СТИХИ ИЗ НАЙДЕННОЙ ТЕТРАДИ
МОЯ ТУЛА
I
Какой-то весенний праздник.
Кажется, Первое Мая.
И я — в те дни первоклассник,
Едва ли хоть что понимая,
Свой красный флажок поднимаю
И вместе со всеми внимаю
Стихам, что гремят со сцены:
О Туле, родной и бесценной,
Звучит дифирамб вдохновенный.
Тула — Город Герой!
И если
кто-то
порой,
Собравшись осою в рой
Напасть на тебя решит,
Мы выставим крепкий щит,
И вражий хребет затрещит…
…ведь каждый в Туле — герой!
Стоит друг за друга горой…
…и реки здесь — самые чистые.
И люди здесь — самые добрые.
Глаза у них — звёзды искристые,
От слёз умиления мокрые…
Туляк — не обидит мухи…
И далее в том же духе.
Когда ж это кончится, братцы?!
Я — мальчик: мне хочется драться!
Понять мне стихи ваши сложно.
Уйти мне отсюда можно?
II
И лишь повзрослев, я изведал
Всё счастье жить в славной Туле.
Тогда же — быстрее пули
Стремился домой, к обеду.
А после — бегом на речку:
Смотреть как мазута колечки
Собой украшают Упу.
Из
пенопласта
крупу
К родным берегам
прибило.
Значит — война наступила!
Сейчас я заморским врагам
Всерьёз надаю по рогам.
И тут же
откинет
ласты
Эскадра из «Рио де Баста».
Получит агрессор в скулы
За город любимый — Тулу!
И пушек победный хор
Звучать будет до
тех пор,
Покуда
Добрый
Туляк
Не крикнет мне:
— Слушай, сопляк,
Довольно с рекою сражаться!
Нельзя у воды баловаться!
И ласково скрутит мне ухо.
И далее.
В том же духе…
III
С тех пор мне знакомы две Тулы:
Одну — воспевают со сцены.
(Патроны, затворы и дула,
Как славы былой манекены)
Другая — в калошах по лужам,
В ручьях, где кораблики кружат,
В мечтах об отличнице Маше,
И в дворике маленьком нашем,
Где пьяной сирени кокетство
Меня
возвращает
в детство.
ПОДЗЕМКА
Мой день — как вагончик метро,
Блуждающий в тёмном тоннеле.
Глаза мои в окна смотрели,
Но в окнах — земное нутро.
Бегут вдоль стены провода,
Сплетая лихие наветы.
А хочется видеть рассветы,
Озёра, леса, города!
Но всюду — подземная ночь.
Лишь изредка, протуберанцем,
Врываются проблески станций,
И тьма разбегается прочь.
Те станции, что акварель:
Как праздник, сверкают в окошке
Плафонов цветные серёжки.
Мелькнут и… обратно в тоннель.
НА КУХНЕ
Свистит, пыхтит мой гордый чайник,
Стреляя струйкой пара.
Шипит надменно: «Умывальник
И стулья мне — не пара!
Что есть в сравнении со мной
Тарелки и ножи!?
Легли на стол, как хлам немой —
Без мысли, без души.
Один лишь я в себе таю
Все совершенства сразу!
Кипеть, бурлить не устаю.
Прекрасен я, как ваза!
Философ я! Поэт! Артист!
Никто мне не указ!»
…устал я слушать этот свист
И выключаю газ.
МАРКИ
Материалом самым хрупким
Считал бумагу раньше я.
Крошил её, как мясорубка,
Сжигал и резал, как швея.
Одни лишь марки я не трогал —
Цветную летопись времён.
Как много жизни в них! Как много
Свершений, праздников, имён!
Прошли года. Нет ни героев,
Ни достижений, ни страны.
Где те, кто будущее строил?
Где те, кто родине верны?
Гадать не буду на ромашке,
Что твёрже — щебень или карст:
Цветные липкие бумажки
Прочнее многих государств…
ОДА ТОРГОВОЙ ПАЛАТКЕ
Друзья мои, желаю я воспеть
Обычную торговую палатку:
Пройдя цивилизаций круговерть,
Стоит пред нами чистенькой и гладкой.
Цвела при фараонах и царях,
Призванью своему не изменяла:
На континентах всех, на всех морях
Народы меж собой соединяла.
Порою мир трещал, сходил с ума —
Она одна удары все сдержала.
Ни наводнения, ни голод, ни чума
Не прикоснулись к ней своим
смертельным жалом.
Встречал всегда упитанный купец
Улыбкой вежливой и глаженой манишкой.
При нём — жена, и — счастия венец:
Довольные и сытые детишки.
От умиления и слёз свело глаза…
Мораль стиха я подытожу кратко:
Сгорит страна, но выживет — базар,
И во главе — торговая палатка.
СНЫО ДЕВЯНОСТЫХ
Мой самый страшный сон приходит явью,
Где царствуют пороки всех сортов,
Где вместо вечного «люблю» — чужое «love you»
Звучит насмешкой из преступных ртов.
Где душу променяли на «свободу»,
На «счастье» продавать себя и всех,
На разрешение лить слёзы, словно воду,
На гибель совести под чей-то сытый смех.
На вечный бой за тёпленькое место,
За честь палатками застроить каждый двор,
Где ежедневно громкие аресты:
Да только вора не посадит свой же вор —
Его живот, как студень, вздрогнет рябью…
А над страной летят, летят гробы
В том страшном сне, который дышит явью,
В котором все мы — жалкие рабы.
ГЛОБАЛЬНЫЙ ЭГОИЗМ
Те годы канули во мгле,
Когда страна — одна семья.
Теперь гуляет по Земле
Огромное такое «Я».
В трудах не тратя силы зря,
Купаясь в море всяких благ,
Такое толстенькое «Я»
Над всем живым поднимет флаг.
Упрётся боком в горизонт,
Уткнётся в небо головой,
Юристов выставив во фронт,
С другими «Я» завяжет бой.
Принципиально доведёт
Любую тяжбу до сумы…
А где-то в поле запоёт
Забытое такое «Мы».
***
Как грибы, растут заборы,
Будто люди — это воры,
Будто каждый, словно тать,
Хочет что-то своровать.
У забора — стража стаей
С грозным видом вырастает.
С подозрением глядит.
«Нет прохода!» — говорит.
Я кричу им: «Мы же — братья!
Не хочу чужого брать я!
Не маньяк я и не вор!
Я иду к себе во двор!»
А в ответ мне: «Докажите!
Паспорт, справку покажите.
Вдруг несёте вы во двор
В сумке спрятанный топор?»
Я в ответ им: «Да на кой мне!?»
А они в ответ — ногой мне!
От обиды — стал икать.
Что же, надо привыкать…
ГЛОБАЛИЗАЦИЯ
Такая ситуация:
Пришла глобализация.
Исконный быт — забыт.
Стоит избушка древняя,
В ней пелась колыбельная…
Теперь гремит «Рамштайн».
Доверие безбрежное
Скрепляло семьи прежние…
Теперь в чести «Контракт».
Под соснами плечистыми
Бежала речка быстрая…
Теперь здесь льётся «Спрайт».
Себе мы очень нравимся,
Когда «Биг-маком» травимся.
Да здравствует «Фаст-фуд»!
Так и вкушаю, братцы, я
Плоды глобализации —
Уже по горло сыт.
ИМПЕРИЯ ДОБРА
Творят добро по всей планете
Ребята в касках, с автоматом.
А вдруг у вас не мирный атом?
Сейчас инспектор к вам приедет!
А вдруг свободы где лишают
И нарушают право граждан?
Отправим танки в город каждый!
У нас ведь армия — большая.
А вдруг тиран, достойный мести,
Таится в доме вашем мышью?
Спецназ мы высадим на крышу!
