Камень. Холодный, серый камень, в темноте кажущийся скорее чëрным, образовывал каменные стены уходящие ввысь, формируя где-то там, наверху, каменный свод. Неровный потолок с которого сосульками свисали сталактиты, снизу был практически не виден, настолько он был высоко расположен, да и царящая вокруг тьма едва ли этому способствовала. Единственный источник света - узкое окошко, оно же единственный вход и выход отсюда.
Это была даже не пещера, скорее колодец. Глубокий, тëмный, он идеально подошёл бы на роль тюремной ямы. Своего рода зиндан. И здесь даже имелся свой заключённый, спящий, там, в самом низу. Но нет, он не прозябал на каменном полу, как можно было бы подумать. Нет. Его ослабевшее, покрытое многочисленными шрамами тело, расположилось поверх некого подобия большой постели, состоящего из тряпья, пуха, сухих травок, шелковистых нитей паутины, и всего того, что можно было найти снаружи. К слову, равно как и эти мягкие, формирующие ложе материалы, тот кто расположился на нëм, так же был найден снаружи и аккуратно перенесён сюда.Чуть больше недели назад. Но кем? Где же надзиратель?
Вокруг импровизированной постели, стопками валялисьглиняные черепки, ракушки, гео, тряпочки, треснувшие маски, обрывки бумаги и даже что-то отдалённо напоминающее простенькие игрушки, навроде кукол. Если бы не темнота, то на поверхности стен можно было бы различить причудливые каракули, закорючки, казалось бы знаки, но при ближайшем рассмотрении оказывающиеся просто мазнëйуглëм, вряд ли представляющей какой-то смысл для кого-то, помимо еë автора. Ребëнка, судя по всему, или быть может психопата.
Последнее, при более детальном осмотре, казалось более вероятным. Где-то в углу покрывались пылью обглоданные панцири и обломанные куски хитина.
Как бы то ни было, похоже, что мирно спящий узник, был здесь единственным живым существом. В прочем, вряд ли надолго.
Сравнится с царящим тут мраком, могла разве что тишина. Разлившаяся, густая, непроницаемая. Невидимой вуалью она накрывала пещеру. Звуки мерного дыхания спящего, не могли еë развеять. И до поры до времени, ничто не могло нарушить покой этого уединённого и мрачного уголка.
Но в какой-то момент, слабый свет "оконца" заслонила чья-та чëрная тень, на мгновение поглотив тот крохотный лучик, не дающий пещере окончательно кануть во тьму. Каменной поверхности коснулись когти, разрезая вуаль тишины, подобно тому как нож пронзает плоть. Длинная, подобная клюву, морда, увенчанная рогами, сунулась внутрь, бесшумно втягивая воздух, наполненный всë теми же, давно знакомыми запахами. Это было логово. Еë логово.
Загадочная, пугающая тварь, вернулась домой.
Ещë один миг, и тень нырнула вниз. С пугающей быстротой преодолевая отвесные стены и расстояние отделяющее вход и самое дно пещеры, все четыре лапы вскоре коснулись пола.
Этот относительно негромкий звук, для стороннего наблюдателя, сейчас мог бы сравниться с той же резкостью, с которой ногти скребут по стеклу, но, как ни странно, он не разбудил того кто спал на хозяйском ложе.
С тихим стуком, которым отзывались его шаги, чудовище неторопливо приблизилось к центру пещеры, стараясь не наступить на разбросанный хлам. Подойдя к своему массивному "гнезду", неведомое создание, вдруг, поднялось на задние лапы, угрожающе возвышаясь над беззащитной жертвой. Длинный, оканчивающийся жалом, хвост, беззвучно качнулся в сторону, неестественно тощее, вытянутое тело, с которого будто свисал кусок кожи, согнулось, и голова на тонкой шее оказалась в миллиметре от узника.
Казалось вот,ещё секунда, и острые когти порвут его, не успевшего проснуться, того кому не повезло оказаться в лапах голодного монстра.
Но нет. Махина как поднялась, так и опустилась. Села, положила руки и длинную морду на край постели, да принялась пристально наблюдать за спящим пленником (или быть может гостем?), сквозь большие чëрные глазницы. Всего-навсего.
Казалось бы, не шибко интересное занятие, однако этот спящий чужак, вызывал у создания искреннее любопытство. До него в логове не бывало никого, кроме собственно хозяина. В округе, близ пещеры, не было разумных обитателей, а те редкие странники, коим хватало смелости (или глупости) забраться так далеко от дома, сторонились пугающей бестии, если не бежали наутёк, едва завидев потенциальную угрозу. И справедливости ради, они поступали мудро.Чего не скажешь об этом пришельце.
Неизвестно откуда он пришёл, куда держал путь, и что вообще сподвигло его на опасное путешествие сквозь горы и пустыни, но, так или иначе, факт есть факт. Чудовище заприметило его в одну из своих вылазок, уставшего, измождённого, израненного, оголодавшего. Поверх широких плеч была накинута рваная, изношенная до дыр мантия, тянувшая своего владельца вниз, или же, трепыхаясь на ветру, стремилась назад.Словно даже эта скромная одёжка, устала от мучительно долгой дороги и понимая безумие всей ситуации из за всех сил старалась остановить своего владельца, что упрямо продолжал идти вперёд, будто назло всему миру. И он шёл. Ровно до того момента пока силы не оставили его окончательно, и его тело не рухнуло на камни и песок, аки срубленное деревце.
Кругом ни души, помощи ждать неоткуда. Его погребённые под песком останки заинтересовали бы разве что падальщиков. Однако всё сложилось по несколько иному сценарию, ведь всё это время за путником наблюдало нечто.
И вот он здесь, уже который день восстанавливает силы, в логове монстра. Который, вместо того что бы добить потенциальную жертву, по неизвестной причине проникся к ней жалостью. В прочем, едва ли выживший был этому рад.
Не смотря на то, что “спаситель” старательно выхаживал незнакомца, принося ему еду, воду, промывая раны и даже худо-бедно перевязывая (что вроде как должно было бы намекать как на интеллект, так и на благие намерения), конечно же, первая реакция, при пробуждении, от благодарности была необычайно далека.
Пару дней спустя, когда гость только-только разлепил тяжёлые веки, скорее всего он мог решить что ослеп, в убежище было слишком темно. В каком-то смысле оно и к лучшему, пока ярко-алые очи привыкали к темноте, можно было быть уверенным, чтопо крайней мере пациент врача не испугается. В прочем, едва ли он показывал хоть толику страха. Да и сам “врач” не спешил показываться, наблюдая из тени.
Очнувшись, гость, пролежав в постели от силы пару минут, поднялся на ватных ногах, и на ощупь принялся изучать обиталище, в котором ему повезло (или не очень) оказаться. Иной бы на его месте мог хотя бы попытаться позвать кого-нибудь, убедиться, что он не один наедине с ужасом неизвестности, но для этого существа, судя по всему, оказываться в столь непростой ситуации, было делом привычным.
Навернув пару кругов и достаточно быстро осознав, что так просто ему не сбежать, узник принялся простукивать стены костяшками пальцев, вероятно надеясь найтискрытый проход, иначе как он вообще сюда попал? Окно под потолком, он увы, заметил далеко не сразу, так что ещё не до конца восстановившийся, незнакомец, навернул ещё пять-шесть кругов, настойчиво выискивая хотя бы крохотную уязвимость в сплошном камне. Не найдя таковой, он так же заодно обшарил и пол, но конечно же, не нашёл ничего полезного для себя. Можно было разобрать, глухие ругательства, коими чужак щедро разбрасывался, в адрес “бесполезного мусора” и ситуации в целом.
Не смотря на слабость, он ни минуты не сидел на месте, слоняясь из угла в угол, подобно зверю в клетке. По крайней мере до тех пор, пока взгляд всё же не поймал тот небольшой источник света, льющийся откуда-то сверху.
С этого момента, началсяпобег. Изнуряюще утомительный, непосильно трудный, ему суждено будет продлиться всю последующую неделю.
Из раза в раз, пленник настойчиво карабкался вверх, по отвесной стене, снова и снова, но неизменно оказываясь внизу. Стирая когти о камень, с каждым падением множа трещины на, и без того потрёпанном, панцире, он настойчиво продолжал пытаться, даже когда руки стёрлись в кровь. Должно быть сейчас, крылья были бы полезны как-никогда, но увы, за спиной были разве что отметины от давно затянувшихся ран.
В какой-то момент усталость всё же дала о себе знать. Каждая мышца в теле словно горела. Не успевший восстановить силы пленник уже не мог стоять на ногах, и вот, скользнув вниз, он оказался на полу, прижавшись спиной к холодной горной породе. Боль сковала его тело, лишая возможности продолжить неравный бой со своей темницей.
Меж тем, притаившийся наблюдатель должно быть решил, что бойкий чужак утомившись снова уснул.Раздался негромкий стук когтей о камень. Однако звук долетел до слуха узника и, достаточно быстрозаставил подняться на ноги.
- Покажись!!!
Властный, подобный рыку, голос, тревожным эхом сотрясал пещеру. Впервые что-то настолько громкое прозвучало в этих стенах. И всё же, всеобъемлющий камень, вскоре поглотил этот громкий возглас, погружая колодец в, казалось бы, ещё более гнетущую, давящую тишину, на несколько мучительно долгих минут.
