Мэри или Билл, - предложила я несколько вариантов, добавив имя мальчика смеха ради.
Пи засмеялась и указала на то, что не может носить мальчишечье имя, так как она девочка. А потом…
- Пенелопа, - решила она, не задумываясь.
- Пенелопа? – Переспросила я. ДА!!! Ну это было легко.
- Да, как у Мисс Бартли.
- Ты имеешь ввиду кролика? – Спасибо Мисс Бартли, что у Вас есть мягкий белый кролик по имени Пенелопа.
- Да. Может быть и у меня тоже будет кролик.
- Может быть будет, Пенелопа, - поддразнила я, щекоча ее под ребрами. Она визжала и извивалась под моими руками.
Этой ночью я опять обнимала Пенелопу чуть сильнее. Как и прошлые три ночи, я размышляла, правильно ли я поступила. Я, чтобы не случилось, выживу. А вот за нее я переживала. Я поклялась сделать все, что в моих силах, чтобы сделать эту малышку счастливой и уберечь ее. Я была убеждена, что моим истинным предназначением на земле был этот ребенок, спящий прямо здесь, в моих объятьях, и я ее так сильно любила.
***
Проснувшись первой, я уговаривала Пенелопу встать с постели. – Вставай, соня. Надо двигать. – На секунду я подумала, может ее рука была ампутирована во сне. Как, черт возьми, она могла так спать? - Пойдем, Пенелопа, - позвала я, мне было любопытно, какой будет ее реакция на новое имя.
Она улыбнулась и открыла сонные глаза. – Я есть хочу…Мама.
- Ты всегда хочешь есть. Одевайся, сегодня прекрасный солнечный день, и впереди у нас очень живописный день.
- Что значит живописный день?
- Живописный. Мы увидим красивый пейзаж, начиная с больших пышных оладий через дорогу. Надень эти, сказала я, подкинув ей на голову пару красных шорт и белую майку.
- Что еще? – Спросила она, слезая с кровати и топая в маленькую ванную комнату.
Я объяснила ей, что, как я надеялась, мы увидим, слушая, как поток обрушился в унитаз. Черт, где же она держала это всю ночь? – Мы увидим горные вершины, бурные реки, безмятежные озера и обширные поля.
- Что за дорогие виды? Нам нужна кредитная карта?
- Нет, глупышка. Обширные виды. Это значит красивые пейзажи. (Здесь обыгрываются два слова: expansive - обширный и expensive - дорогой. Прим.пер.). Мы поедем через Национальный Лес Бойсе.
- Ну, давай посмотрим, - бойко сказала Пенелопа, наклонив свое маленькое бедро, пока натягивала шорты. Я надеялась, что мое описание не обманет. Фотографии леса были потрясающими.
Дополнительные пару часов к нашей поездке доказали, что мое живописное описание оправдало наши надежды. Не знаю, как для Пи, но для меня достопримечательности, которым я стала свидетелем, были величественными. Я замедлила свою спешку попасть туда, куда мы собирались, когда мы проезжали по живописной уединенной дороге. Нас окружали величественные деревья, огромные, каких я никогда в своей жизни не видела.
- Посмотри на все эти красивые цветы, - указала я в окно на поле, покрытое и тонущее в цветах.
- А мы можем их собрать?
- Хмм, лучше не стоит. Давай подождем, когда доберемся до нашего нового дома. Держу пари, мы сможем найти цветы там, чтобы собирать каждый день, - я закрыла глаза ненадолго и вдохнула свежий деревенский воздух. Люди, которые говорят, что не замечают разницы в воздухе, когда покидают Нью Йорк, сумасшедшие. Воздух здесь был освежающим, чистым и восстанавливающим. Как раз то, что мне нужно. Солнце, проникающее через потолочный люк, согревало мое лицо, и я ощущала начало крутых перемен. С нами все будет хорошо. Должно быть хорошо.
Дополнительные два часа к нашей четырехчасовой поездке до нашей конечной цели стоили того. Множество раз мы с Пи выскакивали из машины, чтобы полюбоваться красотой. Жаль, что у меня не было телефона или фотоаппарата. Хотя это не важно. Я выгравировала ее счастливую улыбку в своем сердце.
Пи не могла поверить, что ручей был таким кристально чистым, насколько величественными были деревья, и почему вершины гор покрыты снегом. Она не понимала, как мы могли видеть снег, но были в шортах. Я постаралась как можно понятнее рассказать ей о высоте и расстоянии. Глядя на пейзаж перед собой, никогда не подумаешь, что горные вершины в многих милях отсюда. И мы собирали цветы. Красивые синие, красные, желтые и даже бирюзово-голубые цветы, которых я никогда раньше не видела. Почти как цвет глаз Пи. Потрясающе.
К тому времени, когда мы, наконец, добрались до нашего конечного пункта, Пи устала от поездки и начала ныть. Ей нужно пописать. Она хотела пить. У нее болела задница. Болел животик. Ей нужно было размять ноги. Она хотела есть.
- Чтобы прибыть к пункту назначения, поверните направо, - объявил голос навигатора. Музыка для моих ушей.
- Ты слышала это? – спросила я, не сумев спрятать улыбку. Широкую, дурацкую улыбку. Я это заслужила. За почти четыре дня и 240 миль с Пи я заслужила намного больше, чем просто улыбку. Я заслужила выпивку. Была бы я того возраста, когда уже можно легально купить алкоголь, я бы возможно это сделала.
Подождите! Я уже достаточно взрослая. Я улыбнулась еще шире, вспомнив, что Дженне двадцать четыре, и она может покупать все, что захочет…и Дженной была я.
Я не была уверена, как Пи будет вести себя с другими людьми. Я знала ее достаточно хорошо и понимала, что все должно быть естественно и непринужденно. Она была ужасной актрисой. Она не смогла бы притвориться, даже ради спасения своей задницы. Если она назовет меня Микки, я проигнорирую это, сменив тему разговора. Если она назовет меня мамой, я буду в шоке.
Подойдя к машине с ее стороны, я решила не наставлять ее. – Ладно, давай возьмем ключи от нашего нового дома, - легкомысленно сказала я, подняв ее с ее кресла.
Я зря волновалась, Пи вообще никак меня не назвала, она была слишком занята, рассматривая стайку тропических рыбок. Аквариум был круглым, и она ходила вокруг него, пока я занималась оформлением бумаг.
- Вот Вам, Мисс Бредфорд. Все готово, - сказала приятная женщина средних лет, радостно передавая мне ключи. Уф. Мое сердце немного успокоилось, когда я поняла, что мы вне подозрений. Никто нас не искал. Не здесь. Не в Ясной Долине, штат Айдахо.
Я слегка прислушивалась, как Миссис Вильямс рассказывала Пи о разных видах тропических рыб. Детей похищали каждый день и не находили. Долетят ли новости до этого маленького городка? Он был недостаточно большим, чтобы назвать его городом. В очередной раз те же ужасные вопросы заполнили мой разум, и я забеспокоилась. Я не могла потерять ее. Ни за что.
- Ладно, пойдем, Пи. Нам сегодня многое предстоит сделать. Спасибо Вам большое, Миссис Вильямс.
- Не за что. Звоните нам, если что-нибудь будет нужно, слышите?
- Да, мэм. Большое спасибо.
У меня сердце колотилось в груди, когда мы поворачивали на грунтовую дорогу. Мы действительно это делали. Я действительно это делала. Стоп! Просто остановись, Микки. Дерьмо! Дженна. Дженна Бредфорд. Дженна Бредфорд. Я не могла облажаться. Мои актерские способности должны быть безупречными. Второго дубля не будет.
- Мы собираемся жить здесь? – Спросила Пи, оживившись, когда мы приблизились к дому. Я взглянула на нее в зеркало заднего вида, когда свернула на длинную прямую подъездную аллею. Она была подходящей. Пи сможет кататься на своем велосипеде прямо по этому проезду, на велосипеде, которого у нее пока нет. Она напряглась, и глаза загорелись. Фух… она была счастлива.
- Ага, это наш новый дом. Как тебе?
- Мне нравится. Смотри, там вода, - она указала вдаль.
- Это озеро Бейберри. Здесь более пятисот маршрутов и двести пятьдесят озер, - полагаю, что это действительно не имеет большого значения для четырехлетнего ребенка.
- Эй, смотри, какая забавная птичка, - воскликнула она.
Припарковавшись, я повернулась к ней, - Вот, пожалуйста. Дом, милый дом.
Наморщив нос, Пи спросила, - И все?
Ох, нет…
- Что не так?
- Он слишком маленький для дома.
- Зачем нам большой дом? Мы же в любом случае всегда вместе, верно?
- Хмм, да. Могу я отпереть дверь? – Спросила Пи, взяв у меня ключи. Я вдохнула потрясающий вид и чистый воздух. Ощущение тревоги наполнило мои легкие вместе с освежающим воздухом. Еще три глубоких вдоха немного успокоили мои нервы. Мы в порядке. Нас здесь никто не ищет.
- Где все вещи? – Спросила Пи, - здесь воняет.
