fi
взгляд Эда Тайлора на пережитки:
если мы хотим знать, почему носят одежду такого причудливого покроя, как вечерний фрак
, объяснение можно найти следующим образом. Отрезной от талии когда-то
разумной целью предотвращения слой юбки из мешая в
езду, в то время как пара ненужных кнопок за талию также реликвии
времен, когда такие кнопки действительно служили для крепления этих юбки
сзади;... и бутафорские наручники сейчас выполнены с помощью фальцев вокруг запястья
пережитков, от реальных манжеты для рукава используют, чтобы возвращался. Таким образом, создается впечатление, что
нынешний парадный фрак обязан своими особенностями тому, что он произошел от
старомодного практичного сюртука, в котором мужчина ездил верхом и работал.
(Тайлор [1881] 1960: 12)
РАЗЛИЧНЫЙ
АНИМИЗМЫ
Здесь выживание, безусловно, означает простое выживание.
Мое понимание Тайлора не было чем-то особенным. В Доктрине пережитков (1936)
Маргарет Ходжен отличает дарвиновское выживание от тайлорианского следующим образом:
Следовательно, в то время как концепция выживания решала проблему для Дарвина и относилась
к живому, новому, органически
fi
т, соответствующее, последовательное и гармоничное
выживание в культуре оставалось для Тайлора проблемой, требующей решения, и относилось
к неживому, старому, культурно не
fi
T, неуместный, непоследовательный и
Нелогично.
(Ходген 1936: 40)
Подстегнутый своей подготовкой в области археологии и геологии, Тайлор, по словам Ходгена,
был захвачен идеями и практиками, которые,как и археологические фрагменты,
казались ему несущими на себе шрамы истории в их нынешнем “истощенном” или
“изуродованном” состоянии. Он предпочитал собирать остатки, материалы
, которые указывали на потерю полезности в результате изменений, износа или перемещения.
(Там же: 61-2)
Конечно, современные культурные артефакты могут быть чем - то большим, чем пережитки. Например,
литературные мифологи - ритуалисты, начиная с Джейн Харрисон, интерпретировали произведения литературы
как порождение мифов, когда-то связанных с ритуалами. Но для мифо - ритуалистов литература-это больше
, чем выживание. Оно живое. Это миф, превращенный в литературу. Он представляет
собой трансформацию чего-то примитивного во что-то современное, а не аномальное
сохранение чего-то примитивного среди современности.
По контрасту, или так я предполагал,
Выживание для Тайлора-это просто выживание.
Каковы аргументы Киппенберга против этой стандартной характеристики выживания
Тайлора? Киппенберг начинает с наблюдения, что Тайлор допускает множество форм, которые
старое может принимать в новом – по словам Тайлора, “прогресс, деградация,выживание, возрождение, изменения
fi
катион” (Тайлор [1871] 1958: I, 17). Как пишет Тайлор о своем любимом примере
спиритуализма, “Иногда старые мысли и практики вспыхивают вновь, к удивлению
мира, который считал их давно умершими или умирающими; здесь выживание переходит в возрождение, как
это недавно произошло таким замечательным образом в истории современного спиритуализма” (там же:
16-17). Тем не менее, то, что Тайлор допускает множество форм сохранения старого в
новом, означает только то, что он допускает больше, чем выживание, но не то, что само выживание означает
больше, чем просто выживание. Даже когда, как в спиритизме, выживание может превратиться в возрождение,
само выживание остается простым выживанием.
Киппенберг, однако, утверждает, что для Тайлора даже выживание значит больше. Что остается в живых
не просто сосуществует с современным, но часто объясняет его:
Остатки Тайлора были больше похожи на плодородные побеги, чем на мертвые окаменелости. Более поздняя критика
Тайлора, как правило, игнорировала эту функцию … То, что для просвещенных мыслителей
стало непонятным в современном обществе, можно было бы классифицировать
fi
ред. с этнологическими
параллелями. Тайлор и здесь не жалел примеров. Если бы мы хотели знать, почему мы
бросаем монету, мы должны изучить практики оракулов первобытных народов, которые учат
нас, что именно сверхъестественные существа переворачивают монеты на правую сторону, когда они падают.
(Kippenberg 2002: 62)
АНИМИЗМ
ДЛЯ
ТАЙЛОР
Но лишь немногие из “плодородных побегов”, на которые указывает Киппенберг в Тайлоре, встречаются среди
цивилизованных взрослых. Многие встречаются у детей, с которыми Тайлор обычно параллели
“примитивы”: “детский ум, который может так отнести к какой-то безжизненный предмет личного
существования... действительно находится в состоянии, которому религия и философия
низшие расы по большей части, очевидно, принадлежу” (Тайлор 1866: 72). Подобно тому, как дети,
взрослея, отказываются от своего антропоморфизированного мира, так и для Тайлора человек-
это в целом, и это делается по велению науки: “Старая и простая теория, которая
объясняет мир в целом как непосредственно оживленный жизнью, подобной нашей, или непосредственно вытекающей
из такой жизни, веками воевала с постоянно накапливающейся и постоянно вторгающейся наукой
fi
C знания” (тамже).