АЛЕКСАНДР АЛЕКСЕЕВИЧ МИХАЙЛОВ
01.01.1922 – 07.04.2003
Писатель, критик, доктор филологических наук, профессор, академик РАЕН
Фото из архива ЛитО «Заполярье»
СЕМЬЯ
Родился в селе Куя Ненецкого автономного округа в крестьянской семье. Отец Алексей Иоаннович – бригадир колхозных рыбаков. Мать Капитолина Александровна (девичья фамилия Хаймина) – воспитывала 11 детей. Когда он родился, фельдшер сказал, что ребёнок не выживет. Соседка – бабушка Феклушка – взяла его на руки и стала тихо пошлёпывать: ребёнок оказался живой и закричал. Бабушку Феклушу Александр Алексеевич почитал всю жизнь наравне с родными бабушками. Бабушка по маме была сказочницей и часто дети собирались у неё в доме послушать сказки.
Дед с отцовской стороны – священник Иоанн – служил в Пустозерской церкви. После революции ему дали три года лагерей, но он был так болен и ветх, что его оставили умирать в землянке на родной земле. Он успел благословить одиннадцатилетнего внука в 1933 году. Сашу исключили из 4 класса Куйской школы как внука священнослужителя. Семью Михайловых выслали на побережье Баренцева моря, дав «твёрдое задание» добывать рыбу. С минимумом продуктов их на боте забросили в старую бугру-землянку.
Много позже в книге «Синяя тетрадь» Михайлов напишет об этом, но в несколько ином ключе:
«...Поселок тогда еще только-только начинался, когда мне пришлось жить в нем. Была там рыбацкая изба, склад и баня. Вот в этом поселке, в двух верстах от впадения реки в Баренцево море, была оседлая база оленеводческо-рыболовецкого колхоза. Бригадиром оленеводческой бригады был отец Василия Ледкова, бригадиром рыболовецкой бригады – мой отец...
...Были и очень трудные годы в жизни печорян, особенно, пожалуй, начало тридцатых, когда вся страна переживала трудности из-за неурожая. Вот тогда-то, весной 1933 года, мой отец со своим напарником и решили попытать счастья – подались на промысел семги на побережье Баренцева моря.
Отцу не на кого было оставить ораву из пятерых детей, в ожидании шестого, где я, одиннадцатилетний, был старшим, и он взял нас всех с собой. Год провели мы в земляной бугре на берегу моря в полном одиночестве, тяжелейший год нашей семьи. Сейчас и представить трудно, как все это можно пережить...
А представить надо совершенно пустынный берег моря, низменный и болотистый. Станешь к морю спиной – впереди, сколько видит глаз, – тундра, бесчисленные озерца и речки и никакой растительности, кроме багульника по берегам речек да ягеля. А море суровое, редко выпадет тихий солнечный денек, обласкает теплом, и снова задует то сумасбродный шелоник (юго-западный), то многоводный глубник (северо-западный ветер), и жди тогда шторма, жди подхода семги.
Особенно неуютно здесь осенью, когда приходят большие воды и шторма почти не прекращаются, когда темными холодными ночами волна так сильно бьет в берег, что брызги долетают до нашей бугры.
Ощущение одиночества усиливал стон гагар, всегда предвещавших ненастную погоду, и печальные крики морских чаек.
...Зима в тот год, по счастью, не была особенно холодной, но пурги и метели замучили. То и дело нам приходилось буквально выгребаться из-под снега. По нескольку суток подряд мы отсиживались в погребенной под снегом бугре при свете коптилки на тюленьем жиру. Когда кончалась пурга, и мы откапывались из своего убежища, то, бывало, обнаруживали следы песцов или даже волков на крыше нашей бугры.
А у отца лов не шел, на пушного зверя у него никогда не было удачи, не то что на рыбу. Бродили мы с ним по тундре, ставили капканы, ночевали в охотничьих буграх, а песец в капканы не попадал...
...Когда установилась зима, мы с отцом отправились на факторию в Черную, за двадцать пять километров, где зимовала бригада рыбаков с семьями и где можно было получить кое-какие продукты авансом под улов будущего года, так как за сданную рыбу уже все было получено и почти съедено.
В Черной была большая изба, настоящий ковчег в тундре, внутри почти сплошь застроенный нарами, где ютились целые семьи, с большой русской печью в углу, занимавшей чуть ли не треть избы, и небольшим «общим» пространством посредине, занятым дощатым, наспех сколоченным столом на крестовинах. Изба эта казалась мне настоящим клубом».
С 1937 года Александр Михайлов стал учиться в Нарьян-Маре. Жил у тёти, а спал под столом на оленьей шкуре. На жизнь зарабатывал в театре, где числился статистом. Посещал занятия литературного кружка «Заполярье» при газете «Няръяна вындер», организованного зам.редактора Георгием Суфтиным и корреспондентом Иваном Меньшиковым. Кружок активно привлекал к участию молодёжь. А.Михайлов писал стихи, которые читал со сцены. Выступал в пьесах, был активным читателем библиотеки, писал первые заметки в газету «Наръяна вындер» («Красный тундровик»). Позже, часто приезжая на малую родину в Ненецкий автономный округ, всегда сотрудничал с окружной газетой. Курировал начинающих авторов ЛитО «Заполярье», писал рецензии, напутствовал и обучал.
