Из-под пера Квилла
— Я потрясён! — прошептал Квиллер. — Просто не знаю, что и сказать!
Фразы были взяты из его выходящей два раза в год колонки про кошек, напечатанной прошлой осенью.
— Как мне благодарить вас, миссис Хоули?
— Вам понравилось? — спросила она, сияя от удовольствия.
— Понравилось? Да если бы эти слова высекли в мраморе, ваша вышивка осталась бы для меня ценнее. Я вставлю её в изящную рамку и буду вспоминать о вас всякий раз, как посмотрю на неё.
— О господи! — Старушка прижала к сердцу свои костлявые ручки и принялась раскачиваться взад и вперёд в радостном смущении.
— Благодарим вас, мистер К., - заговорила Дженелл, — за то… что посетили нас. Мы знаем… как вы заняты.
— Я получил огромное удовольствие! — произнёс Квиллер, помахав на прощание всем своим восхищённым поклонницам.
В вестибюле Дженелл, казалось, что-то встревожило.
— Мистер К., с вами хочет поговорить одна женщина… наедине. Она ждёт… в кабинете.
— Кто это?
— Вы сейчас увидите.
Кабинетом оказалось крохотное помещение под лестницей, где стояли письменный стол, полка с картотекой и два казённых стула. На жёстком сиденье одного из них, выпрямившись, сидела Дорис Хоули. Увидев его, она вскочила.
— Миссис Хоули! Какой сюрприз! — воскликнул Квиллер.
— Извините меня…
— Нечего извиняться. Я думал о вас… Давайте сядем. У меня до сих пор дрожат ноги после того, как я увидел подарок вашей свекрови. — Он помахал свитком.
— Это единственный предлог, который я смогла придумать, чтобы поговорить с вами без свидетелей… Вы не против, если я закрою дверь?
— Я сам закрою… Но, миссис Хоули, к чему все эти секреты?
По её лицу он понял, что радостного в них мало.
— Они не разрешают нам — ни Магнусу, ни мне — ни с кем общаться, а если мы дадим интервью прессе, нас могут арестовать. Ужасное ощущение. Что мы такого сделали? Нам ничего не говорят.
— Вы опознали труп туриста?
— Да, и они благодарили и извинялись. Но на следующий день приехали полицейские с приказом Бюро расследований штата: ни с кем не общаться!
— Смешно! — произнёс Квиллер, однако вопрошающе погладил усы.
— Магнус спросил их почему, но они только и ответили: «Приказ Бюро расследований штата!» Шериф не был так груб. Мы знаем всех его помощников, а та женщина, что приезжала к нам, посещает нашу церковь. Она сказала, что это неправильно, но что они вынуждены выполнять приказ Бюро расследований штата.
— Похоже на команду «руки вверх», — заметил Квиллер. — Я предлагаю вам снять мешковину с вашей вывески и снова заняться выпечкой. А если полиция штата станет возражать, пусть Дженелл позвонит мне, и я встречусь с вами здесь.
Миссис Хоули была ему благодарна до слез.
В вестибюле Квиллер сказал Дженелл:
— Я дам вам номер моего домашнего телефона; возможно, вам придётся ещё раз мне позвонить… Вы из «Канареек»?
На ней был жёлтый халат, который в Мускаунти носили добровольные сестры милосердия.
— Да. Я студентка мускаунтского колледжа, факультет здравоохранения, — ответила она своим робким голосом. — И… меня похвалили… за общественную работу.
— Прекрасно! Вы приносите здесь большую пользу.
Он пошёл к своей машине, надеясь, что сказал миссис Хоули всё, что надо было сказать, и сожалея о том, что Арчи Райкер не видел представления, которое он устроил старым дамам. По пути домой он размышлял о мелких интригах, которые случаются в маленьких городках. Бюро расследований штата перестаралось, опасаясь того, что легковерные горожане впадут в панику, столкнувшись с чем-то трудно объяснимым, а также, совершенно справедливо, того, что пресса ухватится за эту историю и непомерно её раздует.
Гораздо более таинственным показалось Квиллеру поведение Коко в этой и подобных этой ситуациях. Кот хотел, чтобы он принял приглашение Дженелл; он чувствовал в этом какой-то скрытый смысл. Точно так же он хотел, чтобы Квиллер взял с собой в коттедж «лежачий» велосипед, который обеспечил финалу парада такой триумф. Это, конечно, не столь важно, но всё равно означает, что Коко неким образом предвидел грядущие события. Сверхъестественно! Точно так же он узнал, что в песчаном гребне закопано что-то такое, чему там не следовало быть. У всех кошек имеется шестое чувство, это Квиллеру было хорошо известно, но у Као Ко Куна оно развито до невероятной степени!
