(ДБ появляется в студии, бурные аплодисменты.)
ДБ: - Ух, ты! Здорово. Спасибо.
ХШ: - Кажется, подходящее место для аукциона.
ДБ: - Я готов обойти всех по кругу и продать каждому мой альбом прямо сейчас.
ХШ: - Да, но ведь у него и так уже большой коммерческий успех.
ДБ: - Потрясающий, да.
ХШ:- Он сразу попал на четвертое место в наших чартах.
ДБ: - Так было по всей Европе, а в Америке он в конце концов добрался до 14-го. Фантастика.
ХШ: - Люди здесь по-прежнему сходят с ума, потому что вы выступаете только в Кельне. Ваш концерт завтра...
ДБ: - На этот раз, да.
ХШ: - Вы знаете, что билеты распродались за 45 секунд [sic]?
ДБ: - Думаю, это потрясающе, абсолютно потрясающе. Если, конечно, в зале не окажется 50 человек...
(Смех в аудитории.)
ДБ (обращаясь к зрителям): - Слава Богу, вы говорите по-английски!
ХШ: - Вы бывали в Кельне прежде?
ДБ: - Бывал, да, но я не приезжал сюда с... э-э... 79-го – 1980-го, что-то в этом роде – уже очень-очень долго. Я, бывало... Какое-то время я жил то в Нью-Йорке, то в Берлине – в конце 70-х, - так что я часто приезжал в Германию. Я прекрасно проводил время в Берлине. Конечно тогда Стена еще стояла на месте, так что была другая атмосфера [vibe], я думаю (смеется).
ХШ: - Вы тогда жили с вашим старым другом Джеймсом Остербергом?
ДБ: - С Джеймсом Остербергом, да-а. С Игги Попом. Нас было трое-четверо: Джимми со своей подружкой, я и еще один человек. У нас были квартиры в одном и том же доме. Э-эмм... Если правильно помню, Хауптштрассе, 155 (произносит по-немецки, зал смеется, ДБ – тоже). В Шарлоттенберге. Мы туда ездили [на такси]. Он ужасно напивался и говорил (пьяным голосом): «Хауптштрассе-хундерт-фунфунфуфцик». Так и попадал домой. Мы прекрасно проводили время. Помнится, ни у кого из нас не было тогда денег, потому что нас обчистили; понимаете, дела шли плохо, и мы совсем сидели на мели. И вот эти трое, когда приближался мой день рождения, скооперировались и купили мне старый «мерседес» 55-го года. Совершенно заржавленный. Мы на нем врезались, и я провалился сквозь пол. Мы в нем ездили по Берлину, и припоминаю, как я забрал Игги из одного клуба как-то ночью. Думаю, это был какой-то юбилей Стены. И вот, он отправился в этот панк-клуб и, когда вернулся оттуда позже, рассказал: «Потрясающе: они сделали юбилейный торт в форме Стены, который тянулся по всей комнате. И в полночь они бросились на него и съели.» (Смех в аудитории.) Честно! Они сделали целую стену и съели ее! И он говорил, что это был самый трогательный момент в Берлине из всех, какие он пережил. Потому что в этом было что-то иделологическое. Ну и конечно позднее...
ХШ: - Они ее сделали специально для него, на его день рождения?
ДБ: - Нет-нет-нет! Это было празднование дня рождения Стены, потому что приближался какой-то ее юбилей. Он рассказывал, что это было необыкновенно странно. Они действительно съели ее, в буквальном смысле. Но он сам ее не ел. Он был единственным человеком, который не пытался ее съесть; он был обдолбан.
ХШ: - Ну а теперь вы приплыли в Европу на QE2? [На лайнере «Королева Елизавета Вторая».]
ДБ: - Ну не совсем сюда, здесь же река... Но если бы смог, приплыл бы. А вы тоже плавали на Кью-и-ту?
ХШ: - Да, но в направлении из Саутгэмптона в Нью-Йорк, а вы – из Нью-Йорка – в Саутгэмптон.
ДБ: - Ну да, верно: у нас было два разных капитана – один плавает туда, а другой – обратно (смеется). Думаю, так и есть.
ХШ: - Каков средний возраст [пассажиров] на Кью-и-ту в этот раз?
ДБ: - Сто четырнадцать лет, что-то в этом роде (смех в зале). В основном вдовы. Нет, все сильно изменилось. Потому что впервые я плавал [на ней] 30 лет назад, и в те времена это были люди постарше, - старшее поколение, все такое. На этот раз я заметил гораздо больше семей с детьми. Сейчас у нас на борту были игровые комнаты, пять ресторанов, три кинотеатра, несколько казино, публичная библиотека, телестудия...
ХШ: - А вы что делали целый день на борту?
ДБ: - Я читал и смотрел дивиди.
ХШ: - Вы гуляли?
