-Я не могу…, ха-ха-ха… - Сухой перестал оглашать местность громким смехом и хлопнул Кона по плечу. – Мужик, ты мне сейчас сцену из фильма про спецназ рассказал. Дерьмо фильмец, кстати. Они в натуре из тебя овощ захреначили. У тебя в башке каша млин. Не повезло тебе мужик, ну, нихера, оклемаешься. Спасибо корешкам, что от процедур отмазали, а то и я тоже дебилом стал бы.
Сухой начал собираться. Он ловко обчистил сумки покойных, пинками заставил троих спутников собрать своё имущество. Кон свой автомат и сумку взял сам. А потом так же пинками, Сухой указал направление своим товарищам. Они двинулись через лес. Двое впереди, двое позади, Сухой между ними. За всё время пути он ни сказал ни слова, как и его товарищи по несчастью. И шли в полном молчании. Подобно роботам, глядя лишь вперёд, не думая, не пытаясь думать. Только через пару часов они начали смотреть по сторонам, иногда хмуриться. В головах появлялись странные, новые мысли - уже третий день никто из них не получал нейронных ударов, не ходил на процедуры.
А потом лес забрал одного из них.
Они просто шли, лес оставался таким же как минуту назад и полчаса назад – обыкновенный лес. А потом под ногами впереди идущего, что-то зашипело. Он не остановился, не посмотрел вниз, продолжал идти. А спустя мгновение из земли ударила струя густой зелёной жижи.
-Назад! – Закричал Сухой, но идущий вторым продолжал шагать дальше. Вор врезал ему под коленку ногой и за плечо рванул назад. – Стоять! Всем мля стоять!
Они остановились и без эмоций смотрели на то, как в зелёной, дымящейся луже, подёргивается тело арестанта. Жижа стекала на землю, вместе с кусками мяса, кожи, одеждой. Всё это быстро растворялось и вскоре на земле, укрытой редкой травой и сухими ветками, остался лишь зелёно-красный оплавленный кусок непонятной субстанции. На человека, даже приблизительно, это больше не походило. Опознать в густой жиже, человеческие останки, да и вообще останки, не смогли бы даже портативные приборы полицейских криминалистов.
-Твою мать. – Сухой подошёл поближе к погибшему. – Мля, даже ствол расплавило…, и сумке крышка. В обход. Туда идём. Шевели копытами мудло!
Это он сказал замешкавшемуся арестанту и слова свои сопроводил внушительным пинком.
Они покорно двинулись в указанном направлении. И ни единой мысли в головах.
Время шло, омертвевшие нервные ткани арестантов, такими и оставались, но те что уцелили после многолетних ударов шокера и процедур, постепенно оживали. Выражалось сие в мимолётном взгляде, вдруг брошенным в сторону. В непроизвольном движении лицевых мышц, в призраке эмоций отразившихся в пустых глазах и тут же пропадавших. В сбившемся шаге, кто-то запнулся – он не оступился, что-то вспомнил, что-то увидел в своей пустой голове. Нейроны гибнут массово при том обращении, какое приходилось терпеть пожизненным, но не все они гибнут окончательно. Так же отмирание нейронов всегда хаотично. Если повезёт, отбывший пару лет заключения среди пожизненных, почти не утрачивал памяти и присущие ему реакцию, рефлексы, интеллект, восстанавливал в считаные дни. Но никто из них не оставался прежним. Изменения личности отмечались у всех пожизненных, отбывших более полугода своего срока.
Обществу, о последствиях режима содержания пожизненных тюрем, известно становилось немногое. А то, что дошло до масс, их не особенно взволновало. Такая политика в отношении пожизненных, принятая в работу более пятнадцати лет назад, позволяла экономить на их охране и содержании значительные средства. О чём правительства всех стран ежегодно напоминали своим гражданам. И немногие граждане, возмущённые сим режимом, смирились, ведь сэкономленные средства исправно направлялись на социальные программы. Только борцы за права человека иногда поднимали голос, в защиту пожизненных, но никогда этот голос не становился громким – тему затрагивали только когда требовалось немного приподнять престиж того или иного человека. Не более того. Их голоса быстро смолкали. И когда-то давно, Кон искренне считал – лучше бы этим правдоборцам заткнуться и не отсвечивать. Пожизненных вообще надо расстреливать…, сейчас эта память всплыла. Невовремя, непонятно зачем. Он считал пожизненных мусором, бессмысленной тратой налогов честных граждан. А теперь он сам пожизненный…
Сейчас Кон ощутил боль, где-то в сердце, а может и глубже, там, где живёт душа.
Душа. Он пару лет не думал о таких отвлечённых вещах. Может больше. А теперь вот снова начинает думать ни о чём. О душе, лесе, своём прошлом.., наверное, привычку думать в человеке не изжить ничем. Жаль, от мыслей становится только хуже.
-Мужик. – Он не сразу понял, что Сухой обращается к нему. С трудом вынырнул из своих мыслей, к коим стали примешиваться размытые картины далёкого прошлого. – Тебя ведь Кон звать, да? Слышишь меня? Алё, мужик, не спи.
-Да. Меня так зовут. – Ответил и удивился своему голосу – пустой, мёртвый. Словно робот, а не живой человек…, почему его удивляет это сейчас? Он ведь уже долго говорит именно так. А как говорил раньше? Отчего-то не получается вспомнить. Каким был его голос прежде? И почему это вдруг стало так важно для него?
-Хорошо, что слышишь, а то может сдох ты и не поймёшь нихрена…, мою погонялу помнишь?
-Помню.
-Ваще отлично. Смотри по сторонам Кон, от этих обморозей не дождёшься. Их жрать заживо будут, они хрен пошевелятся.
Кон кивнул. Они действительно не смогут оказать сопротивление даже голодному кролику, если у того поедет крыша и он решит попробовать мяса. Забавно. Вроде. Но, почему-то, Кон не ощутил вообще ничего. Просто сравнение удачно подходило к ситуации, но не более того.
Лес больше не принёс сюрпризов, если не считать за них фонтаны густой зелёной жижи. Земля изредка выплёвывала их всегда в стороне - им пока везло, в этот день больше никто не превратился в пятно розовато-зелёной жижи.
Шли долго. В какой-то момент Кон ощутил усталость, но не так как обычно. Раньше разум просто фиксировал и ждал новых указаний от надзирателя или робота. А теперь Кон захотел, именно захотел, передохнуть. Странное ощущение. Двойственное. И радостно (непонятно почему) и страшно (чувство стало таким сильным, что будь он ещё в тюрьме, несмотря на неминуемый удар шокером, за речь без разрешения, всё равно бы попросил у надзирателя краткой остановки).
Он посмотрел на затылок Сухого. Вор спойно шагал вперёд, иногда подгоняя стволом автомата впереди идущего пожизненного. Второй «обморозь» замыкал маленький отряд. Так Сухой страховал себя и Кона. В общем-то, понятно почему. Кон проявлял признаки восстановления. Со временем он придёт в норму, а вот оставшиеся двое – большой вопрос. Может очнутся, а может и нет. К сожалению, после десятка лет клетки, процедур и шокера, мозг практически терял способность к восстановлению. Со временем, пожизненный арестант необратимо превращался в овощ. «Жертвы Живой Смерти» как писали в заголовках газет лет восемь назад. При взгляде на своих спутников, Кон начинал понимать, что на самом деле имели в виду газетчики. А раньше не понимал, даже не задумывался об этом. В тюрьме долго держался лишь на воспоминаниях о прошлом, на жалости к самому себе, а потом разум утратил память, утратил само желание ощущать любые эмоции. Он сам едва не стал ярким примером «живой смерти».
-Я стану прежним? – Вдруг спросил он у Сухого. Вор обернулся, молча посмотрел на него и отвернулся. Кон тяжело вздохнул и сосредоточился на хотьбе.
От этого нет лекарства. Вернуться нельзя, вылечиться нельзя, можно только ждать пока разум сам восстановит то, что восстановить возможно. На это могут уйти годы, а полностью, искорёженная нервная система и мозг, не восстановятся никогда.
Лес становился гуще. Кроны деревьев полностью скрыли небо, здесь, в этом растительном микромире, царил вечный полумрак. Света стало меньше, зато подлесок изрядно поредел, идти стало легче. И всё же усталость давала о себе знать. Особенно в отношении Сухого. Рана подточила силы вора и вскоре после входа в лесную чащу, он скомандовал перекур. Только курить ни у кого не было.
-Эх, вот ведь в дерьмо мы вляпались ребята… - Уныло пробормотал Сухой, устроившийся на трухлявом бревне. Хмурый вор, сейчас с тоской и злобой смотрел сразу на весь этот мир.
-Куда мы идём? – Спросил Кон. На лице ничего не отразилось, но внутренне он испытал изумление. Уже давно его не интересовали такие детали и вот на тебе – ощущает жизненно важную необходимость знать цель лидера своей группы.
-Хрен знает братан. – Вор плюнул в землю, здесь лишённую травы, голую, чернильно-чёрную. Её покрывал преимущественно пушистый кустарник, немного напоминавший капусту. Рос он далеко не везде, кое-где в зелёном ковре пушистых шарообразных растений, оставались внушительные проплешины. Любопытно – если абстрагироваться от качанообразного стебля, листья растения, как есть папоротник. Интересное растение. – Мы просто идём. Может удастся наткнуться на что-то…, Кон, я тоже тут впервые. Все мы сейчас в одном дерьме.
-Мошкары нет. – Едва слышно сказал пожилой мужик, в городке утверждавший что знает эти места. Сухой согласно кивнул и хмурясь сказал:
-Странно мля, но внатуре нету, хоть и лето в разгаре. – Спустя десяток секунд резко вывернул голову и пристально посмотрел в старческое лицо. Прищурился. Через пару секунд перевёл взгляд на каменное, безмятежное и совсем пустое лицо четвёртого их товарища. – Теперь впереди идёшь ты.
Парень, лет тридцати, может и моложе, медленно кивнул. При этом глаза продолжали смотреть в одну точку. Через полчаса передышки, Сухой скомандовал подъём.
Они продолжали двигаться по чащобе. Теперь Кон тоже обратил внимание на отсутствие мошкары. Но он стал замечать и другие странности леса. Тишина, можно сказать гробовая. Пения птиц он здесь не слышал. Стрекота кузнечкиков, дробного стука дятла – без понятия, водится ли всё это здесь, но лес не может быть таким! Какие-то звуки он должен издавать. В лесу живут птицы, насекомые, белки с мышами, в конце концов. А тут тишина. Только растения и полумрак.
Становилось всё темнее. Уже не по вине деревьев и их пушистых крон – солнце клонилось к горизонту, обещая путникам скорый закат и близкую ночь. В этот раз даже Кону не хотелось оставаться ночевать под открытым небом. Теперь они шли с конкретной целью. Её озвучил Сухой.
-Палите пещерку какую или завал сушняка. Что-нибудь, где до утра затихариться сможем.
Они и «палили». Словно три робота. Вообще, Кон всё больше начинал замечать, что он и двое других пожизненных, выглядят мёртвыми на фоне подвижного вора. Он вертел головой, иногда говорил, матерился, его лицо кривилось, хмурилось – было живым. А Кон не мог даже голову нормально повернуть. Только медленно, плавно, в одну сторону, так же в другую. Двух его товарищей по несчастью сие обстоятельство никак не трогало. Они шли, смотрели и на их лицах, в их глазах, не отражалось ничего. Пустота разума и сон сознания…, откуда эти слова? Вообще откуда в памяти всплывают все эти странные картинки? Лица, забитые людьми улицы, высоченные здания, шумные празднично одетые толпы. Лица…, много разных, мужских, женских, печальных, радостных, других лиц. Ему казалось он их всех когда-то знал. Картин становилось всё больше, смотреть по сторонам всё труднее и так получилось, что первым, подходящее для ночлега место, нашёл самый обмороженный из всех четверых. Он вдруг остановился на месте и вытянул руку влево.
-Хера встал? – Рыкнул Сухой, едва не врезавшись в спину парня.
-Там. – Ответил арестант. Причём он не пошевелил ни одним мускулом. Даже губы двинулись едва заметно. Тряхнул рукой и снова повторил. – Там.
Сухой бросил злобный взгляд в указанную сторону. Занёс было руку, что бы врезать по загривку несчастного, но что-то заметил в листве. Прищурился, пытаясь разглядеть это что-то, между стволами деревьев. Получалось не очень – кроме разнокалиберных стволов, там и листочков росло немало, да и сгустившиеся сумерки мешали что-либо разглядеть на таком расстоянии.
-Туда топаем, глянем. – Решил Сухой и подтолкнул парня в сторону неясной тени, прятавшейся за деревьями. Арестант покорно двинулся впереди маленькой группы.
Вскоре они вышли на участок свободный от леса. Своего рода полянка. Рукотворная, о чём совершенно определённо говорили некоторые особенности ландшафта. Об одну такую особенность впереди идущий запнулся и кувырком, да молча, рухнул носом в травку. Сухой остановился, с оружием на изготовку, Кон и старик так же замерли. Но автомат догадался поднять только Кон и слишком поздно. Нет, ничего не случилось, просто, когда он поднял оружие, Сухой уже осмотрелся, убедился что опасности нет и скомандовал двигаться дальше.
Перед ними раскинулся участок земли, кем-то очищенный от деревьев. Повсюду торчали плоские круглые пеньки. А в самом центре поляны, возвышался добротно срубленный дом, даже скорее избушка. