Он вылезает из машины, обходит ее и открывает мою дверь, намекая на «ничего-то ты не знаешь, женщина». И он прав, потому что охранник без проблем пропускает нас, да еще и чуть ли не кланяется. Встречайте его-величество-ректора-наилучшего-университета-кибернетики-в-стране и, по совместительству, сеньора-чтоб-его-Хакера. О да, мне бы порадоваться, что его статус позволяет покупать мне ноутбуки даже по ночам, но вместо этого хочется кричать. Кричать, потому что все это слишком заманчиво, кричать, потому что в квартирке с зелеными стенами (куда, кстати, я вскоре должна буду вернуться) спит мужчина, который не любит меня, и которого не люблю я, кричать, потому что я не вижу указателей на выход из этой ситуации. Я не могу не хотеть бросить Брюса и вернуться к Шону, но еще я не могу вернуться, ведь за то время, что мы были вместе, он намеренно переломал все мои моральные косточки, а это не то, с чем я готова смириться или даже смиряться.
Только когда мы оказываемся в магазине, доверху напичканном техникой, фокус внимания смещается. Ходим между полками и обсуждаем все достоинства и представленных моделей. Разумеется, Картер тянет меня к прилавку, на котором выставлен эпл. И все разногласия и неурядицы забыты, потому что техника — наша общая страсть. Однако, Шон ведет себя как джентльмен, ни единого пошлого намека, чего я, признаться, после сценки в аудитория опасалась. Нет. Ждала, ведь не просто же так я расстроена по этому поводу… Но спокойно, Джоанна. Все правильно. Все закономерно. Причем до такой степени логично и гладко, что в душу начинают закрадываться сомнения. А не было ли колечко просто случайностью? Только мы выходим торгового центра со сверкающим серебристым макбуком, я не выдерживаю и оборачиваюсь к Шону:
— Ты точно успеешь все сделать за ночь? — спрашиваю я, испытующе глядя на Картера. И хотя подтекст вопроса мне кажется не слишком очевидным, он, кажется, понимает, что именно меня беспокоит.
— Не переживай, Конелл, как бы то ни было, это, — поднимает он коробку на уровень моих глаз. — Станет приоритетным направлением моей ночной деятельности.
Какого дьявола?! Что он пытался мне сказать, что он поставил софт, а только потом почтит своим присутствие постель голубоглазки? Или он просто издевается, догадавшись о причине него беспокойства? На обратном пути я раз за разом ловлю себя на том, что хочу открыть рот и спросить. Или сказать. Или сделать что-нибудь, что уничтожит всю мою волю к сопротивлению. Очнись, очнись, очнись, Джо, он ничего тебе не предлагал и ничего не обещал. Намекал, что был бы не против, но это отнюдь не то же самое! Да и даже если бы обещал, это бы ничего не изменило. Правильно? Правильно.
Когда машина останавливается около моего дома, я готова распахнуть дверь, вывалиться из нее и стремглав нестись прочь от Шона. И себя. И прошлого. Все возвращается на круги своя. Я начала устраивать себе ежедневные утренние пробежки именно из-за жизни с Шоном Картером. Мне необходимо было под благовидным предлогом сбегать, чтобы прочистить голову. А теперь это стало просто полезной привычкой. Я уже почти и забыла об этой странной полузабытой необходимости…
— Спокойной ночи, Шон. Не забудь, что у меня аллергия на жучков. А если аллергия у меня, то и тебе я ее тоже обеспечу.
— Передавай привет своему оболтусу, — никак не реагирует на мою шпильку Шон.
— Обязательно, — язвлю я в ответ.
— А ты, однако, любишь рисковать, — вдруг замечает он. — Двенадцать ночи, ты возвращаешься домой с бывшим любовником и даже привет жениху намереваешься передать? Я впечатлен, Конелл. Неужели ты, наконец, взрослеешь?
После этого я становлюсь красной, как помидор. Выскакиваю из машины и, раздраженно стуча каблучками, направляюсь к двери подъезда. Вот же козел! И вы еще спрашиваете, почему я не возвращаюсь к Шону Картеру? Да мне же придется глотать горстями успокоительное вперемешку с антидепрессантами.
