Добрый день, наши уважаемые зрители и слушатели! С вами снова «Красная школа».
Здравствуйте! В двух последних передачах темы мы подведём не самые утешительные итоги «брежневского» времени и затронем краткие периоды руководства Андропова и Черненко.
Что называли «застоем»? В период «перестройки» для характеристики 70-х и первой половины 80-х годов был придуман термин «застой». Это время было в реальности весьма противоречивым, полным контрастов. Говоря о нем, нельзя не видеть добросовестного труда миллионов советских людей, позволившего создавать целые отрасли промышленности, возводить новые предприятия, делать научные открытия. С другой стороны, нельзя не признать снижения темпов экономического роста, накопления трудностей и нерешённых проблем. Возникла потребность в социально-экономическом обновлении. Однако эта потребность не была реализована. В результате в обществе развивались негативные процессы.
Десятки миллионов коммунистов и беспартийных честно трудились, боролись против уродливых явлений. Всё это сдерживало нарастание тревожных процессов, но не могло их остановить. Эти процессы вызывали озабоченность и высшего руководства. Однако руководители партии и страны в силу субъективных причин не смогли своевременно оценить необходимость перемен, опасность кризисных явлений, выработать линию на их преодоление. Не была дана оценка изменению экономической ситуации, назревшие проблемы решались недостаточно настойчиво и последовательно. Несмотря на предпринятые усилия, исправить положение не удалось.
Кризис в управлении экономикой. Никакие отрицательные явления в экономике не могли остановить уверенное продвижение нашей страны вперёд. Экономические достижения СССР были по-прежнему велики. Только за время с принятия 3-й Программы партии национальный доход увеличился почти в 4 раза, промышленное производство – в 5 раз, сельскохозяйственное производство – в 1,7 раза, реальные доходы на душу населения – в 2,6 раза, общественные фонды потребления – более чем в 5 раз. К началу 1986 года СССР занимал 1-е место в мире по добыче нефти и газа, производству чугуна и стали, выпуску тракторов, производству молока и яиц. По продукции промышленности (в частности, машиностроения) и по производству электроэнергии Советский Союз занимал 2-е место в мире, по добыче угля и сбору зерновых и зернобобовых культур – 3-е.
Однако снижение темпов экономического роста тоже было объективным фактом. В предыдущих темах и в беседе о развитии экономики в этой теме мы уже рассказывали о зарождении и развитии отрицательных и просто опасных тенденций в экономике. Вкратце напомним о них:
- в планировании и управлении использовались устаревшие методы и субъективный подход, планирование перестало быть подлинно научным и часто велось «от достигнутого»;
- был нарушен разумный баланс между интенсивным и экстенсивным путями развития;
- из-за нового витка гонки вооружений росла милитаризация экономики, сильно выросла доля военных расходов в государственном бюджете, возникли диспропорции в структуре промышленности;
- в результате косыгинской реформы резко выросла коррумпированность экономики и государственного аппарата, возник мощный теневой сектор экономики, началось мафиозное объединение представителей партийного и государственного руководства с активными теневиками;
- в результате той же реформы роль товарно-денежных отношений стала постоянно расти, вместо того, чтобы сходить на нет (и именно эта тенденция стала ключевой!).
Но этим дело не ограничивалось, возникли и другие опасные тенденции.
Начал создаваться крен экономики в сторону экспорта энергоносителей. Освоение Западно-Сибирского газонефтяного комплекса позволило резко увеличит добычу нефти и газа. Значительная часть этой добычи направлялась на экспорт, благо цены на нефть до рубежа 70-х – 80-х годов были высокими. Получаемые средства в течение довольно долгого времени позволяли руководству поддерживать сносный уровень жизни в стране и меньше думать о таких «противных» вещах, как модернизация производства, разработка новых технологий и оборудования и т.п. Всё это было во много раз меньше, чем сегодня, но экономика потихоньку начала «подсаживаться» на нефтяную иглу.
Появились диспропорции в развитии союзных республик. Это было одним из последствий косыгинской реформы. Более слабые в экономическом отношении республики имели меньше возможностей оставлять в своём распоряжении средства от продажи произведённой продукции. С другой стороны, преимущество получали те республики, которые обладали запасами нефти и газа. Местное руководство всё меньше думало о нуждах и заботах рядовых граждан и всё больше – о своём «имидже» в глазах руководства центрального. Результатами были не только естественное недовольство, но и рост национализма, и возникновение, пока ещё слабых, сепаратистских настроений.
Росли бюрократизм, бумаготворчество, администрирование. Управленческий аппарат разросся почти до сотни союзных и восьмисот республиканских министерств и ведомств и практически стал диктовать свою волю и хозяйству, и политике. Этот аппарат был громоздок, малоподвижен, часто неэффективен. Формально-бюрократический подход проникал во все сферы жизни.
Одним из проявлений этого подхода была предельно жёсткая схема оплаты труда. Для каждой должности имелся очень узкий, в пределах 20-25 рублей, интервал зарплат. Эти интервалы почти не «накладывались» друг на друга. В результате, например, слабый ведущий инженер почти гарантированно получал больше хорошего старшего инженера. Руководитель имел крайне малые возможности поощрить хорошего работника повышением зарплаты – только повышением в должности, что было не всегда возможно и не всегда оправданно. Премии нередко не учитывали индивидуального вклада работника в полученный результат, а устанавливались «автоматически», исходя из зарплаты и должности.
Такая система была нарушением принципа оплаты по труду, вдобавок с серьёзными элементами уравниловки. Можно было отдавать работе все силы и умение, а часто и время, стремиться к профессиональному росту – и получать лишние 15-20 рублей. А можно было отказаться от этой «двадцатки» и работать, не напрягаясь, иметь больше свободного времени, которое, кстати, можно было использовать и для получения нетрудовых доходов. И выбор далеко не всегда делался в пользу социалистического труда. Парадокс, но на это положение дел работала и гордость советского строя: отсутствие безработицы и высокая социальная защищённость трудящихся. Было крайне сложно уволить лодыря, прогульщика или пьяницу и почти невозможно – понизить слабого работника в должности или зарплате.
Кризис в обществе. Одной из примет конца 70-х – начала 80-х годов стало непродуманное, показушное повышение зарплат. Такое повышение периодически осуществлялось на государственном уровне. На любом Пленуме или Съезде руководители с гордостью отчитывались, как выросли за истекший период доходы трудящихся. Многие руководители предприятий на местах усиливали этот эффект с помощью приписок и необоснованных премий. Никто не задумывался, что эта показуха ведёт к избытку у населения денег, не обеспеченных товарами. Следствием стала так называемая «скрытая инфляция»: деньги есть – нужных товаров часто нет. Всё популярнее становилось слово «дефицит».
Перекос в экономике в сторону военной-промышленного комплекса, направление в «оборонку» лучших научных сил привели ещё и к тому, что в гражданской сфере наука стала отставать от потребностей народного хозяйства. В результате снижалось качество выпускаемой продукции, в частности, предметов быта (одежды, мебели, техники и т.п.). А ведь именно с этой продукцией рядовой человек «общается» больше всего, по ней он часто судит о ситуации в стране и деятельности руководства.
Между тем, что бы ни говорили сегодняшние «демократы», уровень жизни рос, как следствие, у людей появлялись новые потребности. Человек хотел не просто одеваться, но одеваться модно и красиво, хотел иметь дома не просто мебель из разнородных предметов, но функциональный и изящный гарнитур и т.д. К сожалению, качество советской бытовой продукции нередко уступало качеству такой продукции даже других социалистических стран: ГДР, Венгрии, Чехословакии. Например, в магазинах было достаточно одежды советского производства – хорошей и недорогой, но недостаточно модной, а люди всеми способами стремились «достать» зарубежную, она-то и была в пресловутом дефиците.
Особой проблемой становился дефицит продовольствия. Ни о каком голоде, конечно, речи не было, но во многих городах периодически вводились талоны на масло, колбасу и иные товары. Имелась серьёзная разница в снабжении различных регионов и городов. Жители Москвы могли свободно купить мясо или фрукты в государственных магазинах по государственной цене. Хорошо снабжались Ленинград, столицы союзных республик, небольшие «закрытые» города при оборонных заводах. На особом снабжении была Прибалтика, в которой таким способом пытались погасить нараставшие сепаратистские настроения. В то же время жители «рядовых» городов мясо или хорошие фрукты могли купить только на рынке по цене в 3-4 раза выше государственной. Но и в таких городах крупные оборонные предприятия имели собственные подсобные хозяйства, свои магазины и буфеты, их работники снабжались лучше, чем другие граждане. Всё это, конечно, не имело никакого отношения к распределению по труду и отнюдь не уменьшало растущее недовольство в обществе.
Так и не удалось создать эффективную государственную систему производства и распределения предметов потребления. Многие потребности граждан не удовлетворялись, а сами граждане «подталкивались» этим к решению проблемы «частным» образом (подсобные хозяйства, рыночная торговля, система «блата» и т.п.). В результате в обществе, в том числе среди рабочего класса, росли мелкобуржуазные настроения.
На сегодня прервёмся. До свидания!
До скорых встреч в эфире!