Я поглаживаю красный отпечаток на ее заднице, отпечаток, гласящий, что эта девушка – моя, и снова опускаю ладонь на это же место.
– О Боже! – вскрикивает она.
– Хочешь меня, Пенелопа? Хочешь мой член?
– Да, – отвечает она, тяжело дыша.
Звук очередного шлепка разносится по комнате, и на этот раз я слышу в ее стонах попытку задушить страсть, уткнувшись ртом в матрас.
– Пожалуйста, – она замолкает. – Трахни меня, Гевин.
Член бешено пульсирует от ощущения ее жадной «киски», от звуков удовольствия из ее сладкого ротика и от влаги возбуждения, начинающего стекать по ее ноге. Я не могу больше сдерживаться, и одним длинным толчком погружаюсь в нее. Пенелопа запрокидывает голову ровно настолько, чтобы я мог схватить ее волосы и обернуть их вокруг своей руки. Держась за ее попку другой рукой, я жестко толкаюсь, не давая ей сделать и вдоха. Я груб, резок, неумолим и беспощаден до тех пор, пока Пенелопа не выкрикивает мое имя во всю силу своих легких и не сжимает своей плотью мой стояк. Порыв ее удовольствия отбрасывает меня через край, я долго кончаю, пока во мне не остается ничего.
Опустошенный, я опускаюсь на девушку. Мои ноги онемели, член все еще пульсирует внутри нее, а наши потные тела переплелись.
– Оху*ть, – бормочу я. Не припомню, чтобы когда-либо так сильно кончал.
Отпускаю волосы Пенелопы и массирую кожу ее головы, надеясь, что не сделал ей больно во время своего дикого самозабвения. Я не мог остановиться и контролировать себя от вида ее оттопыренного зада и манящей «киски».
Я безмолвно умолял ее помочь мне стереть преследующих меня демонов, которые заставляют меня думать о глупых и идиотских вещах, как например, начинать подвергать сомнению наши с ней отношения.
Я прибираюсь, выбрасываю презерватив и быстро возвращаюсь в постель с очень обнаженной и очень удовлетворенной Пенелопой. Она прижимается ко мне и опускает голову мне на плечо, начиная поигрывать пальчиками на моей груди.
– Прости, если сделал больно, – шепчу я. Наши сердца все еще не восстановили ритм от напряжения, через которое я только что заставил нас пройти.
– Мне понравилось, – отвечает она и застенчиво ластиться ко мне. – Поверить не могу, что мне понравилось, когда меня шлепают.
– Было чертовски горячо смотреть, как ты течешь все сильнее от каждого удара по заднице.
– Ну, круто. – Я чувствую ее улыбку на своей груди. Она лежит спокойно со мной еще несколько минут, прежде чем спросить: – Что случилось с твоим отцом?
Так и знал, что это произойдет. Я даже удивлен, что она так долго тянула с расспросами. Я видел вопросительные знаки в ее глазах всю оставшуюся часть ужина. Она явно хотела знать, что, черт возьми, произошло между тем старым пердуном, Харли и мной. Увы, она была не в курсе, что я не хочу об этом говорить. Мой отец в прошлом, он наделал много ошибок, но нет смысла вспоминать их.
– Ничего, – яростно отвечаю я, давая ей понять, что разговор окончен.
К сожалению, намек ею не понят.
– Как это «ничего»? Ты явно расстроен.
– Я не расстроен, – выдыхаю я. – Хватит, бл*ть, Пенелопа.
Я сказал это грубо, чем огорчил ее. Никогда не хотел так с ней разговаривать, но она переходит границы, так что ей необходимо было дать понять, что если она хочет и дальше быть в моей постели, то любые вопросы о моем отце под запретом.
– Прости, – так кротко шепчет она, что я мгновенно чувствую себе виноватым.
Дерьмо. Меня начинают грызть муки совести, скручиваясь и ворочаясь внутри, доводя меня до исступления. Я не такой! Черта с два я позволяю всяким мелочам вывести меня из себя. Так какого хрена я позволяю не только Харли, но и Пенелопе залезть мне под кожу? И почему, черт возьми, я чувствую себя виноватым? Кто ж знал, что я могу чувствовать такие эмоции?