С другой стороны, он прав. Интересно, как бы я стала объяснять Брюсу, какой это магазин по моему персональному «хочу» оставили открытым до двенадцати ночи, если бы он не напился до потери чувств? Ладно, вернемся к реальности. Я вхожу на крохотную кухонку и вдруг застываю столбом. У меня же нет ноутбука. Что мне делать? Спать в спальне, пропахшей алкоголем, я не могу, работать не на чем. Так что делать-то?
Отчего-то мне вдруг вспоминается реплика Шона о том, что у меня, видно, громадные планы на ночь. Ага, громадные, злобно думаю я, наливая воду в ванночку для маникюра.
Брюс ухитрился уйти так тихо, что я даже не слышала. Видимо, настолько умоталась со своим ночным маникюром, что уснула на кухонном столе как убитая. Сижу на кафедре и размышляю над сложившейся ситуацией. В этот момент входит Шон с моим ноутбуком в руках. И как-то так получилось, что мы одни. Секретарша носится по делам, Клегг — на паре, остальные преподаватели— тоже пропали. Спешно гоню прочь эти мысли.
— Спасибо, — улыбаюсь я и протягиваю к ноутбуку руки, но Картер проносит его мимо и ставит на мой стол. Отлично, как всегда. Типичнее некуда. А еще он ничего мне не говорит, даже не здоровается, хотя мы сегодня еще не виделись. — Ты все настроил? — спрашиваю я, чтобы не молчать.
Он снова не отвечает, только подходит ко мне настолько близко, что становится неловко. Мгновение я смотрю на него, подавляя беспокойство. Ничего не происходит, ничего не происходит. Я ничего дурного не сделала! Он наклоняется ко мне, но как-то вбок…
— Перестань! — восклицаю я и пытаюсь отстраниться, но он, оказывается, держит меня за локоть, не позволяет вырваться, а затем достает из пиджака колечко. Когда он успел его переплавить? За одну ночь? Совсем не спал? Пока я об этом думаю, он находит мой палец и надевает на него кольцо. Оно стало совсем иным, с трудом проходит косточку, как влитое садится на фалангу. Касаюсь ободка, теперь колечко вращается на пальце с трудом. Не придраться.
— Лучше? — спрашивает Шон у самого моего уха.
— Лучше. Но я тебя об этом не просила, — по возможности равнодушно говорю я. Не особенно удается, но учитывая, что мне безумно хочется повиснуть у Шона не шее и целоваться до потери сознания, то это уже большой прогресс. Я только и делаю, что раз за разом скольжу глазами по его шее, это душевному равновесию вовсе не способствует. — А за ноутбук спасибо.
— Я все настроил в точности как надо.
Я, это у меня проблемы, или подтекст действительно существует?
— Что? — откашлявшись, спрашиваю я.
— Ты спрашивала, настроил ли я ноутбук. Так вот все как надо и даже лучше.
Я вздрагиваю.
— Жучки? Шпионские программы? Что как надо?
— Все.
— Ты издеваешься?! Если я найду в интернете провокационные видео с собственным участием…
— Конелл, не будь наивной. Провокационные видео с твоим участием я храню для личного пользования.
Я закатываю глаза. И тут вспоминаю, что мы стоим рядом, чуть не приклеившись друг к другу. Надо отойти, он же больше меня не держит. Дьявол… По возможности неторопливо отступаю назад, хотя хочется спастись постыдным бегством.
— У тебя на этом все? — спрашиваю я у Шона, не отрывая глаз от новенького ноутбука. Притворяюсь, что именно он безраздельно владеет моим вниманием. Но ответа не слышно, только хлопок двери.
Оставшись одна, снимаю колечко, смотрю на него несколько секунд и снова надеваю. Оно тяготит, но почему-то уже не так, как раньше. По крайней мере, в сумку его убрать не хочется. Даже больше, несмотря на то, что это стекляшка, я до самого конца дня вообще не вспоминаю о ее существовании. Я даже думать не хочу, почему теперь она стала настолько более комфортной.
