ПО СЛЕДАМ ПРЕДКОВ
https://vk.com/wall-56331540_5329
Эта мысль кого-то будоражит в детстве вопросом: "а кто мой дедушка/бабушка?", кому-то приходит в юности, неожиданно и негаданно вдруг наткнувшись на старую фотографию, а никто из взрослых не скажет, что за бабушка на ней запечатлена, эта мысль может прийти во взрослости, когда вдруг в суетовине вдруг кто-то возьмет незримой рукой за сердце и легонько сожмёт его. Сожмёт легонько, а грусть, необъяснимая, глубокая грусть, зальет всё нутро. Она потом пройдет, суя вытеснит её из груди. И от неё останется лишь что-то напоминающее дуновение, как ветерок касается лица. И в детстве, и в юности, и во взрослости на вопрос: "а кто мои Предки?" будешь слышать одно: не знаем, не помним, не слышали. А когда решишь искать, будет звучать: не найдешь, ничего нет, всё уничтожено. И ты будешь верить, не проверяя. Потому что ты не знаешь даже, как браться за поиски. Потому что всегда очень много дел, первоочередных, социально-бытовых, их так много. Всегда. И они никогда не прекращаются. И в них пролетают годы. И всегда кажется, что еще много впереди этих самых годов, и ты всё успеешь. А эта мысль, как пчела, жужжит-жужжит, а ты отгоняешь её, отгоняешь: "потом, потом сделаю это, ещё есть время, к чему спешить". А это и не мысль вовсе, это Образ, которым через кровь будоражат Предки. Кого-то в детстве, кого-то в юности, кого-то во взрослости. И они не отступят, будут "толкать" и "толкать", пока не столкнут с места. ПРЕД КИ.
Видеозапись и фото из семейного архива. 2009 г. Несуществующая деревня, в которой жили Предки. Её уже нет на карте. Но есть остатки фундаментов домов, в которых жили ПраДед и ПраБаба, Дед и Баба, есть "точка" где родился Отец, есть колодец, который поил Предков, и в нём есть вода. (Ва-Да, информация, задержать глоток этой воды во рту и послушать, что скажут...). И есть единственный житель, который помнит Твоих. И Предки жЫвые... в рассказах-Образах.
ПО СЛЕДАМ ПРЕДКОВ
https://vk.com/wall-56331540_5627
Сон... Он снился часто в детстве, и с пробуждением было чувство, что это был не сон, а реальность. Как будто не во сне, а наяву ходишь по каменной мостовой. И город казался знакомым, и улицы, и камни, и дома. Всё это было знакомым, но в городе, где живёшь, нет таких улиц. Камни – они не давали покоя, возникая перед глазами, как отголосок сна, всплывали в памяти, и всякий раз глаза безотчетно начинали их искать.
Ты ищешь их в юности, везде, где оказываешься, в первую очередь ищешь каменные мостовые. Но их нет ни в деревнях, ни в городах, которые встречаются по жизни. И сон, он снится всё реже и реже. Уходит вместе с детством. Но неизменным остается чувство, что это не сон. Это реальность. И в ней идешь по знакомым-незнакомым улицам, и там как дома.
- Отец, где наш дедушка?
- Пропал без вести в войну.
- А его отец?
- Умер давно, когда я был маленьким.
- А его отец?
- Я не знаю, помню только, что мой дедушка говорил, что они с N. Там жили, и оттуда бежали, когда их раскулачили.
N – звучал в детстве как город-призрак, неосязаемый, как будто что-то несуществующее. В юности он звучал как некая несбыточная мечта, город, расположенный за многие тысячи километров, в другой стране. Но камни, один в один, замощенных улиц, они были реальные. Во сне.
И ты будешь искать их всю жизнь. Куда бы не ехал, куда бы не забрасывала жизнь, будешь в каждом городе искать старые улочки, чтобы убедиться, что эти каменные мостовые существуют только во сне.
- Отец, кем были наши Предки?
- Я не знаю, я же был маленький, когда умер дедушка.
- А кто-то может знать?
- Никто, все уже поумирали давно.
- А документы были?
- Нет, их уже не найдешь, всё уничтожено.
В детстве будешь спрашивать отца часто, вопросы о Предках, будут будоражить, волновать, суетовина с юности перенесет тебя во взрослость, и эти вопросы будут возникать и исчезать, «потом, потом, ещё есть время, ещё спрошу, ещё поищу своих»…
И поймёшь, что времени больше нет, когда в одночасье уйдет отец. Будешь смотреть на него, лежащего недвижно, и понимать, что спросить уже не у кого. Но и это понимание поглотит суя, потому что дел социо-бытовых всегда больше, чем понимания. Потому что «должен» и «обязан» всем и вся – этого всегда больше, чем понимания зачем воплотился в явь, и кто ты на самом деле. Суя будет течь, поглощая дни и ночи. Пока однажды ночью не приснится сон, далёкий и полузабытый. И эти камни, каменные мостовые, снова принесут чувство знакомости и в груди появится ноющая боль. Она будет не больной, она просто будет ноющей. От понимания, что надо что-то делать, совсем другое, нежели делаешь сейчас, что это всё проходящее, суетно-миговое, а есть что-то гораздо большое. И оно настоящее.