И вот так у меня начинается что-то вроде клаустрофобии. Волосы Пенелопы на моей коже чуть ли не душат меня. Мое тело зудит, желудок выворачивает наизнанку, у меня появляется желание бежать. Мне необходимо выбраться отсюда
Я резко вскакиваю на постели, заставив Пенелопу вздрогнуть. Она шокировано наблюдает, как я выскальзываю из-под одеяла и начинаю одеваться.
– Что ты делаешь? – спрашивает она, оперевшись на локоть.
– Ухожу. Не видно?
– Почему?
– Мне нужно кое-что сделать с утра, – отвечаю сквозь стиснутые зубы.
Соврал я неубедительнее, чем когда-либо. Это видно по тому, как Пенелопа оборачивает свое обнажённое тело простыней и подходит ко мне.
– Гевин, прости меня. Я не хотела тебя расстраивать. Пожалуйста, останься.
– Я не расстроен, – отчаянно настаиваю я. – У меня дела. Бл*ть, где мой второй ботинок? – кричу я, в панике осматривая комнату. Мне нужно убраться отсюда к чертовой матери, прежде чем кипящее внутри меня беспокойство выльется на Пенелопу.
– Вот, – она наклоняется, поднимает ботинок и протягивает его мне.
С туфлей в руке, расстегнутой рубашкой и надетой сикось-накось одеждой, я выхожу из ее спальни и оказываюсь у входной двери в рекордно короткое время.
– Гевин, – она догоняет меня перед самым моим уходом, – пожалуйста, просто скажи, что все в порядке. Прости меня, пожалуйста. Не сердись на меня.
Я опускаю голову и делаю глубокий вдох. Ее вины нет ни в чем, так что я должен что-то сделать, чтобы успокоить ее. Развернувшись на месте, я обнимаю девушку и прижимаюсь губами к ее виску.
– Я не сержусь на тебя, детка, – шепчу ей в висок. – Спокойной ночи. Я позвоню тебе завтра.
Отстранившись, выхожу за квартиры и нажимаю кнопку лифта, чтобы развалиться на части в уединении собственного дома.
Глава 28.
Нелл
Прошла неделя с тех пор, как Гевин столкнулся с Харли, и с каждым днем я чувствую, что он отдаляется от меня всё дальше и дальше. Самое обидное, что я понятия не имею, как это остановить.
С ежедневными репетициями к моему первому выступлению, которое должно состояться через неделю, и переживаниями за Гевина, дни пролетели в суматохе, а к заходу солнца я была на грани истощения. Понятия не имею, что мне делать. Не знаю, как помочь Гевину, учитывая, что он отказывается со мной делиться.
– Почему бы тебе просто не поговорить с ним? – спрашивает Пейдж со своего места в кресле. Мы все еще обитаем в апартаментах «Парагона», по максимуму пользуясь кабельным телевидением. Я растянулась на диване и наблюдаю за Чипом и Джоанной из телешоу. Я настолько сильно физически и эмоционально измотана этой неделей, что до сих пор не переоделась. Мне стоило бы прибывать в диком восторге от того, как сильно поменялась моя жизнь, но, увы, зудящая боль глубоко внутри меня нашептывает, что грядет что-то плохое, отбрасывая тень на счастье.
– Я пыталась, – бормочу я в ответ. – Уж поверь мне. Я всю гребаную неделю пытаюсь с ним поговорить.
У меня начинают гореть глаза и щипать нос, но я отказываюсь плакать. Слезы я позволяю себе лишь в одиночестве своей комнаты поздней ночью, после того как Гевин придумывает очередное оправдание не встречаться со мной.
Он уже исчерпал себя этими «я устал», «мне нужно немного собственного пространства», «завтра рано вставать, а я не хочу тебя будить». Он не отступает, что бы я ему не говорила. А когда он тупо исчезает, чтобы провести ночи в зале для хайроллеров, то просто извиняется. Для человека, который якобы поигрывает раз в месяц, три ночи на неделе – слишком много. Мы даже не занимались любовью с ужина в мою честь, если это вообще можно было считать занятием любовью. Нет, мне было хорошо. Круто, правда, но я не могла избавиться от ощущения, что он использовал меня, чтобы изгнать своих внутренних демонов.
Я скучаю по нему. Прошла всего неделя, а я все еще ужасно по нему тоскую. И я ненавижу себя за эту слабость.
Я знаю, что Пейдж за меня переживает. Она видела мои опухшие глаза и щеки в красных пятнах по утрам, когда я покидала свою комнату, но к ее чести, не давила на меня. Она просто предлагала свое плечо, чтобы я могла опереться, пока пытаюсь понять, как у нас с Гевином все пошло наперекосяк. И могу ли я вообще считать, что у нас с Гевином все еще есть отношения? Ну, хочу сказать, мы вместе всего несколько дней, а он уже от меня увиливает. Вот что происходит, когда ты влюбляешься в человека, который способен разбить тебе сердце.
Голос Пейдж прорывается сквозь мои «веселые» мысли.
– Судя по всему, у него сильный стресс. Почему бы тебе не удивить его? У тебя есть ключ от его номера? Может, тебе стоит просто заявиться к нему и приготовить вкусный ужин? Отвлечешь его от всяких мыслей...
Если честно, идея неплохая, но по какой-то причине я начинаю спорить:
– Повар здесь ты, Пейдж. Повезет, если я вскипячу воду и не спалю при этом отель.
– Тогда найди его и потребуй ответов! Пусть, черт возьми, расскажет, что происходит, – наставляет она. – Я не могу смотреть, как ты страдаешь, пора бы ему начать отвечать!
Я поглядываю на нее исподлобья.
– Знать бы еще, где он. Я уже дважды ему звонила и несколько раз писала, но все впустую.
– Тогда найди Грэхема и выпытай у него. Да по всему гребаному отелю натыканы камеры. Черт, я пойду с тобой, чтобы просто прижать его за яйца, пока он не скажет тебе, где, мать его, Гевин.
Я вскакиваю на отличное предложение отыскать Грэхема.
– Точно! – восклицаю я. Затем забегаю в свою комнату и надеваю шлепанцы, прежде чем вернуться и чмокнуть Пейдж в лоб. – Грэхем точно знает. Ты – гений.
– Да кто ж спорит? – улыбается она. – Хочешь, я пойду с тобой?
– Нет, спасибо. Думаю, он откроется быстрее без угроз телесных повреждений.
– Я просто предложила, – она пожимает плечами и возвращается к бутылочке ярко-розового лака, которым красила ногти на ногах. – Если понадоблюсь, то ты знаешь, где меня найти.
Убедившись, что моя ключ-карта от номера находится за поясом шорт из спандекса, выбегаю из номера к лифтам, нажимаю на кнопку вызова. Лифт справа дзинькает, двери раздвигаются, и я влетаю в кабину, где решаю доехать до самого низа. Там кабинет управления.
Только добравшись до тяжелой стальной двери, я понимаю недостатки плана. У меня нет доступа в этот кабинет. И у меня нет номера Грэхема, так что я не могу позвонить ему и попросить меня впустить. Перебрав в уме несколько вариантов, я выбираю наиболее логичный, который не заставит меня вернуться в номер без ответов с поджатым хвостом.
– Грэхем! – ору я, пиная дверь и колотя в нее кулаками. – Я знаю, что ты там! Открывай! Мне нужно с тобой поговорить!
Поднимаю глаза в правый верхний угол и замечаю маленькую камеру, так что он меня видит. Продолжаю свое физическое и словесное нападение на сталь, пока, наконец, не слышу громкий жужжащий звук.
– Чертова женщина! – шипит Грэхем, распахивая дверь и затягивая меня в знакомый коридор, который ведет в огромную комнату управления. – Мне нужно поддерживать свою репутацию в отеле, так что я не могу позволять бабам кричать и выбивать дерьмо из дверей! Для бизнеса это не очень-то хорошо!
Выдернув руку из его хватки, я резко разворачиваюсь и смотрю ему в глаза.
– Где он?
– Где кто? – уточняет Грэхем, прикидываясь дурачком, но я этого не потерплю. Я всю неделю пытаюсь смириться с глупостями кое-какого мужчины, и ни за что, черт возьми, не собираюсь мириться с враньем еще и от Грэхема. Снова повернувшись, я врываюсь в диспетчерскую и начинаю с маниакальным видом изучать экраны в поисках Гевина.
– Его здесь нет, – вздыхает Грэхем, проводя рукой по своим удивительно растрепанным светлым волосам.
– Он не в отеле? – спрашиваю я. – Где тогда?
Грэхем явно не может решить, что ему делать, но мой воинственный взгляд помогает ему определиться, потому что он, наконец, мягко отвечает:
– Он играет на высоких ставках в «Мираже».
– Что? – кипячусь я. – Зачем? Что, мать твою, происходит, Грэхем!
Он поднимает руки в успокаивающем жесте, и краем глаза я замечаю, как остальные мужчины в комнате неловко ерзают на своих местах, словно никогда не видели, как женщина разносит все вокруг в пух и прах.
– Слушай, я бы сказал, если б мог, клянусь. Но я не собираюсь лезть не в свое дело. Гевин сам решает, что говорить тебе, а что нет.
– Ну, забавно, вот только он ни хрена не говорил со мной всю неделю! – снова ору я, вскидывая руки в воздух. – Я знаю только то, что у меня был отличный парень в течение двух гребаных дней, прежде чем за ужином появился какой-то придурок и испортил всё к еб*ням! Кто такой Харли, Грэхем, и что, бл*ть, произошло у Гевина с отцом?
– Хотел бы я сказать тебе, Нелл, но я...
– Не можешь, – заканчиваю я за него, уныло вздыхая. – Он хочет порвать со мной? – тихо спрашиваю я, смущенная слезами, которые все-таки вырвались и стекают по моим щекам. – Что происходит? Потому что ему стоит сказать мне это в лицо! Я большая девочка, – заявляю я. Мое негодование начинает расти одновременно с количеством слез. – Я не собираюсь устраивать сцен или умолять его остаться со мной. У меня есть гордость.
– Послушай, просто... успокойся. – Он бегает глазами по комнате, словно не в себе из-за моей вспышки. – Иди сюда, – снова схватив меня за руку, он выводит меня из комнаты управления в конференц-зал. Я начинаю чертовски злиться, что застряла здесь. Как только дверь за нами закрывается, Грэхем лезет во внутренний карман пиджака, достает свернутый журнал и бросает его на металлический стол передо мной.
– Статья на двадцать девятой странице.
Я пролистываю его, будучи совершенно не в курсе существования журналов, посвященных исключительно покеру.
– Что это?
– «Мир покера» – лучшее издание по азартным играм. Типа вашего бабского «Космополитена», только для игроков и без этих «как получить продолжительный оргазм». Короче, если ты хоть что-то значишь в этом мире, то ты там, – заканчивает он, указывая на журнал в моей руке. Поверив ему на слово, переворачиваю на нужную страницу, и мои губы тут же искривляются при виде большой фотографии мужика с того ужина во всем его волосатом великолепии. Боже, этот парень действительно уродлив.
– «Харли Сент-Джймс публично бросает вызов Гевину Сенту», – читаю заголовок статьи вслух. – Это шутка? Мало того, что он устроил сцену в ресторане, теперь еще и печатает всякую чушь?
– Как видишь, – Грэхем пожимает плечами. – Из-за этого у Гевина нет выбора, теперь он обязан принять вызов. Если он этого не сделает, то будет выглядеть слабаком, а на это он пойти не готов.