На обратном пути в город часы подсказали Квиллеру, что Дерек, вероятно, находится в «Чарах Элизабет», где остывает после жарких часов ланча «У Оуэна». Вечером Дереку предстояло играть, так что будут разговоры и о ресторане, и о театре.
Дерек ещё не пришёл. Элизабет сказала, что он передвигает столы, устанавливая часть из них по диагонали, чтобы избежать сходства с вагоном-рестораном. Для хозяина это будет сюрпризом.
— Оуэн соглашается со всеми затеями Дерека? — спросил Квиллер.
— Пока даёт ему карт-бланш. Дерек очарует кого угодно, — ответила Элизабет, и её глаза ярко заблестели.
Квиллер знал Дерека с тех времён, когда тот убирал грязную посуду со столов, и уже тогда мальчик обходился с директорами компаний и прибывшими с визитом епископами с тем же искренним радушием, которое покоряло обожавших его молодых девушек.
— Вы знакомы с Эрни? — спросил Квиллер у Элизабет. — Что она собой представляет?
— Очень милая, но обладает большой внутренней силой. Она приходила сюда за вертелами и заинтересовалась руническими камнями, так что я прочла ей целую лекцию.
— А что это такое на самом деле?
— Маленькие камешки, на которых нацарапаны доисторические буквы. Их используют для предсказания будущего. Лекция, которую я прочла Эрни, не скрывала моего отрицательного отношения к этому, я даже не потрудилась дать им честное истолкование… А вот и Дерек!
Дерек, как всегда с шумом, ворвался в магазин:
— Пить хочу! Есть что-нибудь холодное?
Вприпрыжку пролетел в заднюю часть помещения, где стоял маленький холодильник, а на нём кофеварка, после чего шлёпнулся на стул с бутылкой охлаждённого грейпфрутового сока в руках.
Квиллер присоединился к юноше.
— Никаких проблем с переключением рычагов от кухни к шоу-бизнесу?
— Не-а. Всё шоу-бизнес.
— Жалко, что Эрни не может освободиться хоть на один вечер, чтобы посмотреть, как ты играешь.
— Она никогда не пойдёт в театр. Она трудоголик, — заявил Дерек. — Работает с девяти до девяти с двухчасовым перерывом, да и тот проводит за изучением рецептов. Видел фургон позади ресторана? Он доверху набит поваренными книгами! Говорю тебе, она настоящий профи! Заказы выполняет быстро. Оформляет блюда как истинные произведения искусства. Я спросил, что ей больше всего нравится в работе, и она ответила: «Быстрый темп». Тогда я спросил, а что нравится меньше всего, и она ответила: «Томаты зимой». Вот она какая! — Дерек взглянул на покупателей, толпившихся в магазинчике, и сказал: — Пойдём в кладовую.
В окружении стеллажей и коробок Дерек мог говорить свободно. Он знал, что Квиллер любит послушать закулисные истории.
— Обычно я прихожу в десять тридцать утра. Оуэн уже на месте, впускает меня. Мы вдвоём пересчитываем выручку, я подписываю бумаги. После чего он берёт своё ведерко для наживки и на несколько часов уходит ловить рыбу — во всяком случае, так он говорит. Но от него уже пахнет спиртным! Вот и задумаешься: что он ест на завтрак? Что там у него в ведерке? Возможно, он ставит лодку на якорь в какой-нибудь уединённой бухточке, где никто не мешает ему прикладываться к бутылке со шнапсом и читать порножурналы? Почему он никогда не привозит рыбы?
— Для своих лет, Дерек, ты слишком циничен, — сказал Квиллер. — А Эрни когда-нибудь выходит с ним на озеро?
— Только по понедельникам, когда ресторан закрыт. Да и тогда, держу пари, берёт с собой кулинарные книги. Между нами, Квилл, мне кажется, её беспокоит то, что он пьёт. На прошлой неделе она по рассеянности допустила глупейшую ошибку — в салат «Монте-Кристо» с грибным соусом забыла добавить соус… Ладно, я пошёл домой — пора перевоплощаться из тупого землянина в умного инопланетянина. — И Дерек галопом выскочил из магазина, бросив Элизабет: — До вечера!
Домой Квиллер ехал вдоль побережья и уже начал машинально искать глазами старую школьную трубу и букву «К» на столбе, как вдруг увидел, что навстречу, с востока, приближается машина и сворачивает на его въездную дорожку. Он нажал на газ. Зелёный фургон был ему незнаком, и он опасался непрошеных визитеров. Однажды Юм-Юм похитили, и Квиллер до сих пор помнил, какой ужас его охватил, когда, вернувшись домой, он обнаружил пропажу.
В тот момент, когда зелёный автомобиль выехал на лужайку, Квиллер догнал его и выпрыгнул из машины, готовый схватиться с водителем.
