Марцовенко Мария ППс-18-1-2
1. Теории преступности
1. Теория «прирожденного преступника» (Ч.Ломброзо)–материалистическая теория, базирующаяся на наблюдениях и экспериментальных исследованиях. Согласно этой теории человек становится преступником не из-за социальных причин, а из-за того, что определенные черты ему передаются при рождении. В основе концепции положен тезис о естественном характере и вечности существования преступности в обществе. Согласно такой логике в совершении преступления нет ничего противоестественного, и за совершение преступления мы не можем осуждать.
2. Теория «естественного преступления» (Р.Гарофало)– Рафаэле Гарофало дополнил вышеупомянутую теорию такими факторами, как отрицательная среда, бедность, плохой пример и т.д. В своей теории Гарофало уделяет большое внимание психике, определяет преступника, как человека, лишенного честности или сострадания, или обоих чувств, предлагает собственную классификацию преступников.
3. Теория наследственного предрасположения к преступлению. (А.Ленц, Ж. Пинатель, А. Штумпль).– Данная теория возникла в 18-19 веках и повторяет мысли Ломброзо, однако, дополняя его теорию. Сторонники теории утверждали, что по наследству могут передаваться не преступные акты, а наклонности, находящиеся в их основе.
4. Теория эндокринной обусловленности преступного поведения (М. Шламп, Э.Смит)–предрасположенность к совершению преступлений связана с нарушением действия эндокринных желез.
5. Теория о конституциональной предрасположенности к преступлению. (Э.Кречмер) – утверждает, что имеется пряма вязь между строением тела и предрасположенностью к совершению определенных видов преступлений. Есть 4 вида телесной организации: 1) пикники- богатая жировая ткань, малый и средний рост и т.д 2) астеники- хрупкое телосложение 3) атлетики– хорошая мускулатура, крепкое телосложение 4) диспластики– бесформенное неправильное строение.
6. Теория расовой предрасположенности (Э.Хутон)– существуют расы более склонные к совершению преступлений (цыганская, негритянская).
7. Теория уголовно-статистического регулирования уровня преступности– исходит из предположения, согласно которому рост преступности в ряде высокоразвитых стран происходит за счет большей социальной активности населения, повышения его чувствительности к преступлениям, желания сообщать о преступлении в полицию. В результате сокращается «темная цифра» преступности, уменьшается число скрытых преступлений и соответственно возрастает число зарегистрированных полицией преступлений.
8. «Политическая экономия преступности». (А. Тейлор) В Великобритании исследование экономических детерминантов преступного поведения осуществляется в рамках нового направления, получившего название «политическая экономия преступности» (the political economy of crime). Тейлор развивает в своих работах «подход с позиции экономического детерминизма» (the economic determinist approach). Суть его состоит в признании того факта, что
экономические условия играют решающую роль в жизни общества и определяют развитие всех иных социальных и культурных факторов.
9. Демографическая теория связана с теорией молодежной субкультуры. В период интенсивного социально-экономического развития подростки и молодежь, находясь в психологической и социальной зависимости от взрослых, в то же время воспринимаются окружающими вследствие своих чисто физических данных как взрослые. На самом же деле молодые люди, не являясь таковыми, исповедуют свои идеалы в спорте, музыке, в других сферах жизни, нередко противопоставляя себя окружающим. Взрослые утрачивают контроль над подростками, что в определенной мере способствует преступности среди этой группы населения.
10. Теория лишений– ее последователи считают, что в настоящее время в мире происходят коренные изменения ценностных ориентации граждан. При резком улучшении уровня жизни одних слоев населения происходит обнищание других. Возможность осуществления жизненных планов за счет честного труда, повышения профессионального уровня не оправдывается. Престижными становятся должности и места работы, приносящие нетрудовые доходы. Несбыточные желания законным путем разрешить свои проблемы толкают определенную часть граждан на совершение противоправных действий.
