А.С. Пушкин специально для детей ничего не писал, но многие его стихотворения, сказки, отрывки из поэм и романа «Евгений Онегин» вошли в круг детского чтения.
В 20-х годах XIX века много писали и спорили о народности. В черновом наброске «О народности в литературе» А.С. Пушкин сказал: «Климат, образ правления, вера дают каждому народу особенную физиономию, которая более или менее отражается в зеркале поэзии. Есть образ мыслей и чувствований, есть тьма обычаев, поверий и привычек, принадлежащих исключительно какому-нибудь народу».
В 1828 году во втором издании поэмы «Руслан и Людмила», вызвавшей в своё время нарекания критиков за мужицкую грубость и «площадной» демократизм, появился пролог(«У лукоморья дуб зелёный…»). Он свидетельствовал о том, что спустя восемь лет после публикации произведения поэт не отказался от своих взглядов на народную сказку как на источник красоты, подчеркнув главное отличие народного волшебного вымысла от вымысла в литературной сказке: мир народной фантазии бесконечен, чудесам нет ни счёта, ни предела.
Пролог воспринимается как самостоятельное произведение. Принцип его построения – мозаичность. Созданные образы-картины скреплены только основой сказочного, таинственного мира, в котором что ни шаг, то чудо. Каждый из образов-картин можно развернуть в отдельную сказку, а весь пролог строится как единая сказка – с присказкой, с цепочкой действий сказочных героев и концовкой.
Главный герой пролога и его рассказчик – «кот учёный», певун и сказочник. А.С. Пушкин недаром предваряет мозаику сказочных сюжетов присказкой о том, где и как рождаются на свет песни и сказки: народные вымыслы настолько необыкновенны и окутаны тайной, что не могут быть сочинены человеком.
Перечень чудес во второй части пролога («Там чудеса…») начинается с лешего и русалки – не сказочных, а демонологических персонажей, в которых народ верил. Далее описывается незнаемый мир, то ли вымышленный, то ли реальный: «Там на неведомых дорожках // Следы невиданных зверей...». Сразу же вслед за ним совершается переход в мир собственно сказки: «Избушка там на курьих ножках// Стоит без окон, без дверей…». Этот образ в народной сказке имеет значение границы между полем и лесом, т.е. между двумя царствами: человеческим и «иным» (нечеловеческим). В словах: «Там лес и дол видений полны...» – поэт подчеркивает близкое родство таинственной природы и волшебного вымысла, описывает появление чуда из моря: «Там о заре прихлынут волны // На брег песчаный и пустой, // И тридцать витязей прекрасных // Чредой из вод выходят ясных, // И с ними дядька их морской...». Затем мы видим королевича, пленяющего грозного царя, и летящего колдуна, несущего богатыря, и царевну, которой верно служит бурый волк. Наконец, появляются самые величественные порождения простонародного воображения – ступа с Бабою-Ягой и царь Кащей, чахнущий над златом.
А.С. Пушкин понимал, что сказочные чудеса требуют доверия. В этом отношении сказка есть совершенное искусство, если чистый вымысел, не имеющий как будто ничего общего с реальностью, обладает могущественной силой воздействия на человека и заставляет его увидеть даже то, чего нет. Недаром в концепролога сам поэт «встречается» с чудесным котом и слушает в его исполнении народные сказки, давая им наивысшую оценку: «Там русский дух... там Русью пахнет!» Дословно приводя в прологе фольклорную концовку («И там я был, и мед я пил...»), А.С. Пушкин тем самым объявлял народную поэзию источником своего творчества.
Одним из любимых поэтом фольклорных жанров были сказки. В 1824 году он писал из Михайловского своему брату: «...вечером слушаю сказки – и восполняю тем самым недостатки проклятого своего воспитания». Простонародные сказки няни Арины Родионовны А.С. Пушкин ставил в один ряд с «высокими» литературными жанрами: «Что за прелесть эти сказки! Каждая есть поэма!»
Свои сказки А.С. Пушкин создавал в начале 1830-х гг.: «Сказка о попе и о работнике его Балде» (1831), «Сказка о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди» (1831), «Сказка о рыбаке и рыбке» (1833), «Сказка о мёртвой царевне и о семи богатырях» (1833), «Сказка о золотом петушке» (1834). Также поэтом были написаны сказка-баллада «Жених» (1825) и сказка-отрывок о медведихе «Как весенней теплою порою...» (1830). Вскоре все они вошли в круг детского чтения, хотя предназначались взрослым.
А.С. Пушкин создавал сказки на основе народных источников, но он не перерабатывал какую-нибудь одну сказку, как это делали литераторы того времени, а собирал и обрабатывал разнообразные мотивы мирового фольклора. В результате появлялось выразительное, поэтически законченное и народно-русское по духу сказочное произведение. По мнению П.П. Бажова, пушкинские сказки образуют «чудесный сплав, где народное творчество неотделимо от личного творчества поэта».