— Буши! — вдруг закричал он. — Почему же ты меня не предупредил…
Из зелёного фургона выбрался молодой человек в зелёной бейсбольной кепке — Джон Бушленд, зарабатывающий на жизнь фотографией и порой делающий работу для «Всякой всячины». Лишившись очень рано волос — но не чувства юмора, — он приучил друзей звать себя Буши.[15]
— Я звонил, никто не ответил, вот и заехал наудачу. Я тут снимал по соседству семейную встречу.
— Для газеты?
Дюжины семейных встреч проходили летом каждый уик-энд, но сообщениям о них отводили два дюйма газетной площади и никаких фотографий.
— Нет, Огилви ежегодно заказывают профессионалу групповой портрет для своей семейной летописи. Для фотографии самого старого и самого молодого члена семьи я посадил столетнюю старуху, а рядом с ней — ягненка, который родился всего два дня назад. Круто! Ну и что? Они сочли, что это блестяще.
— Буши, у тебя новый фургон?
— Просто перекрасил старый. Дуайт Сомерс посоветовал избавиться от мрачного оттенка и придумать весёленькую надпись, чтобы в округе меня быстрее узнавали.
— У тебя, кажется, неплохо идут дела, если ты можешь позволить себе иметь пиарщика.
— Не так уж и хорошо! Это был бартер: мои фотографии — его услуга.
— Ладно, заходи в дом, выпьешь джина с тоником. Все основные ингредиенты у меня есть.
Буши стоял облокотившись на бар, пока Квиллер смешивал для него выпивку и открывал для себя имбирное пиво.
— Где кошки? — спросил фотограф.
— Спят где-нибудь.
— В таком случае я могу говорить смело. Я этих ребят в конце концов одолею. Мне привезли специальный объектив.
Уже несколько лет Буши пытался сделать снимок, за который ему дадут премию, а Коко и Юм-Юм поместят на обложку кошачьего календаря. Но те не выказывали ни малейшего желания стать кисками с обложки и с изобретательностью, способной довести до белого каления, расстраивали все его попытки, какую бы изощренную стратегию он ни применял. Теперь он обзавёлся сменным объективом, с помощью которого собирался снять вредных кошек так, чтобы они об этом и не заподозрили.
— Отлично! — сказал Квиллер. — Эти негодяи слишком долго водили тебя за нос!
Когда они со стаканами в руках вышли на веранду, Юм-Юм, которая сладко спала на стуле, свернувшись клубочком, пробудилась и грациозно потянулась, словно джинн, покидающий бутылку. Коко дремал на верхушке своего пьедестала, занимая освещённую солнцем крохотную площадку, размером в шестьдесят четыре квадратных дюйма; что-то проворчав, он спрыгнул вниз.
Мужчины вытянулись в шезлонгах и наслаждались видом: голубое небо, белые облака, синее озеро, белые паруса на горизонте.
— Ежегодная регата шлюпов, которую организует клуб «Гранд-острова», — проговорил Буши. — Победитель прошлого года звал меня выйти с ними и поснимать, но я не выйду на озеро на этих крохотулях ни за какие коврижки! Я — поклонник моторных лодок… Ты знаешь, что я купил себе новый двадцатичетырехфутовый катер с каютой? Эхолот, радио, стерео. Четыре койки. Очень хочу как-нибудь взять тебя с собой. Уверен, это произведёт на тебя впечатление.
— Буши, тебе ни за что не удастся больше заманить меня на катер, — пылко произнёс Квиллер. — После путешествия на остров Трёх деревьев у меня целый месяц не прекращались ночные кошмары, а Роджер чуть не умер от пневмонии.
— Да-а, но я многому с тех пор научился. Обращаю внимание на признаки перемены погоды: свист в воздухе, внезапное изменение цвета неба. Больше такого не случится, и мы выберем славный денёк.
— Мы и в прошлый раз выбрали славный денёк.
«Злополучное путешествие было дурацкой затеей с самого начала», — подумал Квиллер. Какой-то пилот, пролетавший над островом, увидел, как ему показалось, на побережье три угольных круга. Он рассказал об этом Роджеру Мак-Гилеврэю, фанатику идеи космических пришельцев. Буши, ещё один фанатик, задумал пойти на катере и посмотреть на круги. Квиллер тоже отправился с ними. Никаких кругов они не увидели, и большое чудо, что вообще узрели материк.
Квиллер понимал, что молодой человек безумно влюблён в своё новое судно, и потому сказал:
— Ладно, я поставлю свою жизнь на карту, но предупреди меня заранее, чтобы я успел увеличить страховку.
— Я хотел бы завтра, — сказал Буши. — Погода обещает быть великолепной, мы возьмём с собой пирогов из «Бяки-Кулебяки» и устроим на борту отличный ланч.
Квиллер к пирогам был очень неравнодушен.
— В котором часу встретимся? — спросил он. — Где?
После того как Буши уехал, Квиллер занялся вычёсыванием сиамцев. Вычёсываться им нравилось, а он находил, что этот ритуал способствует размышлениям. Юм-Юм воспринимала его как волнующую войну со щёткой, а Коко подчинялся происходящему с достоинством монарха, которого облачают для коронации. Веранда идеально подходила для такого рода действа. Слабый сквозняк сдувал кошачью шерсть в угол, откуда её нетрудно было убрать. Квиллеру пришла в голову эксцентричная мысль: а что, если этот невесомый пух спрясть и отдать Арчи, чтобы тот связал из него носки? Прекрасный рождественский подарок! Во всяком случае, есть над чем посмеяться.
Одна мысль повлекла за собой другую, и Квиллер позвонил Митчу Огилви, фермеру, разводившему коз.
— Митч, я слышал, у вас была сегодня семейная встреча.
Фермер находился в сыроварне, среди бетонных стен и стальных чанов, и его голос звучал глухо:
— Я присутствовал там, пока всех фотографировали, а потом ушёл. С козами выходных дней не положено.
— Ты случайно не знаешь двух женщин из семейства Огилви, которые прядут вручную?
— Конечно знаю: Элис с дочерью. У её мужа — Овечье ранчо на Песчаной дороге.
— Если бы я собрался написать статью про ручное прядение, она согласилась бы дать мне интервью? — спросил Квиллер. — Она в этом деле разбирается?
— Безусловно. Мы как раз хотим приобрести для неё несколько кашмирских и ангорских коз. Она продаёт пряжу ткачихам и вязальщицам по всей стране. Её дочь организовала вязальный клуб для женщин. Надо бы тебе, Квилл, к ним присоединиться.
Квиллер раздражённо фыркнул в усы.
— Арчи Райкер уже присоединился, и, когда он довяжет свой первый носок, я, возможно, тоже об этом подумаю. Но, похоже, мне это не угрожает.
Квиллер позвонил на Овечье ранчо, но ему никто не ответил. Наверняка всё ещё были на семейной встрече и наслаждались жаренными на вертеле цыплятами, тушёными бобами и картофельным салатом. Он решил не оставлять сообщения, а вместо этого заняться театральной рецензией для ближайшего номера газеты. Квиллер вытянулся в шезлонге на веранде, положил блокнот на колени и принялся писать. Сиамцы тем временем спали, в небе неслись облака, регата расчерчивала горизонт белыми парусами.
Рецензия о пьесе про маленький городок, поставленной в театре маленького городка, требовала особого подхода. Квиллер спросил себя: в чём моя цель? Очевидно, не в том, чтобы продемонстрировать свой интеллект и хороший вкус. И не в том, чтобы польстить актёрам-любителям, пробудив у них желание перебраться в Нью-Йорк. И не в том, чтобы пересказать сюжет пьесы и испортить удовольствие тем зрителям, которые придут в театр на следующий уик-энд. И не в том, чтобы убедить читателей, что они правильно поступили, оставшись дома смотреть телевизор.
Вместо всего этого он рассказал тем, кто остался дома, как происходило открытие: толпа, возбуждение, перестроенный сарай, оформление сцены, реакция публики, помпезность главного ведущего, снобизм телевизионного комментатора — и оглушительный смех, когда случалось что-нибудь неожиданное.
Время от времени Квиллер поднимал глаза, смотрел на Коко и продолжал писать, причём всякий раз после этого ему в голову приходила новая мысль или удачный оборот. Всё происходило именно так, как писал Кристофер Смарт про своего кота Джоффри: Он очень полезен в том случае, когда необходимо ясно выразить свою мысль.
Во время одной из таких интерлюдий Квиллер увидел, что Коко поднял голову, вытянул шею и навострил уши в сторону озера, словно услышал, как по берегу прошлась ворона или в высокой траве прошуршал кузнечик. Всё было спокойно, но Квиллер вдруг сообразил, что трогает себя за усы, как будто чего-то ожидая. Через несколько минут из-за изгиба береговой линии показалась чья-то фигура, и скоро можно было разобрать, что это молодая женщина, одетая в чёрные обтягивающие брюки, блузу с леопардовым рисунком, чёрную бейсбольную кепку и кроссовки. Женщина вовсе не была похожа на тех, кто обычно бродил по берегу в шортах, футболках и сандалиях. Она не прогуливалась, осматривая песок в поисках агатов, и не шла спортивным шагом, энергично размахивая согнутыми в локтях руками. Она упрямо, хоть и с трудом, двигалась вперёд.
Квиллер подошёл к песчаной лесенке и стал наверху, сунув руки в карманы брюк. Когда женщина приблизилась, он крикнул:
— Добрый день! Прекрасная погода!
Она вздрогнула, глянула на него, кивнула и пошла дальше; на плече у неё висела кожаная лакированная сумка на очень длинном ремне. Такого рода предметов на побережье давно уже не видели.
Полчаса спустя женщина прошла обратно, упорно переставляя ноги и не глядя ни направо, ни налево.
Глава восьмая
Когда в воскресное утро Квиллер зашёл в аптеку купить «Нью-Йорк таймс»[16], там оказался Арчи Райкер, который явился сюда с той же целью.
— Ты завтракал? — спросил Квиллер.
— Естественно! Ореховые вафли, куриные сосиски с яблоками и булочки с черникой, — позлорадствовал Арчи, не очень деликатно напоминая, что женат на ведущей кулинарной колонки. — Но я не прочь выпить с тобой чашечку кофе, если ты собираешься сейчас поесть.
Они пересекли улицу, зашли в отель «Северные огни» и сели за столик в кофейном зале, откуда видна была пристань. К ним устремилась владелица заведения, миссис Стэйси, радостно приветствуя гостей. Все её обязанности заключались в том, чтобы поддерживать у посетителей хорошее настроение, прочие проблемы решал её муж Уэйн.
— А где же яхты? — спросил Квиллер. — Ведь регата должна была длиться два дня.
Лицо миссис Стэйси омрачилось.
— Её отменили. Вчера поздно вечером утонул человек.
— В вечернем выпуске новостей об этом ничего не было.
— Зато передали по чикагскому каналу. Он был сыном какой-то крупной шишки из Центра. К тому же великолепный пловец, но… Позвольте принести вам кофе?
— В новостях ничего не сказали, — кисло объяснил Квиллер Арчи Райкеру, — поскольку жертва не была, как говорят местные жители, «одним из наших».
— Уверен, что всё появится в завтрашней газете.
— Да, двадцать слов в разделе «Там и сям». Если бы он оказался из местных, новость поместили бы на первой странице под крупным заголовком.
Райкер пожал плечами:
— Что я могу сказать? Не буду оправдывать нашу линию поведения, но дела обстоят именно так. Печально, но факт. Так уж устроены здешние жители: несчастный случай с земляком, катавшимся на роликах по Песчаной дороге, находит в них больший отклик, чем то, что в Нью-Джерси сошёл с рельсов железнодорожный состав. Почему бы тебе не написать об этом?
— Возможно, так и сделаю.
— Рецензия на спектакль готова? О чём она?
— О том, — шутовски проговорил Квиллер, — что Дженнифер была мила, Кемпл говорил громко, а Дерек выглядел очень высоким. А также о том, что все отлично выучили свои роли, а скамейки были не в меру жесткие.
Арчи проигнорировал остроумие приятеля.
— А ты объяснил, что значит название театра? Не все поймут шутку.
— Незачем объяснять, шеф. Те, кому известно про Клуб монахов в больших городах, оценят каламбур. Те же, кто полагает, что наш Клуб жарех[17]имеет отношение к жареным цыплятам, посмеются по другой причине, и ничьи умственные способности не будут задеты. — Не заглянув в меню, он заказал яичницу с ветчиной и мясо по-деревенски.
— Что слышно от Полли? — спросил Райкер, переключаясь на более приятную тему.
— Шквал открыток. Она и её сестра Мона в восторге от Онтарио.
— Мы с Милли не знали, что у неё есть сестра.
— Мона живёт в Цинциннати, и они не виделись уже много лет. Мона — сокращение от Дездемоны. А полное имя Полли — Ипполита. Это из «Сна в летнюю ночь».
— Не смею порицать её за то, что она скрывает сей факт.
— Их отец занимался изучением Шекспира и называл своих отпрысков именами шекспировских персонажей. У Полли есть ещё сестра Офелия и… — Что-то отвлекло внимание Квиллера.
— На кого ты уставился?
— Там, в углу, за столиком, сидит женщина. Я вчера встретил её на берегу, и она выглядела как-то странно. Да и сейчас такое впечатление, будто она появилась из другого мира и хочет оказаться где-то в другом месте.
— Возможно, она сошла с космического корабля, — саркастически заметил Райкер.
Квиллер встал и бросил салфетку на стул.
— Сейчас вернусь.
Он пересёк зал и подошёл к столику, за которым сидела женщина — она уже собиралась уходить.
— Прошу меня извинить, — вежливо обратился к ней Квиллер, — вы, кажется, доктор Фробниц из Бранчуотерского университета?
— Нет, — коротко ответила женщина.
— Простите, пожалуйста. Она должна была приехать сюда, и мне поручили её встретить. Я был уверен, что вы…
— Это не я! — резко бросила женщина, поднялась из-за стола и с подчёркнутым раздражением перекинула через плечо ремешок сумки.
— Извините за беспокойство, — крикнул Квиллер ей вслед, когда женщина выходила из кофейного зала. Обратившись к миссис Стэйси, которая наблюдала этот эпизод, он объяснил: — Я обознался. Вы не знаете, кто это?