ДБ: - Нет, я плыл рядом [с кораблем] упражнения ради. (Смех в зале.) На одной скорости, бывало. Я ведь сегодня в очень хорошей форме...
ХШ: - О да-да...
ДБ: - Это потому что я плыл рядом с Кью-и-ту – вот чем я занимался. Но в основном я смотрел дивиди: я взял с собой все те фильмы, которые не могу посмотреть дома. Потому что они все озаглавлены – «Классика европейского авангарда» - в таком роде, и продолжаются 90 часов, с субтитрами, и никто из моих домашних не желает это смотреть, так что, когда я путешествую один, я смотрю их на своем компьютере.... Еще я слушал музыку и писал заметки... смотрел на море... Смотрел на море (смех в зале)... И море смотрело на меня.
ХШ: - Пять дней подряд?
ДБ: - Да-да, было замечательно, мне очень понравилось.
ХШ: - Это правда, что вы встаете утром около шести?
ДБ: - Мы оба, моя жена и я, встаем рано утром – между 5-ю и 6-ю часами, и... Ирония в том, что... У нас недавно родился ребенок, ей сейчас 23 месяца... Ну и конечно, теперь мы встаем раньше, чем она. Это МЫее будим. Родительская месть. (Аплодисменты.) А она (смеется)... А моя бэби говорит (смотрит на наручные часы): «О, ну дайте мне еще часок поспать!» «А кто будет пить молоко?» «Фу!».
ХШ: - Ваша жена брала уроки по приготовлению к родам? В Германии все это очень сложно, например, молодые мужчины сопровождают женщин на уроки.
ДБ: - У нее была практика, потому что у нее есть другая дочь от предыдущего брака, так что она знала вполне точно, что произойдет (истерически хохочет). Я не знал!
ХШ: - Вы делали вместе...
ДБ: - Мы делали упражнения по дыханию, и все такое, отсчет – один, два... О боже!
ХШ: - Вам понравилось?
ДБ: - Было чудесно, пока до дела не дошло – все очень точно, совершенно идеально, все рассчитано. Ну, и конечно, когда все началось на самом деле, то – «МАМОЧКИ!!!» (истерически вопит, изображая роженицу), и тут началось. Волнительно. Мы помчались на машине, а потом я перерезал... Понимате? (Изображает ножницы. Очевидно забыв, как называется пуповина, но с садистским видом.) Одно удовольствие. Мне понравилось.
ХШ: - Роды были легкие?
ДБ: - Да, замечательные, прекрасные, легкие роды.
ХШ: - Когда вы сидите утром в своей комнате, в своем офисе – вы что, сразу начинаете сочинять?
ДБ: - Вообще-то...
ХШ: - Чашечка чая?
ДБ: - Чашечка чая (с видом омерзения)... Начинаю ли я сразу же сочинять... Нет! Я просто сижу и вишу на телефоне - разговариваю с Европой. Потому что я живу в Нью-Йорке, понимаете? Каждое утро накручиваю телефонные счета с Европой: «Что случилось?» «Ты смотрел вчера вечером Харальд Шмидт-шоу?» «Да ну?» «Ух ты! Удивительно.» Так что я в курсе всех сплетен, знаете ли.
ХШ: - Вы написали этот альбом - песни для этого альбома - в Вудстоке, который нам известен по фестивалю?
ДБ: - Очень странно, да...
ХШ: - Это очень тихое место.
ДБ: - Да, очень хиппическое – до сих пор. Я хочу сказать – цветочные росписи на стенах лавок, и все носят длинные волосы и бусы, и все такое. Я не думал, что оно мне понравится, но я не знал, что наша студия будет расположена на вершине очень высокой горы, и мы оказались полностью отрезанными от окрестностей. И мне это понравилось, потому что я люблю изоляцию. Я ужасный мазохист в этом отношении, люблю быть отрезанным ото всего. Как для писателя, для меня это сработало очень хорошо. Я писал месяцами, собирая песни, которые мне казались очень сильными. И у меня возникло искушение больше не делать этого, просто выразить то, что я чувствовал – свой возраст с новой семьей, отношение ко Вселенной, к своему месту в этом мире, - маленькие такие вопросики (смеется).
ХШ: - Теперь вы ездите с небольшим турне по Европе?
ДБ: - Это просто рекламный тур, я не хочу слишком надолго отрываться от своей семьи. Я очень скучаю по своей малышке – хочу домой.
ХШ: - Ваша жена осталась в Америке?
ДБ: - Да, то есть в настоящий момент она - в Англии, вместе со всей семьей, но она вернется через несколько дней. А я вернусь в конце этого месяца, и, надеюсь, мы наверстаем [упущенное].
(Харальд Шмидт благодарит ДБ и объявляет ”Everyone says hi” как “Everybody says hi”. Эту ошибку он делает дважды за вечер.
ДБ исполняет песню замечательно! Шепелявит и путает слова.)