ТВОРЧЕСТВО Ю. ТРИФОНОВА
Ю.Трифонов как писатель «новомировского» направления
Ю.Трифонов – один из наиболее известных в стране и в мире писателей 60-70 гг. Можно сказать, что это самый «новомировский » писатель. Он был открыт «Новым миром». Публикация первого же его произведения в этом журнале принесла Трифонову известность и славу. Правда, после этого в «Новом мире» он долго не печатался, и только появление повести «Обмен» в 1969 году снова прочно связало его имя и его талант с этим журналом.
В творчестве Трифонова сплетаются, соединяются практически все те проблемы и темы, которые в 60-70 годы связывались с этим литературным направлением (кроме «деревни» и «войны»): и тема «культа личности », 1937 года, и современная тема – в ее «городском » варианте, и тема быта, и тема судеб интеллигенции, и проблема «героя времени », и тема исторической памяти. То, что в тематическом плане другие писатели этого направления разрабатывали «порознь», в произведениях Ю.Трифонова концентрировалось и сплеталось неразрывно.
Но главное не в этом, а в том, что взгляд на мир, на настоящее и прошлое, характер идеала, этические и эстетические принципы Трифонова – типично «новомировские». Можно сказать, что этот писатель – лучший и талантливейший выразитель «новомировского» литературного потока.
Повесть «Обмен»
v Ситуация.
Герои погружаются в экстремальную ситуацию быта (когда бытовые проблемы достигают экстремального накала и определяют человеческую судьбу) с первых строк. «В июле мать Дмитриева Ксения Федоровна тяжело заболела». Как только стало ясно, что у нее рак в последней стадии, жена Виктора Дмитриева – Лена – решила срочно съезжаться с Ксенией Федоровной, обменяв свою комнату и комнату свекрови на отдельную двухкомнатную квартиру. У нее до сих пор никогда не складывались отношения со свекровью и раньше она ни за что не соглашалась жить с ней вместе, хотя муж много раз на этом настаивал.
Вообще-то экстремальной эта ситуация является только для главного героя повести – сына Ксении Дмитриевны Виктора и его родных по матери. Для остальных – обычная; да и на самом деле ситуация ведь самая что ни на есть для городской жизни тривиальная.
В первом же абзаце – и экспозиция, и завязка, и даже развязка, потому что исход дела предрешен – Лена добьется своего, это ясно с первых строк. И весь сюжетный интерес повести не в том, удастся или не удастся этот обмен, а в том, как в этой ситуации поведет себя ее муж, Виктор Дмитриев, сын Ксении Федоровны.
v Композиция образов.
Дмитриев в центре, на него давят с двух сторон. С одной стороны – его родня, Дмитриевы: мать, сестры, дед. С другой – жена, родня жены – Лукьяновы. Выстраивается почти шахматная композиция с постоянными фигурами, которая повторится потом почти во всех повестях и романах Трифонова. В этой композиции обязательно есть слабохарактерный интеллигент – неудачник, неустроенный, но постепенно встраивающийся в жизнь, есть преуспевающий обыватель – «железный», «деловой человек», и есть старый революционер или его родственники, сохранившие в душе идеалы и отблески революционного костра. Фигуры одни и те же, а комбинаций, как в шахматах – неисчислимое множество (кстати, Трифонов сам был отличным шахматистом).
Итак, здесь, в этой повести, – два семейных клана, два социальных «гнездовья », два мира, две системы ценностей, два типа устойчивой психологии: Дмитриевы – Лукьяновы, между ними Дмитриев. Кто кого?
v Клан Дмитриевых.
Дмитриевы – потомственные интеллигенты с революционным семейным прошлым. Дед, Федор Николаевич, – старый юрист, участвовал в революционном движении, сидел в крепости, был в ссылке, бежал за границу, работал в Швейцарии и Бельгии, «был знаком с Верой Засулич», прошел через ГУЛАГ: «недавно вернулся в Москву, был болен, нуждался в отдыхе». Мать работала старшим библиографом академической библиотеки, живет идеалами революционеров – деда и «исчезнувшего» то ли в ГУЛАГЕ, то ли на войне мужа. Есть еще сестра Лора – геолог, двоюродная сестра Марина. Все они сохранили в себе «дмитриевское ». А ценится здесь больше всего порядочность, чистота нравственных принципов, принципиальность. На этом воспитан и Дмитриев.
v Клан Лукьяновых.
Семья Лукьяновых – иная по происхождению и занятиям и психологии: это люди практической хватки, в отличие от непрактичных Дмитриевых. Лукьяновы – из новых, умеющих жить – тех, кто умеет достать, устроить, пробить.
Люди, чрезвычайно активные во всем, что касается материального обеспечения, и пассивно-мертвенные – в духовном смысле.
