Антон Горынин
Кода, теория и практика ухода
Не последняя пьеса
Действующие лица:
Мальчик – 14 лет.
Девочка – 14 лет.
Дед – 67 лет.
Внучка – 23 года.
Ник – 28 лет.
Макс – 28 лет.
Arrivo80 – 38 лет, мужчина.
Официантка
Пограничник
Картина первая. У подъезда
Мальчик и Девочка стоят у подъезда, Девочка ближе к двери, Мальчик дальше. Девочка смотрит на Мальчика, Мальчик на Девочку не смотрит.
Девочка. Ну?
Мальчик. Чё?
Девочка. Всё?
Мальчик (пожимает плечами). Ну, всё по ходу.
Девочка. А чё стоишь тогда?
Мальчик. А ты?
Девочка. Что я?
Мальчик. Сама стоишь.
Девочка. Хочешь, чтобы я первая ушла?
Мальчик. Ну, ты-то дома почти.
Девочка. А ты парень.
Мальчик. И что?
Девочка. Как бы смелее должен быть.
Мальчик. Кому должен?
Пауза.
Чёт не получается, короче.
Мальчик. Да... Может, и не надо тогда разбегаться?
Девочка. Решили же всё.
Мальчик. Решила.
Пауза. Девочка смотрит в экран своего мобильника.
Девочка. Ладно, пошла я, короче. Пятнадцать минут уже стоим. (Решительным движением открывает дверь, заходит в подъезд, закрывает дверь.)
Мальчик садится на скамейку, достаёт электронную сигарету.
Картина вторая. В международном терминале аэропорта
За широкими окнами аэропорта ночь и слабая метель. На сиденьях в зале ожидания сидят Внучка (возле неё большой чемодан) и Дед (по-видимому, без вещей). Внучка поворачивает голову в сторону Деда, смотрит на него, улыбается, качает головой.
Дед. Что, Манюня, смешной у тебя дед?
Внучка. Не то слово. Это ж надо додуматься, из больницы сбежать к внучке в аэропорт… Точно хорошо всё?
Дед. Точно-точно. Всё равно не лечат, а внучку, кроме меня, проводить-то и некому.
Внучка. Ну, мама с папой сами в отъезде опять, знаешь ведь, с подругами заранее попрощалась. Регистрация скоро, тут ты пришёл… Ты не обижайся, дед, но, правда, нельзя так. Сердце – не шутки…
Дед. Ладно-ладно, со своим сердцем разберусь как-нибудь. Потерпи меня ещё немного, скоро уже полетишь в своё королевство. Может, и не увидимся больше.
Внучка. Ой, опять ты. Ты у нас до ста лет будешь жить, даже больше, я сказала, забыл? Я, кстати, не удивлюсь, если ты с бортпроводниками договоришься и со мной полетишь до дома меня провожать.
Дед. Манюня-Манюня, куда ж ты с таким острым язычком в чужие страны?
Внучка. Не волнуйся, дедуль, я себя контролирую. А язычков, помимо русского, у меня ещё три. И на всех четырёх язычках я себя контролирую.
Дед. Вот и я себя контролирую.
Приятный женский голос на двух языках объявляет о задержке рейса до Лондона на неопределённый срок из-за неблагоприятных погодных условий.
Внучка (смотрит в окно, за которым уже сильная метель). Да, следовало ожидать, как назло всё...
Дед. А?
Внучка. Я говорю, вот видишь, дед, задержка рейса, это чтоб мы с тобой ещё вместе побыли. Признавайся, ты взятку небесной канцелярии дал?
Дед. Да хватит уже. Делаешь из меня какого-то… (Смотрит в окно.) А что задержка – это правильно, нечего рисковать.
Внучка. Да, не отпускает меня Малая Родина. Вон как кружит…
Дед. В этом тоже что-то правильное есть.
Внучка. Дедуль, если ты сейчас произнесёшь фразу… что-нибудь вроде «где родился, там и пригодился», мы с тобой опять поругаемся и расстанемся на плохой ноте.
Дед. Не скажу. А плохих нот не бывает, так же как и плохих мест. Не хмурься, Манюнь, не хмурься, говорить, что-нибудь вроде «не место красит человека» не буду.
Внучка. Уже сказал. (Достаёт мобильник, начинает писать сообщение.)
Дед. Скажу, что у каждого человека свой мир, внутренний. Своя, так сказать, ментальная география. И право на перемещение своего тела куда угодно. Я это уважаю. Но всё равно, хоть убей, не понимаю всю эту нелюбовь... ненависть даже к родным местам, своей стране, все эти ваши «пора валить»…
Внучка. Тьфу ты, Т9 грёбаный! Не то отправила…
Дед. Хочешь, чтобы я сейчас ушёл?
