ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. 28 глава




Между тем, борьба за власть в Госуд. Думе выражалась все ярче и ярче. Милюковское выступление 1 ноября, оставшееся безнаказанным, имело колоссальный успех по всей России. Клеветнической речи верили. Торгово-промышленная Москва отозвалась на то выступление письмом на имя председателя Гос. Думы, которое заканчивалось словами:

"Торгово-промышленная Москва заявляет Государственной Думе, что она душей и сердцем с нею". Письмо было подписано представителями Московских Биржевого Комитета, Купеческой Управы, Комитетов - Хлебной биржи, Мясной биржи и Биржи пищевых продуктов.

Через Военно-Промышленные Комитеты в рабочую среду бросались мысли о необходимости преобразования государственного строя и о поддержке в борьбе за то Гос. Думы.

19 ноября возобновились заседания Гос. Думы. На трибуне впервые появился новый премьер Трепов. Левые встретили его такой обструкций, что понадобилось исключение восьми депутатов, в том числе Керенского, Скобелева и Чхеидзе. Только на четвертый раз мог Трепов произнести свою речь. Она успеха не имела. Дума уже зарвалась. Она шла на открытую борьбу с властью. Прения открыл вышедший накануне из фракции правых монархистов Пуришкевич. Пуришкевич резко обрушился на правительство, упоминал о темных силах, которые окружают Государя, очень некрасиво обрисовал деятельность Дворцового коменданта Воейкова. Он заявил, что Воейков получил от министерства Путей Сообщения миллион рублей на постройку ветки в свое имение с минеральной водой "Кувака". То была ложь, которую через три дня опровергнул с той же трибуны сам министр. Ни одной копейки субсидии Воейков не получил, а железнодорожная ветка туда никогда и не проводилась. Но клевета была пущена и она облетела всю Россию. Надо было дискредитировать представителей власти, близких к Царю. Но при Дворе отлично знали безупречность Воейкова по отношению казенных денег, знали и подкладку речи Пуришкевича. При предшественнике Воейкова, при генерале Дедюлине, Пуришкевич получал от него ежегодно субсидию 15.000 руб. Воейков нашел подобную выдачу излишней и перестал субсидировать Пуришкевича на его партийные, очевидно, предприятия. Пуришкевич стал всюду и везде критиковать и бранить Воейкова и вот теперь громил того с его водой "Кувакой". Врагов у Воейкова было достаточно много, и речь Пуришкевича имела большой успех. Генерал "от кувакерии" сделалось нарицательной кличкой. Партийные страсти в Думе разгорались. 22 ноября правый депутат Марков Второй выступил с возражениями против нападок на власть и с опровержениями на речи Милюкова и Пуришкевича. Речь Маркова затронула оппозицию. Поднялся шум, крик, ругательства. Председатель Родзянко не принял мер к прекращению их, когда же сам Марков подал резкую реплику по адресу шумевших, то Родзянко призвал его к порядку, а затем прервал его речь и потребовал ухода с кафедры.

Возмущенный явным пристрастием Марков 2-ой бросил председателю: "Мерзавец, мерзавец, мерзавец!". Обратившись затем к Думе, Марков 2-ой пояснил, что он считает "мерзавцами" также и весь "Прогрессивный Блок". Скандал получился большой. Маркова исключили на 15 заседаний. Родзянке большинство депутатов и министры выражали сочувствие. Когда о скандале узнали в городе, многие завозили Родзянке визитные карточки. Сочувствие выражали и иностранные послы.

26-го ноября Государь приехал из Ставки в Царское Село с семьей.

 

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ.

 

 

- С конца ноября по 16 декабря (убийство Распутина), включительно. Провал Тренева, усиление Протопопова и апогей Распутина. - Попытка купить Распутина, как причина того. - Разговор Царицы с В. К. Викторией Федоровной. - Письмо Царице от кн. Васильчиковой. - Письмо Балашова Государю. - Приезд В. К. Елизаветы Федоровны, разговор и ссора с Царицей. - Отъезд Государя в Ставку 4 декабря. - День 6 декабря. - Слух о конституции. - Назначение В. К. Ольги Николаевны и Вел. Кн. Бориса Владимировича шефами Пластунских батальонов. Политический приказ Государя 12 декабря. - Доклад Кауфмана-Туркестанского о Распутине и его откомандирование от Ставки. - Всеобщее наступление оппозиции. - Московские Съезды и их революционные резолюции. - Собрание у князя Львова и заговор против Государя. - Предложение короны В. К. Николаю Николаевичу. Отклики Гос. Думы на призывы общественности, общий натиск и бессилие правительства. - Паломничество Царицы в Новгород. - Впечатление от поездки и ее последствия. - Последняя встреча с Распутиным и его предостережения. Воздействие царицы на Государя. - Настроение перед убийством Распутина.