Собираюсь поговорить с Брюсом о вчерашнем, однако никак не могу заставить себя открыть рот и произнести опасные слова, боюсь, что с языка сорвутся обвинения, ведь у нас в последнее время все выходит исключительно криво. Но пока собираюсь с силами, проблема решается сама собой.
— Ты почему ты не пришла спать? — спрашивает меня Брюс.
Даже глаз на него не поднимаю, продолжаю расставлять тарелки.
— Потому что я не выношу резких запахов. У меня очень острое обоняние, — произношу я негромко и спокойно.
— Я тебя не понял.
— Я об алкоголе. В спальне был запах алкоголя.
— Чушь, — хмыкает он уверенно.
— Что? То есть я вру? — ну вот, сейчас я взорвусь.
— Тебе показалось…
— Показалось что?! Что вся спальня спиртом провоняла? И рядом с тобой лежала пустая бутылка? По-твоему, у меня еще и визуальные галлюцинации?!
— Это не моя бутылка.
— А чья? Может, моя? После Керри ты…
— Я думаю, это бутылка прежних жильцов.
— Когда мы въехали, я вылизала каждый дюйм этих отвратительных зеленых стен, пола, потолка… Не говори ерунды, Брюс! Это твоя бутылка. Я не обвиняю, я тоже напилась тогда, с Керри, и ты имеешь право расстроиться и выпить, но зачем ты врешь?
— А ты зачем придираешься? Ты же делаешь это все время, придираешься. А теперь еще и причины придумываешь!
У меня шок. Срываю фартук, бросаю его на стол и ухожу. Запираюсь в ванной. Это какой же наглостью надо обладать, чтобы отрицать очевидное?! Сажусь на опущенную крышку унитаза и снова начинаю мрачно изучать колечко. В попытке успокоиться методично вожу пальцем по ободку, ищу линию сплава. Зачем я согласилась на эту гребаную помолвку? Из-за Шона и только. Не думай об этом. Не думай об этом. Сделанного не воротишь. Я же не хочу все вернуть назад. Очень не хочу.
Палец обводит ободок раз, второй, третий. Но швов я не чувствую. Смотрю даже у самого камня… Ничего вообще. Руки у Шона, конечно, невероятно грамотно приделанные, но кольцо безупречное. Линии сплава просто нет. Меня начинает трясти от обилия предчувствий. Я выскакиваю из ванной.
— Я скоро вернусь, — кричу я уже от дверей, даже видеть Брюса сил нет.
Выскакиваю на улицу, хватаюсь за телефон и залезаю в приложение «Карты». Набираю в поиске: ломбард. Несколько минут у меня уходит на ориентирование на местности, пару раз я сворачиваю не туда, огибаю лишний квартал, но в итоге оказываюсь перед заветной вывеской. Они уже почти закрылись, влетаю в помещение. За прилавком стоит старик с водянистыми глазами. И выглядит он весьма ушлым, значит, придется и мне схитрить.
— Я пришла не продавать, просто спросить. Мне нужен честный ответ на вопрос: переплавлено ли кольцо.
— Сколько? — спрашивает он без тени интереса.
Неохотно выкладываю сто баксов. Удовлетворенно кивает и берет в руки кольцо.
— Ну, либо ваш мастер наравне с Богом. Либо его плавили в той форме, что сейчас.
— А бриллиант настоящий? — выпаливаю я порывисто.
— Еще сто.
Вот гад! Картеру хватило одного пристального взгляда, чтобы сообщить мне подробности.
— У меня только шестьдесят с собой, — признаюсь я. И это чистая правда. У меня останется доллар и двадцать пять центов…
— Пойдет, — ничуть не расстраивается мастер и сгребает все, что я ему предложила. — Камень подлинный. Чистейший.