11. Теория аномии – синномии объясняет рост преступности в период социальных и экономических изменений как результат столкновения между собой различных групп с различным статусом развития. В идеале такие конфликты должны разрешаться бесконфликтно. Такие процессы современного общества, как индустриализация, урбанизация, информатизация и т.п., существенно изменяют образ жизни людей, особенности их поведения. Эти процессы могут в ряде неблагоприятных ситуаций привести к аномии, т.е. дезинтеграции ценностей, социальной дезорга- 5 низации и возникновению молодежных субкультур. Противоречия между традиционными и прогрессивными нормами и образцами поведения в изменяющемся обществе могут спровоцировать конфликты, которые не должны ни подавляться, ни разрешаться насильственным путем. Конфликтующие ценности должны быть социально интегрированы и скоординированы
2. Уголовная политика
Понятие «уголовная политика» часто употребляется в специальной литературе по юриспруденции, в средствах массовой информации, разговорной речи, нормативных правовых актах. Причем ни в одном официальном документе содержание этого понятия не раскрывается. И поэтому не случайно затронутый вопрос является традиционно проблемным в отечественной уголовно-правовой теории.
Поэтому в уголовно-правовой теории считается приемлемым понятие, которое объединяет все виды деятельности, содержанием которых является противодействие преступности — законотворческую (совершенствование уголовного законодательства); уголовно-судебную (признание виновными и наказание лиц, совершивших преступления); уголовно-исполнительную (исполнение обвинительных приговоров
судов); деятельность по ресоциализации лиц, отбывших уголовное наказание; меры профилактики преступлений, именовать «уголовная политика» в широком смысле2. Все названные виды деятельности сведены воедино под именем «уголовная политика» по признаку общей для них всех цели — противодействие преступности.
Нельзя не обратить внимание и на ряд обстоятельств, свидетельствующих о специфичности каждого из этих направлений деятельности.
Во-первых, они различны по содержанию.
Во-вторых, осуществляются разными субъектами: одни из этих видов деятельности могут реализовать только государственные органы, другие — и государственные органы, и общественные организации, третьи — даже отдельные граждане.
В-третьих, некоторые из названных субъектов, хотя и являются государственными органами, относятся к разным ветвям власти: уголовно-правовое нормотворчество, как известно, осуществляется Государственной Думой РФ; применение норм УК РФ — судами общей юрисдикции; исполнение обвинительных приговоров судов — уголовно-исполнительной системой Министерства юстиции и МВД РФ. Между тем меры по ресоциализации лиц, отбывших уголовное наказание, как и меры по профилактике преступлений, осуществляются не только государственными органами, но также общественными организациями и объединениями, трудовыми коллективами и отдельными гражданами.
В-четвертых, и это весьма важно, хотя и обусловлено вышесказанным, — разные субъекты такой деятельности выполняют ее специфическими методами: уголовно-правовое нормотворчество осуществляется методами криминализации (запрета) наиболее общественно опасных деяний, декриминализации деяний, переставших быть общественно опасными, и пенализации; дознание и предварительное расследование — методом принуждения; правосудие по уголовным делам — методом устрашения; уголовно-исполнительная деятельность — методами убеждения, внушения; комплексными методами — принуждения, устрашения и убеждения (внушения) осуществляются меры по ресоциализации лиц, отбывших уголовное наказание, и профилактике преступлений.
В-пятых, при оценке состояния и тенденций преступности в стране или отдельном регионе объединение всех мер, направленных на противодействие преступности, единым понятием «уголовная политика» затруднительно определить «слабое» звено во всей цепи субъектов, задействованных в этой деятельности. В случае отсутствия успехов традиционно делается никого и ни к чему не обязывающий вывод о непродуктивности уголовной политики, о необходимости ее совершенствования, улучшения и т.п. И наоборот, при позитивных результатах на их авторство претендуют все участники процесса.
Уголовная политика даже в таком узком ее понимании — явление весьма и весьма сложное, многогранное и в научном отношении многоаспектное, требующее постоянных, серьезных коллективных исследований в разных ракурсах.
3. Соотношения материального и процессуального права
Актуальность исследования проблемы соотношения материального и процессуального права имеет многоаспектный характер в силу ее комплексности. На уровне правоприменительной практики недооценка взаимосвязи материальных и процессуальных нормативных правовых предписаний в ходе установления подведомственности спора и круга лиц, участвующих в деле, определения правопреемства и оценки доказательств, уяснения диспозитивных начал вызывает целый ряд негативных последствий вплоть до вынесения незаконного итогового судебного акта, что, в свою очередь, делает весь судебный механизм защиты права неэффективным.