 

За время пребывания Государя в Царском Селе, с 26 ноября по 4 декабря, окончательно окреп Протопопов, окончательно провалился Трепов, влияние же Распутина достигло своего апогея. Тому помогла сделанная Треповым оплошность с попыткой подкупить Распутина.

Друживший с Распутиным генерал А. А. Мосолов, шурин Трепова, нравившийся "старцу" и умением интересно говорить и хорошо выпить, подал Трепову мысль купить Распутина. Положившись на дипломатическую и житейскую ловкость шурина, Трепов согласился. Условившись с Распутиным, Мосолов приехал к нему и от имени Трепова предложил ему единовременный подарок в 200 тысяч рублей и ежемесячное затем вознаграждение, с условием не поддерживать Протопопова, уехать в Покровское и не вмешиваться в управление Трепова. Распутин сперва рассвирепел до бешенства, затем, под влиянием выпивки и уговоров Мосолова, отошел и, выпив с генералом до двух бутылок мадеры, совсем успокоился и в конце концов сказал: - "Я посоветуюсь с папой, а ты вот заезжай ко мне за ответом дня через два". Облобызавшись трижды, расстались. - "Вы понимаете, говорил мне позже генерал, что за ответом я к нему предпочел не заезжать, а затем уехал в Румынию". Распутин же рассказал о случившемся Их Величествам. Царица негодовала. В окружении "старца" смеялись. Бадмаев с друзьями злорадствовал. Протопопова, конечно, предупредили. В Царском Селе вера в бескорыстие и искренность Распутина возросла, как никогда. Никогда Распутин не стоял так высоко в глазах Их Величеств, как в этот последней месяц своей жизни. Репутация Трепова была окончательно испорчена. Доверие к нему пропало окончательно. Неудача Трепова с попыткой ликвидировать Протопопова нашла широкий отклик в политических кругах. Во всем обвиняли Императрицу. Делались последние попытки повлиять на нее.

26 ноября к Царице, испросив разрешение, приехала В. К. Виктория Федоровна, жена В. К. Кирилла Владимировича. Ее родная сестра была королевой Румынской и, благодаря присоединению Румынии к союзникам, Виктория Федоровна стала как бы связующим звеном между двумя царствующими домами и ее личные отношения с Их Величествами к этому моменту весьма улучшились. Последнее обстоятельство и толкнуло ее на разговор с Царицей.

Расцеловавшись, как обычно, Царица спросила не про Румынию ли хочет переговорить Вел. Княгиня. Виктория Федоровна стала рассказывать все, что она слышала от тех лиц, которых общество считало полезными для привлечения в состав правительства. Царица разволновалась. Она не соглашалась с В. Княгиней и заявила, что уступка общественности это первый шаг к гибели. Те, кто требуют уступок - враги династии. Кто против нас? - спрашивала Царица и отвечала: "Группа аристократов, играющая в бридж, сплетничающая, ничего в государственных делах не понимающая... Русский народ любит Государя, любит меня, любит нашу семью, он не хочет никаких перемен..." И в доказательство своей правоты Царица указывала на многочисленные письма, полученные ею со всех сторон России от простых людей, от раненых солдат и офицеров. Как последний довод, В. Княгиня просила разрешения пригласить оставшегося у адмирала Нилова ее супруга, В. К. Князя Кирилла Владимировича, который может подтвердить то, что говорила она. Царица не пожелала. Они расстались. Царица вывела заключения из разговора, что "Владимировичи" настроены против нее, против ее влияния на Государя. Болезненное воображение рисовало, что они лишь мечтают о наследовании престола после смерти Наследника.

