Однако стоило нам с Иссой, которая после визита к родителям на глазах расцвела и оживилась, выйти на улицу, как я уже забыл про выписанную себе медаль.
Исса так ласково льнула ко мне, что…
В общем, хотя «по‑взрослому» ничего такого у нас не сложилось, мне все‑таки стоило огромных трудов не опоздать к началу третьего отделения растреклятого концерта.
Мы встречались с Иссой еще дважды, но обе эти встречи оставили в моей душе ощущение незаконченности. Недосказанности. Незавершенности.
Довольно неприятное это было ощущение. Как сказал бы Самохвальский – фрустрирующее.
И не в том дело, что нам с Иссой так толком и не дали побыть вдвоем – все время нужно было следить за тем, чтобы куда‑нибудь не опоздать, не нарушить каких‑нибудь приличий, чтобы оставаться «комильфо», чтобы не перейти от поцелуев к чему‑то, что уже не является поцелуями…
А как же любовь, спросите меня вы, которая побеждает все социальные условности?
А вот хрен она что победила.
По крайней мере в нашем с Иссой случае.
Мне было страшно признаться себе в том, что временами, чинно сидя рядом с Иссой на скамеечке в публичном парке имени Безымянного Героя, я втайне мечтаю о том, чтобы снова увидеть ту Иссу, которая являлась на сеансы дальней связи – открытую, чуток романтичную, рассеянную. Что я страстно хочу, чтобы Исса, из реальной клонской девушки‑офицера, суровой и деловитой, снова превратилась в эдакую Аэлиту – инопланетянку мечты, чье физическое тело располагается в десятках и сотнях парсеков от меня.
Впрочем, на моей решимости взять Иссу в жены все эти мечтания и соображения никак не сказывались. Я по‑прежнему был тверд. До фанатизма.
Может быть, потому, что я был убежден: стоит нам сочетаться браком и образы девушки‑мечты и клонского офицера навеки сольются в одно целое? Эх, черт его знает!
Последний день в Хосрове выдался особенно муторным.
С утра нас инструктировала контрразведка флота: хваты с ничего не выражающими, как задницы, лицами.
Они рассказывали, как именно нам следует прошерстить наш багаж и одежду – чтоб, значит, вражеские шпионы чего туда не подсунули. Ежу было ясно, что наш багаж будет проверяться этими же самыми ребятами еще не раз. И что инструктаж нужен только за тем, чтобы облегчить дармоедам работу (ну и для поднятия общей бдительности). Увы, от того, что мы это понимали, инструктаж короче не становился.
Мне пришлось особенно туго – из‑за «связи с офицером Иссой Гор».
Самохвальский, Терновой и Переверзев уже отправились пить пиво и чистить перышки перед финальным банкетом, а я все еще расхлебывал последствия своих увольнений большущей столовой ложкой…
– Офицер Исса Гор не обращалась к вам с просьбой взять с собой какую‑либо передачу?
– Нет.
– Почему?
– Ей некому передавать передачи. У нее нет друзей на Земле.
– Вы уверены?
– Уверен.
– Какие подарки дарила вам офицер Исса Гор?
– Никаких.
– Совсем никаких?
– Совсем.
– Почему? Ведь она же ваша невеста?
– Не знаю. Спросите у нее почему.
– Что вы можете сказать о своих отношениях с офицером Риши Ар?
– Ничего. То есть у нас дружеские отношения.
– Знает ли об этих отношениях офицер Исса Гор?
– Не знает.
– Почему?
– Я не хотел, чтобы она ревновала.
– Но вы же сказали, что у вас с Риши Ар дружеские отношения?
– Это не имеет значения. Иногда люди ревнуют любимых даже к собакам. И к коням.
– Кого конкретно вы имеете в виду?
– Никого. Это просто пример.
– Сказала ли вам офицер Риши Ар о своем новом назначении?
– Не сказала. А куда ее назначили?
– Вопросы здесь задаем мы. Почему Риши Ар не сказала вам о своем новом назначении?
Бу‑бу‑бу… бу‑бу‑бу…
Чтоб вы все сдохли, несчастные козлы!
И не лень же им было следить за мной в Хосрове‑2! Вот куда идут деньги российских налогоплательщиков! Чтобы всякие бездельники разбирались в перипетиях личной жизни одной ужасно важной персоны – кадета четвертого курса СВКА Саши Пушкина.
А потом было прощание с Иссой – короткое и колючее.
– Звони мне, – сказал я.
– Ты тоже мне звони, – сказала она.
Мы даже не поцеловались на прощание. Ведь в холле гостиницы, где горел священный огонь, приличия нужно было соблюдать особенно тщательно…
А потом был банкет с тостами.
Мир… Взаимопонимание… Добрососедство… Помощь… Пример Наотара показал… Светлые идеалы прогресса… Да здравствует взаимовыручка… Великие достижения культуры… Культура объединяет… Общее историческое прошлое… Вместе мы непобедимы… Крепить узы дружбы… Крепить оборону Великорасы…
А на прощание всем нам подарили по томику «Шахнаме». На русском языке. Странный подарок, правда? Впрочем, если вдуматься, не страннее всего остального.
Я вертел чудесно изданный и шикарно иллюстрированный томик в руках и думал о том, что никогда в жизни, ну просто никогда мы в нашей Академии не додумались бы до того, чтобы дарить конкордианской делегации «Братьев Карамазовых» на клонском. Ну или там былины про Добрыню Никитича, что, как аналогия, точнее.
В самом деле, можно было по‑разному на этот подарок смотреть. Можно было назвать его идиотским – ну кто и когда «Шахнаме» будет читать? Терновой на дежурстве по этажу?
А можно было назвать его оригинальным и тонким. Вот не читал Терновой «Шахнаме», а теперь прочтет, обогатится духовно!
Но как ни смотри, а одну мораль я из экскурсии на Вэртрагну вынес: Клон нам, землянам, как кость в горле.
И не потому, что они «не такие». Не потому, что между нами столько различий. А потому, что различия эти не так огромны, как нам хотелось бы. Потому, что сходств слишком много. И это бесит.
Мы и Клон – это два кривых зеркала, поставленных одно напротив другого. Мы отражаемся в них, они – в нас. Сейчас обеим сторонам нравится рассматривать веселые, хоть и кривые картинки. Но что будет, если нам это зрелище надоест?
Глава 16