Выхожу из ломбарда и хватаюсь за перила, ибо иначе упаду. Я окончательно запуталась. Вопрос с Шоном решается явно не так, как хотелось бы. Какого черта он делает?! Я обязана выяснить! Хватаю телефон и набираю номер Картера. Не знаю, что сказать. Какого черта ты мне подарил помолвочное колечко вместо того, которое у меня уже было, и даже не сказал? Сбрасываю звонок. Я в бешенстве, в ярости. Снова набираю его номер. А ноутбук, такого черта ты сломал мне ноутбук и купил новый? И колечко, на кой черт ты это сделал? Ты же явно не собирался мне ничего предлагать. Снова сбрасываю звонок и закрываю лицо руками, пытаюсь отдышаться. Но тут раздается входящий.
— Первый раз я подумал, что ты ошиблась номером, но на втором понял, что ты просто трусишь. Решил упростить тебе задачу, — меланхолично сообщает мне Шон. — Ну? Я слушаю.
Видно, день сегодня какой-то особенный, звезды, там, Луна, все не в тех фазах, и я моментально выхожу из себя. Хотя это неважно, Шона-то обидеть не страшно…
— Кольцо не переплавлено! Ты больной на всю голову! Какого черта, Картер?! Ноутбуки и колечки, что дальше? Обменяемся паролями от фэйсбука?!
— Не обольщайся, — сухо говорит он.
—Слааааава тебе Господи! — ядовито выдыхаю я в трубку.
— Обращайся. — Шон отзывается на Господа! Какая, чтоб его, неожиданность! — Действительно жаждешь со мной пообщаться, Конелл?
— Не против бы выслушать развернутое объяснение хоть какому-нибудь из твоих гипернелогичных поступков!
— Жди, я скоро подъеду.
— Я…
Я не уверена, что встретиться с Шоном — хорошая идея. Но я должна выяснить про кольцо. Не пойду на уступки — ничего не скажет.
— Хорошо… — вздыхаю я.
Я стою в домашней одежде посреди весьма оживленного перекрестка и мерзну, надо сказать, здесь весьма прохладно. Шон приезжает минут через пятнадцать, значит, был где-то поблизости. Где? У своей голубоглазки, с которой ночью встретиться не удалось из-за моего колечка? Наверное, вы уже догадались, что я в бешенстве. Сажусь в машину и смотрю на его профиль. Даже головы ко мне не повернул!
— Зачем ты это сделал? — раздраженно спрашиваю я, пока он без труда вливается в поток машин. А ведь стоило бы спросить, куда мы едем. Я не рассчитывала на масштабное путешествие.
— Ну что ты, это ведь так мило — носить стекляшку не по размеру! — хмыкает он. — Считай это… моим свадебным вам подарком. Я, кстати, приглашен? А дату вы назначили?
— Нет еще, — сквозь зубы шиплю я. Вот гад. Он еще и усмехается!
Шон останавливается на светофоре, снимает руки с руля и проводит ими по бедрам. Нервничает? Ой! А куда это я смотрю?
— А ноутбук? Зачем ты убил мой ноутбук?
— Он старый и не раз с ФБР пообщавшийся.
— И все? Для этого не обязательно было проливать на него кофе, достаточно было меня припугнуть, и я бы побежала за новым.
— И купила бы дешевое дерьмо. А тут я хоть за процессом проследил.
Сжимаю зубы так, что они грозят разрушиться.
— Куда ты меня везешь? — Еще пара в пух и прах разбитых аргументов, и я точно выйду на тропу войны! Типа, какого хрена ты меня то на журнальный столик бросаешь, то подарочками осыпаешь, притворяясь, что все идет в точности как нужно?
— Увидишь, — бросает Шон, даже не глядя.
— Не увидишь, а отвечай, или я ухожу!
Однако, он хмыкает и резко трогается с места, так как загорается зеленый. Я ударяю по приборной панели ладонью. Боль чуточку успокаивает, и только благодаря ей до странного офисного здания, на парковку которого заруливает мазда, мы доезжаем без потерь. Ну что ж, он меня привез не к себе и не в отель, а то он ведь может тонко намекнуть на продолжение банкета. Только вот я чувствую облегчение или расстройство?