«Сказка о попе и о работнике его Балде» (1831) относится к сатире народного стиля не только по содержанию, но и по форме: написана в манере народных раешников (вольным сказовым стихом); эпизоды развёрнуты как театральная панорама; персонажи подают реплики не только друг другу, но и в «зал»; действие стремительно движется к ожидаемой и всё-таки неожиданной развязке; смех – главная действующая сила в сказке, кроме её драматического финала.
В народной бытовой сказке лукавый работник обманывал глупого и жадного хозяина (попа или барина) и причинял ему вред, но его козни словно заранее были оправданы. Сюжет народной сказки послужил для А.С. Пушкина только поводом для размышлений. В своей сказке он решал вопросы: что есть глупость – порок или беда? Всегда ли разум прав перед глупостью?
Для выявления основных черт персонажей сказки поэт использовал народные прозвища: «поп – толоконный лоб » (по словарю В.И. Даля – это «дурак») и Балда (по словарю В.И. Даля – это «дылда, болван, балбес»; «долговязый и неуклюжий дурень »; «большой молот, молотище, кувалда»; «кулак от 8 до 15 фунтов»).
Основными чертами натуры попа являются глупость и жадность, не управляемые рассудком. Балда же умён, силён, отличный работник. Сюжет сказки предопределён развитием характеров этих персонажей, которые приобретают свою национальную конкретность: Балде свойственно русское «лукавство ума», которое он маскирует простодушием и глупостью; поп же, считая себя умным и хитрым, надеется на русский «авось».
В сказке, построенной на состязании умов, А.С. Пушкин использовал необычный приём: в историю о реальном, хотя и необычном договоре между попом и Балдой, включена гораздо большая по объёму и глубине содержания история о ложном договоре попа с чертями.
«Толоконный лоб» («ум») попа, приумноженный «догадливостью» (хитростью, коварством) попадьи, всё-таки не смог превзойти ума сметливого Балды, который не обманывал попа, как это делал работник в народной сказке, а служил ему «славно, усердно и очень исправно» всего за три щелчка в год да за «варёную полбу» (по словарю В.И. Даля – это каша, сваренная из крупы колосового растения, среднего «между пшеницей и ячменём»). Поступки и решения Балды не согласовались с обычной логикой, были абсурдны, потому этот «дурень» оказался сильнее обычных «умников».
В произведении А.С. Пушкина нет чудесного волшебства, т.к. оно не характерно для сатирической сказки. Роль чудесного начала играет Балда, отменяющий своей мнимой глупостью «правильный» порядок вещей (в этом и состоит смысл такого популярного в народе комического типа, как дурак).
Шутливая, на первый взгляд, мораль сказки («Не гонялся бы ты, поп, за дешевизной») имеет большой социальный смысл: дешёвый товар (работа Балды) оказался для попа дорогостоящим. Победа Балды закономерна и справедлива. Однако А.С. Пушкин внезапно прерывает смех над жадным глупцом словами: «Вышибло ум у старика». Неожиданно в сказке предстает не просто условный персонаж (поп), а вполне конкретный образ – старик, «погибший» от руки сильного молодца. Смех больше невозможен, т.к. расплата по договору обернулась расправой. Пожалеть глупого, жадного, ничтожного человека и осудить по совести того, кто действовал с позиции силы, – в этом этический смысл сказки А.С. Пушкина.
«Сказка о рыбаке и рыбке» (1833) написана особым размером – «народным», или речитативным, стихом, в котором отсутствуют рифмы. Этот размер придает сказочному повествованию торжественную мерность и былинную напевность. Под стать размеру и серьёзное нравственно-философское содержание сказки, в которой ставится вопрос о том, что есть высшая мудрость: стремление к вершинам власти и богатства или отказ от соблазнов.
Спокойный мир старой семьи испытывается на прочность великим случаем. Поймав золотую рыбку, старик не обрадовался, а «испугался»: он понимал, что неведомое существо скорее разрушит размеренную жизнь, чем принесёт благо. Старуха же видит в золотой рыбке исполнительницу своих суетных желаний. Она ведёт себя так, как обычно поступают люди: сначала желает лишь необходимое – новое корыто, а затем всё больше и больше и, даже став царицей, не может остановиться. Мудрый старик в каждой новой обстановке видит всё ту же старуху, только в разных одеяниях, и её прихоти кажутся ему безумием: «Что ты, баба, белены объелась?» Она же, возвышаясь всё больше, помнит о своем происхождении «чёрной крестьянки» всё меньше и мнит себя столбовою дворянкой и царицей, каждый раз подчёркивая сословную разницу между собой и мужем.