Внучка. Ой, дед, ну, не обижайся, я же тебя слушаю. Надо же написать Джеффу, что задержусь, он, между прочим, волнуется за меня не меньше твоего, что б ты знал.
Дед (встаёт). А я пойду. Что я в самом деле. (Направляется к выходу.)
Внучка. Дед. Ну, дед, перестань. «Пора валить» я никогда не говорила, кстати. Ну, вот… сейчас первый раз сказала…
У Внучки звонит мобильник, она подносит трубку к уху.
Внучка. Хеллоу, Джефф! Ноу, аймфайн, джаст… (встаёт, вместе с чемоданом направляется вслед за Дедом.)
Картина третья. В закрытой кабинке кафе
За столик садятся Ник и Макс. У Ника явно хорошее настроение, Макс явно взволован.
Ник открывает меню.
Ник. Ну что, бухнём за успешное окончание безнадёжного дела?
Макс. Какого дела?
Ник. Ну, альбом же дописали практически.
Макс. А-а. Нет, пить не буду.
Ник. Ты меня одного заставляешь пить?
Макс. Ничего я не заставляю, просто сам не буду.
Ник. Не понял. Я даже и не помню, когда я пил, а ты нет. Всегда всё вместе делали.
Макс. Да просто... Чувствую себя хреново.
Ник. Когда заболеть успел?
Макс. Да не болею я, просто… Я ж с тобой поговорить хочу серьёзно, поэтому и зашли сюда, если помнишь.
Ник. Ну, так под бухлишко и разговаривать веселее.
Макс. Не сегодня, разговор не весёлый будет. Специально вот кабинку забронировал, чтоб никто не мешал.
Ник. Это да, сейчас бы уже начали подходить. Автографы эти ещё ничего, но вот эти все фотки... чувствую себя как обезьянка на пляже реально. Но, разве ни к этому мы так стремились, а? Так что за разговор-то?
Макс. В общем… ладно, что я, как маленький, говорю просто…
К столику подходит Официантка.
Официантка. Готовы сделать заказ?
Макс. Да, у вас я видел чаи какие-то на травах успокаивающие.
Официантка. Да, у нас много видов чая, какой будете? Есть…
Макс. Любой несите. Успокаивающий только.
Ник. А я буду вино вот такое, бокал - внутренний аристократ проснулся - и салат, что ли, какой-нибудь…
Официантка. Хорошо. Какой салат? Вот вы открыли, могу порекомендовать…
Ник. Любой несите. (Максу.) Продолжай.
Официантка. Чай, бокал вина, салат, это всё?
Макс. Да, пока всё, спасибо. (Нику.) Ну, вот я и говорю…
Официантка. Извините, пожалуйста, а можно будет с вами селфи сделать? С двумя сразу, мы втроём хорошо уместимся. У меня новая палка длинная…
Ник. Да, конечно, только позже, мы вообще-то разговариваем, девушка.
Официантка. Ой, поняла, простите, сейчас будет заказ. (Уходит.)
Макс. Даже в кабинке достанут.
Ник. Не говори. То есть говори, что за разговор. Точно не заболел?
Макс. Ник… в общем, короче, я решил уйти из нашего дуэта.
Ник. Как уйти?
Макс. В самостоятельное своё, свободное плавание.
Ник. А я?
Макс. Ты тоже будешь свободен.
Ник. От чего?
Макс. От проекта. Сможешь удовлетворять свои личные амбиции.
Ник. Слушай, ты точно приболел. Мы на пике сейчас, помнишь? Никогда такого не было. Мы десять лет пробивались…
Макс. Одиннадцать.
Ник. Вот именно, блин! Ты меня кинуть хочешь!?
Макс. Да почему сразу кинуть? Просто я это я, ты это ты. Да, начинали вместе, многое прошли, но всё заканчивается…
Ник. Короче, Склифосовский, чем тебе не нравится сегодняшнее положение?
Макс. Как помягче сказать-то… Мне не нравится, что нас двое, я хочу быть один. И всегда хотел быть один.
Ник. Чего?
Макс. Ну вот как есть говорю. Ты, конечно, можешь спросить, почему я это именно сейчас говорю, десять…одиннадцать лет вместе, из них семь какого-то ада в маленьких клубах и кабаках прибрежных. Могу ответить, я просто долго собирался, собрался вот. Нет никаких внешних причин, так бывает, я просто чувствую, что надо это сейчас сделать… Но ведь не будет удобного момента, это тупость всё, момент для таких заявлений всегда не удобен, так ведь?..
Ник. А знаешь что?
Макс. Что?
Ник. Пошёл ты. (Встаёт.)
К столику подходит Официантка с подносом.
Официантка (Нику). Если помыть руки, это там.
Ник. Понятно. (Уходит.)
Официантка ставит на стол бокал вина, кладёт приборы.
Официантка. Салат и чай будут готовы через несколько минут.
Макс молчит, Официантка уходит.