Машин на стоянке почти нет, здание, судя по всему, пока не используется. Мы заходим в лифт, и Шон прикладывает к панели магнитный ключ. Кнопки отсутствуют. Обалдеть, это куда ж мы едем-то? Остается только удивляться. Наконец, двери лифта открываются, и мы входим в круглое абсолютно пустое громадное помещение с отштукатуренными стенами и полной панорамой на Сидней. Отсюда видно воду. Красота!
— Где мы, Шон?
— В будущем офисе Бабочек.
— Серьезно? — у меня на лице появляется совершенно идиотическая счастливая улыбка. Шон, однако, моим эмоциональным состоянием не интересуется, он плюхается на пол и достает из кармана сложенный лист. Разворачивает. И я вижу чертеж. Присаживаюсь рядом. На мне спортивные бриджи и старый растянутый топик, волосы кое-как убраны наверх эластичной лентой. Вряд ли стоит расстраиваться, если на этом великолепии останется строительная пыль.
— Основное помещение, — сообщает мне Шон. Присматриваюсь к чертежу повнимательнее. В центре суперкомпьютер, а по кругу — столы хакеров. — Я невольно улыбаюсь. — Стены будут круглыми, без окон, чтобы машина была в безопасности. А тут будет мой кабинет, — гордо объявляет он, тыкая пальцем в сектор схемы. — Конференц-зал. Уголок отдыха с кофе.
У меня к горлу подступают слезы. Это всего лишь офис, а ощущение такое, будто он дом для меня строит. Ничего не могу с собой поделать: мне хочется плакать оттого, что это неправда. И мысли о Брюсе совсем не помогают. Как же такое могло случиться? Когда?
— Здесь потрясающе, — хрипло произношу я. — Это хорошо, что Бабочки теперь не три кубометра воздуха и моток оптоволоконного провода.
— И, тем не менее, очень опасно. Бабочки не просто так не собираются в одном мест. И все, на что я делаю ставку, заключается в изолированности Австралии от остального мира. Но ощущение единства и надежности нам теперь необходимо. То, что сделали с нами власти… — и он замолкает, отворачивается к окну. Сколько бы я не смотрела туда же, его призраков я там не вижу.
— Расскажешь? — не сдержавшись, спрашиваю я. Он не поворачивается ко мне, но отвечает согласием.
— Тот день, когда меня впервые арестовали, стал всего лишь началом целой череды приводов. Когда они взяли меня впервые, у них не было ничего. А я сам вырыл себе могилу— ты исчезла. Меня допрашивали. Раз за разом. Я могу повторить все, что говорил агентам, не просыпаясь. А еще они мешали мне искать тебя. Приходилось действовать тайно, временами незаконно. Было сложно. И я не пожалел, что Леклер сдох, Джо. Смерти я ему не желал, но если бы была возможность вернуться в ту ночь — ничего не изменил бы. А ты?
— А при чем здесь я?
— А при том, что ты можешь мне объяснить зачем разыгрываешь невесту этого придурочного? — Вау! У нас случился такой плавный переход темы, что ощущение, будто по голове ударили. Сижу и ошалело моргаю. — Из-за меня? — продолжает, тем временем, Шон.
— Угу, и солнце из-за тебя всходит, — бормочу я себе под нос, закатывая глаза. А ведь он прав…
— Я спрашиваю серьезно. Его привезли на Сицилию твои родители. Чтобы на тебе женить. Не вижу иной причины на это подписаться.
Старательно не отрывая глаз от залива, меняю тему.
— Он ненавидит Австралию и Сидней… — и меня. — За что он ненавидит это место?
— Он не одинок. Пани тоже ненавидит.
— Пани? — Вот это новости!
— Я думал, что она затопит своими слезами и соплями весь город. Сколько тут жила — ныла хуже пятилетней девчонки.
Мне вдруг становится смешно и легко.
— А ты любишь Сидней? — спрашиваю я.
— Нет.
— Нет?