- Нам придется прибраться здесь, и завтра мы поедем за покупками, помнишь? Я говорила тебе об этом по дороге сюда. Ты хотела себе в комнату Холодное сердце, - напомнила я ей, открывая окна. Какого, блин, цвета была эта комната? Кто покрасил гостиную в яблочно-зеленый цвет?
- Где моя ванная комната?
Кивнув в сторону единственной ванной комнаты в конце коридора, я посмотрела на ее выражение, - Там. – Она не впечатлилась, но не могу сказать, что виню ее за это. Для меня эта ванная комната была нормальной, я жила и в худших условиях. Она – нет. Пи привыкла, что ее баловали подарками и роскошными вещами, которые ей не были нужны.
- Это моя комната? – Спросила она, открывая первую дверь справа.
- Можешь выбрать любую, какую захочешь. Эта выходит окнами на озеро Бейберри, а другая на равнины и горные вершины.
- Я вижу горные вершины из обоих окон. Мне нравится этот дом, - улыбнулась она, и мое сердце успокоилось, - Я выбираю эту комнату, потому что мне нравятся стены.
Это осчастливило меня. – Хорошая идея. – Я ненавидела зеленовато-голубые стены. Думаю, предыдущими арендаторами тут были цыгане. Круто.
- Где мы будем спать?
- На наших одеялах. Мы достанем мебель, когда приберемся.
- Ладно.
Вот так. Это было просто. Избалованная маленькая богатая девочка Лондон Джейн Коаст была счастлива в скромном доме на обычном куске собственности. Теперь, если нам удастся держать наши личности в секрете, успех нам обеспечен. Я зашла в ванную и протянула руку над дверью шкафа, где мне было сказано посмотреть, и вытащила конверт. Ух ты. Это должно помочь.
Глава вторая
Я не осознавала, что делаю, пока нижняя часть моего предплечья не покрылась татуировками. Рисунки из жизни раскрасили мою руку. Я прикоснулась к половинке сердца с неровными краями, вспомнив ее важную роль в формировании той, кем я была.
Забавно, что я никогда, казалось, не зацикливалась на первых тринадцати годах своей жизни. Счастливых годах. А вот следующие за ними годы, стали мучением для моего разума. Я взглянула на Пи, свернувшуюся калачиком на полу. Взяв ручку, я заштриховала зазубренное сердце, в то время как в памяти всплыли воспоминания о медальоне.
Мне было тринадцать, за неделю до той новости. Моя мама только что выступила в Чикагском Симфоническом оркестре и была возбужденной от радости. Я любила, когда она была такой после выступления. Сидя в первом ряду, я испытывала гордость за нее как никогда. Моя мама работала больше и усерднее, чем кто-либо, кого я знала. Ничто не могло встать у нее на пути. Даже я.
Конечно, моя бабушка Ронда имела к этому прямое отношение. Мы жили в ее доме, и она заботилась обо мне, пока моя мама заканчивала медицинское училище. И даже после неожиданной смерти бабушки, когда мне было семь лет, мама продолжала бороться за нас. Мы, конечно же, унаследовали дом бабушки Ронды. Мама по-прежнему ежедневно занималась музыкой, и она была лучшей детской медсестрой в Чикаго. Она была занята, и я была занята с ней. Если я не была в школе, или она не была на работе, мы были вместе.
У меня была одна подруга, которую я помню, Карен, но в основном это всегда была моя мама. Она была тем человеком, с которым мне хотелось находиться рядом, и я была более чем рада тусоваться с ней. Именно тем вечером, после ее потрясающего выступления, я получила этот медальон. Она носила одну половинку, и я носила вторую. Моя рука потянулась к разбитому сердцу у меня на шее. Зажав свою половинку в ладони, я постаралась услышать ее голос.
***
— Мам, он стоит сто восемнадцать долларов. Ты уверена? – спросила я, уже в тринадцать лет представляя, как это дорого.
— Конечно, уверена. Держи, — сказала она, надев мне мою часть медальона на шею. С тех пор я его никогда не снимала
Это было, когда мы были очень счастливы, моя мама и я, и жили в нашем доме на улице Бегония Драйв. В доме, в котором я выросла, с огороженным забором двориком и качелями – шиной, свисающей с дерева в глубине двора. Где у меня была своя спальня со всеми моими вещами. Я проглотила ком в горле, стараясь не думать о последнем дне. Конечно же, именно об этом я и подумала. Я всегда это делала.
Четыре года борьбы. Существует два типа боли: одна, которая мучает вас, и другая, меняет вас. Каково это, когда вы испытываете обе? Я все еще была ребенком. Она все еще нужна была мне в моей жизни. Я не была готова сказать прощай. Я никогда не буду готова отпустить ее.
