Проблемы холодной войны с самого её начала находились под пристальным вниманием ученых многих стран. Советская историография холодной войны, начавшая свое развитие в первое же её десятилетие, несомненно, занимает особое место в науке. Она возникла как идеологическое обоснование вражды между бывшими союзниками, а так же в ответ на обвинения западных историков Советского Союза и Германии в сговоре на начальном периоде второй мировой войны, и в ответ на критику советского политического режима в целом. Многие научные работы таких исследователей как К. Андри, А.Н Яковлев.,В.М Хвостов., В.А Рыжиков, А.С Протопопов., и другие были посвящены изучению проблем холодной войны, внешней и внутренней политики стран-участниц холодной войны, а также последствий этого масштабного мирового процесса. Можно выделить несколько основных проблем, которые привлекли пристальное внимание советских историков. Во-первых, активно и, можно сказать, эмоционально обсуждался вопрос виновности западных стран в развязывании холодной войны. Наиболее полно причины холодной войны исследованы в трудах известного советского ученого В.Г.Трухановского. Большая часть его работ посвящена вопросам внешней политики Советского Союза, а так же отношениям СССР с Великобританией в послевоенный период. Конечно, Трухановский, как и многие другие советские исследователи, обвинял в развязывании холодной войны исключительно «западный капитализм». Как и многие советские историки, он считал отказ западных держав и Америки от своих обязательств перед СССР предательством, так как «фашистские агрессоры были разгромлены главным образом в результате военных усилий Советского Союза».
Роль Сталина, по мнению советских исследователей, конечно же, была огромна, и только со знаком плюс. Ученые полагали, что Сталин вел четкую, последовательную политику укрепления мира, лишь он один, по их мнению, встал на защиту самоопределения и демократических свобод стран Восточной Европы. Во время оттепели, после развенчания культа личности, о роли Сталина стали говорить все меньше и тише, переводя внимание на общенациональные проблемы, которые решало Советское государство. Таким образом, можно сказать, что произошла обратная подмена, то есть вместо роли Сталина исследователи стали писать о роли Советского государства в формировании внешнеполитических отношений в послевоенный период.
Джон Льюис Гэддис, профессор Йельского университета, является одним из ведущих историков холодной войны на Западе, автором 9 монографий по истории данного феномена, а также большого количества статей. Первые работы по истории холодной войны Гэддис издал в начале 1970-х гг. За весь этот период, вплоть до настоящего времени, историк ни один раз подвергался критике как со стороны западных ученых, например Леффлера и Лундестада, так и со стороны отечественных исследователей – А.М. Филитова, Д.Г. Наджафова, В.О. Рукавишникова и др.
Н.И. Егорова указывает на выявленные Леффлером и Лундестадом тенденции к неортодоксальному взгляду у Гэддиса на возникновение холодной войны в работах 1990-х гг., что означает возврат к теме ответственности одного только СССР за раскол мира на два полюса [2. С. 3]. Такой односторонний взгляд на виновность СССР в генезисе послевоенной конфронтации, как правило, критикуют отечественные и западные исследователи холодной войны.
Начало первого этапа можно датировать первой половиной 1970-х гг. с выходом одной из первых крупных монографий ученого. На этом этапе действительно работы Гэддиса можно отнести к зарождавшемуся в те годы постревизионизму, характерной особенностью которого являлся взгляд на происхождение холодной войны как на сложный процесс, обусловленный политическими, идеологическими, экономическими и личностными факторами, связанными воедино. Для Гэддиса и многих постревизионистов на тот момент характерна также постановка вопроса об ответственности СССР за переход к конфронтации. Поворотный момент во взглядах Гэддиса происходит в связи с распадом СССР и окончанием холодной войны.
Начинается второй этап творчества ученого, когда на смену определенной системе факторов как причин холодной войны приходит взгляд на холодную войну как на конфликт цивилизаций. В 1997 г. на пике дискуссии о холодной войне, породившей новое течение в изучении данной проблематики, называемое «Новой историей холодной войны». В целом на Западе в этот момент происходит переход в историографии от вопросов виновности СССР или США в пользу анализа причин и движущих сил конфронтации. Гэддис определяет в качестве таких движущих сил сходства и различия в природе и интересах двух стран – СССР и США. При этом Гэддис продолжает говорить также о Сталине и сталинской системе как существенном факторе в возникновении биполярности. Именно этот тезис и привлекает бóльшее внимание критиков, чем те же «цивилизационные» аспекты происхождения холодной войны. Однако окончательное формулирование и систематизация взглядов Гэддиса на возникновение и развитие холодной войны происходят уже в начале XXI в. Если говорить более подробно о взглядах Гэддиса на причины холодной войны, сформировавшихся до распада Советского Союза, то, как видно из исследования А.М. Филитова, уже тогда ведущий на Западе историк холодной войны придерживался концепции многофакторности в возникновении биполярности. Так, отечественный исследователь указывает на то, что Гэддис явно придерживается «идеологической модели» в интерпретации генезиса холодной войны, которая заключается в том, что «причины “холодной войны” кроются в издержках взаимного восприятия». А.М. Филитов закономерно критикует посылку Гэддиса, а вслед за ним Дж. Кеннана и Т. Патерсона о том, что якобы накануне холодной войны в американской политике не было иных целей, кроме оборонительных, а было только «чувство страха».
Д.Г. Наджафов отмечает, что Гэддис в работе 1987 г. однозначно оценивает намерения СССР в конце Второй мировой войны как нежелание сотрудничества с Западом и стремление к максимальному расширению влияния, даже если придется «пойти на риск войны, чтобы добиться этого» Нежелание сотрудничества и издержки восприятия усугублялись, по мнению Гэддиса, Сталиным и сталинской системой Таким образом, в отечественной историографии утвердилось мнение, что субъективные исторические факторы играют на тот момент ведущую роль во взглядах Гэддиса.
Проблема происхождения холодной войны сегодня продолжает оставаться в центре внимания многих отечественных и западных историков. Одним из наиболее важных вопросов историографии холодной войны на протяжении последних 20 лет был вопрос о множественности подходов. Мозаичность взглядов, не имеющих общего знаменателя, породила ощущение недосказанности и некоего пробела в представлениях о зарождении биполярности. Эта ситуация привела к возникновению все новых и новых интерпретаций генезиса холодной войны.
Еще в 1991 г. А.М. Филитов в своей классификации выделял «идеологическую модель» возникновения холодной войны в западной историографии. Суть данной модели сводилась к ограниченному пониманию истоков холодной войны американским истэблишментом: «Конфронтация неизбежна, поскольку советская идеология предусматривает подрыв и уничтожение противоположной системы…». Но в период завершения холодной войны наиболее распространенными подходами на Западе к возникновению холодной войны стали комплексные постревизионистские концепции. Главной особенностью данных взглядов являлся отказ от вопросов виновности СССР или США в генезисе холодной войны. Многие авторы (М.П. Леффлер, Г. Лундестад и др.) брали за основу теорию политического реализма и сосредоточивались на изучении национальных интересов в процессе зарождения биполярности. В результате развития постревизионизма и открытия архивов бывшего СССР в историографии холодной войны возникает такое явление, как «новая история холодной войны». Но на рубеже 2000-х в западной историографии в ходе дальнейшего развития «новой истории холодной войны» вновь усиливается внимание исследователей к идеологии и степени ее влияния на происхождение конфликта. Основой для формирования идеологического подхода стали постревизионистские взгляды Дж. Л. Гэддиса.широко применявшего сравнительно-исторический метод при анализе истоков холодной войны. Его работы внесли значительный вклад в популяризацию той точки зрения, что начало холодной войны следует связывать не с 1945–1947 гг., а с 1917-м. И соответственно, истоки конфронтации связаны с разделением мира на два идеологических лагеря – коммунизма и либерализма.
В 2010 г. «идеологический подход» кратко выражается в следующей формулировке О. А. Вестада: идеи, сформулированные Америкой и Россией, обладали огромной движущей силой, определяющей ход исторического развития. Они были универсальны и актуальны для всех времен и народов во все времена: «холодная война была столкновением идей и культур настолько же, насколько была военным и стратегическим конфликтом».Авторы, придерживающиеся данного подхода, в различной степени расширяют хронологические рамки происхождения холодной войны. Обычно выделяют два этапа ее генезиса: 1917–1945 гг. – зарождение холодной войны и 1945–1947 гг. – непосредственно переход к биполярности. В конкретных исследованиях данные периоды и их количество варьируются. Например, согласно В. Лоту, основы для конфронтации возникают в период индустриализации XIX – начала XX в. [12. С. 9]. С другой стороны, О. А. Вестад считает, что поворот в сторону конфронтации проявил себя позднее – в 1920-е гг. Использование СССР Коминтерна в межвоенный период в качестве основного инструмента международного влияния привело к тому, что коммунизм стал восприниматься американцами и европейцами как угроза. (обвинение в сторону СССР).
Еще одной особенностью данного подхода является тенденция к созданию аффективного образа Сталина. Можно сказать, что при использовании сравнительно-исторического метода авторы не смогли до конца оставаться в стороне, и там, где речь идет непосредственно о Сталине и советских руководителях, прослеживается тенденция к сохранению вопроса о виновности и ответственности СССР и лично Сталина за начало холодной войны. Подобные аспекты содержатся и в работах, не относящихся к «идеологическому подходу». Отличительной особенностью данного подхода является, как правило, указание на существенную роль идеологической убежденности Сталина и его верность коммунистическим идеям при принятии решений. Это заставляет многих историографов относить концепции того же Дж.Л. Гэддиса и других историков или к ортодоксальным, или к неортодоксальным взглядам. Действительно, допущенное историком сравнение СССР с образом тоталитарной всеконтролирующей империи в романе Оруэлла «1984» и аналогия между Сталиным и диктатором «Большим Братом», который со своими приспешниками держит мир в состоянии перманентной войны.
Наиболее остро среди западных ученых критикует Сталина наш бывший соотечественник В.М. Зубок. В отношении генезиса холодной войны автор говорит, что в целом мотивы советских руководителей определялись так называемой революционно-имперской парадигмой. В 1945 г., считает он, советская политическая элита и Сталин действовали на международной арене в соответствии с потребностями безопасности СССР и государственными интересами, но в то же время Зубок говорит, что нельзя забывать, «как они [лидеры СССР] думали и кем они были» [11. P. X]. «Идеологический радикализм» большевиков и соответствующее мировоззрение Сталина стали важнейшими причинами холодной войны.
Таким образом, сегодня можно говорить об «идеологическом подходе» как о созревшей концепции, сложившейся преимущественно в западной историографии в ходе взаимодействия и дискуссии между такими крупными историками, как Дж.Л. Гэддис, О.А. Вестад, М.П. Леффлер и др. Стоит отметить, что данный подход является на сегодняшний день наиболее оформленным с методологической точки зрения. Об этом свидетельствует выход философской работы Дж.Л. Гэддиса. Центром развития «идеологического подхода» стала «Кембриджская история холодной войны». Трехтомник отражает современное состояние дискуссии по вопросам происхождения холодной войны.