— Я люблю крепкий алкоголь, он отшибает лишние тревоги. Я люблю фирму эпл, она проверенная. Я люблю компьютеры, они мне интуитивно понятны и послушны. Я не люблю опаздывать, это признак ненадежности. Я не люблю летать, после перелетов я чувствую себя как после отжима в стиральной машинке. Я не люблю Сидней, я к нему ничего не чувствую. Это стены и лампочки.
— И море. Ты ничего не чувствуешь к морю?
— А что можно чувствовать к морю?
— Восхищение, оно сильное и самовольное, мы полностью зависимы от его власти. Дарит множество возможностей. Его приятно слушать, обонять и осязать…
И вдруг он фыркает, но не как обычно, а… беззлобно?
— А теперь подумай, что ты сказала. Это же определение идеального мужчины. — И у меня открывается рот. Действительно. Вот так сюрприз. — Ты любишь не море. Ты выбрала его для олицетворения собственной секс-ориентации.
И когда я начинаю обдумывать услышанное, у меня в голове возникает только один человек, который удовлетворяет всем этим качествам. Паника захлестывает с головой, а на коже появляются мурашки. Их не спрятать. И Шон, разумеется, замечает.
— Тебе не кажется, что это трагедия? — шепотом спрашиваю я. Вопросительно выгибает бровь. — Трагедия, что двое настолько разных людей, как мы с тобой, абсолютно совместимы в постели.
— И в чем же это мы разные? — хмыкает Картер. — Может, в том, что оба любим свою работу? Или в том, что идем к поставленной цели, вынуждая окружающих прогибаться? Конелл, если ты срочно не разучишься идеализировать этот мир и саму себя, то умрешь одинокой. И неудачники, коих ты пускаешь в собственную постель в попытках доказать себе обратное, не помогут избавиться от этого ощущения.
— О чем ты говоришь? — раздраженно спрашиваю я. — О возврате к прошлому? К тебе? К отношениям, которые у нас были? — и заставляю себя безжалостно усмехнуться. — Все закончилось плохо, Шон, очень плохо. И с чего бы этому измениться? Ты вздумал воспылать ко мне пламенной любовью и уважением до гроба, бросив всех своих шлюх? Картер, мне нужно именно это! Не восемь бит, которые ты в состоянии обеспечить, а шестьдесят четыре байта[2]. Смех, вечерние объятия, прогулки по побережью под дождем, тепло, уют, семейные ужины со мной и моими родителями. А ты жесток и черств. Был и будешь.
— Ты тоже. И человек, которого ты описала, будет с тобой всегда несчастен. Потому что он тебя не изменит, ты навечно останешься бессердечной стервой.
— Что?!
— Ты его поломаешь. Да, дьявол, вспомни ваш с Брюсом разговор о женитьбе. Я его прослушал дважды — не мог поверить. Ты сама сделала ему предложение, причем на кабальных условиях. Ты сказала: ты едешь со мной в Сидней, это не обсуждается, ведь тебе все равно податься некуда, а я там работать буду. И при условии, что ты станешь терпеть моего начальника, с которым я спала и все еще сплю, ты можешь на мне жениться, уговорил. Это хреново невероятно, что он согласился. Любой другой на его месте тебя бы послал и пальцем у виска покрутить не забыл. А теперь удовлетвори мое любопытство: после такого у него на тебя все еще стоит?
Это слишком. Я бросаюсь к лифту, но ключик у Шона, а без него дурацкая кабина ехать отказывается. Здесь должна быть лестница, должна! Выпрыгиваю из лифта, оглядываюсь. Только Шон меня ловить не спешит, а значит выход отсюда только один. Однако, больше он свою линию не гнет, только медленно приближается, заходит внутрь кабины и прикладывает к панели ключ. Молча.
Я правда собираюсь добраться к Брюсу сама, но вспоминаю, что у меня остался один доллар и двадцать пять центов, и возвратиться я могу разве что пешком. А на улице весьма прохладно. В общем, сижу я в машине Шона, олицетворяю собой оскорбленную невинность. Но когда мазда останавливается около дома, в котором расположена квартирка с зелеными стенами, я просто сижу и смотрю на ее окна. И хотя так не кажется, судя по всему, я, наконец, разобралась с дурдомом, который творится у меня в голове. Я сказала Шону правду. Того, что он предлагает, мне мало.
И все же, я не могу отказать себе в маленьком удовольствии. Поворачиваюсь к Картеру, протягиваю руку и касаюсь его волос. Черные, жесткие и волнистые. Вращаю пальцами прядку.
— А ты кудрявый, — шепчу я.
Он молниеносным движением перехватывает мое запястье и сжимает до боли.
— Не играй со мной, Джо. Не советую.
— Я и не играю. Прощай.
С этими словами я отстегиваю ремень безопасности и толкаю дверь.
— До скорой встречи, Джоанна Конелл, — летит мне в спину. А затем Картер просто уезжает.
Глава 5. Осака
Чуть менее шести лет назад
До того дня я никогда не путешествовала с Шоном Картером, но неожиданностью перелет для меня не стал. Мой ректор сел в кресло, забросил в рот две пилюли снотворного и, приклеив табличку «не беспокоить!», завалился спать. А мне оставалось смотреть фильмы. Точнее фильм. До остальных дошли только мечты. Поспать мне тоже не удалось, — было так неудобно, что я просыпалась каждые пять минут и косилась на Шона. Его плечо выглядело настолько заманчиво, что не будь поблизости огнедышащей головы, я бы точно соблазнилась. Иными словами, к концу тринадцатого часа я возненавидела перелеты почти так же, как Шон. И искренне радовалась тому, что Картер предусмотрительно дал нам запасные сутки на то, чтобы всласть поумирать в номере. Ну а те, кто не страдал мигренями и шикарным денежным наследством (имею в виду Клегга, конечно), летели на следующий день.
Когда самолет приземлился, я, естественно, чувствовала себя ужасно, но никак не могла понять, почему после обычного сна, пусть на высоте в несколько тысяч футов, Картер выглядел так, будто по нему кто-то проехался. До отеля мы добрались на машине, которую за нами прислал Такаши. Сначала, узнав порядок нашего размещения в отеле, я удивилась, что Шон заказал нам люкс с раздельными спальнями, даже о причинах погадать успела, но теперь порадовалась. Мне совершенно не улыбалось лежать рядом с больным и злым на весь подлунный мир Картером.
Когда мы добрались, наконец, до отеля, Шон привычно рухнул на кровать и притворился трупом. Пару минут я смотрела на его пиджак, затем мученически вздохнула и начала его стягивать с плеч мужчины. После — задернула шторы, принесла таблетку аспирина и стакан воды и, наконец, удалилась к себе.
Мы прилетели утром, и к вечеру я достаточно оклемалась, чтобы отправиться гулять. Шон, разумеется, со мной не пошел. Увидеть удалось не так много, но одно я узнала наверняка — японцы очень любят рассматривать приезжих. А у меня на лбу написано, что во мне азиатской крови нет, и никогда не было. Хотя я последовала совету Шону и так и не покрасила волосы в светлый, это вообще не помогло мне слиться с контингентом. Во-первых, потому что я оказалась выше большинства местных мужчин. Я и в Австралии, и в Штатах считалась высокой, а здесь совсем великаншей себя почувствовала. Во-вторых, я была очень нетипично одета, в-третьих, конечно, цвет кожи. Короче, внимания я привлекала столько, что не решиться задержаться на улице после заката.
Вернувшись в отель, я приступила к вызубриванию доклада. Ходила и бубнила себе под нос текст, пока из спальни не высунулась огнедышащая голова Картера, и не начала вопить, что ей спать мешают.
В общей сложности на мероприятие собралось не более восьмидесяти человек, но каких… Проштудированная программка подсказала, что мне придется встретиться с супер Бабочками вроде Марко Монацелли и… Пани. По этой причине я встала в пять утра и занялась собственной внешностью. Да-да, рыжая мегера, вышибить меня из постели бывшего любовничка тебе не удалось! Кусай локти, грымза. Примерно такие слова я прокручивала в голове все полтора часа, зная, что никогда ничего подобного этой гадине не скажу. Я так волновалась из-за предстоящего, что за завтраком не проглотила ни кусочка. В это же время Шон сидел напротив и уплетал за обе щеки.