— Дорогая, есть кто-нибудь, кому бы мы могли позвонить? Где твой отец?
Я слышала слова, которые произносила социальный работник, четко и ясно. Но не воспринимала их. Я вообще не понимала, о чем она говорит. Я повернула голову в сторону женщины, сидевшей напротив нас. Она быстро отвела взгляд, вернувшись к своей газете и прикидываясь, будто ей это не интересно. Любопытная сучка. Мой мозг не сумел послать эти слова к моим губам. Они громко кричали у меня в мозгу, но так и не смогли выразится в звуки.
— Микки, ты знаешь, где твой отец? – Спросила Мисс Дэвидсон, взяв меня за руку. Я проглотила комок в горле и опять покачала головой, все еще пытаясь вымолвить хоть слово. Она ушла. Все эти годы борьбы. Она ушла. Все мои занятия в средней школе. Она умерла. Это несправедливо. Моя мама не заслужила этого. Я не заслужила этого. Почему я? После всего, чем я пожертвовала ради нее. Почему я? Почему она? Почему моя мама?
Почувствовав горечь в горле, я вскочила со стула и побежала в другой конец коридора. Зеленая желчь забрызгала унитаз, и я заплакала, согнувшись от боли. Нет на свете боли хуже, чем боль от потери мамы. Я никогда не оправлюсь от этого. Как мне дальше жить? Я была семнадцатилетней сиротой, и моя мама умерла. Где бы она не была, это вдруг стало лучшим выбором. Я не хотела жить без нее. Я никогда больше не услышу ее слов. Моя мама умерла.
— Я дам тебе несколько минут, милая. Мы должны позвонить кому-нибудь, кто приедет и заберет тебя.
Я плюнула в унитаз и выпрямилась, глядя на нее, — Ах да? Кому же, мисс Дэвидсон? Мой отец стыдится меня, он так и не признался, что является моим отцом. Кому Вы хотите, чтобы я позвонила? Через три месяца мне исполнится восемнадцать, возможно вы сможете включить меня в списки на усыновление.
— Макайла, ты все еще старшеклассница. Мы можем отправить тебя в приют до окончания школы.
— Что тоже случится через три месяца. А что потом? Просто уходите. Со мной все будет хорошо.
— Я не могу этого сделать, Макайла. Ты несовершеннолетняя.
Гм! – Перестаньте называть меня Макайла. Серьезно? Вы не можете оставить меня, потому что мне нет восемнадцати, но, когда мне исполнится восемнадцать буквально через три месяца, Вы вышвырните меня на улицу. Очень разумно, — упрекнула я едко.
— Микки, должен же быть хоть кто-то, кому мы можем позвонить. Я действительно не хочу отправлять тебя в чужой дом сегодня вечером.
— Вы сказали, что дадите мне немного времени. Можете просто оставить меня одну?
— Конечно, я пока сделаю пару звонков. Подумай, кому мы можем позвонить. Я передам тебя любому взрослому, который согласится принять тебя. Наверняка у тебя есть друг, которому ты можешь позвонить?
— Я подумаю, — солгала я. У меня никого не было. Последние четыре года я провела, ухаживая за своей умирающей матерью, и все впустую. Она все равно умерла. Я проглотила горький комок и взяла себя в руки. Что мне делать? Мне нужно что-то придумать. Я не собиралась ехать в какую-то приемную семью, не после того, что пережила сегодня.
Я никогда о нем не думала – больше никогда. Должно быть в этом все проблемы. Внезапная вспышка ярости пронзила мою кожу и наполнила меня волной гнева, о которой я даже не подозревала. Я имею в виду, я знала, что ненавижу ублюдка, но не настолько.
Зная, что у меня не было другого выбора, как только сбежать, я выглянула за дверь. Мисс Дэвидсон разговаривала по сотовому в конце коридора. Я показала на свой рюкзак, надеясь, что дама, спрятавшаяся за газетой, проявит свое любопытство еще раз и поможет мне сбежать. Я приложила к губам палец и указала на социального работника.
Да!
Оглянувшись, дама подняла мой рюкзак. Мисс Дэвидсон спрашивала о семье Хендлин, пытаясь найти для меня место. Мне не понадобится ни семья Хендлин, ни какая-либо другая из ее семей.
— Спасибо, — прошептала я, взяв рюкзак и быстро пошла по коридору. Слезы наполнили мое сердце, и оно снова начало болеть. Как только я выйду из больницы, все кончится. Это происходило в действительности. Сделав глубокий вдох, я вышла через двойные двери, чтобы больше никогда не увидеть свою маму снова.
Я шагала вниз по бетонным ступенькам, вдыхая воздух, которого в Чикаго, казалось, не было. Он пропал. Как и моя мама, воздух исчез. Чем дальше я убегала от Мисс Дэвидсон, тем ближе была к нему. Два переулка, мост, метро и девять миль спустя я была почти там. Что бы я ему сказала сейчас?
Мне было плевать, кто его окружал. Я надеялась, что вокруг будут сотни людей, клиентура высокого класса, работники и даже его семья. Мне было все равно. Я собиралась обозвать его всеми нецензурными словами, какие только придумала бы. Кем, черт возьми, он себя считал, приехав сюда и насмехаясь мне в лицо? Я бы показала ему. Я бы всем показала, кто я такая. Я сделала бы его церемонию торжественного открытия самой незабываемой из всех, что он когда-либо имел.
Прежде чем я поняла, что делаю, я бежала со всех ног. Мне пришлось. Я слишком боялась. Уверена, если бы я не бросилась бежать, я бы съежилась, превратившись в жалкий плотный комочек, и тоже умерла. Как он посмел приехать в мой город и насмехаться мне в лицо. Как он смеет думать, что выйдет сухим из воды, дважды… я собиралась показать ему. Возможно у меня не так много средств нападения, возможно я даже попаду в тюрьму, но по крайней мере, он будет знать, черт возьми, кто такая Микки Карли. Я хотела убедиться в этом.
Вот тогда я и столкнулась с ним. Называйте это судьбой, называйте это совпадением, называйте, как хотите, но я полагаю, что для этого была веская причина. Высшие силы заставили мое тело врезаться в него. Я всегда буду верить, что наши пути пересеклись по воле судьбы, а не случайно. Я не уверена на сто процентов, что моя мама не подтолкнула меня к нему. Не знаю, что случилось. Я увидела парня, ходившего кругами и разговаривавшего по телефону. Он был в смятении, размахивая руками и крича на того, с кем разговаривал.
Он поднял руку, ловя машину, вот тогда наши пути и пересеклись, и мы столкнулись. Блейк Коуст ухватил меня за плечи, чтобы я не врезалась в него. Его сотовый телефон упал на тротуар, в то время как он уставился на меня и заорал прямо мне в лицо.
— Смотри, на хрен, куда идешь!
— Простите, — извинилась я, глядя в его темные изумрудно-зеленые глаза. Такими я их и запомнила. Он был связан с ним. Он знал его. Этот парень был как-то связан с Барри Холденом. Он должен был. Я запомнила его на той вечеринке. Он был там, когда мне было пятнадцать. Именно он грубо выпроводил меня на выход. Я запомнила его холодное белое лицо, как будто он был в каком-то трансе. Это был тот же парень. Я уверена в этом.
Хорошо одетый мужчина отодвинул меня в сторону и поднял с тротуара свой телефон. Я остановилась рядом, очень внимательно прислушиваясь к его дилемме. Его машина подъехала к обочине, пока он снова набирал номер того, с кем разговаривал, когда его телефон упал.
Я шагнула к нему, — Эй, можно мне поехать с Вами? Я забыла свой бумажник дома утром.
— Конечно забыла. Уходи.
— Да ладно, чувак. Пожалуйста. Мне нужно выбраться отсюда, — умоляла я, размышляя, вызвала ли мисс Дэвидсон полицию уже.
Его глаза прошлись по моему телу с отвращением, — От кого ты убегаешь? Эй, я тебя знаю? У тебя знакомое лицо.
— Я расскажу тебе об этом в машине. Поехали, — уговаривала я его, запрыгнув в подъехавшую машину без приглашения. Я опустила голову и пригнулась, когда мимо проехала полицейская машина. Знаю, что этот парень смотрел на меня как сумасшедшую, но меня это не волновало. Он был моим единственным шансом добраться до Холдена. Я должна была уехать с ним.
— Что ты делаешь?
— Что ты имеешь в виду? Я ничего не делаю.
— От кого ты убегаешь? – Уточнил он, разоблачая мой обман.
Я солгала, — От бывшего. Куда ты едешь?
— В аэропорт. А ты куда?
— О, думаю, аэропорт подойдет.
— Подойдет для чего? – Спросил он с любопытством, — Сколько тебе лет?
— Я могу переночевать там пару ночей, пока не придумаю, что мне делать.
— Чем ты занималась?
— Ничем особенно. Жила со своим бывшим.
— Где твоя семья? – Спросил он.