– О Боже, – я откидываю голову назад и саркастично смеюсь. – Да это же прям соревнование «Чья пиписка длиннее», Грэхем, – заявляю я, бросая журнал обратно на стол. – Конечно, Гевин может на это забить! Харли просто хочет доказать, что его член больше, что, очевидно, не соответствует действительности. Как по мне, то Гевин будет выглядеть идиотом, если поведется на слова этого мудака. Он взрослый мужчина и в состоянии принимать верные решения!
– Ты права, – соглашается он. – Он в состоянии принимать верные решения. И он уже принял вызов Харли. А ты не права в том, если считаешь, что он не прав. Как я уже говорил, не мне ворошить прошлое Гевина, но, скажем так, игнорирование Харли доказало бы, что Гевин сын своего отца, а он много лет надрывал задницу, чтобы доказать обратное. Он должен сделать это, Нелл. А тебе нужно быть рядом с ним и показать, что ты поддерживаешь его, несмотря ни на что. Надеюсь, он снова проучит Харли. Просто дай ему время.
Я в полном неверии таращусь на Грэхема.
– Ты действительно только что сказал мне быть хорошей маленькой подружкой и стоять рядом с мужчиной, пока он игнорирует меня и обращается со мной как с дерьмом в надежде, что он вытащит голову из зада, когда наиграется в свои детские игры?
У Грэхема хотя бы хватило порядочности вздрогнуть. Он поднял руку и почесал затылок.
– Ну, из твоих уст это звучит реально хреново...
– Еще бы! – выплевываю я, протискиваюсь мимо Грэхема и вылетаю из этой дурацкой, Богом забытой комнаты. К черту этот конференц-зал. К черту Грэхема и его дерьмовые советы, и к черту Гевина Сента, если он считает, что я собираюсь терпеть его дерьмо еще хотя бы секунду.
Покидаю коридор, нажимаю кнопку лифта и делаю глубокий вдох, изо всех сил стараясь успокоиться. Я дам Гевину еще один шанс рассказать мне, что, черт возьми, происходит. Если я не получу нужные мне ответы, то уйду прежде, чем влюблюсь еще сильнее, чем сейчас.
***
Дверь виллы Гевина открывается далеко за полночь, и, к несчастью для него, мне удалось найти тайник с виски несколько часов назад и как следует приложиться к одной из бутылок. И поделом ему, если она самая дорогая.
– Много выиграл? – холодно спрашиваю я, когда он выходит из-за угла и останавливается, увидев меня на его кухонном столе с бокалом виски в руках.
– Долго ты уже здесь? – интересуется он, выйдя из оцепенения. Он тянет галстук на шее, чтобы ослабить его и расстегнуть верхнюю пуговицу. В другой бы момент я посчитала бы это движение сексуальным, но сейчас я слишком зла, чтобы думать здраво. Когда я ушла от Грэхема, то открыла статью на телефоне и заметила одну очень важную деталь.
– С момента, как Грэхем рассказал мне, что ты принял вызов Харли и планируешь сыграть с ним в эфире, дабы доказать насколько ты крут.
Тяжело вздохнув, он сдергивает галстук и небрежно бросает его на пол.
– Все не так просто, Пенелопа. Ты понятия не имеешь, как там всё устроено.
– Ты прав, я не знаю! – рявкаю я, вставая со стула и топая в его сторону. – И знаешь что? Мне насрать! Мне плевать, как там все устроено или что там за история с этим «яблоко от яблони», – говорю я, используя воздушные кавычки, чтобы он понял, насколько смешна, по моему мнению, создавшаяся ситуация. – Я знаю только, что какая-то волосатая горилла наговорила дерьма о твоем отце, и из-за этого мой парень превратился в придурка. И мне это осточертело! Тебе не обязательно с ним играть. Ты можешь просто проигнорировать его, Гевин. Конец света не произойдет...
– Ты ни хрена не понимаешь! – кричит он, отскакивая от меня. – Я не могу отступить! Именно этого он и хочет. Я лучший игрок в мире. Лучше меня был только один человек, Пенелопа. Хочешь узнать кто?
Я качаю головой, пораженная ядом в его голосе.
– Мой гребаный отец!