Есть в повести выразительная антитеза: Лена знает английский как русский, но она при помощи него зарабатывает, это ее профессия – «ремесло», она переводит техническую литературу. Ксения Федоровна тоже знает английский, но она выучила его «просто так, для себя, чтоб читать романы ».
В дачном поселке Дмитриевых канализация испорчена, и поправить ее некому, потому что местный сантехник, жулик и пьяница, держит в кулаке непрактичных интеллигентов, ничего не делает, только вымогает у них деньги. Так и живут годами. А вот отец Лены, Лукьянов, приехав в первый раз на дачу, тут же шуганул пьянчужку, где-то с кем-то договорился, привез рабочих, материалы, в считанные дни привел канализацию в порядок. Дмитриевы ему благодарны и одновременно презирают, потому что подозревают: без взятки или по крайней мере без блата тут не обошлось. Они сами никогда бы на это не пошли.
В описании Лукьяновых нет сатиры, нет гротеска. Трифонов, при безусловном неприятии своем людей этого типа, этой психологии, даже брал их под защиту от критиков: «Почему Лена отрицательный персонаж? Что она: ребенка бьет? Ворует деньги в кассе взаимопомощи? Пьянствует с мужчинами? Никудышный работник? Ничего подобного, ребенка любит, вина не пьет, семью свою обожает, работает прекрасно и успешно, даже составила какой-то учебник для технических вузов. Она – человек на своем месте и приносит безусловную пользу обществу. Ну, есть какие-то недостатки в характере, но у кого их нет?».
Правда, защита эта какая-то неуверенная, недаром Трифонов продолжает ее так: «Могут сказать: позвольте, автор, но вы же осуждаете Лену! Автор осуждает не Лену, а некоторые качества Лены, он ненавидит эти качества, которые присущи не одной только «Лене»[1].
Но все же характер Лены в повести описан так, что авторское – в целом негативное – отношение к этому типу людей отчетливо сквозит сквозь иронию: « Она вгрызалась в свои желания, как бульдог. Такая миловидная женщина-бульдог с короткой стрижкой соломенного цвета и всегда приятно-загорелым, слегка смуглым лицом. Она не отпускала до тех пор, пока желания – прямо у нее в зубах – не превращались в плоть. Великое свойство! Прекрасное, изумительное, решающее для жизни. Свойство настоящих мужчин». Ирония здесь очевидна.
Две основополагающих черты «лукьяноподобия» – практицизм и недоверчивость: «привычка к постоянному недоверию и неустанному бдению » плюс нечуткость («недочувствие », если использовать словечко Трифонова).
v Дмитриев.
Дмитриев – точка приложения разнонаправленных влияний. Он мучается, т.к. понимает, что объявить матери о задуманном обмене жилплощади – значит окончательно ее добить (она не знает о смертельном диагнозе, думает, что у нее язва). Когда Лена первый раз заговаривает с ним об обмене, он взрывается, кричит на нее, ссорится – но уже через час ищет примирения. Он и отказывается, и возмущается, и к совести взывает, и все-таки на следующий день (всего лишь день прошел!) делает-таки матери это чудовищное, как ему вначале казалось, предложение.
– Обменяться? – переспросила мать и, мгновенно поняв все, закрыла глаза. – Ты уже обменялся, Витя… Обмен произошел…– Вновь наступило молчание. С закрытыми глазами она бормотала невнятицу: – Это было очень давно. И бывает всегда, каждый день, так что ты не удивляйся, Витя. И не сердись. Просто так незаметно…
Посидев немного, он встал и вышел на цыпочках».
v Соединение двух временных пластов в действии.
Психологическая плотность повествования достигается использованием особой временной структуры рассказа. Фабульное время занимает всего лишь сутки, а сюжетное – через ретроспективу и воспоминания – охватывает всю историю семьи и даже рода Дмитриевых.
Память проникает и в более давнее прошлое: в дороге нахлынули на Дмитриева воспоминания о светлом времени детства в счастливые 30-е на этой самой даче «красных партизан», заслуженных революционеров, к которым принадлежали его родители.
Авторский комментарий еще больше расширяет ретроспективный план – в дореволюционные годы, в годы революции, в переломные – одновременно и самые лучезарно-безоблачные и самые трагические – 30-е.
· Многозначность мотива «обмена»
Казалось бы, перед нами самая обыкновенная, тривиальная житейская история. Обмен квартиры – ради того, чтобы не пропала жилплощадь – да это в любом городе происходит каждый день.
Но перед нами художественно рассказанная история, и мотив «обмена» в повести обрастает многими смыслами, он глубок и многозначен (можно выделить минимум шесть «слоев» этого понятия в повести).
1. Обмен – это жизненная реалия, на которой строится сюжетная ситуация повести: обмен квартиры. Она подчеркнута, обрамлена, усилена еще несколькими «обменами », которые совершают герои повести.
2. Некто Неведомский, сослуживец Дмитриева, совершает аналогичный обмен, и Дмитриев – по совету жены Лены – пытается выведать у него все детали операции, перенять опыт. В сценах разговора с ним «обмен » имеет смысл просто технической операции. Но то, что Дмитриев выясняет эти «нюансы» вскоре после ссоры с женой означает, что он уже на пути к «обмену».
3. Занимая деньги у бывшей любовницы Тани, Дмитриев размышляет, что она была бы ему лучшей женой, чем Лена (а это, так сказать, внутренняя прикидка «обмена» одного близкого человека на другого).
4. Место в институте «нефти-газа» Дмитриев при помощи родственников Лукьяновых добывал для своего друга-однокурсника, но потом, когда оказалось, что место это во многих отношениях привлекательное, он не без воздействия жены – Лены – сам занимает его – после некоторых внутренних мучений: «Три ночи не спал, колебался и мучился. Но постепенно то, о чем нельзя было и подумать, не то что сделать, превратилось в нечто незначительное, миниатюрное, хорошо упакованное, вроде таблетки, которую следовало – даже необходимо для здоровья – проглотить, несмотря на гадость, содержащуюся внутри». (Произошел «обмен » дружеских отношений на удобную должность).
5. «Обмен» – это не только бытовая, житейская, как в предыдущих четырех случаях, но и духовно-психологическая ситуация. Когда мать говорит сыну: «Ты уже обменялся, Витя», – она имеет в виду не обмен квартиры, а обмен образа жизни и мысли Дмитриевых на образ жизни и мысли Лукьяновых, под «обменом» подразумевается «олукьянивание », – это слово-неологизм становится у Трифонова очень емким.
Один тип человеческих отношений меняется на другой, и эти отношения властвуют над человеком: не он властвует над обстоятельствами, а наоборот, обстоятельства меняют его самого, он сам уже не столько Дмитриев, сколько Лукьянов. Это уже очень и очень далеко от «соцреалистической модели» характера и обстоятельств.
«Олукьянивание» Дмитриева подчеркнуто в сцене похорон деда, описанной ретроспективно (это было за 3 или 4 года до описываемых событий). В ней есть очень выразительная деталь: «Дмитриев приехал в крематорий прямо с работы и выглядел глупо со своим толстым желтым портфелем, в котором лежало несколько банок сайры, купленных случайно на улице. Лена очень любила сайру. Когда шли со двора в помещение крематория, Дмитриев быстро пошел направо и поставил портфель на пол, в углу, за колонной, так, чтобы его никто не видел». Человек едет на похороны и не забывает по случаю встать в очередь за консервами, на похоронах думает не о покойнике, а о том, какое впечатление он производит; никто ведь не заглянет в этот портфель, но он-то знает, чтó там, и чувствует себя неловко, «словно голым. И вдвойне голым потому, что это происходит на похоронах деда, старого революционера, бескорыстного человека. Не деда хоронит Дмитриев, а ту нравственность, которая была воплощена в нем», – пишет об этой сцене А.Бочаров, обращая внимание на «многослойность» этой детали: мелькнувшая в голове Дмитриева, когда он прятал портфель, мысль: «Лена очень любила сайру», – это ведь «и жалкое самооправдание, и провидческое объяснение, почему в угоду жене он решится на неблаговидный обмен квартиры»[2]. Есть и еще один беспощадный штрих: после похорон Дмитриев не едет на поминки собственного деда с Дмитриевыми, а уходит с Леной, и сами Дмитриевы охотно с этим соглашаются – они не хотят видеть Дмитриева в своем кругу, для них он потерян, «олукьянился» окончательно.
Это психологический план мотива «обмена». Но есть план и еще более общий и глубокий.
6. «Обмен» – это социально-историческая ситуация.
История меняет одно поколение на другое, при этом меняется сам тип личности, представляющий эти поколения, меняется социальный характер и духовно-психологический мир людей, приходящих на смену предыдущему поколению и его «обломкам», наследникам, подобным Дмитриевым в этой повести.
Тема «обмена» с глубоким философским и социально-историческим подтекстом развивается в сцене одного из самых острых столкновений Дмитриевых и Лукьяновых (она тоже дана в ретроспекции).
«Народу в тот день было полным-полно. Толклись в лесочке, по берегу, обсели все скамейки: кто в спортивных костюмах, кто в пижамах, с детьми, собачками, гитарами, поллитровками на газетке. И Дмитриев стал иронизировать над нынешними дачниками: шут, мол, знает, что за публика(*). А до войны, помните, гуляли тут эдакие с бородками, в пенсне (**) … Вера Лазаревна (Лукьянова – мать Лены – С.С.) неожиданно его поддержала, сказав, что Павлиново и до революции было чудесное дачное местечко, она девочкой бывала здесь у своего дяди. Ресторан был с цыганами, назывался «Поречье», его сожгли (***). Вообще живали солидные люди: биржевые игроки, коммерсанты, адвокаты, артисты ».
И дальше – новый шаг вглубь, новое звено, новый «срез»: этот социальный и исторический экскурс неожиданно продолжает дед Дмитриева – один из тех, кто в тридцатых, до лагеря, жил на этих дачах как заслуженный революционер и потомственный интеллигент, такой же как те самые – «с бородками и в пенсне». «Так, милый Витя, представь себе, если б дядя твоей тещи (***) (т.е. коммерсант или биржевик) дожил до тех времен, когда тут гуляли бородки и пенсне (стало быть, до 30-х гг.), что бы он сказал?». «А еще раньше тут именье было, помещик разорился, дом продал, землю продал, и лет полста тому (т.е. еще до революции) какой-то его наследник заскочил бы сюда мимоездом, для печального интереса, глядел на купчих, на чиновниц … и думал: «Фу, гадость! Ну и дрянь народишка!».
Перед нами социальная лесенка. В повести она дана в обратном порядке: от современности в прошлое. Давайте «перевернем» её, и вот как она будет выглядеть: в Х1Х веке помещики, владельцы «вишневых садов», потом, в начале ХХ-го – буржуа (Лопахины), дальше – в 30-х – потомственные революционеры, а теперь – в 60-х – жалкие остатки Дмитриевых, в основном же Лукьяновы – в пижамах, с собачками и с поллитровками на газетках.
Таким образом, подводит итог этой «лесенке» исторических «обменов» Дмитриев, а точнее, автор, «в этом мире… исчезают не люди, а целые гнездовья, племена со своим бытом, разговором, играми, музыкой. Исчезают дочиста, так, что нельзя найти следов».
Обмен «социальных гнездовий» и соответствующих нравственно-психологических и духовных миров идет неостановимо, закономерно, как смена времен года, как обмен веществ в организме.
СМЫСЛ ПОВЕСТИ – в том, что в те годы, в тогдашней современности (т.е. для Трифонова это были 60-70-е годы), шел уже обмен поколений: история меняет поколение людей с идеалами: потомственных интеллигентов, готовивших революцию, как дед Дмитриева, заслуженных революционеров, как его родители, их детей – Лоры и Марины, сохранивших верность принципам отцов, на новых – деловых, хватких, практичных, но бездуховных – Лукьяновых. Идет обмен Дмитриевых на Лукьяновых.
И печальная сущность обмена глубже всего выражена в том, что на наших глазах «олукьянивается», переходит из стана в стан один из Дмитриевых – Виктор, главный герой повести.
Нравственная опора человека. Проблема идеала.
Что может уберечь человека от подобной саморастраты?
Для Трифонова такой опорой в ежедневных жизненных испытаниях, тем, что может противодействовать нравственному обмену, олукьяниванию, духовной энтропии, является память. Память о прошлом, из которого тянется, теплится огонек, отблеск идеального нравственного состояния.
Для самого Трифонова воспоминание о счастье почти всегда связано с детством, с безмятежным существованием в «Доме на набережной» (до того, как его обитателей смело в небытие): дача в Серебряном бору, река, луг, бумажные змеи, которые он когда-то запускал на этом лугу с отцом, – такие мотивы, сцены, описания появляются во всех его произведениях и имеют символический смысл.
Недаром Трифонов так сопротивлялся совету Твардовского убрать из «Обмена» кусок про поселок красных партизан. Твардовский предложил убрать из повести то, что связано с прошлым, с историей: «Зачем вам этот кусок про поселок красных партизан? Какая-то новая тема, она отяжеляет, запутывает. Без нее – сильный, сатирический рассказ на бытовом материале, а с этим куском – претензия на что-то большее… Вот вы подумайте, не лучше ли убрать». Трифонов был убежден, что убирать нельзя – тогда «исчезнет второй план» – и не согласился с Твардовским.
Для него это описание, связанное со светлым – для него – отблеском революционного костра, очень важно было именно как противовес бездуховному настоящему.
Недаром в его произведениях роль главных героев чем дальше, тем чаще начинают играть люди, профессионально связанные с интересом к прошлому.
Для самого Трифонова таким нравственным ориентиром в прошлом становится РЕВОЛЮЦИЯ, светлое воспоминание об отцах, беззаветно веривших в революционную идею и отдавших за нее все. Это проявляется в таких произведениях, как «Отблеск костра», «Старик».
[1] Трифонов Ю. Как наше слово отзовется. – М., 1985. С. 86-87.
[2] Бочаров А. Энергия трифоновской прозы // Трифонов Ю. Дом на набережной. – М., 2002. С. 749