Старухе довольно лишь внешних признаков власти, она совершенно не понимает внутреннего содержания дворянской или царской службы, которая кажется ей бесконечным пиром. А.С. Пушкин разоблачает обманчивость таких наивных народных представлений о власти и утверждает, что лучше прясть пряжу или ловить неводом рыбу, чем играть чужую «великую» роль, не совершая никакой полезной работы.
Большую роль в сказке играет образ моря, который для А.С. Пушкина всегда представлял собой «свободную стихию». Живущая в ней золотая рыбка не знает неволи и за своё освобождение не откупается (старик отказался от её откупа), а оказывает благодарную помощь старику: «Не печалься, ступай себе с богом…». Эти слова схожи с благословенным ласковым словом старика: «Бог с тобою, золотая рыбка!» Однако гармония нарушается из-за человеческой глупости и жадности, которая всё возрастает, поэтому море становится всё неспокойнее и грознее («слегка разыгралось», «помутилося», «не спокойно», «почернело», «чёрная буря»).
В финале сказки восстанавливается прежний порядок вещей: старик находит свою старуху у той же землянки перед разбитым корытом. Развязку конфликта можно понимать и как поражение алчности и властолюбия, и как победу мудрости.
«Сказка о золотом петушке» (1834), как и предыдущая, тоже повествует об испытании человека, но теперь клятвой и нравственным долгом. Царь Дадон был человеком грешным и пустым, который бездумно правил царством, поэтому в старости пришла к нему расплата: соседи стали мстить одряхлевшему царю набегами. Ради воцарения покоя он пообещал звездочёту исполнить любую просьбу по первому его слову в благодарность за волшебную птицу, предупреждающую об угрозах. Звездочёт пояснил, о чём может предостеречь золотой петушок: «Но лишь чуть со стороны // Ожидать тебе войны, // Иль набега силы бранной, // Иль другой беды незваной...». Именно другая (не военная) беда стала причиной падения царства Дадона. Она таилась в самом царе – в забвении им человеческих норм. Не понял он грозного знака «страшной картины» (лежащих на земле сыновей, убивших друг друга) перед загадочным шатром юной красавицы. Сначала горестному крику царя воем вторит войско, тяжко стонут долины и сотрясаются горы, но как только он входит в шатер, вмиг забывает горе и неделю пирует с Шамаханской царицей. Многогрешный человек беспечно вступает в пределы чародейного мира с его неземными законами и ведёт себя так же глупо и грешно, как привык в своём царстве. Отказ исполнить обещание был последней ошибкой и прегрешением царя.
В сказке противопоставлены два дива: с одной стороны, золотой петушок, который был дан царю для добра: он резким криком будил сонное царство и вещал царю неприятную правду; с другой стороны, Шамаханская царица – воплощение зла, сладкой ложи и коварного соблазна, которая исчезает, как наваждение, после гибели звездочёта и смерти царя. Забвение горькой правды ради сладкого обмана – главная вина царя Дадона. Сказка А.С. Пушкина позволяет понять логику рока, преследующего слабого человека, объяснить жестокие превратности судьбы поведением людей.
В сентябре 1834 года А.С. Пушкин набросал план издания своих сказок как цикла, в котором расположил их не по хронологии создания, а согласно основным идеям (сказка-баллада о женихе, о царе Салтане, о мёртвой царевне, о Балде, о золотой рыбке, о золотом петушке). Этот план даёт ключ к пониманию общего замысла цикла и всех сказок по отдельности.
Пушкинские сказки подразделяются по концовкам: одни заканчиваются счастливо (о царе Салтане, о мёртвой царевне), другие – несчастливо, но справедливо (о попе, о золотой рыбке, о золотом петушке).
В сказках первого вида добро и зло однозначны; положительные и отрицательные персонажи не вызывают сомнений; основное внимание сосредоточено на семье, на «домашних» чувствах героев, социальный статус которых не играет никакой роли (царь Салтан, князь Гвидон, царица-мать, королевич Елисей, царевна, семь богатырей изображаются как обыкновенные люди с «чувствами добрыми»).
В сказках второго вида персонажи (поп, старуха, царь Дадон) изображены с социальной стороны, но вместе с тем подчеркнута их личная, психологически мотивированная слабость (поп – жалкий старик с «толоконным лбом», старуха – сварливая жена с безмерной жадностью, царь Дадон – глупец с грузом страшных грехов на совести); они сталкиваются с непреодолимыми законами мира, которые выше суетных человеческих желаний, и терпят поражение, которое объясняется их неразумным стремлением возвыситься над другими людьми и подчинить своим прихотям чью-то неземную волшебную силу. А.С. Пушкин ставит вопрос: разумно ли ждать от мира чего-то большего, нежели даётся каждому в удел самой жизнью?