– Ну и что? – спрашиваю я, разведя руки по сторонам. – Ты делаешь это, чтобы доказать, что лучше него? Валяй, Гевин! Неужели ты не видишь, что ведешь себя как ребенок?
– Ты чертовски права, я делаю это, чтобы доказать, что я лучше! Он был дерьмовым отцом, которого волновала лишь игра. Так было до тех пор, пока к нему не приклеилась чертова баба, заставляя его думать, что он круче, чем на самом деле. Может, он и был лучшим, но все равно был достаточно туп, чтобы связываться с женщиной, которая использовала его ради денег. Он был настолько туп, что влез в дерьмо, в которое не имел права соваться, и все потому, что позволил охотнице за деньгами водить себя за член. И он был настолько туп, что отдал жизнь из-за той самой женщины, которая этого не стоила! Ни одна женщина не стоит этого, и я собираюсь доказать раз и навсегда, что я не только лучший игрок в карты, но и умнее, чем мой отец!
Я делаю шаг назад, когда истерический смех вырывается из моего горла.
– Так вот как ты обо мне думаешь? О Боже, – мне нечем дышать, бесконечные слезы стекают по моим щекам. – Ты действительно так обо мне думаешь?
– Что? – Гевин хмурится, словно даже не понимает, что только что сказал. – Нет. Нет! Господи, Пенелопа, я говорю не о тебе. Я просто…
– Тогда не играй против него, – перебиваю я, вызывающе поднимая подбородок.
Гевин замирает.
– Что?
– Не играй против него. Докажи, что ты не твой отец, не играя вообще. Выбери меня между дурацкой игрой в покер.
Его зрачки расширяются, когда в отчаянии качает головой.
– Я не могу.
От его слов разрывается сердце, хотя я и без того догадывалась, что он так и скажет.
– Ты хоть понимаешь, когда будет проходить игра?
– Я... В среду, – в замешательстве отвечает он, не имея ни малейшего представления о том, что это за дата.
Я горько смеюсь.
– Да, в среду. По всей видимости, то, что не касается тебя лично не имеет для тебя значения, – я тыкаю пальцем ему в грудь. – Ты согласился играть с Харли перед камерами в отеле «Парагон» как раз во время моего первого выступления с La Magie.
– Бл*ть, – шипит он, проводя пальцами по волосам. – Бл*ть! Пенелопа, я забыл. Прости...
Я поднимаю руку, чтобы остановить его.
– Оставь это. Мне не нужны твои гребаные извинения. Я хочу услышать, что ты откажешься от этой игры.
Страдание. Абсолютное страдание омывает его красивые черты лица, когда он почти незаметно покачивает головой.
– Я не могу, – опустошённо шепчет он.
Не желая раскиснуть перед ним окончательно, я моргаю несколько раз, чтобы сдержать поток слез, расправляю плечи и поднимаю подбородок, потому что уходить отсюда я буду гордой, черт возьми.
– Тогда удачи. Надеюсь, победа даст тебе то, что ты ищешь.
Я прохожу мимо него, но он останавливает меня, положив руку на мое плечо.
– Пенелопа, просто... Бл*ть! Просто подожди немного, ладно? Пожалуйста. Ты должна понять...
– Нет, вот тут ты ошибаешься, Гевин. Мне не нужно ничего понимать. Видишь ли, я выросла с родителями, которые показали мне, что когда любишь кого-то по-настоящему, ты сделаешь все для его счастья. Так они делали всю мою жизнь. И на это я готова пойти ради тебя, – моя нижняя губа дрожит, когда я медленно вырываю руку из его хватки. – Я бы сделала все, лишь бы ты был счастлив, Гевин, – страдальчески шепчу я. – Но мне не нужен мужчина, который не хочет делать то же самое для меня. Играй ради Бога. Я не шучу, желая тебе победы. Я серьезно. Я хочу, чтобы ты победил. Потому что только победа будет согревать тебя холодными ночами. Надеюсь, тебе этого достаточно. Жаль, но мне – нет.
С этими словами я вылетаю из его виллы, словно гончие из ада гонятся за мной. Только оказавшись в своей комнате и уткнувшись лицом в подушку, чтобы заглушить звуки, я позволяю рыданиям вырваться на свободу.
Глава 29.
Гевин
– Дерьмово выглядишь, – заявляет Грэхем, когда я вызываю лифт, чтобы вернуться на свою виллу. Сегодня был чертовски длинный день, включающий в себя пресс-конференцию, интервью и тренировочные игры в «Белладжио».
Теперь, когда мое имя снова появилось в заголовках газет – спасибо за это засранцу Харли Сент-Джеймсу, – каждый отель на Стрип и за пределами Вегаса жаждет видеть меня за своими столами, желая получить кусочек безумия от СМИ вокруг меня.
Каждая победа казалась глупой. Глаза игроков блестели в надежде выиграть у лучшего в мире, но все уходили с потухшим взглядом и с огромной дырой в кармане. За несколько дней я заработал денег больше, чем за весь прошлый год, и это не предел.
Нет, мне не всё время выпадала «хорошая рука». Просто я был умным. Я не идиот, поэтому сбрасывал карты, если понимал, что расклад не в мою пользу. Я не торопился, изучая своих противников, а затем, когда приходило время, уничтожал их точно так же, как во второй раз уничтожу Харли.
– Спасибо, придурок, – отвечаю я, когда открываются двери лифта. – Ты что-то хотел?
Мы оба входим в кабину, я нажимаю кнопку, держа одну руку в кармане. Уверен, что у меня на лице написана усталость.
Так много я не играл в покер со времен молодости. Тогда я только начинал, желая отточить мастерство. В те времена я даже опускался до уровня игорных столов для туристов, просто чтобы ощутить карты в руке, почувствовать трепет от очередного выигрыша.
Сейчас же я не чувствую остроту ощущений. Никакого электрического разряда в венах от взятия банка, никакого чистого восторга от разгрома противника. И мне не хочется отпраздновать очередную победу трахом на вилле со случайной шлюхой.
– Давно не виделись, подумал, что мы могли бы наверстать упущенное? – неуверенно предлагает Грэхем.
– Нет настроения, – бормочу в ответ, выходя из лифта и используя ключ-карту, чтобы войти в свой номер. Грэхем без приглашения следует за мной и устраивается на одном из барных стульев возле кухонного островка.
Не обращая на него внимания, я подхожу к бару и наливаю себе двойной виски.
– Что ты на самом деле здесь делаешь, Грэхем? – спрашиваю я, смотря на неоновые огни, освещающие Стрип.
– Мы со Скоттом переживаем за тебя.
– С чего вдруг? – я с возмущением поворачиваюсь к нему. – У вас нет повода для беспокойства.
– Ты отдалился. Мы долго от тебя ничего не слышали, а твоей физиономией я могу любоваться только по телеку.
– О, мой сладенький друг нуждается во внимании?
Я подхожу к нему и похлопываю его по щекам.
– Не будь кретином, – говорит Грэхем, отпихнув мою руку. – А с ней ты разговаривал?
– С кем? – любопытствую я, прекрасно понимая, о ком он говорит, но мне хочется потянуть время, потому что каждый раз, когда я думаю о Пенелопе, то представляю её прекрасное, но подавленное от моих слов лицо. Тяжелее всего знать, что она все еще проживает в отеле, так ко мне близко, но совершенно недоступна.
– С Нелл, – без заминки отвечает Грэхем. – Не делай вид, будто не знаешь, о ком я. Ты говорил с ней?
– Зачем мне с ней разговаривать? Она ясно дала понять, что между нами все кончено, хотя на самом деле между нами ничего даже не было. Какое-то время мы неплохо потрахивались, но мне это наскучило.
Каждая буква, произнесенная моим долбанным ртом – ложь. Ложь, пропитанная такой ненавистью к себе, что я едва могу слышать то, что говорю. Проще злиться и дать гневу блуждать внутри, чтобы потом использовать его против любого, кто попытается «помочь» с твоей проблемой. А уж когда дело доходит до меня, то здесь вообще ничем не помочь.