— Она здесь не живёт, но приходит сюда есть. Наверное, поселилась в отеле. Я пыталась приветливо принять её, но она ведёт себя слишком надменно.
— Точное определение!
Квиллер с очень довольным видом вернулся к своему столику и тарелке с завтраком, которую тем временем поставили перед ним.
— К чему весь этот спектакль? — спросил Райкер.
— Просто захотелось услышать её голос. Подумал, что, возможно, она из Бюро расследований штата и занимается делом туриста, но, судя по голосу, это скорее служащая железной дороги, чем чиновница.
— К твоему сведению, Квилл, с этим делом покончено. О его прекращении будет объявлено завтра в газете: смерть от естественных причин.
— Хм-м, — проворчал Квиллер. Если верить Эндрю Броуди, таинственной в этом деле была не только причина смерти. Квиллер взял вилку и набросился на яичницу с подгоревшими краями, на куски ветчины и разогретую картошку, плавающую в жиру на остывшей тарелке.
— Я прихожу к выводу, что тебе просто нравится есть, неважно что, — съязвил Райкер. — Когда мы были детьми, ты глотал всё подряд, словно умирал с голоду.
— Я способен отличить хорошую еду от плохой, — возразил Квиллер, — но легко приспосабливаюсь. Просто я знаю, что им трудно найти повара на уик-энд… Ты довязал свою первую пару носков, Арчи?
— Чёрт возьми, с трудом добрался до пятки первого.
— Сколько мужчин состоят членами вязального клуба?
— Четыре с половиной. Я там на птичьих правах. Сам теперь жалею, что позволил Барб Огилви меня завлечь, но она женщина молодая, к тому же блондинка, и глаза у неё как у ягнёнка… Кстати, завтра Милли готовит бараньи отбивные и приглашает одиночек на обед. Почему бы тебе к нам не присоединиться? Будет Лайза Комптон, потому что Лайл уехал на конференцию в Дулут, и Роджер, потому что Шарон с детьми едет с ночевкой на автобусную экскурсию в Локмастерский музей.
— В котором часу?
— В шесть, чтобы успеть выпить. Они явятся прямо с работы. Расскажи, как ты себя чувствуешь в отпуске.
— Какой там отпуск! — сварливо отозвался Квиллер. — Шагай домой и читай свою газету.
Приглашение на обед к Райкерам ценилось очень высоко, и Квиллер решил принести подарок Милдред — что-нибудь из «Чар Элизабет», где ко всему прочему можно было рассчитывать на чашку нормального кофе, а не на отвратительное пойло, предлагаемое в отеле. Он пробился сквозь утреннюю орду отпускников к Дубовой улице и столкнулся с Элизабет, которая покидала магазин, несмотря на то что туда заходили покупатели.
— Квилл, вы слышали трагическую новость? — вскричала она голосом, полным слез. — Один из участников регаты упал за борт и утонул! Ему только-только исполнилось девятнадцать! Он собирался поступать в Йельский университет.
— Вы его знали?
— Совсем немного, но я отлично знаю его семью. Его отец — исполнительный директор крупной корпорации в Чикаго. Самое ужасное во всём этом то, что он был прекрасным пловцом, но его не сумели быстро поднять из воды. Температура воды в озере, как вы знаете, убийственная. Судно развернулось и через три минуты подошло к нему, но уже наступило переохлаждение. Когда его достали из воды, он был в шоковом состоянии и в сознание так и не пришёл. Все просто в отчаянии!
— Печальная новость, — проговорил Квиллер. — Всем известно, что плавать рискованно, но никто не знает, когда именно его подстережёт несчастье.
— Я решила, что вам надо знать о случившемся. Большинство местных жителей совершенно не интересуется обитателями Гранд-острова, лишь бы те приезжали сюда и тратили побольше денег, — с горечью заметила Элизабет. — Сейчас приедет мой брат и отвезёт меня на остров.
— Могу я чем-нибудь вам помочь? — спросил Квиллер. На какую-то секунду он подумал, что это могло бы послужить уважительной причиной, чтобы отложить собственную поездку на катере.
— Спасибо, Квилл, я поднатаскала Кеннета, чтобы он мог обслужить клиентов, а в половине третьего придёт Дерек… Извините, мне пора бежать на пристань.
Квиллер сочувственно кивнул Элизабет, и она умчалась.
В магазине высокий белокурый выпускник средней школы, неожиданно превратившийся из мальчика-рассыльного в управляющего, наслаждался обрушившимся на него ответственным поручением. Он добродушно шутил с покупательницами — особенно с молодыми — и отвечал на вопросы о товарах так, будто понимал, о чём говорит. Он принимал деньги и кредитные карточки, работал на компьютере, аккуратно заворачивал покупки, но сказал, что специальной оберточной бумаги для подарков у него нет. Квиллер, который надумал купить Милдред рунические камни, решил его испытать.
— Что это за камушки? — спросил он.
— Один старик собирает их на берегу и полирует, чтобы они стали гладкими, — ответил парень. — А другой старик наносит на них волшебные буквы. Они предсказывают судьбу. Есть книжка, там сказано — как именно.
— А тебе уже предсказали?
— Да-а. Элизабет сказала, что я огребу кучу денег, если задам работу не только мускулам, но и голове.
— Я возьму один набор, — сказал Квиллер.
Милдред наверняка знала про рунические камни. Она умела читать по ладони и почерку и гадать на картах таро, но никогда не делала этого в присутствии Арчи.
Положив подарок в машину, Квиллер пошёл к пирсу, где стоял «Впередсмотрящий» — сверкающий белой краской катер с V-образным корпусом и открытым кокпитом. Буши, явно исполненный гордости, ожидал реакции приятеля.
— Славное судёнышко! — произнёс Квиллер. — И на палубе много места! Сколько лошадиных сил? Сколько человек вмещает?
Буши показал ему рулевую рубку с сиденьем для двоих, отлично оборудованное машинное отделение и помещения под палубой: четыре койки, гальюн и камбуз с холодильником, плитой и раковиной.
— Мне придётся здорово повкалывать, чтобы расплатиться за эту малышку, — признался он.
Мужчины уселись в рубке, и катер медленно отошёл от пристани, а когда выбрался на открытую воду, стал бодро набирать скорость.
— Это корыто ещё и плавает! — удивился Квиллер.
— А управление — мечта, — похвастался Буши.
— И обзор неплохой.
— Ты видел компас и эхолот?
— Куда мы направляемся? — спросил Квиллер, когда катер понёсся по зеркальной поверхности озера куда-то в свой собственный мир.
— В воскресенье движение на озере довольно оживлённое, но сейчас, по-моему, самое время сходить к маяку, — сказал Буши. Он показывал на острова, мели и банки, мимо которых они пролетали, и называл их имена.
Недалеко от Пиратской мели они заметили большой катер с кабиной и маленький скутер, которые пришвартовались друг к другу бортами.
— Что это такое? — спросил Квиллер.
— Наверное, какая-нибудь махинация. Ну-ка, возьми бинокль и попробуй что-нибудь разглядеть!
Настроив окуляры, Квиллер сообщил:
— Ни на одном судне никого не видно. Возможно, все в камбузе, готовят сандвичи с беконом, салатом и помидорами.
— Ха! — рассмеялся Буши. — А тебе видно название на транце[18]катера?
— Кажется, «Солнцелов». О чём-нибудь тебе говорит?
— Не-а. Я ведь по причалам не болтаюсь. К тому же он мог прийти с другого причала. Удочки какие-нибудь видны?
— Есть одна, закреплена в держателе. У них там клюёт, но они явно не хотят пережарить бекон.
— Я обойду вокруг, чтобы ты прочитал название скутера.
Судно было старое и далеко не в таком приличном состоянии, как «Солнцелов». Оно называлось «Резвая мама».
— У-у-у! — крикнул Буши.
Регистрационных номеров видно не было — упущение, которое напомнило Квиллеру о его неудачном путешествии на катере в то время, когда он был на озере новичком. Старую посудину «Минни К.» прятали в камышах, потому что она не прошла техосмотра и эксплуатировалась нелегально.
— Давай-ка лучше уходить, а то подумают, что мы журналисты, и начнут, чего доброго, стрелять, — сказал Квиллер.
«Впередсмотрящий» спокойно двинулся дальше и уже через несколько минут миновал южную оконечность острова Завтрак, которая после неудачной попытки как-то её цивилизовать вернулась в первозданное состояние. Немного дальше окружённый водой клочок суши менял своё название на Гранд-остров, там был причал, у которого стояли яхты и парусные лодки из Чикаго. Позади причала высились роскошные коттеджи, принадлежащие приезжающим на лето людям из Центра — тем, кто приплывал в Мусвилл и тратил свои деньги в «Чарах Элизабет» и «У Оуэна». На северной оконечности острова на скалистом мысу стоял маяк, в прошлом здесь очень часто случались кораблекрушения. Теперь буи с колоколами предупреждали суда о грозящих им подводных опасностях.
— Вот тут и бросим якорь, — сказал Буши.
Пироги — великолепная, очень удобная для пикника пища, а в «Бяке-Кулебяке» им к тому же упаковали банки с томатным соком, яблоки, кокосовые булочки и термос с кофе.
— Для сухопутной крысы из Локмастера, Буши, ты ориентируешься в здешних водах совсем неплохо.