В этот же период княгиня Софья Николаевна Васильчикова, жена князя Б. А. В-ва, члена Гос. Совета, прислала Царице резкое письмо про Распутина, написанное карандашом на листке блок-нота. Их Величества и особенно Государь были настолько возмущены неуместностью и невежливостью письма, что княгине, 2 декабря, было предложено выехать в ее именье Новгородской губернии, куда с ней поехал и муж. Высылка княгини всполошила всю Петроградскую аристократию. Одна из родственниц стала собирать подписи под коллективным протестом. Но многие дамы, во главе с почтенной, заслуженной графиней Воронцовой-Дашковой, вдовой покойного Наместника Кавказа, были против. Протест не состоялся. Но высланная княгиня получила большое количество сочувственных писем. - "Она мечтательница, думала сделать доброе дело, - говорила про нее одна ее знакомая, - но, конечно, она должна была знать, в какой форме следует писать Ее Величеству".

Много шло тогда и анонимных резких писем по адресу Царицы, а еще больше получала их ее подруга А. А. Вырубова.

Тогда же обратился с письмом к Государю член Государственного Совета, обер-егермейстер Иван Петрович Балашов. Изложив много откровенного по текущему моменту, он советовал отстранить Царицу и Распутина от всякого влияния на дела. Царица негодовала и упрашивала Государя лишить Балашова звания члена Госуд. Совета.

Сделала тогда усилие повлиять на Царицу и ее сестра В. К. Елизавета Федоровна. По судьбе своего растерзанного взрывом бомбы мужа, по ужасам последнего немецкого погрома в Москве, Елизавета Федоровна знала хорошо, что такое наша политическая борьба... Женское ее окружение хорошо осведомляло ее, что делается в общественных Московских кругах. И близкие люди, друзья и некоторые общественные Московские деятели, встречавшиеся с Великой Княгиней и не стеснявшиеся высказываться при ней откровенно, убедили ее поехать и повлиять на Их Величеств. О том, что такое "старец" и его окружение она отлично знала, зачастую даже с преувеличением, от С. И. Тютчевой.

3 декабря к вечеру, Великая Княгиня приехала в Царское Село. Она хотела говорить с Государем, но Царица категорически заявила, что Царь очень занят, он завтра утром уезжает в Ставку и видеться с ним невозможно. Тогда Елизавета Федоровна стала говорить с сестрой-Царицей. Она старалась открыть ей глаза на все происходящее в связи с Распутиным. Произошел резкий серьезный спор, окончившийся разрывом. Александра Федоровна приняла тон Императрицы и попросила сестру замолчать и удалиться. Елизавета Федоровна, уходя, бросила сестре: "Вспомни судьбу Людовика 16-го и Марии Антуанет". Утром Елизавета Федоровна получила от Царицы записку, что поезд ее ожидает. Царица с двумя старшими дочерьми проводила сестру на павильон. Больше они не виделись.

О том, что произошло в действительности между сестрами, даже во дворце знали лишь немногие, самые близкие лица. В Москве же, из окружения Вел. Кн., в общественные круги сразу же проник слух, что Вел. Княгиня потерпела полную неудачу. Распутин в полной силе. И это только усилило и без того крайне враждебное отношение к Царице. В Москве, больше чем где-либо, Царицу считали главной виновницей всего тогда происходящего и оттуда этот слух расходился повсюду. От самой же Вел Княгини самые близкие люди узнали и о сказанной ею сестре последней ужасной фразе. Та фраза стала известна даже французскому послу Палеологу. Надо полагать, что это последнее свидание двух сестер и было причиной тому, что Вел. Кн. Елизавета Федоровна так сочувственно отнеслась даже к убийству "Старца", а после революции даже не сделала попытки повидаться с Царской Семьей.

4 декабря Государь с Наследником выехал в Ставку. Накануне Их Величества были у Вырубовой и видели там Распутина. Прощаясь, Государь хотел, чтобы Григорий перекрестил его, но Распутин, как-то странно, сказал: "Нет, сегодня ты меня благослови". Больше его Государь уже не видал. 6 декабря, в день Ангела, Государь назначил Вел. Кн. Ольгу Николаевну шефом 2-го Кубанского пластунского батальона, а Вел. Кн. Бориса Владимировича шефом 5-го батальона. В тот день в Ставке почему-то ждали дарования Государем конституции, которой объявлено, конечно, не было. Вероятно, кто-то пустил тот слух, слыша кое-что про приготовляющийся особый Высочайший приказ. Приказ был подписан 12-го декабря. То был приказ политический и явился как бы ответом на вздорные сплетни о сепаратном мире. В нем говорилось, что Германия истощена, предлагает союзникам вступить в переговоры о мире, но что время к тому еще не наступило, и что мир может быть дан "лишь после изгнания врага из наших пределов". Приказ был очень красив, очень академичен и прошел совсем незамеченным. Автором приказа являлся генерал Гурко, а в составлении политической части принимал участие его брат, член Гос. Совета.

