Он быстро попытался пойти на попятный.
— Это не касается нас.
— Нет. Я думаю, это очень касается нас и на самом деле совсем немного относиться к газете. Поэтому, возможно, ты бы мог просто озвучить мне, что происходит.
Хайден в отчаянии покачал головой.
— Вот видишь. Эта газета как хорошо слаженный механизм. Я перенял то, что делали куча редакторов, чтобы редакция работала. Я заложил фундамент, и теперь ты пытаешься разрушить то, что я создавал, будучи эгоистичной, как и все остальные редактора до тебя.
Лиз резко подняла брови.
— Эгоистичной? — сдавленным голосом произнесла она. — Я эгоистка из-за того, что забочусь о своей карьере? Я эгоистка из-за того, что навещала своего парня, который хотел, чтобы я к нему приезжала? Я эгоистка, потому, что я не ты?
— Лиззи…остынь, пожалуйста. Это никак не относиться к нашим отношениям.
— Ты говоришь это, но это не то, что я слышу. Все, что я слышу, это то, что кто-то разозлен и завидует, потому что его девушка проходит стажировку в «Нью-Йорк Таймс», когда у тебя не было никаких шансов в «Вашингтон Пост», и ты продолжаешь вспоминать старые добрые времена в университете. А теперь ты ведешь себя как мудак по отношению ко мне, хотя я этого совершенно не заслуживаю, — выплюнула она.
— Я не завидую. Это бред. У меня тоже была стажировка в Вашингтоне. Это не значит, что ты после университета получишь работу в «Нью-Йорк Таймс», особенно если учитывать как ты справляешься с работой в студенческой газете, — резко ответил он.
— Ладно, — отрезала она, качая головой. — Заешь что? Я поеду домой.
Она закрыла компьютер, сунула его в сумку, а потом, схватив ее, начала выходить из кабинета.
— Лиззи, да ладно. Почему ты уходишь? — спросил он, протянув руку к ней.
Лиз выдернула руку назад.
— Перестань.
— Я проделал такой путь, чтобы увидеться с тобой, — искренне произнес он.
— Тогда тебе нужно было подумать, как тебе следовало себя вести со мной. Я не груша для битья, чтобы ты выплескивал на меня свои эмоции.
Она развернулась на каблуках и направилась к выходу. В этот раз он даже не пошел за ней, и это только усилило ее гнев.
Встречаясь почти год, у них ни разу не было ссор, и все ее тело болело при этой мысли. Она ненавидела быть злой на него, но он это заслужил. Слезы жалили ее глаза, пока она плечом открыла тяжелые двойные двери.
Лиз не была уверена, почему, но когда дверь захлопнулась за ней, ее мысли вернулись к Брейди. Он бы никогда не принизил ее карьеру вот так. На самом деле, он всегда был заинтересован в том, в какую сторону двигалась ее жизнь.
Она стиснула зубы, пытаясь сдержать себя. Не имело значения, что он думал. Этот поезд уже давно ушел.
Лиз обернула шарф вокруг шеи, и напряглась от холода. Зима показала свою уродливую голову немного рановато для ее флоридской натуры. Ей не нравился холод, она не привыкла к нему, и в тот момент она пожалела, что забыла свои перчатки. Они остались в бардачке, что было не очень хорошо для нее.
Потирая руки, она постаралась не думать о Хайдене и его зависти, его враждебном отношении. Каждый раз, когда она пыталась не думать о своем парне, это возвращало ее к Брейди, к еще одному человеку, о ком ей не хотелось думать. Ей так долго удавалось с этим справляться, что теперь было странно, что ее разум сразу же переключился на него. Почему она просто не могла забыть об этих парнях и сосредоточиться на своей карьере?
Тем не менее, все, чего ей хотелось, это высказаться кому-то о своем гневе. Виктория порвет Хайдена еще до того, как Лиз успеет рассказать ей всю историю. Лиз была близка с Мэсси и Саванной, но были каникулы, и она просто не могла разрушить их последние свободные деньки, как это сделал Хайден.
Брейди. По какой-то причине она продолжала вспоминать Брейди. У нее потянуло в желудке, и она почувствовала, как у нее кольнуло в низу живота при этой мысли. Со стоном, она попыталась забыть его имя, его присутствие, его чертову ухмылку, и ту невыносимую способность никогда не уходить из ее жизни.
Лиз потянулась за своим телефоном пробежалась указательным пальцем по сенсорному экрану. Весной она удалила из телефона все его номера, после своей выходки на своем двадцать первом дне рождении. У нее не было способа связаться с ним, кроме как по рабочему номеру, который она использовала все прошлое лето. В любом случае, она сомневалась, что он еще действовал.
Прошло так много времени с тех пор, как они общались…по-настоящему общались. Что вообще было последним, из того, что он ей говорил? Она не могла вспомнить. Она была пьяной. Она четко помнила последнее, что он ей написал, перед тем, как покинуть предварительные выборы: «Ты же знаешь, что сейчас я больше ни на что не могу отвлекаться. Просто не забывай, хорошо?» Он отталкивал ее, просто постоянно напоминая ей, что они никогда не смогут быть по-настоящему вместе, никогда не смогут быть чем-то большим, чем просто тайным романом.
Но как она могла его забыть? Как она могла забыть, когда Брейди постоянно затмевал ее сознание? Как она могла забыть, когда он по-прежнему был где-то поблизости, когда она всегда была рядом с его сестрой, когда все, начиная от стола, за которым она сидит в редакции, напоминало ей о нем и о том, как у них ничего не получилось?
Лиз потрясла головой. Ей нужно было собраться, но она не чувствовала, что сможет сделать это сегодня. Резкие слова Хайдена сильно задели ее, и она не знала, как перестать плясать под его дудку. Она была слишком эмоциональна, и ей просто хотелось убежать от всего этого – от ее «идеального» парня, от ее идеального университета, от ее идеальной жизни. Ей хотелось вернуться в то лето, когда она не была Лиззи.
Вопреки здравому смыслу, она набрала номер.
Ее сердце забилось в груди, а ее телу стало жарко, несмотря на холодную погоду. Она быстро зашагала по усыпанному листьями тротуару, с плотно прижатым к ее уху телефоном. Студенческий клуб по-прежнему был закрыт. Хайден еще не выходил. Он не собирался последовать за ней. Он не собирался догонять ее.
— Офис Конгрессмена Максвелла.
Лиз по всему телу ощутила прилив адреналина, когда она вспомнила, что они выдумывали, чтобы выдать себя за кого-то другого и те острые ощущения, которые она при этом испытывала. Она думала, что этот номер уже не действителен. Но он, наверное, оставил его для местного офиса, на случай если он приедет сюда на работе. Тем не менее, это все равно ее немного удивило.
— Да, — шатким голосом произнесла она, — я пытаюсь связаться с Конгрессменом. Он сегодня работает?
Ее руки дрожали. Уже прошло время, с тех пор, как она это делала. Она знала, что это было рискованно, но может быть они смогут соединить ее с офисом в Вашингтоне. Это бодрило и пугало, пока она упивалась этим неповиновением.
— Да, он работает, но Конгрессмен занят. Могу я передать ему сообщение?
У Лиз подскочило сердце. Он был здесь…в Северной Каролине. По крайней мере, к такому выводу она пришла по тому, что сказала эта женщина.
— Могли бы вы ему сообщить, что звонит Сэнди Кармайкл, — пробормотала она, обретая вновь силу в своем голосе.
Женщина сделала паузу.
— Да, мисс Кармайкл. Подождите, пожалуйста.
Лиз жевала губы, пока ожидала. Начался ветер, задувая ее волосы ей в глаза. Она попыталась убрать их с лица, но ветер был неумолим. Ей оставалось только посочувствовать такой свирепости.
Пробегая последние несколько футов в своих высоких сапогах к машине, Лиз быстро спряталась внутрь от холода. Ее до сих пор трясло, пока она ждала…ждала…и ждала. Он собирается отвечать? Последний раз она разговаривала с ним в апреле на свой день рождения, а сейчас уже был конец октября. Делает ли она ошибку, позвонив ему?
Часы показывали ей, что было только девять часов. Казалось, то лето было так давно. Как только ее мысли вернулись к домику у озера, к украденным ночам в гостиничных номерах, и роскошным коктельным вечерам, когда хватало только взглядов через весь зал, чтобы подтолкнуть их к ужасно опасной ситуации, линия ожила.
— Конгрессмен сейчас с вами свяжется, — сказала женщина, на мгновение делая паузу, прежде чем добавить, — Мисс Кармайкл.
Секундой позже, Лиз услышала гудок на другом конце линии. С предвкушением ее сердце подскочило в груди, и она почувствовала возбуждение между ее бедер. Она уже была на взводе, хотя она даже еще не слышала его голоса. Это было неправильно, так неправильно, что всего от одного гудка на другом конце провода, она начинала трепетать. Ей не хотелось признавать, что ожидание ее взбесило, так же как и он. Она попыталась выбросить это из головы.
— Сэнди? — упоительный голос Брейди прошептал имя, которое она всегда использовала на публике.
Она чуть не застонала от того, как это было соблазнительно. По радио таким голосом не разговаривают. Она начала ерзать и сжала свои ноги вместе.
— Брейди, — выдохнула она в трубку, забыв все свое волнение, услышав его голос.
Она откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза, вспоминая более простые времена.
— Ты в порядке? — спросил он, показывая своим голосом то, что она знала, было намеком на отчаяние.
Она месяцами ему не звонила, конечно, он будет обеспокоен.
Или нет? Боже, теперь она не знала. Все, что ей было известно, это то, что ей хотелось забыть об их ссоре с Хайденом. Ей хотелось забыться в Брейди. Если все, что она могла иметь, чтобы успокоить себя, был только его голос, тогда она примет это.
— Да…— непрошенные слезы полились по ее щекам.
Откуда они взялись? Как всего лишь его голос смог прорвать плотину? Она подавила рыдание, прижимая коленки к груди. Она была слишком восприимчива. Она знала это, но после того, что случилось с Хайденом, это казалось уже слишком. Ей хотелось чего-то…еще.
— Где ты? — требовательно спросил он.
— В редакции, — выдавила она.
— Я приеду за тобой.
— Что? — выкрикнула она, подскакивая на своем месте, ногами задевая руль.
— Ты звонишь мне ночью, рыдая в трубку, после того, как месяцами со мной не разговаривала, а теперь ты говоришь, что мне нельзя тебя видеть? Я так не могу, Лиз, — прорычал он.
Она чуть не задохнулась от того, как он произнес ее имя.
— Я сказал, что приеду за тобой.
После чего телефон затих в ее руках.
Глава 16