И наступит тот день, когда включатся кассеты, с записанными в юности воспоминаниями отца, всё, что он помнил. И в середине одной записи вдруг прозвучит, что как будто и не слышал раньше. Слушал, но не услышал. «Я всю жизнь мечтал найти могилу своего дедушки, и посадить там деревья»…
Как вспышка, как «удар», - озарница. Вот что надо делать, вот оно, твоё. Дело.
Как и где, куда идти, где искать - мозг сразу же начнёт строить преграды-препоны. И социособытийность будет такой же, преградно-препонной. Но Душа, она скажет только одно слово: N... Незримый, призрачный город N, который жил с детства в сердце, и вдруг станет совсем не важно, что до него многотысячные километры, и он в другой стране, и что вся социособытийность "вяжет" ноги. В тот день всё станет другим. Придёт осмысление, что больше невозможно так жить, не зная, кто твои Предки.
Берёшь билет, и идешь... И как будто в никуда, ведь там нет никого, кого знаешь. Никто не встретит на вокзале, не поведет показывать город. Это и не нужно совсем. Первое, что видишь, когда нога коснется той земли, будут камни, те самые каменные мостовые, которые видел много лет во сне. Но это будет уже не сон.
ПО СЛЕДАМ ПРЕДКОВ
https://vk.com/wall-56331540_6084
Берёшь билет, и идешь... Берёшь… Идёшь… Действие. Это очень важно – делать. Не думать, не говорить, не мечтать, а делать. И в этом «деланьи» важна мотивация. Мотивация… Много позже узнаешь, что мотивация не наше слово, а по нашему соОбразно Свъту, но тогда в том далёком уже году, а как будто всё только вчера, даже не думаешь что и как, а просто идёшь. Делаешь свой первый шаг в мечту, которой уже столько лет. Делаешь свой первый шаг как будто в никуда, ведь там нет никого, кого знаешь. Никто не встретит на вокзале, не поведет показывать город. Делаешь то, что никогда ещё не делал, то, что не укладывается в головах других людей, потому что не получаешь запрашиваемого отпуска: «какой отпуск? Самый разгар, запарка!», а этот «разгар запарки» в тысячный раз обесцвечен, потускнел, это совсем уже не важно, несмотря ни на должность, ни на кожаное кресло, ни на пресловутую ответственность за всех и вся. В том миге понимаешь одно, если сейчас не сделаешь свой первый шаг в некую нереальность из социореальности, то завтра этот порыв заилит, занёсет, затянет суетовина, как было уже тысячный раз, и это будет просто тысяча-первый. В том миге видишь всё, прошедшую жизнь, пролетевшие дни в бездействии на фоне сумасшедшего ритма суетовины, и себя, решившего, что дальше так жить нельзя, потому что без памяти жить нельзя. И делаешь то, что не укладывается в головах других людей, росчерком пера разрушить собственную успешность в социо, ведь с должностей не уходят, о них мечтают. И хоть и не мечтал об этом, а попал случайно, и хоть на заявление вдруг появляется виза на отпуск, это тоже уже не имеет никакого значения. Потому что уже идёшь там, где-то там…
Первое, что видишь, когда нога коснется той земли, будут камни, те самые каменные мостовые, которые видел много лет во сне. Но это будет уже не сон.
Но будет казаться, что это сон. Идешь, как во сне по улицам, мощенными камнем, и видишь только их, - всё остальное: дома, люди, транспорт, - это всё будет «где-то там». В этом миге, длящемся целую вечность, будут только камни и ты. Эта каменная дорожка приведёт к «отправной точке». Кто бы мог подумать, когда поисковые слова в сети показали адрес, что это будет та самая улица, которая снилась во сне столько лет. И за ней другая, и следующая. Пролетаешь квартал за кварталом, наклоняясь и трогая камни. Да, это они. Сомнений нет. Хорошо помнишь, как однажды в одном городе, увидишь небольшой отрезок улицы, вымощенной булыжником, как сойдешь с трамвая, чтобы вглядеться в них. Как дотронешься до них, а внутри не будет отклика. Только одно: «нет, это не то, это не они». Не окутало состояние из сна, которое сейчас погрузило в сон наяву и кажется, что спишь, потому что выключен звук, идешь и весь город как немом кино, и только звенящая тишина, которая звенит в голове, которая звенит вокруг, и камни, до которых дотрагиваешься, вот это реально. «Этого не может быть», - прорезает звенящую тишину мысль, - «этого не может быть». Останавливаешься, оглядываешься, «звук» города включается, люди разговаривают, транспорт шумит, деревья говорят-приветствуют. «Этого не может быть, но это происходит на самом деле».