В юридической литературе проблема соотношения материального и процессуального на общетеоретическом уровне поднимается в отношении соответствующих отраслей права, при рассмотрении отдельных норм касательно юридической ответственности, форм права и иных юридических феноменов. Однако собственно вопрос системной взаимосвязи материального и процессуального права в теории государства и права по настоящий момент так и не получил своего комплексного монографического исследования.
Одним из центральных вопросов дискуссии вокруг проблемы соотношения материального и процессуального права является понимание самого процессуального права, юридического процесса.
Данное соотношение в праве базируется на двух достаточно противоположных методологических подходах в юриспруденции, которые условно определяются как «широкая» и «узкая» трактовка природы юридического процесса.
· Широкой подход в понимании процессуального права основывается на исходной методологической установке об его соотношении с материальным правом посредством философских категорий «содержание» и «форма».
· Узкое понимание процессуальной составляющей в системе права апеллирует к собственной специфике юридической материи, традициям в правовой науке и практике, ссылаясь на недопустимость объединения в рамках одного понятия совершенно различных по своей природе явлений: с одной стороны, процессуальной деятельности в рамках судопроизводства, с другой стороны, юридических процедур, имеющих место в иных видах правоприменительной деятельности
При всей привлекательности для общей теории права идеи единого общего юридического процесса, вбирающего в себя все виды процессов и процедур в праве, следует все же поддержать точку зрения сторонников «узкого» понимания юридического процесса. Представляется, что юридический процесс и регламентирующие его виды соответствующие отрасли процессуального права имеют иную природу, нежели юридические процедуры, составляющие форму осуществления
таких видов правоприменительной деятельности, как государственная регистрация сделок с недвижимостью, нотариальное удостоверение, регистрация юридических лиц, налоговое администрирование и др. Основное отличие между юридическим процессом и юридической процедурой можно свести к трем важнейшим моментам — степени сложности, комплексности как самого их содержания, так и формам юридического выражения (закрепления во вне), субъекту осуществления и собственно их цели.
Раскрывая общетеоретическое видение соотношения материального и процессуального в праве, целесообразно учитывать следующий немаловажный момент. Как справедливо отмечал Р.Е. Гукасян, необходимо видеть разницу между соотношением материального и процессуального на уровне отраслей права и правовых норм. С подобной позицией соглашается и С.Л. Кондратьева, указывая на нетождественность указанных двух уровней рассмотрения проблемы. В целом взаимодействие материальных и процессуальных отраслей права имеет сложный, системный и действительно диалектически неразрывный характер. В отношении же взаимосвязи отдельных норм материального и процессуального права подобного не наблюдается. В данном случае имеет место ситуация, в которой, «…нормы процессуального права при соответствующих условиях порождают субъективные процессуальные права, которые не находятся с материальными субъективными правами в соотношении формы и содержания, а представляют собой самостоятельные правовые явления, связь которых с материальной отраслью права опосредована отраслью процессуального права, структурным элементом которой является данная процессуальная норма».
Таким образом, современная отечественная общая теория права, содержащая ставшее аксиоматичным положение о подразделении системы права на материальную и процессуальную составляющие, не имеет в должной степени развитого и непротиворечивого учения о единстве и диалектической взаимосвязи данных системных блоков, несмотря на наличие целого ряда обстоятельных специально-отраслевых юридических исследований.
4. Соотношение норм уголовного и административного законодательства
Нормы уголовного и административного законодательства, являясь по своей юридической природе охранительными, зачастую обладают существенным сходством, как по своей форме, так и по содержанию. Последнее обстоятельство часто приводит к проблемам в их разграничении и применении.
Теория и история административного правонарушения в своем становлении знали два основных направления в понимании административного правонарушения.