Находившийся тогда в Ставке Главноуполномоченный Красного Креста Кауфман-Туркестанский взял на себя смелость доложить Государю про пагубное влияние Распутина. Государь выслушал доклад спокойно, поблагодарил Кауфмана, проводил его до дверей кабинета, а через несколько дней Кауфман был откомандирован от Ставки и вернулся в Петроград. Случай этот широко комментировался затем в Петрограде.

Между тем вся организованная общественность, уже переставшая, при никчемном министре Внутренних дел Протопопове, бояться правительства, перешла в дружное наступление. С 9-го по 11-ое декабря в Москве был сделан ряд попыток собраний Съездов Земского и Городского Союзов. По распоряжению Протопопова полиция старалась мешать собраниям. Но те, все-таки приняли заготовленные резолюции и разослали их по всей России. Резолюция Земского съезда, принятая под председательством князя Львова, требовала создания нового правительства, ответственного перед народным представительством.

Представители того же Земского Союза, Союза Городов, Военно-промышленных Комитетов, Московского биржевого Комитета, Хлебной биржи и кооперативов выпустили резолюцию явно революционного характера. Резолюция объявляла "Отечество в опасности" и говорила между прочим:

"Опираясь на организующийся народ, Гос. Дума должна неуклонно и мужественно довести начатое великое дело борьбы с нынешним политическим режимом до конца. Ни компромиссов, ни уступок... Пусть знает вся армия, что вся страна готова сплотиться для того, чтобы вывести Россию из переживаемого ею гибельного кризиса".

Съезд представителей Областных Военно-промышленных Комитетов принял 14-го декабря резолюцию, которой призывал на борьбу за создание ответственного министерства" приглашал все общественные организации "не терять бодрости и напрячь все свои силы в общей борьбе за честь и свободу страны". В заключение Съезд обращался к армии и говорил: "В единении усилий страны и армии лежит залог и победы над общим врагом, и скорейшего водворения в России, требуемого всем народом, измененного политического строя".

Рабочая делегация Совещания областных Военно-промышленных комитетов 13-15 декабря пошла еще далее и еще откровеннее. Она требовала использования текущего момента "для ускорения ликвидации войны в интересах международного пролетариата". Заявляла, что пролетариат должен бороться за заключение мира без аннексий и контрибуций, и что очередной задачей для рабочего класса является "решительное устранение нынешнего режима и создание на его месте временного правительства, опирающегося на организующийся самостоятельный и свободный народ".

В Москве же, в первый день недопущения, якобы, съездов, после 10 часов вечера, у князя Львова собрались, по его приглашению: М. М. Федоров, М. В. Челноков, Н. М. Кишкин и А. И. Хатисов. Князь Львов обрисовал общее положение дел и, как выход из него, предложил свержение Государя Николая II и замену его новым Государем, ныне Вел. Кн. Николаем Николаевичем, и составление ответственного министерства под председательством его - князя Львова. Эту свою кандидатуру князь мотивировал желанием большинства земств. Государя Николая II предполагалось вывезти заграницу, Царицу заключить в монастырь. Переговорить с Вел. Кн. Николаем Николаевичем было поручено А. И. Хатисову. При согласии Великого Князя, Хатисов должен был прислать Львову телеграмму, что "госпиталь открывается", при несогласии - что "госпиталь не будет открыт". Хатисов это предложение принял и через несколько дней выехал в Петроград, а затем в Тифлис, где, как увидим ниже, и выполнил данное ему поручение.

Выступило против правительства и объединенное дворянство, всегда считавшееся до сих пор опорой трона и его правительства. На съезде 28 ноября новым председателем был выбран, вместо Струкова, Самарин. А в принятой 1-го декабря резолюции, между прочим, говорилось, что

" Необходимо решительно устранить влияние темных сил на дела государственные; необходимо создать правительство сильное, русское по мысли и чувству, пользующееся народным доверием и способное к совместной работе с законодательными учреждениями". За оппозиционную резолюцию из 126 участников голосовало 121. Правого депутата, Маркова 2-го даже не допустили на Съезд. Среди депутатов оппозиционеров Съезда некоторые носили придворные мундиры. В пылу спора П. Н. Крупенский крикнул одному из них: "Да вы, господа, прежде чем делать революцию, снимите ваши Придворные мундиры. Снимите их, а потом и делайте революцию".