На миг останавливаешься перед порогом в здание госархива, задерживаешь дыхание, сердце бьется в ожидании и радости, сейчас-сейчас, ещё несколько минут и завеса тайны спадёт, и узнаешь то, что очень хотелось узнать всю жизнь.
ПО СЛЕДАМ ПРЕДКОВ
https://vk.com/wall-56331540_6784
Сердце бьётся так, что кажется не идёшь, а взлетаешь по ступенькам архива. Длинный коридор и множество дверей, закрытых. В какую из них надо постучать, чтобы прикоснуться к тайне? Это сейчас, когда пишешь эти строки, думаешь об этом, пытаешься вспомнить, а в такие миги не думаешь ни о чём, это очень важно не думать и ничего не боятся, просто открывать дверь, ту самую, к которой подведёт Душа, потому что Душу в такие миги тоже ведут. Пред КИ…
За столом сидит мужчина, и смотря ему в глаза, надо проговорить сжато всё, что копилось внутри многие годы, и надо проговорить так, чтобы то, что копилось внутри, начало двигаться. Это как перепрыгнуть…внутри себя. Слова не готовятся, потому что на самом деле не знаешь даже как спросить, и что спросить. Состояние нереальности происходящего не покидает, и оно оказывается такое важное, оно будет сопровождать все пути-дороги, и возрастать с каждым сделанным шагом, пока не осмыслишь, что оно стало жизнью, которую начинаешь жить, нереальную жизнь, если смотреть из социо. Но это всё будет потом, а тогда, в тот миг, говоришь только, что ищешь своего ПраДеда. Ряд простых вопросов этого мужчины, а потом, когда прочтёшь всё-таки табличку на его двери, заместителя директора архива, ставят просто в тупик. Оказывается, что имени и фамилии ПраДеда просто недостаточно для поиска. Надо знать место рождения. Выпаливаешь с ходу: город N. Надо знать год рожденья. Молчишь. Но самое главное надо знать название церкви, к которой «относился» ПраДед по факту своего рождения. Потрясение: даже не задумываешься, что ПраДеда ведь крестили. И плюс ко всему, оказывается, надо записываться на труды в архив, потому что читальный зал маленький, состояние архива полуаварийное, и все труды проходят в приспособленном помещении, а очень много студентов истфака, много пожилых дядечек, которые пишут научные труды, и все они записались, как и положено, за месяц. И несмотря на то, что "свалился" вот так из другой страны, нужно исполнять правила учреждения, записаться, и приехать через месяц. Месяц. Это звучит как приговор, отодвигая на целых тридцать дней от Предков. Тридцать дней – это так много, это просто целая жизнь.
Стоишь, слушаешь его рассказ, о том, что невозможно будет найти ПраДеда, зная только имя и фамилию, потому что хранилища архива хранят сотни тысяч документов, прочитать которых не хватит и жизни, чтобы отыскать в них фамилию и имя ПраДеда, о котором известно только из семейной легенды, что шил сапоги, делал сёдла, уздечки, держал пасеку, имел мельницу, у него было девять детей, был раскулачен, и бежал из N в N-кие степи другой страны.
- Поймите, вы не найдёте его, это невозможно! – сочувственно говорит зам.директора, и в его взгляде читается закрытая дверь с той стороны. Разговор исчерпан.
Невозможно… Это слово звучит тысячами колокольчиками внутри, и в каждом колокольчике видишь своё, вот в этом тот самый миг, когда слушаешь запись Отца и понимаешь, что жить в невежестве и безпамятстве равносильно смерти, вот в этом пишешь заявление на увольнение, вот в этом берешь билет, и видишь в нём место под своим числом, это число сопровождает всю жизнь, потому что ты в нём рождён, и помнишь, как тогда на вокзале охватывает радость, а за спиной ростут крылья, потому что даже в «бумажном листочке» показывают, что всё делаешь верно, ведь номер места мог быть любым, но он именно такой под твоим числом, а вот в этом колокольчике мониторишь интернет в поисках жилья в другой стране, считаешь курс валюты, делаешь то, что никогда не делал в своей жизни, а вон в том колокольчике звонишь незнакомым людям и снимаешь у них «угол», а вон в том самом маленьком – отрываешь от груди пальчики малыша, который просит никуда не уезжать, отрываешь, берешь рюкзак, а он снова повисает и рыдает, и снова разжимаешь пальчики, потому что надо перешагнуть этот порог и сделать свой первый шаг, пока не можешь ему объяснить, что через несколько лет он спросит, как спрашивал ты сам в детстве: «а кто мои Предки?» и надо ответить ему кто Они, это невозможно объяснить сейчас малышу, который только начал говорить, как и то, что идёшь учиться «отвязываться» от него, потому что нельзя иметь привязки к близким и любимым, надо быть готовым потерять их в любой миг и продолжать жить, продолжать свой путь воплощения в явном мире, это очень тяжело и больно «отвязываться», тяжело и больно учиться понимать, что ребенок – это не часть тебя, твоей руки и ноги, а это Душа, воплощённая в явь, также как и твоя Душа воплотилась сюда для того, чтобы пройти свой путь, это будет приходить всё потом, это очень долгий и трудный «путь» скрозь себя к себе, но он начинается в этом самом первом шаге, расжал пальчики и пошёл, а его колокольчиковый плач звенит всю дорогу в ушах, а вон в том колокольчике земля, мелькающая за окном стекла, смотришь безотрывно и понимаешь, что две страны разделены условно, и граница эта условная, потому что внутри границы нет, едино все, и понимаешь, что именно этой дорогой, а тогда трактом шли Предки, переселяясь, и как будто идёшь им навстречу, а в дальнем вон том колокольчике непонимание и неверие твоего первого шага самых близких, и их слова, что это глупо срываться вот так с места, в чужую страну, где можно попасть в рабство и где может случиться всё самое плохое, что только может сгенерить мозг, синтетика, проявленная в яви именно для этого - прорисовки негативных «картинок», за счёт которых живёт система, «невозможно», ах, да, все, кто знал, что уходишь в никуда, сказали именно это слово – «невозможно».
- Это невозможно, - повторяет зам.директора, закрывая повисшую паузу. И все колокольчики разом смолкают. – Запись производится на втором этаже, в читальном зале, там вам скажут, когда можно будет приехать к нам. По-другому невозможно.
«Невозможно»… звенящая тишина вторит эхом - невозможно…
ПО СЛЕДАМ ПРЕДКОВ
https://vk.com/wall-56331540_6844
«Невозможно» - в звенящей тишине это слово катится как эхо по гулким коридорам архива, открывая двери и вырываясь наружу, в город, вот оно сейчас поскачет по улицам, по каменным мостовым, и эхо усилится, разростётся и будет звучать безпрестанно внутри – «невозможно»… По каменным мостовым… Каменным… Сон ставший реальностью… сон… реальность… И в этом миге, когда берешься за ручку двери, чтобы выйти из кабинета, в этом самом миге, как сам сжимаешь ручку двери, вот также кто-то сжимает сердце – камни, несколько часов назад, когда ступил на землю N, что происходило, как бежал и трогал камни, как сердце трепыхало, как… как… И вот сейчас сделаешь шаг, но не вперёд, а назад, тебя отбросит ровно на тридцать дней. Тридцать дней – это так много, целая жизнь. «Невозможно» докатывается до каменной мостовой, той самой, на которую ступил в первом шаге в городе N, и ударяется о камешек, «не» - отлетает, эхо исчезает. Не – возможно. Если поставить всего одну маленькую черточку в этом слове, всё будет по-другому. Её "ставит" камешек. Всё возможно, всё в твоём шаге, и только ты сам решаешь куда его сделать – вперёд или назад.
Отпускаешь ручку двери в этом самом миге, когда «не» со звоном отлетает от каменной мостовой, поворачиваешься, подходишь, смотришь в глаза и говоришь. Что было сказано в том миге? Какие слова? Не вспомнить, да и не пытаешься их вспомнить. Нет нужды гонять по циклу пережитое, оно было и осталось там, в прошедшем. Важно другое – сердце, порыв в шаге. Родил ли ты слова эти, или их сказали за тебя Предки – не важно. Важно то, что через несколько минут входишь в читальный зал, тебя пристраивают на небольшом свободном уголке стола, и спрашивают, какие каталоги принести для заказа дел. И ты понимаешь, что ничего не понимаешь, о чём спрашивают и что надо делать.
Опять звучат те самые простые вопросы, на которых нет ответа. Что у тебя есть? Рассказы Отца, ставшие легендой. И начинаешь полушёпотом пересказывать. Про Образ ПраДеда, живший с детства в сердце. Есть имя ПраДеда, отчества нет. Есть то, что ПраДед с N. Что воевал в русско-турецкой войне, что было у него девять детей, что есть имена детей, но не всех, и есть имена их детей, но также не всех. Что ПраДеда раскулачили, потому что жил очень хорошо, имел мельницу, шорничал, столярничал, держал большую пасеку. И он на подводах вместе с семьей бежал из N в N-кие степи. Есть еще легенда по фамилии, что писалась она тогда не так, как сейчас, что к ней в советское время, когда началась паспортизация, прибавили окончание. И есть легенда, что и та фамилия тоже не твоя, потому что Предок не поладил с помещиком, когда его любимую отдали за другого замуж, и бежал от расправы в леса, и вся событийность, связанная с жизнью там, дала ему такую фамилию.
- Это невозможно, - говорит служительница читального зала, - при таких начальных сведениях, здесь ничего найти. Мы не можем ничем помочь.
«Дала ему такую фамилию». Фамилия. У тебя есть фамилия, это так много. Это путеводная нить – фамилия. В ней столько всего, только иди, держа в руке этот ключ.