Как ни странно, тот кому был адресован этот приказ, исполнил его, быть может, из страха перед собственным пленником. Под потолком раздалось гулкое “цок-цок” и тварь показавшись из своего укрытия, постепенно спустилась вниз, представ перед чужаком.
Пожалуй даже удивительно, что до последнего момента, столь крупное создание оставалось незамеченным. В прочем, скорее-всего для узника было не столь важно, в чьи лапы он угодил, важным было лишь поскорее вырваться. В его нахмуренном взгляде, не было место для слабости, разбитости, немощи или страху, нет, эти глаза холодно изучали, с раздражением осматривали потенциального врага, в них застыла гордость, горела неприязнь, упрямство и недоверие. Это были глаза хирурга-мясника, которого вдруг, нагло, решили оторвать от дел.
Но вся эта напускная бравада едва ли могла сработать на того, кто смотрел сверху вниз, безэмоционально, сквозь пустые глазницы.
Одним ударом хвоста можно было моментально опрокинуть наглеца, взмахом когтистой руки раздавить, пробить хрупкий хитин, погасив этот яркий, излишне самонадеянный, огонёк. Однако,от чудовища не исходило никакой агрессии, оно лишь продолжало наблюдать, вблизи. Едва ли оно могло видеть живое, разумное существо, настолько близко (по крайней мере пока то находилось в сознании).
Что до “огонька” тот какое-то время сверлив недруга взглядом, не выдержав, вскоре заговорил вновь. - Раз ты, зверюга, соизволила спуститься, значит поняла что тебе сказали. Отвечай, ты меня сюда притащила? На кой чёрт тебе это сдалось? - Но в ответ тишина. Что однако не помешало пленнику попробовать ещё раз развязать чудищу язык. - Что тебе нужно? Зачем я здесь? Отвечай! - И вновь, в ответ тишина. В прочем какую-то реакцию этот поток вопросов смог вызвать. Крупная, когтистая ладонь вдруг потянулась к лицу незнакомца. Что практически незамедлительно вызвало реакцию уже у него. Видя для себя угрозу, он отшатнулся в сторону, а по тянущейся руке пришёлся слабый удар, больше похожий на шлепок. Как если бы ребёнка не ко времени тянущегося за сладким, хлопнул по рукам строгий родитель.
Так и не долетев до цели, ненадолго конечность повисла в воздухе, а её владелец застыл в некотором недоумении.
Причина сего недоумения, в свою очередь выдохнула, с явным раздражением. Держать себя в руках становилось всё сложнее.- Последний раз спрашиваю, что тебе от меня нужно? Как мне отсюда выбраться? -
Тишина. Тварь упорно продолжала молчать, игнорируя все вопросы. Ей не дали коснуться тёмного хитина, но по крайней мере её взгляд мог свободно гулять по телу гостя, оценивая и изучая. Тот же, в свою очередь не выдержав, сорвался почти на крик. - Ладно! Не хочешь отвечать, мне плевать! Я сам отсюда выберусь! И если ты безмозглая махина не собираешься поспособствовать мне в этом, проваливай с глаз! -
Должно быть, забавно было видеть, как едва стоящий на ногах жучок, орал на монстра в два-три раза превосходящего его по размерам. В прочем, как ни странно, чего-то он смог добиться. Печально покачав головой, чудище развернулось и в несколько прыжков добралось до выхода и протиснувшись сквозь окошко, покинуло своё логово, оставляя пойманного в ловушку пленника наедине с собой.
Не смотря ни на что, он продолжил свои попытки взобраться наверх. Часами он сражался с непреодолимой преградой из твёрдого, гладкого камня, пока в конце-концов не измотал себя окончательно. Голод и общая слабость взяли своë, и в одну из десятка попыток, узник не нашëл в себе сил снова подняться. Сидя, прислонившись к злополучному камню, он всë же уснул.
В таком виде хозяин логова и застал его по возвращению, беспробудно спящим.
Глядя на упрямца с осуждением и огорчением, чудище, беззвучно вздохнуло, после чего робко приблизилось. Тот даже не шелохнулся. Длинные руки бережно подхватили ослабевшее тельце, придерживая то под спиной и коленями, и заботливо перенесли в постель.
После многочасового сна, всë повторится вновь. И на следующий день, и послеследующий. Заключëнный продолжал пытаться взобраться наверх, к свободе, игнорируя всë что могло ему помешать, в том числе нужды собственного тела.
Разнообразие в это занятие вносило то, что временами, надзиратель, возвращаясь из своих вылазок, всë же приносил еду, в основном совсем небольших контуженных жучков, навроде мокриц. Однако, не будучи уверенным во вкусовых предпочтениях своего невольного гостя, так же монстр умудрялся находить снаружи грибы, травки, а один раз даже какие-то ягоды. Помимо этого, так же узнику приносилась и вода, в маленьких глиняных черепках, заменяющими миски и тарелочки.
Что до того, кому предназначались эти дары, он, поначалу с большой неохотой, словно делая одолжение, брался за жуков, однако в скором времени сдержанность уступала место голоду, заставляя узника жадно вгрызаться в мясо, острыми зубами разрывать плоть и без остатка выпивать кровь своих маленьких, бездумных жертв. После, столь любимый им солоноватый, металический привкус, смывала вода.
Еда и питьë придавали сил, но ненадолго. Так или иначе, всë сводилось к одному и тому же, внизу, под выходом из пещеры, не способный принять поражение "Сизиф" полу-сидел, полулежал, на холодном полу, одолеваемый сном. Что бы после, очнувшись в постели, пробовать снова.
Подобное зверское отношение к собственному телу, сводило на нет все попытки, сердобольного соседа, позаботиться о самочувствии своего подопечного. Тот старательно продолжал не замечать разбитые колени, локти, руки, равно как и того кто их перевязывал, во сне. И подобное не прошло без последствий.
В один день, пленник не смог подняться с постели. Ломота в спине и конечностях, практически не давала пошевелиться. Измученное тело больше не могло переносить подобных измывательств и объявило мозгу забастовку.
Столь безрадостное положение не осталось незамеченным. Желая поглазеть поближе, и попутно узнать в чëм дело, чудище спустилось к постели. Видя своего, ранее достаточно буйного, соседа, неспособным пошевелиться, оно укоризненно качало головой. Всем своим видом оно словно хотело сказать: "Ну я же говорил, а ты дурень не слушал. И посмотри что теперь". На подобную, одновременно красноречивую и лаконичную, реакцию, " больной", не упуская возможности, зло огрызался, сжимая кулаки и превозмогая боль старался приподняться.
- Я всë равно отсюда выберусь, слышишь? С твоей помощью или без! -
Даже этот обиженный голос, хоть и по прежнему бил по ушам, в этот раз был слабее, с лëгкой хрипотцой. Стукнув кулаком о край постели, поднимая в воздух частички пуха и соломы, пострадавший тут же поморщился, видно потревожив какой-то нерв в уставших мышцах. В следующий момент, со стороны монстра последовал лëгкий толчок в грудь. Пациент было откинулся назад, но в следующий момент вновь попытался оторвать спину от импровизированной больничной койки. На что опять последовал толчок, настойчиво возвращающий того в горизонтальное положение. Третья попытка встать, оказалась последней.
Вся эта незначительная цепочка действий, привела к тому, что несчастный устало рухнул обратно на "перину". Озлобленный собственным бессилием, он кусал губы, стараясь не смотреть, на, как ему казалось, причину всех его проблем.
А животинка только вновь отрицательно помотала головой. Отстояв свою правоту, таким не хитрым способом, она развернулась и отползла. Со спины было видно что еë немного трясло, будто создание едва сдерживало беззвучный смех.
Пока нерадивый пациент отлëживался, чудище вновь покинуло логово с очередной вылазкой на несколько часов. Как и прежде, узнику принесли поесть и попить, с той лишь разницей, что теперь сам монстр отрывал от тушки маленькие кусочки и услужливо клал в рот соседа, не обращая внимание на то как тот, нарочно или нет, порой прикусывал чужие пальцы.
Пить ему так же приходилось из чужих рук. В прочем это было меньшей из его проблем.
Этой ночью (или вернее будет сказать "когда он снова заснул"), узника знобило, его лоб покрылся испариной. В беспокойном сне он глухо мычал, то и дело дëргался. Неприятные симптомы могли указывать на начало лихорадки.Конечно это не прошло мимо проницательного взора хозяина логова. Встревоженный состоянием жучка, он мало что мог сделать, но сидеть сложа руки так же не мог. Укрыв больного мощным слоем тряпья и пуха, заменившимему одеяла и простыни, а также убедившись, что тот не сможет случайно выбраться из под него (и например упасть), махина принялась обшаривать собственную пещеру. Нужно было принести воды, много воды, но едва ли в логове зверя можно было найти бутылку или ведро. Однако, кое-что всë же было. Среди немногочисленных вещей больного (которые к слову толком даже не трогали) под руку удачно подвернулся пустой бурдюк. Недолго повертев тот в руках, чудище в два прыжка покинуло пещеру. До воды путь не близкий, так что нужно было торопиться. Страх за этого маленького, пускай и вредного, жучка, столь внезапно вторгшегося в жизнь,подгонял зверюгу, заставляя нестись во весь опор.
Управившись примерно за час, хозяин, достаточно шумно, спустился обратно в свой дом, тут же подбираясь к гнезду.
На его счастье, за время вылазки ничего не изменилось, ни в лучшую, ни в худшую сторону.Страдалец всё так же лежал, поглощённый тревожным сном.
Чудище позволило себе выпрямиться и минуту отдышаться.
Худой торс обвивал длинный кусок ткани, служащий не столько одеждой, сколько карманом, из него тощая рука выудила наполненный водой бурдюк.
Очень скоро, горячих, сухих губ коснулось прохладное горлышко и сквозь них, в пересохшее горло, пролилась спасительная влага.
Жука аккуратно поили сквозь сон, стараясь что бы ни капли не упало мимо, до тех пор пока примерно половина тары не опустела. После, подобрав относительно чистый лоскут ткани, сиделка, слегка промокнув его той же водой, осторожно положила на раскалённый лоб больного. Закончив на этом, она убрала бурдюк с оставшейся частью питья обратно в карман, поближе к сердцу (если у этого создание оно вообще было).
Сделав всё что было в её силах, бестия вздохнула и осторожно улеглась в ногах больного. Когда его дыхание выровнялось, и кошмар отступил, наконец и чудище могло немного отдохнуть, положив голову на лежащую рядом мантию.
Последующие пару дней, монструозное создание, почти с материнской нежностью, выхаживало своего нового знакомого, быть может, чувствуя в его положении долю и своей вины. Регулярно отправляясь за водой, по дороге отлавливая особенно крупных, жирных мокриц (которым не повезло попасть под горячую руку), стараясь отыскать подходящее лекарство, или больше материалов для гнезда, или хоть что-нибудь что могло бы облегчить выздоровление больного, и вместе с тем, чудищепродолжало внимательно следить за его состоянием. Часто давала пить, временами подмешивая к водекусочки мяса. Иногда предварительно их пережёвывая, лишь бы несчастный хоть немного ел и восстанавливал силы. Порой сиделка, поправляя “одеяла”, укладывалась рядом, невольно радуясь чужому теплу.
Сам жук, просыпался редко, быстро проваливаясь обратно в сон. И его не тревожили. В конце-концов, кто знает, как давно этот изрядно потрёпанный жизнью странник, нуждался в отдыхе.
Как итог, болезнь отступала на удивление быстро. На третий день жар спал окончательно. Жук открыл глаза, и почти сразу же поспешил выразить всю свою досаду и недовольство, касаемо того что он всëещë был здесь незнамо-где, в компании незнамо-кого. Все его эмоции удачно уместились в одно, лаконичное "бл**ь".
В этот раз он не торопился вскакивать с постели, однако нежиться в тëплом, уютномгнëздышкеему очень скоро наскучило. Будучи всëещëдостаточно слабым, попытки побега было решено отложить, да и похоже что заботливая тварь всë равно больше не дала бы своему, только оправившемуся пациенту, шибко много бегать и прыгать. "Напрыгался" читалось в еë взгляде. Так что сосед по итогу пока ограничивалсялëгкими прогулками, наворачивая круги в потëмках пещеры.
От давящего чувства клаустрофобии здесь могло спасти разве что то, что то логово было относительно просторным. Сюда бы могло бы влезть с десяток жуков, в прочем вряд ли кто в здравом уме решился бы рискнуть забраться настолько глубоко. Особо удачливый путешественник, свалившись с маленького выступа у входа в логово, мог запросто разбиться. И уже никто и никогда, не нашëл бы его. Этот ещë не остывший труп послужит пищей для притаившегося в тени кошмара, чей безумный алый взор, уже никогда не коснëтся светлого неба над головой...
Бесстрашный пленник тёмного колодца, былдалëк от подобных пессимистичных размышлений и мрачных фантазий. Столько раз его ловили, сажали в клетку, но он всякий раз вырывался. Как-нибудь выберется и теперь. Желая отвлечься и найти себе дело, он вновь обратил внимание на "мусор".
Собрав большую часть черепков, масок и ракушек он разложил их на отдельные группки, стараясь навести в груде хлама какой-то порядок, прерываясь только что бы промочить горло оставленной ему водой. Всëгео что он смог в темноте найти, так же по итогу собрал в отдельную кучку. Бумагу и обрывки страниц по началу игнорировал, но потом взялся и за них. Без особой надежды прочесть какой-нибудь занимательный текст, жук взял пару листов в одну руку. "Щëлк" и на другой руке заплясал крохотный, волшебный огонëк, осветивший мятые, желтоватые листки. Однако на них не было букв. Как ни странно, на бумаге были яркие, красочные картинки, иллюстрации, жестоко выдранные из книг, судя по всему детских. Вот рыцари поднимают гвозди, празднуя победу в битве. На другом листке счастливый ребëнок крепко обнимает гусеничку. На ещë одном, он же, но вместе со своим не менее счастливым семейством. Были и просто красивые пейзажи. В прочем, всплывало и что-то немного более серьëзное, больше подходящее по духу ботаническому справочнику. Там были цветы, вместе с сухим, кратким описанием к ним.
Невольно у скучающего жука, на лице показалась тень ухмылки, когда он наткнулся на них.
Не смотря на то что, большая часть бумаги всë же представляла собой рваный, мятый, мусор, годившийся разве что на растопку, сжигать его всë же не стали, а просто собрали в отдельную стопку. Когда хозяин вернулся домой, сжимая в когтях ещëдëргающийся обед для своего сожителя, тот, утомившись после уборки, снова спал, в этот раз, всë же дойдя до постели. Завтра он поест и продолжит своё нехитрое дело, коротая тюремный срок.
Так незаметно прошло полторы недели, с тех пор как в жизни чудовища появился пришелец. Или около того. Днём больше, днём меньше, не так важно, здесь время текло по своему и вряд ли кто-то из обитателей пещеры мог уследить за его ходом. Так или иначе, мы подошли к тому, с чего начали.
Сидя у постели, чудище в который раз наблюдало за сном, своего уже почти товарища. Тот много спал, что в общем-то было нормально. Хотя бы потому, что помимо сна, развлечений для жука здесь по прежнему было немного. Ну, а монстру только в радостьпонаблюдать за ним вблизи. Бодрствуя, недотрога всё так же игнорировал жутковатую зверушку, или же сверлил недоверчивым взглядом, или сторонился. По возможности старался держаться на расстоянии. Пускай даже он был жив только благодаря этому странному существу, намерения тоговсё равно оставались не ясны. В прочем, чудище не обижалось, да и навряд ли умело. По крайней мере в такие моменты как этот, его не гнали, и можно было ненадолго оставить прежнюю робость в стороне, и хотя бы рассмотреть гостя поближе.
Сломанный рог,обломанные когти, разбитые цепи кандалов, такая же битая (лежащая неподалёку) маска, изломанный хитин, покрытый шрамами панцирь, следы от выдранных крыльев. Жизнь словно старательно пыталась раздавить его, расколоть, разгрызть, словно орех, но его скорлупка так и не поддалась злой судьбе.
Он сам был как зверь, проклятый, отринутый всеми, замученный в клетке, отчаянно рвущийся к свободе. Может от того другого зверя так к нему тянуло? Осознание родства? Или же дело в банальной жалости? Кто знает.
Не смотря на столь жалкий вид, в стройном, поджаром теле чувствовалась скрытая сила, а в огненных глазах (пускай и закрытых сейчас) несгибаемая воля. Гордый, как и многие из его расы, всё же он вызывал восхищение, даже у такого простого существа как это клювастое нечто. От того столь долгое время оно могло любоваться богомолом, не имея должного представления о том, что это вообще такое “богомол”.
Многие минуты спустя, когда уже казалось что бессловесная тварь и сама задремала, что-то потревожило еë покой, нарушив идиллическую картину.
Дыхание соседа изменилось, стало неровным, более прерывистым, во сне он начал слегка елозить и как будто даже дрожать. В чëм дело? Неужели лихорадка вернулась? Или кошмар снится? Существо приподнялось, поддалосьвперëд, к свернувшемуся калачиком тельцу. Сильная, с длинными когтями, рука, боязливо потянулась. Чëрные пальцы, как можно осторожнее коснулись чужого плеча. Со стороны богомола прозвучало тихое, едва-слышное мычание.
Вновь ощутив беспокойство за маленького друга, чудовище почувствовало, как на мгновение, что-то неприятно сжалось в груди. Неужели всë было напрасно?
Впору было скулить от непонимания и страха, но существо не издало ни звука. Бесшумно, и вместе с тем боязливо, оно приблизилось ещë ближе к соседу, и легло, совсем рядом, мягко приобняв его со спины. Широкая ладонь несмело легла на грудь жука и медленно заскользила по поверхности горячего хитина, поглаживая, плавно опускаясь и поднимаясь. Пальцы чудовища аккуратно огибали края шрамов, нежно касаясь истерзанного панциря, твëрдого, но при этом кажущегося таким хрупким. Рука, плавно очерчивая рëбра, спустилась с груди на торс, а после на живот. Богомол негромко вздохнул сквозь сон, а его тело сжалось сильнее, словно даже сейчас он ожидал подлого удара. Которого однако не последовало. Создание лишь продолжало обнимать и сочувствующе гладить соседа, не зная, чем ещë оно могло помочь.
В какой-то момент, пальцев (оказавшихся, быть может, совсем чуточку ниже, чем стоило бы), неожиданно что-то коснулось. Что-то странное, тëплое, и будто покрытое маленькими колючками. Случайно наткнувшись на что-то непонятное, любопытная тварь аккуратно обхватила пальцами эту неизвестную часть тела, и не отдавая себе отчëта, принялась легонько ощупывать.
Послышался тихий стон. От чего-то он не был похож на обычный, не казался проявлением боли, скорее наоборот, но животинка испугавшись всë равно отдëрнула руку.
В прочем, ненадолго. "Корень" сам потянулся навстречу чужой ладони. Вероятно, к этому моменту, что-то (быть может инстинкты) подсказали монстру, что дело тут было вовсе не в лихорадке.
Осторожно, что бы не задеть когтями, существо принялось поглаживать причудливый, изогнутый ствол. Временами, тëмные пальчики чуть сжимали орган, совсем не сильно, но этого хватало, чтоб со стороны спящего исходил ещë один, томный, сладкий отзвук.
Подобная реакция лишь раззадорила легкомысленное создание, и уже совсем скоро, его рука плавно и свободно заскользила по напряжённому члену вверх-вниз, разнося по хитину вязкий предэякулят. Что до “больного”,как ни странно, тот не возражал, до сих пор находясь во власти Морфея. Но кто знает, надолго ли?
Продолжая своё незамысловатое дело, животинка, желая увидеть чуть больше, в какой-то момент приподняла корпус. Рогатая голова на тонкой шее оказавшись прямо над соседом, слегка качнулась и прозорливый взгляд заскользил по телу, сверху-вниз, ненадолго задержавшись на лице богомола, нахмуренном, даже во сне, и с (едвазаметно) дрожащими губами.
Медленно из под бледной маски-клюва, показалась чёрная капля. Маленькая по началу, та росла и вытягивалась, формируя длинный, тонкий язычок, собранный из сгустков будто самой тьмы. Спустя минуту другую, зверюга склонившись над спящим, неторопливо провела языком от его плеча и ключиц, до скул, от чего жук невольно поморщился сквозь сон. За этим “поцелуем”, последовал новый, и всё это время создание не переставало ласкать богомолий член. И всё бы ничего, быть может сосед так и продолжал бы спать, не подозревая о происходящем наяву, но что-то конечно пошло не так.
Одно неосторожное движение хвостом, и вниз, с постели, полетела маска жука, звонко ударяясь о каменный пол. Моментально алые очи открылись, ошеломлённо глядя на чудовище, чей язык в этот момент свободно гулял по чужой шейке, а пальцы игрались внизу, у самой промежности.
Громкий возглас потряс тишину и эхом прокатился по пещере.
Богомол резко шарахнулся в сторону и выскользнув из, не особо-то крепкой, хватки монстра почти моментально оказался за пределами постели, подобно той же маске, рухнув на пол, неприятно ударившись головой, спиной, а ноги, не шибко изящно, задрав кверху.
Что до монстра, тот на мгновение застыл в недоумении (слишком уж быстро всë произошло), после чего подполз к краю ложа, откуда свалился незадачливый жук. Вперив виноватый взгляд в распластавшегося на камне соседа, тварь не торопилась вновь как-то сближаться, давая соседу немного времени прийти в себя.
Его грудь то поднималась, то опускалась, в такт громкому дыханию. От него будто исходили клубы пара (или может дыма?), а в глазах читался совершенно неописуемый букет эмоций, среди которых, на первом месте пожалуй был не ужас, а скорее крайняя степень замешательства. К нему также добавлялись растерянность и негодование, из которых в свою очередь складывалось некое раздражëнное смущение.
В первую минуту, богомол, будто потеряв дар речи, сверлил тварь этим пылающим взглядом, вместе с тем тяжело дыша. Но постепенно туман в голове рассеялся и, успокоившись, жук бессильно откинулся на холодном полу.
- Безмозглое животное.-
В сердцах выругавшись, он, преодолевая ломоту в теле, опустил заднюю часть тела вниз, на камень, в то время как корпус наоборот, приподнял, намереваясь сесть, что собственно и сделал.
Очевидно это было далеко не лучшее пробуждение в его жизни (если не одно из худших), сама собой рука потянулась к раскалывающейся голове. Почти случайно, бедолага обратил внимание на то недоразумение, что творилось ниже пояса, и тут же с раздражëнным вздохом отвернулся, не желая принимать подобное предательство, со стороны собственного тела.
Что до виновника всего вышеописанного, тот и сам в скором времени сполз с постели. Осторожно подбираясь к богомолу, со всë тем же виноватым видом, тварь остановилась у его ног, на что жук даже по-началу не обратил должного внимания, однако после, зло цыкнув языком, попробовал было, оттолкнуть зверя, уперевшись стопой в его плечо. Однако должного эффекта это не произвело, скорее даже наоборот. Животинка, взявшись за ногу своего соседа, провела длинным языком вдоль его лодыжки, оставляя тëмный, влажный след. С отвращением отдëрнув ногу, тот отпрянул назад, намереваясь отползти подальше от настырного внимания несносной твари, но не успел. Спина вновь встретилась с полом, как только чудище не сильно потянуло жука за ноги, подтаскивая того к себе поближе.
Глухо прорычав сквозь зубы слова проклятий, строптивец было предпринял попытку снова вырваться, но уже в следующий миг клюв монстра оказался прямо напротив паха, а подобный щупальцу язык жадно обвил разгорячённый корень, невольно выдавив из жучка новый стон. И будто этого было мало, вдруг, скользкий язык чудовища, стал делиться на двое, а после на трое. Каждое отдельное щупальце оплетало орган, сжимало, не переставая двигаться. Одно из них, обласкав головку, так и норовило просунуть тонкий кончик в узкое отверстие на самой верхушке, но так и не могло преодолеть эту преграду, по итогу вызывая лëгкую щекотку, вкупе со всеми прочими яркими ощущениями.
Бессильный что либо предпринять, несчастный до крови кусал губы, глухо мычал, сопротивлялся, старался высвободиться, но всë было тщетно, крепкие, сильные руки продолжали стискивать его бëдра.
Все усилия были равноценны трепыханиям мухи в паутине паука. Только вместо паутины, богомола затягивало в пучины низменного удовольствия. Забывшее ласку тело, пылало под этой сладостной, животной страстью, коей теперь так щедро одаривал безмолвный монстр. Уже с трудом контролируя себя, невольный любовник чувствовал как росло напряжение внизу, приближая его к развязке. Но он продолжал противиться. Из последних сил продолжал отрицать, отвергать то наслаждение, что ему так старались навязать. Но тело не слушалось головы, отзывчивое, податливое, оно устало сражаться и уже было готово уступить. Тогда, с губ отчаявшегося богомола тихо сорвалось одно-единственное слово.
- о-остановись... -
Как ни удивительно, но к просьбе прислушались. С неохотой отрывая голову от паха, чудище приподнялось выше, позволяя влажным, горячим языкам освободить шипастый член. Осознав, что такими темпами надолго жучка не хватит, монстр прервался, давая "жертве" пару минут, перевести дух.
Слегка отстранившись он, переведя взгляд, вновь позволил себе немного полюбоваться той необъяснимой красотой и очарованием, коими обладал его партнëр. Тот казался таким доступным, манящим, искушающим, и вправду уподобляясь жертве в глазах изголодавшегося хищника. Вряд ли зверю до сих пор доводилось испытывать что-то подобное, столь сильное влечение, вожделение, страсть. Как можно было побороть нечто столь яркое? Как можно было сопротивляться? Остановиться? Нет, теперь зайдя так далеко, богомола уже не отпустят так просто.
Тот лежал раскинув руки, прикрыв глаза и лëгкая белая дымка вилась у полуоткрытого рта, когда внушительных размеров тень вдруг накрыла его тело. На отходящие от запястий цепи, встали когтистые лапы, а где-то внизу зашевелилось что-то, столь же длинное и скользкое как языки чудовища. Те же, в свою очередь, были почти напротив глаз жука. Одно из этих "щупалец", слегка коснувшись ключиц, скользнуло выше, доходя почти до подбородка. Вместе с тем макушки мягко коснулся кончик клюва. Сопроводив свои действия этим "поцелуем", будто заранее извиняясь за всë дальнейшее, чудовище уже в следующий момент оплело двумя языками чужую шейку, не сильно сдавливая, а третьим вторглось в рот, лишая жука возможности кричать или хоть что-то сказать.
Что тем временем происходило ниже? В теле твари (а конкретно ниже пояса) со временем тоже произошли некоторые изменения. Сквозь небольшую щель в хитине прорезались те же щупальца из чëрной плоти, вот только в куда как большем количестве. Обвиваясь вокруг "корня" будто черви или змеи, они помогли направить орган в нужную сторону, туда откуда собственно и росли все эти скользкие придатки. Таким образом, очень скоро партнëр почувствовал как его член погрузился в мягкое, влажное лоно. Откуда-то из глубины звериной груди раздалось приглушëнное, скрипучее и невероятно довольное урчание. Опустив таз ниже, позволяя органу войти ещë глубже, тварь, согнувшись в три погибели, впервые могла насладиться чем-то настолько приятным. До сих пор, в еë жизни не было кого-то, кто мог настолько сильно еë заинтересовать или же подпустить настолько близко, а этоувы, значило то, что невольного участника этого соития не отпустят, пока не выжмут досуха. Однако, у того было своë мнение на этот счëт.
Гордость и упрямство богомола не <