Первый аспект рассматривал административное правонарушение как правонарушение администрации (государственной службы, государства), выраженное в споре между администрацией и гражданами; второй – как неисполнение гражданами административных распоряжений или такие деяния, за совершение которых предусматривался административный порядок наложения наказаний. В дореволюционной России нашли отражение сразу два этих аспекта, при этом первый
Анализ соотношения правовых норм, закрепляющих понятия преступления и административного правонарушения показывает, что законодатель подходит к их определению дифференцированно. Ст. 2.1. Коап РФ содержит легальное определение административного правонарушения: «Административным правонарушением признается противоправное, виновное действие (бездействие) физического или юридического лица, за которое настоящим Кодексом или законами субъектов Российской Федерации об административных правонарушениях установлена административная ответственность». Из приведенного определения видно, что административное правонарушение – это деяния противоправные, виновные и наказуемые. Следовательно, по смыслу закона, деяние может быть признано административным проступком, если за него установлена административная ответственность, независимо от того, представляет ли проступок опасность для общества. То есть законодатель, формулируя понятие административного правонарушения не указал признака общественной опасности в качестве обязательного, сущностного признака административного проступка. По нашему мнению, это является существенным недостатком законодательного определения понятия административного правонарушения. Данный материальный признак нашел свое отражение при определении законодательного понятия преступления в ч. 1 ст. 14 УК РФ: «Преступлением признается виновно совершенное общественно опасное деяние, запрещенное настоящим Кодексом под угрозой наказания». Изложенное понятие преступления является формально-материальным, т.к. Включает в себя как формальный признак противоправности, так и материальный признак общественной опасности.
Вряд ли возможно выделить качественные различия в структуре административных деликтов и уголовных правоотношений. Характеризуя состав административного правоотношения, указывают на следующие его элементы: субъекты (участники), объект (то, по поводу чего возникли отношения) и содержание, в котором различаются материальная сторона (поведение субъектов) и юридическая (субъективные юридические права и обязанности)5. Аналогичную структуру можно выделить в уголовно-правовых отношениях. Подтверждением отсутствия принципиальных отличий между административным деликтом и уголовным посягательством могут служить совпадения задач административного (ст. 1.2. Коап РФ) и уголовного законодательства (ст. 2 УК РФ).
Вопрос об обладании административными правонарушениями в целом, а значит и административными правонарушениями в области охраны собственности в частности, признаком общественной опасности является дискуссионным. Этот вопрос выступает центральным для разграничения преступлений и административных правонарушений между собой. В юридической науке можно выделить два основных взгляда на эту проблему. Одни исследователи считают, что преступление отличается от административного правонарушения наличием признака общественной опасности. Другие ученыеюристы пишут о том, что преступление отличается от административного правонарушения степенью общественной опасности. «В теоретическом плане оба взгляда не так уж противоположны. И та, и другая позиция
предполагают оценку социальной значимости правонарушения: достигает ли она уровня преступления или нет. В первом случае оценивается наличие общественной опасности деяния, во втором – степень общественной опасности. При этом используются одни и те же критерии (измерители). Например, тяжесть наступивших последствий (размер ущерба); особенности способа выполнения деяния;
Сторонники первого взгляда (общественная опасность – свойство исключительно преступления) не отрицают, что административные правонарушения тоже в определенной степени вредоносны, но характер и степень этой антисоциальности никогда не достигают степени криминальной, именуемой в законодательстве общественной опасностью.
Другая группа ученых-юристов придерживается полярно противоположной точки зрения. По их мнению, административные правонарушения, так же как и преступления, опасны, однако степень их общественной опасности является меньшей по сравнению с общественной опасностью преступлений.
На наш взгляд, общественная опасность действительно является сущностным признаком административного правонарушения. Авторы, утверждающие, что административные проступки лишены признака общественной опасности, по своей сути приходят к выводу, что административные правонарушения не причиняют никакого вреда общественным.
Именно степень общественной опасности выступает критерием отграничения административного правонарушения от преступлений. Считаем, что следует согласиться с мнением И.А. Голачана, который пишет: «Степень общественной опасности и есть тот демократический критерий, который рассчитан на отыскание объективных моментов отграничения одних правонарушений от других для того, чтобы избежать необоснованного привлечения граждан к тем видам общественной опасности, которые не соответствуют характеру совершенных деяний».
В целях правильной квалификации при разграничении преступлений и административных правонарушений законодатель должен привести в соответствие содержание Уголовного кодекса РФ с содержанием Кодекса об административных правонарушениях, руководствуясь принципом согласованности норм этих отраслей законодательства, и впредь не допускать существования ситуации их рассогласованности, своевременно внося необходимые изменения и дополнения в соответствующие нормативные источники.