Государственная Дума не замедлила ответить на присылавшиеся ей из Москвы призывы. В заседаниях 13-15 декабря депутаты резко нападали на правительство. Тучами прокламаций разносились по России принятые на Съездах резолюции. Участники Съездов непосредственно разносили по разным городам России директивы о подготовке государственного переворота и, в сущности говоря, сами стали продолжать на местах начатое на Съездах действо. Происходил могучий напор на правительство, напор, подготовлявший не только переворот, но и революцию; напор соединенных общественно-революционных сил. Справиться с подобным напором могло только сильное, решительное, действующее дружно, заодно с Монархом, правительство, как это было у нас в 1905 году, во время нашей первой революции. Но ныне в 1916 году, у нас, на наше несчастье, такого правительства не было. Витте, Дурново, Столыпин, душившие одной рукой революцию и анархию и творившие другой необходимые реформы, - эти сильные люди спали в могилах. Наше правительство 1916 года, по своему личному составу, было бессильно, слабо, неспособно противодействовать тому, что уже делалось и что подготовлялось. В такое исключительно важное время, у нас не было, в сущности, министра Внутренних дел. Его место занимал полубольной психически, болтун от общественности и политический шарлатан. Помогавший ему, и то нелегально, его "товарищ министра" по делам позиции, генерал Курлов был надломленный физически человек, но и он, под давлением общественности и по слабости того же Протопопова, должен был уйти. 3 декабря состоялся указ Сенату о его назначении и увольнении. Вместо него, с конца ноября осталось, в полном смысле, пустое место. Председателя Совета министров, в действительности, тоже не было. Трепов, потерявший всякое доверие Монарха, со дня на день ждал увольнения. Эти два упора, на которых держится весь внутренний порядок, в действительности не существовали. Поэтому-то никто и не боялся действовать почти открыто революционно.

Ни Дворцовый комендант, ни политическая полиция министерства Внутренних дел ничего не знали про заговоры против личности Монарха

Переживая тогда, часто случавшиеся с нею, приливы особо повышенной религиозности и веры в молитвы и богоугодность "Друга", Императрица решила совершить паломничество в Новгород. Там древние святыни, простой провинциальный народ, хороший человек губернатор Иславин. Вызванный в Царское Седо обер-прокурор Синода, кн. Жевахов доложил все нужные исторические справки, дал даже адрес одной "старицы". С Государыней поехали все четыре дочери, фрейлина графиня Гендрикова и А. А. Вырубова. Это последнее было даже вредно, но того хотел Распутин. Это же- постоянный передатчик его воли и желаний. Его медиум.

11 декабря, в 9 ч. утра императорский поезд подошел к дебаркадеру Новгорода. Встречали: губернатор, предводитель дворянства и начальник гарнизона. Губернатор рапортовал. Царица любезно подала всем руку. В зале вокзала губернаторша Иславина, с двумя дочерьми, встретила с букетами цветов. Во дворе вокзала маршевый эскадрон Лейб-гвардии Ее Величества уланского полка, в конном строю, приветствовал своего шефа. То была последняя встреча полка со своим любимым шефом.

Сели в автомобили и тихо двинулись к знаменитому Софийскому собору. По пути шпалерами стояли войска. За ними народ. Кричали ура, махали шапками, платками. В кремле восторженная встреча учащихся всех школ. Машут флажками, бросают цветы, кричат восторженно. В соборе архиепископ Арсений, человек твердый и почтенный, встретил Царицу задушевным словом, которое понравилось, что не всегда случалось. Собор был полон народу. Обедня и молебен продолжались два часа. Царица как бы не чувствовала утомления. После службы приложились к святыням, посетили епархиальный лазарет, беседовали с больными. Царица дарила образки. Прошли в музей древней иконописи, где Царица, сама большая художница, восхищалась старым письмом. Затем вернулись к завтраку в поезд. Царица, утомившись, завтракала одна в купе, к столу же Вел. Княжен были приглашены князья Иоанн Константинович и Андрей Александрович. Они были в строю со своими полковыми эскадронами из Кричивецких казарм (л.-гв. Кавалергардского и Конного полков). Князья все время затем были при Великих Княжнах. В 2 часа приехали в Земский лазарет, оттуда в Десятинный женский монастырь. Поклонились мощам Св. Варвары Великомученицы. Царица навестила игуменью Людмилу и пожелала навестить "старицу" Марью Михайловну.

Это внесло некоторое смятение. Попытались отговорить. Не помогло. Старица была известна далеко в окружности. Знал ее и Петроград. Многие приезжали к ней, прося молитв, советов, предсказаний. Лежала она уже много лет в темной комнатке. Молилась. Около лежали вериги, которые раньше носила, теперь же, по слабости, уже не могла. Идя к Старице, захватили свечку. С Царицей вошли к Старице игуменья, архиепископ, Великие Княжны. На кровати лежала старушка. У нее тонкое овальное лицо. Лучистые глаза. Седая. Поздоровалась. Она улыбалась и сказала Царице: "Ты, Царица, хорошо, не серди своего мужа. Передай ему от меня этот образ, а сыну дай это яблоко". Потом стала говорить Царице что-то на ухо. Царица как бы просияла и стала целовать Старицу. Царица говорила позже, что Старица сказала ей: "А ты, красавица, тяжелый крест несешь. Не страшись". Государыня послала к ней князей и Вырубову. Затем посетили беженецкий детский приют и Юрьевский монастырь. На пути автомобиль застрял в снегу. Толпа бросилась к Царице. Хватали за руки, целовали, плакали. Пожилые крестили автомобиль. Крестились, глядя на Царицу. Из монастыря проехали в Дворянское собрание. Там был великолепный лазарет. Были приготовлены санитары поднять Царицу в кресле на второй этаж. Она сказала губернатору: "Я так себя хорошо чувствую у Вас, что готова подниматься по какой угодно лестнице, мне не надо санитаров".

Дамский комитет встретил Царицу и поднес 5.000 рублей на раненых. После обхода был предложен чай. К нему пригласили офицеров и сестер милосердия. Царица просто разговаривала с Иславиной, высказала ей похвалу за то, что та с дочерью работают, как сестры милосердия. Рассказала, как сама работает, как конфузится, когда приходится вести заседания, как председательнице. Поехали в Знаменский собор. Приложились к чудотворной иконе Знамения.

Царица купила маленькую иконку для Государя. Послав ее в Ставку, просила повесить над кроватью. В собор привезли и чудотворную икону Николая Чудотворца. Все прикладывались. Царица восторгалась храмом. Посетили затем часовню с новоявленной чудотворной иконой, лазареты Земского и Городского Союзов и к 6 часам вернулись на вокзал. Хор трубачей запасного гвардейского кавалерийского полка встретил уланским маршем. Городской голова и купеческий староста поднесли икону, букет, фрукты. Дебаркадер был полон публикой. Царица сердечно благодарила Иславина, передала ему поклон от Государя и пообещала приехать с Государем весной.

Под звуки гимна и крики ура поезд тронулся и через четыре часа Царица с семьей уже была у себя в Царском Селе. Она была в восторге от посещения Новгорода, от всего того, что видела, слышала и перечувствовала. - Я вам говорила, - повторяла она близким, - что народ нас любит. Против нас интригует только высшее общество и Петербург.

На другой же день Царица стала приготовлять подарки для новгородских церквей и монастырей, и скоро князь Жевахов повез туда несколько ящиков царских подарков. Иконку, украшенную драгоценными камнями, повез князь и Старице Марье Михайловне. Она скончалась 1 февраля 1917 года. На гроб был послан Царицей белый крест из живых цветов.

12 декабря Царица обедала у А. А. Вырубовой с Распутиным. Она рассказывала о своих впечатлениях посещения Новгорода, о восторженной встрече. Старец слушал довольно равнодушно. Все последние дни очень нервничал. Было не по себе. По телефону то и дело угрожали, что его убьют. Протопопов же, а особенно Бадмаев, Белецкий и Мануйлов, каждый по-своему, растолковали ему, что готовится в России, как серьёзно надо предупредить обо всем Царицу. И вот, выслушав Царицу, он стал говорить. Дума, Союзы, либералы, революционеры, газетчики - все против Царя, против нее. Трепову верить нельзя - якшаетая с Родзянкой. Верить можно только Протопопову. Только на него можно положиться. Надо действовать.