- У меня есть фамилия, - отвечаешь. – Фамилия… и город N.
- Да, но так невозможно искать, - вздыхает служительница, - в N было очень много церквей, и надо знать церковь, книг очень много, - и ведёт в приспособленную каморку, где хранится каталог.
Каталог. Это очень важно в первую очередь спрашивать в архивных учреждениях о наличии каталога.
Ящиков было много, карточек в них тоже. Дуя на замерзающие пальцы, в каморке нет отопления, листаешь, достаешь, всматриваешься в карточки. За каждой карточкой – Дед или Баба. За каждой карточкой – годы ими прожитые. Жизнь, запечатлённая в карточке. Скупые данные – фамилия, имя, отчество, год рождения, у некоторых год смерти, и церковь, или больше нет ничего. Когда выдвигаешь первый ящик, начинаешь понимать, какой большой город N. Надо пересмотреть каждую карточку. Потому что они могли перепутаться, их могли положить не по алфавиту. Достаёшь, читаешь, ставишь по порядку.
Сумерки заглядывают в каморку. За дверью брякают ключами. Время утекает здесь незаметно, забываешь обо всём, и тебя словно тоже нет. Растворяешься в этих стенах, в этих карточках. В этом городе N, таком незнакомом, но таком родном. Идёшь по нему, как будто всегда ходил и всегда жил в этом съемном угле, где всё воспринимаешь так, как будто было это всегда. Пошарпанные стены, скрипучая железная кровать, и черно-коричневая живность, которая ходит через этот «угол» своей дорогой. Своей дорогой…
Первый день и первая ночь в городе N… Твой дом далеко, твоя семья далеко. Рядом – никого. Перепутье. И надо найти свою дорогу… через свой «угол».
ПО СЛЕДАМ ПРЕДКОВ
Https://vk.com/wall-56331540_6960
Раннее утро… Идёшь пешком в архив, сознательно избирая пеший путь, хотя от съемного «угла» до него далеко, а по местным меркам очень далеко. Примета горожан любого города, если только спрашиваешь, как пройти туда-то, обязательно услышишь подробную схему транспорта, не редко с пересадками, а когда спросишь можно ли дойти пешком, увидишь удивленные глаза и услышишь возглас: «это очень далеко», спросишь, сколько остановок транспорта, услышишь – от двух до четырёх. Попросишь показать направление пути и доходишь за полчаса, когда «очень далеко». Почему пеший путь? Потому что воздух. В нём много информации, этим воздухом дышали твои Предки, они где-то здесь ходили, по вот этой самой земле. Земля хранит информацию и передаёт её. Также как и горы, оказался в одном месте, а уже в другом, очень далеком уже знают что за «хр*нь»(с) приползла и что она там делает. Цепочка, связанная воедино. Делая что-то в одном месте, нужно понимать, что «это» «сдетонирует» по всей цепочке. Эхо оно ведь далеко слышно. Дела, они ведь далеко видны. Но тогда, в те дни, совсем не понимаешь этого, просто слепо следуешь нутру, отключив все внешние мысли. Внешнее – это социально-бытовое, погружающее в сую, и мешающее увидеть суть. Внутреннее – это ты и только, без никого внутри, без детей-семей, без связей-привязок, ты и только ты. Одиночество, очень важно осмыслить себя одиноким до самой глубины, ведь Души-одиночки в сути своей, и только в яви связанные воедино с кем-то, а потом снова одинокий путь, восхождение по Златому Пути, и это так важно осознать себя Душой, в этом самом глубоком одиночестве, в этом самом незнакомом месте, в этой самой незнакомой событийности, когда не знаешь, что делать, да вот так просто идти. Идти без остановки, вдыхая воздух города, который столько лет был призрачной мечтой, мыслью, не превращённой в дело, был словом, просто словом. Это так важно превратить слово в дело. Это так важно делать то, что живёт внутри и не даёт покоя. Идёшь, и в этом неторопливом шаге отстраиваются под ход шага мысли. Ноги соотносится с головой, голова соотносится с Душой, а Душа качает с Мiра. Мерный шаг, глубокий вдох и медленный выдох. И так легко внутри, и так хорошо в этом самом одиночестве, наедине с собой. Это самый интересный фильм, самая лучшая сказка, которую смотришь внутри себя… Пусть всего полчаса, но они уже есть в твоей жизни.
Туманная дымка окутывает город, где-то там вдали бежит волна за волной. Море… Оно всегда манило к себе в далёких от него пустынях. Теперь понятно, почему образ моря жил в сердце. Почему так тянуло к нему, почему еще в детстве, под палящим зноем, плавящим асфальт, мечталось, что вырастешь большим и обязательно уедешь жить на море. Почему впервые увидев его в шестом классе, не хотелось уезжать, и как саднило сердце в поезде, уносящим в пустынную даль, всё дальше и дальше от моря. Потому что этот самый город N стоит на море. И вот сейчас, оно где-то там, за туманной дымкой, и так хочется бежать на берег, и прикоснуться к морю ладонями, но каждый миг дорог, каждый миг. Сначала дело. Это очень важно думать о деле, а не о себе в деле. Дорог каждый миг. Уже понимаешь, что их, мигов, будет не хватать, приходя к открытию архива, и уходя последним. Вспоминаешь, что не ел и не пил, только когда за спиной служитель закрывает дверь проходной, а в ней по-домашнему пахнет печеным и горячим чаем. Именно здесь осмыслишь вес времени, познаешь плотность минут, их течение, и их безценность. Это будет новое, совершенно незнакомое ещё восприятие, и будешь учиться его ценить, беречь здесь, именно здесь придёт понимание правильной расстановки «приоритетов». Оно придёт через усталость, и голод, и затекшую спину и одеревенелое посадочное место, но это всё будет ничто. Это всё будет где-то там. А здесь, в этом миге, будут каталоги, а за ними следом – описи. Описи метрических дел, привязанные к конкретной церкви.
Сумерки. Идёшь снова пешком и думаешь. Первые карточки, которые заставили вздрогнуть – на них фамилия Отца, и имя Деда, но отчество другое. А другая карточка – на ней фамилия Отца и имя Деда двоюродного, но другое отчество. Записываешь скрупулезно всё, что находишь. Удивительно так, нет ни малейшего опыта поискового труда, но кто-то внутри говорит, как и что делать. Не проходить мимо ни одного знака, ни одного символа, который есть в твоей семье. В твоём Роду. То, что однофамильцев практически нет, поймёшь позже, гораздо позже. А сейчас пока только эти миги – взлёт, когда достаётся карточка с твоей фамилией и падение, когда видишь другие имена-отчества, года рождения, которые не совпадают с рассказами Отца. Взлёт и падение. Как на крыльях поднимаешься каждое утро по ступеням лестницы архива. И как в железных башмаках спускаешься по ней же каждый вечер. Ничего. Как и вчера, как и позавчера… Первая неделя пролетает как один вздох. И этот первый пятничный вечер приносит запах, необычный запах одиночества. Впереди первые два дня, не два мига, не два часа, а целых два дня, которые проведёшь наедине с собой…
ПО СЛЕДАМ ПРЕДКОВ
Https://vk.com/wall-56331540_24262
Как на крыльях поднимаешься каждое утро по ступеням лестницы архива. И как в железных башмаках спускаешься по ней же каждый вечер. Ничего. Как и вчера, как и позавчера… Первая неделя пролетает как один вздох. И этот первый пятничный вечер приносит запах, необычный запах одиночества. Впереди первые два дня, не два мига, не два часа, а целых два дня, которые проведёшь наедине с собой…» (с)
Наедине с собой…а ведь это и есть первый шаг в себя. Вдали от дома, от семьи, от производственных дел. Где-то там тебя ждут, ждут близкие, ждут планы-производственные совещания, ждут твои мысли, твои силы на увеличение прибыли предприятия, сколько раз это уже было? Убыточные проекты, в которые вбрасывал себя всего, и они поднимались-раскручивались, но это же было всё социальное. Кому от этого было хорошо? Руководству, которое получало прибыль. А людям? Только отчасти. А сколько сил требовало это всё? Много. Сейчас, когда все силы влились в архив, когда голова заполнена мыслями только о Предках, как их найти, как они жили, да какие они были твои Предки, от которых яблоком вот скатился на землю, только сейчас ты начинаешь понимаешь сколько в тебе силы, и что она качается в тебя. Откуда? Тогда ты еще не знаешь ответа на этот вопрос. Но произойдет главное – ты засечешь в себе это состояние, ты будешь «видеть» порыв душевный (ту самую «закачку» энергообеспечения на путь и дела), и во что он может влиться, и это совсем не социальное. А ведь всегда, всегда было это чувство внутри, особенно когда проект становился из убыточного – прибыльным, что сил потрачено много, а радости-то нет. И нет внутреннего состояния, что сделал то, надо тебе делать. А что же надо делать? Этот вопрос мучил всю жизнь, с самого детства. Зачем родился? Зачем живу? В чем смысл всего этого, что происходит в твоей жизни? Спросить у отца – ложное стеснение, комплекс-«прошивка», когда стыдно поговорить с близким о своём внутреннем, что очень сильно тревожит. А сейчас, когда его уже нет этого комплекса, растворился в первом шаге, сделанном навстречу к себе, уже и спросить не у кого: отец умер. И не у кого больше спросить – Старших в Роду больше нет.
Наедине с собой… это состояние сиротства, что ты один-одинешенек с уходом отца, оно очень пронзительное, очень сильное, ощущаемое именно здесь, в этом первом пути, просто огромедное чувство одиночества, оно захлёстывает от края до края, и его надо было как-то уместить в себе, чтобы не утопило, не подавило, чтобы не перекрыло порывы душевные. Потому что оно на самом деле мозговое. Но об этом ты еще не знаешь, просто циклишься на мысли, что ты один-одинешенек, и горюешь, бродя по улицам, каменным мостовым, стоя на берегу моря, смотришь вдаль до боли, рези в глазах, вглядываешься, и горюешь…
Наедине с собой… это состояние, за которое будешь благодарить Богов Предков и ведущих Богов и Лега-Хранителя своего, все последующие годы. За ту радость, пережитую в том первом шаге, возврата к себе. Наедине с собой… Радость? Да, то самое РА, в том самом состоянии щемящей, глубокой, грусти, грусти до слёз, которые поселяться комком в горле, с первого дня приезда в этот город. И будут щемить-щемить тебя, что будешь безпрестанно сглатывать этот комок в горле, но он не будет сглатываться, и ты привыкнешь к нему, и к этим слезам, наворачивающимся на глаза в любую минуту. Слабость? Нет. Слёзы бабы – великая сила. Слезами бабы на Службах, когда изнутри, настоящие слёзы, Мидгард чистится. Но тогда ты об этом ещё не знаешь, что оплакиваешь всех своих Предков, что за Род свой плачешь. За то, что с ним сотворено, за то, что потеряна нить, связующая с Родом, и как отыскать её в потемках? Как соединиться с Родом, в котором воплотился? Как вспомнить себя? Кто ты-что ты? Зачем ты здесь? Тогда ты не знал. Это будет приростать, шаг за шагом. Как по лестнице будешь идти, которая такая длинная в этом городе, и так важно, откуда начнешь - сверху вниз или с низу - вверх... Шаг за шагом... Но первый шаг, он самый важный. И ты делаешь его именно сейчас в этом незнакомом, но мгновенно ставшим родным городе, в котором были (жили?) твои Предки. Каким же ты был ПраДед Василий? «Высокий, глаза карие, бородка очень аккуратная, очень трудолюбивый, я не видел, чтобы дедушка спал, я просыпался, он уже на ногах, я засыпал – он еще на ногах. И хозяйство было крепкое у нас было, как отца призвали на войну, дедушка же меня сразу забрал к себе от матери моей, у нас и половики на полу были, на кроватях – покрывала, на окошках – занавески, это по тем-то временам, и чистота, необыкновенная чистота в доме, он был добрым, никогда не матерился, никогда не слышал от него крика, говорил очень спокойно, очень строго мог посмотреть, и все слушались, и очень меня любил», - звучат внутри короткие рассказы отца, и ты «крутишь», и «крутишь» их в себе, стоя на берегу моря.
- ПраДед, может, и ты здесь стоял, и смотрел вот так вдаль, - обращаешься как будто в «пустоту», даже не понимая зачем и кому это говоришь на пустынном морском берегу мартовского дня…
Почему ПраДед? Потому что его Образ живёт в тебе с детства, благодаря отцу, который нет-нет да расскажет, пусть скупо и одно и тоже, ведь ПраДед умер, когда отцу было всего девять лет, но ПраДед успел передать много чего отцу, а вот Образа Деда совсем нет внутри. Дед – это что-то далёкое, и непознанное… пока…
Мысли кружат вихрем просто… А отец ПраДеда какой он был? А его отец? А ещё выше, а как они жили, что любили, - мысли, как рой пчел. Улыбаешься… ПраДед был пчеловодом, от того и рой мыслей. Вот бы хоть глазком увидеть фотографию ПраДеда, но отец говорил, что её нет, и быть не может. Не фотографировались в те годы… Нет, и быть не может…
Наедине с собой…
ПО СЛЕДАМ ПРЕДКОВ: ОДНА…
(Забегая немного вперед).
https://vk.com/wall-56331540_24247
Это было в Далеко: из одной точки – в другую. Пешим ходом километров девять, дорога через тайгу. Чтобы туда-обратно уходить надо рано поутру.
Ранее утро в небольших деревнях в далеких землях - оно другое. Практически волшебное. Запах и состояние пространства. С-ПОКОЙ-СТ-ВИ-Е. Легкая дымка, окутывающая кругом, незримая глазу, но воспринимаемая сердцем. В такие мгновения каждой клеткой тела буквально воспринимаешь насколько пространство живое. Как будто только руку протяни и наткнёшься на чью-то руку. Пространство дышит. И когда ты понимаешь, зачем ты здесь и что НаДо сделать, то с(о)ливаешься с дыханием пространства и двигаться в нём легко и воздушно. Очень важно ПоНиМаНие…
Идешь налегке, ведь на самом деле в этой жизни нам многого-то и не надо, это так важно ощутить вдали от дома, отвязку от всего материального, и идёшь налегке и сам лёгок… ЛЕГ-ок…
ЛЕГ – ОК(оём).
Деревня ещё спит. Рассвет только-только занимается. В дальних землях всегда интересно – вот только занимается рассвет, и как-то вмиг буквально вдруг становиться светлым-светло. И всё время спохватываешься, что опять пропустил, когда Солнышко целует Мать Землю, самый первый миг этот.
Последний дом в деревне. Дальше за околицей уже видна дорога, уходящая в тайгу. На последнем доме застигает этот самый пропущенный миг рассвета, когда становится светло разом, и возле забора видишь старушку.
- Здравствуйте!
- И тебе здоровья, - ответствует бабушка.
– Ты куда, девка, собралась?
– Туда-то, - называешь "точку".
- Ты почему одна?
- Одна? Так пришла сюда одна.
- Здесь поодиночке никто не ходит, здесь нельзя ходить одной. Возвращайся в деревню, найди, с кем пойдешь. Не ходи одна.
Благодаришь бабушку и продолжаешь путь. Одна…врезается просто в мозг, стучит тысячами молоточками, что это было? Разговор на испытание? А испытание на преодоление? Смотрели, струсишь или нет, или реально нельзя поодиночке здесь, места непростые-то. Одна-одна…стучит-стучит-постукивает внутри пока идешь по открытой дороге – краем глаза хватаешь красоту необыкновенную Реки и берез, Душа витает, но полёт приземляет этот стук-постук – одна-одна. Старые люди много чего показывают в пути, что же здесь, что же здесь? Одна-одна-одна и вот он вход в тайгу – дорога как будто сужается, всё меняется вокруг, и так всегда. Почему? Да потому что это В-Ра-Та… В ЛЁСЪ… вотчина Бога-Покровителя и к нему как домой и в гости одновременно заходишь. И так каждый раз. Вход. Одна-одна - и на этом входе, на пороге буквально в ЛЁСЪ на вздохе: АХ- вдруг осмысливаешь, что ты же не одна! Ни одна – за спиной все ДЕДЫИ БАБЫстоят-идут, и их так много, что никому даже в голову ни придёт сделать тебе что-то плохое. Потому что за тобой такая Сiла «стоит», что… Вот почему нет больше того состояния одиночества, оно прошло, как в Род начинаешь возвращаться, когда начинаешь Въ-Осъ-Станъ-авливать в себе порушенное «социалкой», расстаешься со стереотипами и комплексами, начинаешь различать что от Души идёт, а что от мозга, когда перестаёшь жить по мозгу, а живешь по порыву Души, позвала – поднялся и пошёл, невзирая ни на что, когда делами начинаешь заниматься, своими делами, ради которых и воплотился сюда, когда возвращаешься к корням своим, вспоминаешь, кто и что ты, когда перестаёшь воспринимать себя как ФИО, и так шаг за шагом двигаешься в Род, и РОД двигается вместе с тобой, и ты в Роду двигаешься, в одном Потоке, на одном вздохе, да на вот этом самом, буквально на АХ (ХА), потому и страху места нет больше в тебе, потому что ты ни одна/ни один. Ты сын/дочь Рода такого-то. И ты очень большой и широкий. Потому что Поток такой. Поток Рода. РОД. И ты один из…
ОДИН/ОДНА ИЗ, а ни один/одна…
ПО СЛЕДАМ ПРЕДКОВ…
https://vk.com/wall-56331540_51718
Месяц пролетает незаметно. В город не просто влюбляешься, а словно прирастаешь к нему душой и телом. Город-призрак детства становится частью твоего сердца во взрослости. Уезжаешь как с малой родины, не хочется расставаться.
Всю обратную дорогу будет стоять перед глазами каменная мостовая. Та самая… Родная, зовущая каменная мостовая, которая помнит шаги твоих Предков. Это так и не иначе. Уезжаешь, ничего не найдя. Разве так? Ничего? Не найдено ни одной зацепки в архиве, ни одного документа. За месяц удается сделать невероятное, об этом говорят опытные исследователи, с которыми знакомишься там, в стенах архивов. И у которых учишься искать. Это так важно учиться искать. Потому что поиск заставляет думать. Когда думаешь – слышишь душу. Вопросы, заданные внутрь себя, несут ответ из крови, вопросы, заданные вслух, несут ответ из пространства (Мiра). Это кажется, что говоришь в пустоту. Это, кажется, что говоришь про себя как будто никому. Тебя везде слышат и слушают. И отвечают… Нет вопроса – нет ответа. А вопросов было много, тех самых, каким был ПраДед, как он выглядел, как он жил, как любил, а его родители, а их родители? Как они ходили по этой мостовой, какая связь с этими камнями. И… рой вопросов, которые уносят из социального мира, перестраивают мышление, успокаивают и упорядочивают мысли в голове. В «голове» начинается вторая жизнь, пытаешься окунуться, занырнуть вглубь веков, в ту жизнь предков, о которой совсем ничего не знаешь, которую даже трудно представить, то есть даже не можешь ее вообразить целостную, образную. Потому что в этой самой голове, кроме скупых строчек из учебника истории, нет, и которые уже, к стыду своему, забыл, что там писал