Взорвём ваш дом с тираном вместе!
…Спасают день и ночь планету
Солдаты силой автомата.
От вас спасти бы Землю надо,
Пока ещё есть право вето!
КОШМАРЫДАРВИНА
I
Обезьянам дали автоматы,
Обезьянам обещали Рай.
И, загнав бананом в казематы,
Приказали им: «Давай, стреляй!»
И стреляют обезьяны ночью.
И стреляют обезьяны днём.
Мир, и без того непрочный,
Разрушают злобой, жгут огнём.
И сородичей кромсают, как баранов.
Кровь и слёзы льются через край…
Вот что делает желанье есть бананы!
Вот что делает желанье видеть рай!
II
Но вмешался в бойню высший разум:
Дал бананы и построил рай.
Обезьяны стали Homo сразу.
Ешь! Плодись! Живи-не-умирай!
Для трудов благих даны им земли,
Для любви, подобной райским снам.
Пусть душа святая богу внемлет!
Что ещё для счастья нужно нам?
Воцарился мир на всей планете,
Но… бананов стало не хватать,
И проснувшийся примат, при лунном свете,
Точит нож на брата, словно тать.
III
И опять разбой во всех пределах;
Жадность ловит души, как блесна.
Разделились на зелёных, чёрных, белых,
Только кровь у нас у всех красна.
Раздают приматам автоматы,
Соблазняют, бедных, словом «рай»,
И, загнав бананом в казематы,
Снова требуют: «Давай, стреляй!»
И стреляют обезьяны ночью.
И стреляют обезьяны днём.
Мир, и без того непрочный,
Разрушают злобой, жгут огнём…
ГДЕ Я?
Я
выхожу
из подъезда.
И вдруг —
С вывесок
в сердце
латинские знаки!
Что происходит?!
Скажи мне, мой друг —
Всюду «Макдональцы»,
Всюду «Макдаки»!
«Мальборы»!
«Контексы»!
«Олвейс» и «Ред»!
Чуждый язык!
И для чтения сложен…
Как понимать это?
Шутка ли?
Бред?
Вроде, в России живу…
Не похоже!
СКАЗКИ ПУШКИНА
Я скучаю по русским сказкам,
Как ребёнок по маминым ласкам.
Я в «Мак-Дональдс» идти не хочу:
Дайте Пушкина — я заплачу!
Но стреляют по сердцу с экранов
Люди-монстры с глазами баранов.
Душу съел зарубежный быт.
Неужели мой Пушкин забыт?
Нет! Я знаю — услышу снова
С детства милое русское слово.
И с лукавством опять подмигнёт
Озорной Лукоморский Кот.
Будет белка орешками щёлкать,
Набивать изумрудами щёки.
А из моря, атлетов стройней,
Выйдут тридцать отважных парней.
Надоели заморские «принцы»
У которых один лишь «принцип»!
Я вернуться в мир сказки хочу.
Дайте Пушкина! Я — заплачу.
ДЕВОЧКИ, УШЕДШИЕ НА ФРОНТ
Пусть болтают, что верить вам не во что,
что идёте войной наугад…
До свидания, девочки!
Девочки,
постарайтесь вернуться назад.
Булат Окуджава.
моей бабушке — ветерану войны и труда
Разлетелись мечты одуванчиком.
А по сёлам — заплакали матери:
От причала, на стареньком катере,
На войну уплывают мальчики.
Разобьёт их свинец, как тарелочки.
Ничего, это дело привычное!
Умирать под команды зычные
Вслед за ними отправятся девочки.
Пересохнет в колодце водица,
Опустеют остывшие сенцы.
И заплачут на небе младенцы:
— Нам теперь никогда не родиться!
Не срывать золотой нам колос,
Не встречать у костра рассветы,
Не купаться на речке летом,
И любимых не слышать голос.
Наша мама от пули приляжет,
Дождь над нею слезой разольётся…
Перестаньте! Ведь кто-то вернется
И на свадьбе весёлой спляшет.
Пережив артобстрелы станций,
Вам подарят рассветы, закаты.
Но сейчас ваши мамы — солдаты.
Пожелайте в живых им остаться.
ПЕРВЫЙ БОЙ
Мальчишка с детства стать хотел героем:
В лихие дни страну мечтал спасать,
Врываться в осажденный город с боем,
В противника гранатами бросать.
А после, перед девочкой наивной,
Чеканить шаг, медалями звенеть;
Цветы дарить, ухаживать активно
И с бравым видом о любви ей петь.
В мечтах — красиво,
только в жизни — проще:
Пришла война, завязан первый бой.
Залёг парнишка с автоматом в роще,
Готовый подвиг совершить любой.
А вот и враг.
Его лицо в прицеле.
Осталось надавить лишь на курок.
От напряжения ладони запотели.
Давай же! Преподай ему урок!
Стреляй в него!
Чего ты ждёшь, мальчишка?!
Как раз сейчас пора «Героем» стать…
Об этом не писали в детских книжках:
Легко мечтать, но трудно — убивать.
Не выстрелил. Его винить не надо.
Он не увидит боя до конца —
Одна из пуль вонзилась в землю рядом,
Другая же — скосила жизнь бойца.
Лежит мальчишка на траве лицом.
Не стал ни мужем,
ни героем,
ни отцом.
ДОЖДЬ
Воды — очень много.
Меня — очень мало.
Висит у порога
Дождя покрывало
И хлопает крыльями.
Брызги — как стружка:
Поют (си-до-ре-ля-ми)
Капельки в кружке.
Намокла тетрадка.
Стихи вместе с нею.
Противно и гадко.
Но небо яснеет.
Закончится буря,
Умолкнут стихии,
Дурманы раскурят
Туманы лихие.
Земле — праздник солнца,
Детишкам — скакалка,
Цвет радуг — оконцам…
Стихов только жалко:
Уплыли они,
Как по лужице плёнка.
Но дождь сохранил их
В ручье — трелью звонкой.
БЕЗ МЕНЯ
Что же было, когда меня не было?
Без меня на земле жили как же?
То ли правда оно, то ли небыль,
Только слышал я — всё было так же.
Так же пели под небом птицы,
И виляла хвостом комета;
Заливные луга, словно ситцем,
Покрывали цветами лето.
Соловьи пели слаще конфеты,
И купались кувшинки в пруду…
Почему я не помню все это?
Где я был и куда я уйду?
ТРИУМФ ЛАЙКИ
О как же я, бездомная дворняжка,
Возвысилась над всей своей роднёй!
Другие псы грызут говяжью ляжку,
А я лечу в ракете над землёй.
Я первое живущее создание,
Увидевшее сверху синий шар.
Какое счастье приобщиться к тайне!
От восхищенья нос бросает в жар!
Жива ещё, но мне немного страшно —
Кончается в кабине кислород.
Не предусмотрен спуск, но то — не важно:
Лишь только бы наука шла вперёд!
ГОРДОСТЬ
Я — бык, рождённый для корриды.
Умру под крики, дробь, восторги.
Но не держу на вас обиды,
Любители кровавых оргий.
Других быков судьба известна —
Плодить рогатый скот под тыщу.
А после следовать в ту бездну,
Где переваривают пищу.
Играя мышцами атлета
Под звуки боевого марша,
Всем докажу: я — не котлета!
И не говядина для фарша.
Враги мои слетелись роем.
Сомну их яростью природной.
Всегда есть шанс уйти героем,
А не начинкой бутербродной.
Мой час настал. Готовлюсь к бою.
Во взгляде ненависть алеет.
Мириться не хочу с судьбою!
Пускай вас больше, вы — сильнее…
Удар. Осталось мне упасть и
Залить арену кровью красной.
Я — гордый бык! Я — жертва страсти.
О, как же смерть моя прекрасна!