Конференц-залы располагались неподалеку от нашего отеля, даже ехать никуда не пришлось. И мы шли вместе в полнейшем молчании. Точнее это Шон шел, а я семенила следом на своих каблучищах. Когда мы добрались до пункта назначения, мой желудок буквально извивался, требуя пищи и успокоительного. Однако, времени попереживать об этом не оказалось, так как только дверь за нашими спинами закрылась, помещение погрузилось в молчание. Все застыли, позабыв о собственных делах, и повернулись к нам. Они просто стояли и пялились на Шона. Все. Вместе. Разом. А еще они пялились на меня, ведь я пришла с ним. Казалось, мои ноги гвоздями прибило к полу. Я при всем своем желании ни шагу бы не смогла ступить, если бы внезапно моя ладонь не оказалась зажата в руке Картера. Да-да, он чуть ли не силком потащил вперед. До этого дня он ни разу не демонстрировал на публике наших отношений подобным образом. Поиметь меня прямо в коридоре — да запросто, но коснуться ладони, предложить руку — никогда. Ни разу. И я бы не возражала, если бы так и продолжалось. От неожиданности я чуть не споткнулась, но все-таки опомнилась и посеменила за ним к столу регистрации. Очередь перед нами расступилась будто сама собой. Черт возьми, хорошо ему, однако, живется!
Заведовавшая процессом регистрации посетителей девушка-японка судорожно сглотнула и, не отрывая от Шона испуганных глаз, протянула ему явно приготовленный заранее бейдж. А вот мой пришлось поискать. И уж не знаю, что за изверг описывал ей Картера, и в каких выражениях это было, но бедняжку буквально трясло оттого, что тот никак не желал находиться. Я попыталась ей улыбнуться, но японка только спрятала глаза и удвоила рвение. В общем, когда мой бейдж нашелся, кажется, девушка чуть не умерла от облегчения. Мне это очень не понравилось.
Тем временем, разговоры возобновились, и к Шону поспешили Такаши, Карина и, как я безошибочно угадала, Марко. Мне жутко захотелось сбежать подальше от мисс Каблучки, все слова бравады, разумеется, вылетели из головы. Я уже сделала шаг назад, но Шон так и не выпустил моей ладони. И пока я не сдалась, до боли ее сжимал.
В попытках вырваться я ухитрилась пропустить первую часть разговора, но когда Такаши обратился ко мне лично, удивив всех присутствующих, пришлось срочно вникать в происходящее:
— Мисс Конелл, — произнес он, и повисла тишина. Взгляды Марко и Пани метнулись ко мне. Недобрые такие взгляды. Кажется, Монацелли младший едва не фыркнул. — Слышал, что вы отбили у Шона приглашенный доклад.
— Боюсь это мне не по силам, он сам предложил. — На этот раз чуть не фыркнула Пани. Я не поняла, а ей-то на что жаловаться?
Я, видимо, слишком внимательно рассматривала рыжую бестию, так как палец Шона предупредительно надавил на мою ладонь.
— Кстати, отличная работа. Я отправил в редакцию пару замечаний, но в целом прекрасно. С нетерпением буду ждать вашего доклада.
После этих слов я чуть в обморок не упала. Сердце забилось как бешеное! Такаши одобрил, неужели все удалось? С трудом выдавила слова благодарности, никак не могла прийти в себя. И то, что меня со всех сторон разглядывали — ничуть не помогало. Вжик-вжик-вверх-вниз. Знакомьтесь, леди и джентльмены, это подружка Шона Картера. Рада, что послушалась и не вернулась к светлому цвету волос! Тогда бы они точно махнули рукой, решив, что гожусь я лишь для одной цели. Оглядев присутствующих, я не без труда нашла Роба.