Такая моя жизнь.
Я хастлер (прим.перев.: профессиональный игрок в покер).
Игроком родился, игроком рос и, будь я проклят, если кто-нибудь попытается это у меня отнять. Даже, если это маленькая брюнетка с карими глазами и гребаным золотым сердцем.
Грэхем подходит ко мне сзади и толкает, отчего я падаю на диван.
– Какого хрена! – кипячусь я, смотря на свои мокрые от виски руки.
– Знаешь, Гевин, мы знакомы уже давно. Я видел, через что тебе пришлось пройти. От победы в Монте-Карло до посещения могилы отца. Я видел вереницу женщин, которые входили и выходили через двери твоей виллы без намерения вернуться. Я видел, как ты впадал в депрессию и прожигал жизнь, вместо того, чтобы ею наслаждаться. Но вот по-настоящему счастливым, настолько счастливым, что твоя улыбка растягивалась от уха до уха, не видел. Пока не появилась Нелл.
– Давай не будем об этом, – предупреждаю я, потому что мое сердце вырывается из груди при каждом упоминании имени Пенелопы.
Даже в самых смелых мечтах я не представлял, что Грэхем заговорит со мной о Пенелопе. Он эгоистичный мудак, который проводит больше времени, любуясь на себя в зеркало, чем на окружающих. Так что меня не просто шокирует, мне абсолютно не надо, чтобы он задвигал свое тщеславие даже на пару секунд и влезал в мои дела.
– А почему это так тебя задевает? – спрашивает Грэхем.
– Меня? – указываю на себя и обхожу кухню, чтобы вытереть руки. – Почему это так беспокоит тебя, Грэхем? Когда ты начал переживать о женщинах, с которыми я сплю?
– Нелл не просто женщина, с которой ты спал, Гевин. Она нечто большее. У меня к тебе вопрос: почему ставишь во главу какой-то гребаный покер? Ты уже знаешь, что ты лучший, какой тогда смысл?
Я смотрю Грэхему в глаза, пока вытирая руки, до боли сжимаю полотенце.
– Все просто, Грэхем. Меня не интересуют длительные отношения.
– Полная хрень. Это все гребаный бред, и ты это знаешь. Скажи, ты просто боишься?
– Почему, черт возьми, я должен бояться женщины? Я считал, что ты знаешь меня лучше.
– Ты боишься не Нелл, придурок, ты боишься, что люди поверят, что ты пошел по стопам отца.
Ну, если это не Божья правда, то я не знаю, что тогда. Всю свою взрослую жизнь я делал все возможное, чтобы не закончить, как отец: не проиграть и не потерять жизнь из-за женщины, которая забудет о тебе сразу, как твое тело станет холодным. Почему я должен вести себя по-другому сейчас?
– Я не боюсь стать похожим на отца, я просто не хочу, чтобы люди видели какую-либо связь между нами.
– А почему бы и нет? Из моих воспоминаний, твой отец был эмоциональным и добрым человеком. Он, возможно, не очень хорошо это показывал, но любил тебя и...
– Он, бл*ть, не любил меня! – бросаю в ответ, прерывая Грэхема. – Если бы он любил меня, то не проводил бы каждый час за столом в погоне за тем, что у него уже было.
Отступив назад, Грэхем стучит по барной стойке перед собой и засовывает руки в карманы.
– Ну, в таком случае, ты на самом деле как твой отец, Гевин. – Покачав головой, он неторопливо идет на выход. – Ты много всего выиграл и доказал свою состоятельность. Ты добился успеха, дальше больше некуда. Ты продолжаешь гоняться за мечтой, которую уже осуществил, в точности как он. Сейчас настало время жить вне карт и покерных фишек. Надеюсь, Нелл будет рядом, когда ты, наконец, вытащишь голову из задницы. Если ты, конечно, это вообще сделаешь.
Не сказав больше ни слова и не дожидаясь моего ответа, Грэхем уходит. Щелчок дверного замка эхом разносится по моим очень пустым, очень холодным апартаментам.