— Ты заблуждаешься насчёт меня, Квилл. Я родился и вырос возле озера, а в Локмастер переехал только после того, как женился. Мне очень приятно снова оказаться здесь. Я страстно люблю рыбную ловлю и катера. Ты, наверное, не слышал об этом, но три поколения моей семьи занимались ловлей рыбы, пока дед не продал дело Скоттенам. Он часто рассказывал мне о селёдочном бизнесе в двадцатые и тридцатые годы. У них были деревянные лодки и хлопчатобумажные сети — и никаких тебе эхолотов или радаров. Ты не поверишь, каково приходилось рыбакам в те времена.
— А ты расскажи, — попросил Квиллер, которому всегда было интересно знать, чем занимаются люди.
— Так вот, фактория Бушлендов регулярно перевозила на судах в Центр стофунтовые бочонки вяленой сельди — в те времена, когда не было холодильников, использовали соль. И вот что интересно: бочонки с сельдью направлялись в Пенсильванию, Западную Вирджинию и другие штаты, где добывали уголь. Шахтёры практически жили на сельди, за которую платили по четыре цента за фунт. Рыбаки же получали за фунт один цент и, чтобы заработать его, трудились до полного изнеможения. Вставали до зари, выходили в любую погоду на открытых лодках в озеро, вытаскивали тяжеленные сети, пока их спины чуть ли не переламывались, набивали лодки рыбой до самого планшира и как можно быстрее плыли к берегу, где рыбу обрабатывали. Иногда ещё и полночи работали — солили, паковали, грузили в товарные вагоны.
— Надеюсь, они не пользовались «жаберной» сетью, — проговорил Квиллер.
— Ни в коем случае! У них были сети с грубыми, большими ячейками, так называемые морские. Весной, когда сходил лед, они забивали сваи в дно озера — деревянные бревна до пятидесяти футов длиной — и, пока не появились бензиновые молоты, делали это вручную. Потом ставили сети и ежедневно приплывали собирать улов. Когда наступали холода, сваи, чтобы лед их не сломал, приходилось вытаскивать. Зиму они проводили за штопкой сетей и ремонтом лодок.
— Понятно, почему твой дед захотел продать свой бизнес, — сказал Квиллер.
— Причина вовсе не в том — тяжёлой работы он не боялся. Это грустная история. Он потерял отца и двух старших братьев на озере при очень странных обстоятельствах. Они вышли на лодке «Дженни Ли», длиной в тридцать пять футов, поднять сети. Погода была ясной. Масса лодок собралась вокруг места лова, все на виду друг у друга. И вдруг «Дженни Ли» исчезла. Только что рыбаки её видели — и вдруг она пропала! Власти искали целую неделю, но не нашли ни тел, ни лодки. Деревня Фишпорт была в трауре. Случившееся так и осталось для всех загадкой.
Квиллер строго посмотрел на Буши:
— Это правда?
— Как бог свят! На кладбище есть мемориальная доска. Кто-то даже сочинил об этом песню.
— А высказывались о случившемся какие-нибудь предположения?
— Самые разные, но в конце концов пришли к выводу, который тебе, Квилл, вряд ли понравится. Здесь неким образом замешаны пришельцы — только они могли заставить тридцатипятифутовую лодку испариться. Знаешь, тогда много говорили о пришельцах. Вспышки зелёного света в ночном небе. Светящиеся предметы днём. Это случилось до моего рождения, а разговоры то и дело возобновляются.
Квиллер и хотел бы поверить приятелю, но это было нелегко. Он произнёс:
— Ты рассказывал как-то о случае, который произошёл, когда ты ловил рыбу.
— Да, ещё на старой лодке. Я был на озере в совершенном одиночестве и ловил окуней. Вдруг у меня возникло странное ощущение, будто я не один. Я посмотрел вверх и увидел серебристый диск с иллюминаторами! У меня был с собой фотоаппарат, но, пока я его доставал, эта штука в мгновение ока исчезла. Когда я прикинул её скорость, оказалось — тысяча семьсот миль в час.
Квиллер слушал всё это с обычным скептицизмом, но старался его не выказывать. «Я нахожусь посреди озера вместе с сумасшедшим. Осторожно!» — думал он.
— Они что, разгоняются от нуля до тысячи семисот миль в мгновение ока? — рассудительно спросил он. — Или, по-твоему, у них есть техника, которая способна делать их невидимыми?
— В том-то и загадка, — проговорил Буши. — Очевидно, их техника нашу обогнала. У меня есть своя теория на этот счёт. Хочешь, расскажу?
— Конечно!
— Ты заметил, как сильно изменилось этим летом побережье — не только перед твоим коттеджем, но и на целые мили по северному берегу? Песок сдуло в гребень — от Фишпорта до Перпл-Пойнт. Ладно… Вернёмся к тому моменту, когда космический корабль висел прямо над моей головой. Когда он взмыл вверх, возникла такой силы воздушная струя, какой я не наблюдал и во время урагана! Этот воздушный вихрь продолжался всего одну-две секунды.
— Ты хочешь сказать, что космический корабль или несколько кораблей пролетели вдоль берега и свер<