И Царица верит предостережениям Старца. Он чувствует. Он провидец. И, встревоженная, она старается встревожить и Государя. Она умоляет его в письмах начать действовать против надвигающейся опасности. Умоляет закрыть Гос. Думу, принять еще и другие меры.

"Будь Петром Великим, Иваном Грозным, Императором Павлом, сокруши всех", писала Царица мужу 14 декабря. "Я бы повесила Трепова за его дурные советы. Распусти Думу сейчас же. Спокойно и с чистой совестью перед всей Россией я бы сослала Львова в Сибирь. Отняла бы чин у Самарина. Милюкова, Гучкова и Поливанова - тоже в Сибирь.

Теперь война, и в такое время внутренняя война есть высшая измена. Отчего ты не смотришь на это дело так, я, право, не могу понять?"

Так думала Царица, так внушала она мужу и, надо признаться, что в смысле репрессий, она была во многом права, но только..., но только начинать-то устранения и удаления надо было с Распутина.

А по Петербургу уже ползли слухи, что Распутина убьют, убьют и Вырубову, убьют и Царицу. В то время в кабинете одного положительного правого журналиста собиралась группа офицеров гвардейских полков, которые серьёзно обсуждали вопрос, как убить Императрицу. Один гвардейский офицер предупреждал тогда А. А. Вырубову о предстоящем террористическом акте, но это казалось бравадой, шуткой и ему не верили.

15-го декабря Распутин приезжал к А. А. Вырубовой. Он хотел лично поблагодарить Царицу за помилование его друга Мануйлова. Царица не пожелала приехать. Старец был огорчен.

16 декабря Гос. Дума была распущена на Рождественские праздники. В этот день Царица поручила А. А. Вырубовой отвезти в Петербург Старцу икону, привезенную ею из Новгорода. На оборотной стороне иконы Царица, все четыре дочери и Вырубова написали свои имена. Вырубова исполнила поручение. Она пила у Распутина чай с М. Головиной, Шаховской и Сухомлиновой. Старец сказал, что вечером он приглашен к молодому князю Юсупову и познакомится с княгиней Ириной Александровной. Вернувшаяся из Петербурга А. А. Вырубова передала благодарность и эти слова Старца Государыне. Царица удивилась и ответила, что Ирина Александровна в Крыму и что тут какое-то недоразумение. Поздно вечером к Распутину заезжал ненадолго епископ Исидор, затем министр Протопопов, а около часу ночи за ним заехал князь Феликс Юсупов и увез Старца к себе в гости.

 

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

 

 

С 17-го по 31 декабря 1916 года. - Убийство Распутина. - В Царскосельском дворце. - В Петрограде. - 17 и 18 числа в Ставке. - Военный Совет и выезд Государя в Царское Село. - В Царском Селе. - Доклад Протопопова. - Борьба за место похорон. - Отношение ген. Воейкова. - Увольнение Макарова и назначение Добровольского. - Похороны Распутина. - Настроение во дворце после похорон. Решение членов династии. - Вел. Кн. Александр Михайлович у Государя. - Письмо Вел. Кн. Павла Александровича - Хлопоты за прекращение дела. - Прекращение преследования. - Высылка В. К. Дмитрия Павловича на персидский фронт, а князя Юсупова в деревню. - Сочельник во дворце. - Слухи из Петрограда. - Первый день Рождества. - Прием и назначение кн. Голицына премьером, вместо Трепова. Прием детей Распутина у А. А. Вырубовой. - Болезнь Наследника и вера в рубашку Распутина. - Митрополит во дворце. - Назначение генерала Гротена помощником к ген. Воейкову. - Письменная просьба членов династии о переводе В. К. Дмитрия Павловича. - Ответ Государя. - Обида и неудовольствие. - Вел. Кн. Николай Михайлович и его высылка - Слухи о готовящемся государственном перевороте и предупреждение о том Государя. - Записка кружка Римского-Корсакова. - Письмо Маклакова. - Доклад адмирала Нилова. - Предупреждение Тихановивича. Предупреждение крестьянина. - Английский посол Бьюкенен и его роль. Последний день года. - Друг царской семьи Н. П. Саблин. - Встреча Нового Года.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-06-26 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: