ВЫСТУПЛЕНИЯ НИЗОВ в 1602 -1604 гг. 10 глава

Народные толки и ожидания создали почву для появления самозванца. В свою очередь деятельность Лжедмитрия, объявивше­гося в Литве, оказала огромное воздействие на формирование народных утопических воззрений.

Глава 9

КАЗАЧЕСТВО

Образование многочисленного казачества стало одним из значи­тельных явлений в истории русского общества XVI в. Отряды служи­лых казаков былисформированы прежде всего в южных городах, где они несли гарнизонную и сторожевую службу. Станицы вольных казаков располагались на дальних окраинах: на Дону, в Нижнем Поволжье, на Яике и Тереке.

Служилый француз Яков Маржарет утверждал, что при Бори­се Годунове вольные казаки по своей численности почти вдвое пре­восходили служилых. «Из казаков, которые владеют землями и не покидают гарнизоны, — писал Маржарет, — наберется от 5 тыс. до 6 тыс. владеющих оружием, тогда как на Волге, на Дону, на Днепре и других реках находится от 8 тыс. до 10 тыс. настоящих казаков, которых царь может использовать и на войне». Говоря о казаках с Днепра, Маржарет имел в виду не запорожцев, а севркжов — на­селение с Левобережья Днепра. Запорожцев в России называли черкасами. По словам Маржарета, царь мог набрать на службу Черкасов «от трех до четырех тысяч»¹. Таким образом, общая чис­ленность вольных казаков от Днепра до Яика (вместе с украинца­ми) доходила до 11 —14 тыс.

К концу XVI в. в развитии вольного казачества обозначились новые черты. Отдельные отряды (станицы) стали объединяться в более крупные отряды, которыми управляли круг и выборные атаманы. Процесс консолидации казачьего войска протекал наибо­лее активно на Дону, но и тут он не завершился к началу «Смуты». В конце XVI в. в крупнейших экспедициях донских и волжских ка­заков участвовали отряды, численность которых не превышала 500—600 человек². В ином положении находились служилые казаки. В 1604 г. Разрядный приказ вызвал из городов и сконцентри­ровал на границе 2456 служилых казаков³. Без учета факта извест­ной разобщенности вольных казаков невозможно верно оценить их роль в гражданской войне.

На протяжении второй половины XVI в. на южных рубежах Рус­ского государства была создана система оборонительных линий. В результате многие территории, освоенные вольными казаками, были непосредственно включены в состав Русского государства. Крепости Царицын, Саратов и Самара, снабженные артиллерией и гарнизонами, рассекли надвое земли волжских казаков и затруднили им сообщение с Доном. Благодаря строительству городов Оскол, Валуйки и Белгород правительственные войска продвинулись далеко в глубь Донецкого бассейна. Опорными пунктами Москвы на зем­лях терских казаков стали городки Терки и Койса⁴. Территория вольных окраин, находившихся за пределами царских крепостных линий, резко сократилась.

Как отмечалось в литературе, в XVI в. в положении вольных и служилых казаков было еще немало общих черт⁵. В военных кам­паниях вольные казаки участвовали наравне со служилыми. Та и другая группы казачества были связаны своим происхождением с одними и теми же низшими социальными слоями общества.

И все же вольные казаки занимали особое положение в русском обществе. Применительно к XVI—XVII вв. это понятие заклю­чало в себе несколько моментов. Во-первых, в документах XVII в. можно встретить противопоставление «вольных» людей «письменным». Во-вторых, вольные казаки служили добровольно, тогда как для служилых государева служба была обязательной. В-третьих, вольные казаки подчинялись только своим выборным атаманам, а служилые находились в подчинении воевод.

Начиная с 80-х годов XVI в. царское правительство упорно добивалось того, чтобы атаманы войска Донского представили в Москву именные списки донских казаков, выполняющих раз­личные поручения на царской службе. В 1584—1585 гг. в Осман­скую империю выехал посол Б. Благой. В связи с его возвраще­нием из Константинополя власти распорядились переписать всех донских атаманов, которые будут охранять посольский караван: «Имяна, хто имянем атаман, и сколько с которым атаманом казаков останетца, то б есте (донцы. — Р. С.) имянно переписали и дали посланнику нашему Борису Благова, а мы (царь. — Р. С.) послан­нику велели тех имяна прислати к нам». Аналогичное предписание было послано на Дон во время посольства Г. А. Нащокина к сул­тану в 1592—1593 гг.: «А которые останутца низовые атаманы от Азова до Раздоров, и вы б (атаманы донские. — Р. С.) их имяна, хто имянем атаман, и сколько с которым атаманом казаков останет­ца, то б есте, имянно переписав, дали письмо посланнику нашему Григорию Нащокину, а мы Григорию велели тех имяна прислати к нам к Москве»⁶.

Войско Донское неизменно отвергало все попытки Москвы со­ставить служилые казацкие списки. В 1592 г. царское правитель­ство потребовало, чтобы донцы допустили в их «столицу» Нижние Раздоры Петра Хрущева с отрядом детей боярских и царю «послужили, по Дону и Донцу над (неприятельскими. — Р. С.) воински­ми людьми промышляли». Хрущев должен был оставаться в Раздо­рах в течение по крайней мере года, ожидая возвращения Т. А. Нащокина из Турции. Однако казаки отказались подчи­ниться царскому предписанию. «И они, государь, — доносил по­сол, — отказали: прежде сево мы служили государю, а голов у нас не бывало, служивали своими головами, и ныне-де рады го­сударю служить своими же головами, а не с Петром»⁷.

В казацких областях, присоединенных к России, царское пра­вительство имело возможность более решительно проводить свою линию, хотя и тут оно должно было считаться с местными особенностями⁸.

В связи с посылкой Б. Я. Бельского на Северский Донец власти составили подробный наказ, который отразил многолетний опыт их отношений с вольным населением окраин. Б. Я. Бельский должен был построить на Донце крепость Царев-Борисов. После этого ему предписали созвать всех вольных атаманов и казаков с Северского Донца, Оскола и других донецких рек и объявить, что царь Борис пожаловал их теми реками и речками, «велел отдать им, донецким и оскольским атаманам и казакам, безданно и безоброшно», чтобы они жили по своим юртам и всякими угодьями владели, а государю бы служили⁹.

Прежде вольные казаки владели землей без чьей бы то ни было санкции. Теперь положение изменилось. Царскому воеводе пору­чалось провести перепись в казачьих станицах, чтобы зафиксиро­вать, «в которых местех на Донце и на Осколе юрты, и кто в котором юрте атаман, и с которого юрту атаманы и казаки какими угодьи владеют»¹⁰. Как следует из воеводского наказа, царь Борис не только обещал закрепить за казаками их заимки, но и гаранти­ровал, что власти не будут облагать их ни данями, ни оброками. «Пожалование» земли казакам было сопряжено лишь с одним условием. Казаков обязывали нести государеву службу. Таким путем власти, оставляя в неприкосновенности сложившиеся на ок­раинах поземельные отношения, пытались приспособить их к нуж­дам феодального государства. Воевода Б. Я. Бельский не предла­гал донецким казакам перейти под начало дворянских голов. Тем самым у вольных казаков сохранялся принцип выборности атаманов.

Служебные обязанности казаков, определенные царским нака­зом, не были обременительными. Донецким казакам поручалось следить за передвижениями татар в степях и противодействовать воровским казакам.

Даже в окрестностях вновь построенных крепостей прави­тельство не могло сразу перевести вольных казаков на положение «служилых людей по прибору». Документы, вышедшие из казачьей среды, показывают, что хотя уже в начале XVII в. донское казачество осознавало себя служилым сословием, но свою службу донцы рассматривали как добровольную, противопоставляя себя казакам, служившим царю «за присягой». При царе Михаиле Федоровиче в 1632 г. донцы вспоминали, как они вместе с волжскими, яицкими и терскими казаками «выхаживали при бывших царех на украинные города: на Белгород, на Царев город, на Оскол, на Волуйки... и тех бывшие же ко кресту приводить нигде не указали...». Казаки приводили множество хитроумных доводов, призванных доказать невозможность для них присяги и записи в служилые списки. «...Мы, холопи ваши, — писали донцы царю, — своим скверным безза­конным житьем недостойны к такой страсти христовой приступити — креста целовати, а твою царьскую службу вам, государям, ради служить... а росписи нам к вам, государям, прислать не угодати, потому что, живучи на Дону и на степи по запольным речкам, мы, холопи ваши, врози сами себя сметити не умеям, сколько нас, холопей ваших, вам, государям, есть...»¹¹

Существует мнение, что Борис неизменно притеснял вольных донских казаков, принимал меры к их изоляции, ужесточал эти меры и т. д.¹² В источниках можно найти множество данных на^-этот счет¹³. Но большинство этих источников относится ко време­ни Романовых, старательно чернивших политику Годунова. Царь Михаил в 1625 г. напомнил донским казакам, какая неволя им была при Борисе: «Невольно было вам не токмо к Москве про­ехать, и в украинные городы к родимцом своим притти, и купить и продать везде заказано. А сверх того, во всех городех вас имали и в тюрьмы сажали...» «Новый летописец» лишь повторил эту офици­альную версию: донцам было «гонение велие» от Бориса, «не пущал их ни в город, куда они не приидут, и их везде имаше и по тем­ницам сажаху». Записи Разрядного приказа начала XVII в. обна­руживают тенденциозность подобных известий. Весной 1604 г. вое­воды Шацка и Ряжска получили наказ «в городе и в слободах сыскивати донских вольных атаманов и казаков и вновь казаков прибирать и давать государево жалованье»¹⁴. Итак, приезжавших в украинные города вольных казаков отнюдь не бросали в темницы, а прибирали на службу и выдавали царское жалованье.

Вопрос о торговле с Доном власти решали особо. В феврале 1604 г. царь Борис приказал воеводам Царева-Борисова и других южных крепостей выяснить, кто из гарнизонных детей боярских «на Дон донским атаманом и казаком посылали вино, и зелье, и серу, и селитру, и свинец, и пищали, и пансыри, и шеломы, и всякие запасы — заповедные товары» от времени, «как стал Царев-Борисов», т. е. с 1600 г., и «по нынешнего году»¹⁵. Нарушителей «заповеди» беспощадно наказывали кнутом.

Приведенные данные нельзя истолковать как свидетельство полного запрета ввоза на Дон оружия, боеприпасов и продоволь­ствия. Дело было совсем в другом. Правительство ввело запо­ведь, чтобы всецело подчинить донскую торговлю своему контро­лю. В связи с этим торговые поездки вольных казаков в Россию также подверглись ограничению. Власти каждый раз определяли, где и когда донцы могут вести торг. Вольным казакам, отметил Яков Маржарет, «позволяется иногда являться в пограничные города, продавать там свою добычу и покупать что нужно»¹⁶.

Экономические связи между вольными окраинами и русскими городами были постоянными и прочными. Казаки не могли про­существовать без подвоза хлеба, оружия и пороха из России. Москва не намеревалась рвать эти связи и изолировать Дон.

Она лишь стремилась использовать торговлю как средство под­чинения донской вольницы. Власти внимательно следили, чтобы продовольствие и оружие не доставались воровским казакам, а попадало к атаманам и «лучшим» казакам, ориентировавшимся на Москву. Чтобы добиться своей цели и взять под контроль тор­говлю с окраинами, правительству пришлось позаботиться о еже­годных казенных поставках на Дон. Введение государевой деся­тинной пашни в. южных уездах облегчило решение этой задачи. Согласно приказной справке 1620 г., «при царе Борисе с Воронежа из государева десятинного хлеба посылали всякие запасы и вино на Дон к атаманом и казаком ежелеть». Иногда казаков с Дона, Волги, Яика и Терека вызывали в пограничные города и выда­вали им за службу припасы и жалованье¹⁷.

Власти старались найти опору в среде «лучших» казаков, чтобы облегчить себе дело подчинения вольных казачьих окраин. Им благоприятствовало то обстоятельство, что в казачьих ста­ницах находили прибежище выходцы из разных сословий и «чинов», включая «оскудевших» дворян, покинувших государеву службу. Уже Ряжская десятня 1579 г. упоминает имена беспоместных детей боярских, «которые на поле казакуют». В десятне по Ряжску 1591 г. отмечены случаи выхода «новиков» (лиц, впервые поступавших на государеву службу) и детей боярских «в вольные казаки»¹⁸.

Выходцами из феодального сословия были известные донские атаманы князь И. В. Друцкий, С. С. Чертенский, С. Воейков, Л. Т. Безобразов. Самой примечательной фигурой среди назван­ных лиц был, без сомнения, Смага Степанович Чертенский, происходивший из захудалого княжеского рода. В дворовых спис­ках Ивана IV Чертенские были записаны в низший разряд «литвы дворовой». К концу XVI в. лишь немногие из них служили в «выборных» дворянах, сохраняя небольшие поместья и княже­ский титул¹⁹.

Атаманы из дворян были тесно связаны с казацкой верхуш­кой, «лучшими», или «старыми», казаками и придерживались московской ориентации. Царь жаловал их всякого рода жало­ваньем, а иногда и землей. 30 сентября 1585 г. царь Федор велел передать атаману Ивану Кишкину и его товарищам, верно слу­жившим Москве, жалованное государево слово: мы (царь) их за службу «пожалуем великим своим жалованьем да и поместья им велим подавати»²⁰. Нет сомнения, что обещания подобного рода выполнялись²¹. Став государевым помещиком, атаман не мог более оставаться на Дону. Он выбывал из сословия вольных казаков. Донские казаки резко разграничивали службу с поместий и вольную казацкую службу. Как писали донцы царю Михаилу Федоровичу в 1632 г., «служим, государи, не с поместей и с вотчин вашу государеву службу, [а] с травы да с воды и, окроме вашева государьскова жалованья, нам, холопем вашим, ожидати и надеетца не на что...»²².

При благоприятных условиях беглый дворянин, послужив воль­ным атаманом на Дону, мог вернуться на государеву службу в прежний чин. В Ряжских десятнях начала XVII в. в списке по­местных атаманов упомянут Л. Т. Безобразов. Приказные сделали следующую помету против его имени: «Из донских атаманов... ведено его написати за ряскую службу из ряских атаманов в дети боярские»²³.

Московские власти использовали всевозможные средства, что­бы привлечь вольных казаков на постоянную государеву службу. Со времен Грозного поступивших на службу конных казаков стали обеспечивать земельными «дачами». В 1571 г. Разрядный приказ поручил воеводам набрать в Путивле и Ряжске «тысячу человек казаков конных», а служить им «з земли без денег». В том же году командование реорганизовало сторожевую службу на южных границах. Многие «сторожа» из детей боярских (рязанцев и др.) были переведены на городовую службу, а на их место прибраны казаки. Они должны были нести конную службу с поместий: «...служити велено казаком сторожевая служба с земель, а земель им велено дати по 20 четь человеку, а на сторожах им велено быти о дву конь или к коню мерен добр». Служба в «сторожах» была труд­ной и опасной, требовала больших расходов на лошадей и воору­жение. В 1577 г. казаки обратились к властям с просьбой уравнять их в поместных окладах с рязанскими детьми боярскими, несши­ми сторожевую службу до них. Разрядный приказ счел их просьбу основательной и вскоре провел в южных городах смотр и пере­пись. «Худые» и «бесконные» казаки были отставлены от конной сторожевой службы и утратили поместья, а «добрые», или «луч­шие» (старые и вновь набранные «из рядовых казаков добрых и конных»), получили более высокие поместные оклады — по 50 четвертей земли — вместе с денежным жалованьем — 3 руб. «в третей год» (жалованье выдавалось раз в три года)²⁴.

Распространение на казаков принципа обеспечения землей привело к образованию особого чина — поместных атаманов. Нововыезжие вольные атаманы, зачислявшиеся в этот чин, получали право на повышенные поместные оклады, равные низшим дво­рянским окладам. В 1594—1597 гг. вольные донские атаманы были испомещены большим гнездом на южных окраинах Рязанщины и имели следующие оклады, включавшие роспаши, перелог и «дикое поле»: М. А. Елькин — 255 четвертей, С. Е. Лях — 250, В. В. Храпьев — 132, П. Д. Гарманов — 100, Б. В. Недобров — 57, Ф. Я. Крупский — 41 четверть. Черкасские атаманы, выехавшие на Русь из Запорожской Сечи, имели высокие оклады: у Л. Михай­лова было 350 четвертей, у С. Р. Балакшеева — 250 четвертей. Некоторые из названных атаманов успели обзавестись крестьяна­ми и бобылями. Так, у Л. Михайлова было 8 крестьян и 8 бобы­лей, у Е. М. Вострой Сабли — 6 крестьян, у В. В. Храпьева 3 крестьянина и 2 бобыля, у П. Д. Гарманова — 4 крестьянина, у В. С. Солового — 3 крестьянина, 1 бобыль и 2 холопа²⁵.

Жалуя поместья и крестьян, правительство могло повлиять на поведение отдельных атаманов, но с помощью подобных мер было невозможно подчинить вольные казацкие земли. Тот, кто поступал на государеву службу и становился помещиком, должен был навсегда покинуть казачьи станицы. Несмотря на появление категории «лучших» казаков, среди которых были отдельные вы­ходцы из дворян, правительству не удалось превратить казацкую верхушку в свою надежную опору. Это было связано с рядом об­стоятельств, и в частности с тем, что процесс социальной диф­ференциации лишь в небольшой мере затронул население казачьих окраин. Подавляющую массу населения вольных станиц, без сом­нения, составляли выходцы из низших слоев русского общества. В конце XVI в. крестьянские и бобыльские дети, вольные гулящие люди могли поступить на государеву службу, определив­шись в казаки во вновь построенные южные крепости. Беглые холопы были лишены такой возможности — их запрещалось брать в казаки. Если им все же удавалось поступить на службу, их в любой момент могли опознать и без промедления выдать прежним господам. Беглые холопы чувствовали себя в полной безопасности лишь на вольных казачьих окраинах. На протяжении XVI в. царские дипломаты многократно заявляли, что казаки — это беглые боярские холопы. Едва ли можно полностью доверять их утверждениям. В казачьих станицах находили прибежище не­мало обнищавших крестьян и посадских людей. Тем не менее за­явления дипломатов насчет холопского происхождения казацкой вольницы заключали в себе некоторую долю истины.

Много лет проживший в России Исаак Масса писал, что «в казаки шли по большей части убежавшие от своих господ холопы». Автор русского «Хронографа» начала XVII в. называл казаков беглыми холопами и ярыжными ворами. Важные сведения заклю­чает в себе «Повесть об Азовском осадном сидении» XVII в., составленная в казачьей среде. Герои повести — вольные донские казаки недобрым словом вспоминали о своем холопском прошлом: «Отбегаем мы ис того государства Московского из работы вечныя, ис холопства невольного, от бояр и дворян государевых». До­полнительные факты можно найти в «распросных речах» «царевича Петра» 1607 г. По словам «Петра», из пяти старых казаков, затеявших самозванческую интригу на Тереке в 1606 г., двое были боярскими холопами и служили один у князя В. Черкасского, а другой — у князя В. Трубецкого. Молодой казак Илейка Муро­мец, принявший имя «царевича Петра», до поступления в казачью станицу был кабальным холопом сына боярского Г. Елагина²⁶. Можно сослаться также на биографии казаков, извлеченные из подлинных кабальных книг конца XVI — начала XVII в. Некто Спиридон Фомин показал в 1599 г., что прежде служил в добро­вольных холопах у государева конюха А. Быкасова на Москве, «а как на Ондрея (Быкасова. — Р. С.) пришла государева опала, и их (холопов. — Р. С.) роспустили на волю, и он был в казакех на поле, а с поля пришол, бил челом в службу Семену Львову волею». Как видно, Фомин был боевым холопом. Побыв в казаках, он вернулся в Свиту феодала. Казак С. Дмитриев при поступлении в вооружен­ную свиту помещика И. Чортова сказал, что родом он крестьян­ский сын, «побыл в поле в казаках у атамана у Ворона у Носа (донской атаман, воевавший в полках год Выборгом. — Р. С.) лет с восемь, а с поля пришол в Новгород проведывати родимцов», тут и попал в кабалу²⁷.

Беглые боярские послужильцы — боевые холопы сыграли заметную роль в формировании вольного казачества по той причине, что они в отличие от других представителей низших слоев имели военный опыт и располагали оружием. Приток беглых в казачьи станицы резко усилился в годы великого голода 1601 —1603 гг., когда многие феодальные господа отказывали в пропитании своим дворовым людям и особенно боевым холопам, которых десятилетняя мирная передышка сделала ненужными в их глазах. Появление беглых усиливало настроения недовольства на казачьих окраинах.

Строительство крепостей на Северском Донце, Дону, Нижней Волге, Яике и Тереке заключало в себе прямую угрозу вольно­стям казачества. Крепостнический строй не мог окончательно уко­рениться в центре России, пока существовали вольные окраины. Это обстоятельство оказало определенное влияние на политику Бориса Годунова. На протяжении двух десятилетий правитель­ство настойчиво пыталось добиться полного подчинения вольного казачества. Вскоре ему пришлось пожать плоды своей политики. Донские казаки приняли самое активное участие в гражданской войне начала XVII в.

Глава10