Окончил нарьян-марскую среднюю школу № 1 в 1941 году.
ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА
Вместе с одноклассниками с началом войны пришёл в военкомат, их призывали постепенно. В июле-августе А. Михайлов – руководитель агиткультбригады Печорской моторно-рыболовной станции. Затем призыв в армию, в сентябре направлен в Архангельске в запасной полк. Служба в нём продолжалась недолго – в ноябре он зачислен курсантом в Борисовское военно-инженерное училище (переведено из Белоруссии в марте 1941 года, располагалось в Казармах Восстания), где получил звание сержанта, назначен командиром отделения и избран секретарём президиума комсомольской организации 2‑го батальона. Многочасовые практические занятия курсантов в любую погоду проходили в полевых условиях в районе деревне Чёрный Яр, недалеко от Малых Корел.
С апреля 1942 года, после ускоренного выпуска из училища, младший лейтенант Александр Михайлов – командир взвода отдельной сапёрной роты 67‑й морской мотострелковой бригады 26‑й армии Карельского фронта. В один из первых дней получил ранение. В тот раз лечение длилось недолго. …После ранения на фронт Михайлов возвращался с помощником – деревянной ключкой. Уже не в морскую бригаду, а в 10‑ю гвардейскую стрелковую дивизию 14‑й армии Второго Белорусского фронта, с которой пройдёт путь до берегов Одера. Ключку выбросил перед докладом командиру части, чтобы тот – кто его знает – не сказал обидное: калеки мне только не хватало!..
На фронте стал коммунистом, что было в то время наградой.
В графе «Краткое, конкретное изложение личного боевого подвига или заслуг» написано, что «гвардии лейтенант, командир взвода 1‑го отдельного гвардейского сапёрного батальона 10‑й Краснознамённой гвардейской стрелковой дивизии тов. Михайлов при выполнении боевого задания 30 июля 1943 года на высоте «Сарай», укреплённой мощно, проявил личную отвагу, умение и организованность по разрушению опорного пункта противника. Его взвод при операции подорвал 6 ДЗОТ, 3 землянки (одна из них с солдатами противника), 2 НП, разрушил 20 метров траншей, истребил 12 немцев, захватил 4 винтовки, один пистолет и бинокль.
Работая по укреплению переднего края обороны, его взвод построил 8 «ОТ» (огневых точек. – СД) в непосредственной близости от противника».
Вторая боевая награда гвардии лейтенанта Александра Михайлова – орден Красной Звезды. За отличие в Петсамо-Киркенесской операции. Она началась 7 октября 1944 года, закончилась 29 октября. В ходе операции были взяты военно-морская база и мощный опорный пункт обороны противника Петсамо, освобождён норвежский город Киркенес. Противник в Советском Заполярье был разгромлён, положено начало освобождению Норвегии. Цитата из наградного листа:
«За период наступательных боёв с 7.10 по 15.10.44 взвод под командованием тов. Михайлова, обеспечивая действия стрелков, проделал четыре прохода в проволочном заграждении, подорвал три ОТ, разминировал три прохода в минном поле противника. Кроме этого, взвод и лично сам тов. Михайлов отлично обеспечили форсирование реки Титовка на подручных и табельных средствах, чем обеспечили закрепление плацдарма на противоположном берегу.
Во время преследования противника взвод отремонтировал одну трубу, разминировал шесть труб от фугасов и четыре дорожно-строительных машины и, сопровождая стрелков, в числе первых вошёл в г. Петсамо.
За период Отечественной войны тов. Михайлов показал себя смелым, мужественным и инициативным командиром, знающим своё дело и отлично выполняющим боевые задачи. В подготовительный период к наступлению взвод тов. Михайлова выполнял самую ответственную задачу: им были доставлены сведения о водных рубежах, предстоящих форсировать, об обороне противника, взводом построено 5 км дороги под обстрелом противника. При всех видах выполнения боевых задач тов. Михайлов показал свою организаторскую способность, выносливость, инициативу».
Сапёры, как и раньше, находились впереди, такая у них была на войне работа. Александр Алексеевич так вспоминал свою войну: «Я прополз её на брюхе. Я был сапёром».
Орден Отечественной войны второй степени получен гвардии старшим лейтенантом, командиром роты 1‑го отдельного гвардейского сапёрного батальона 10‑й гвардейской Печенгской Краснознамённой дивизии Александром Михайловым в 1945 году. Строки из наградного листа:
«Командуя подвижным противотанковым отрядом заграждения, 27.2.45 года, при угрозе атаки крупных танковых сил противника населённого пункта Пенкуль (Германия)… под артиллерийским огнём противника выдвинулся на автомашинах к населённому пункту Пенкуль и на его подступах заминировал 8 дорог противотанковыми минами, чем обеспечил прикрытие фланга от контратак танков противника.
3.3.45 года в районе Дембогорш (Польша) под мощным пулемётным и миномётным огнём противника, лично руководя ротой, разобрал 250 м противотанкового завала, обеспечив продвижение танков вперёд».
С 4 апреля 1945 года Александр Михайлов командовал отдельным сапёрным батальном. К победному маю Александр Алексеевич получил ещё два ранения и контузию, но обходился без госпиталей.
Боевые награды: Орден Отечественной войны I степени (10 августа 1943 года), Орден Красной Звезды (30 ноября 1944 года), Орден Отечественной войны II степени (10 апреля 1945 года), медали.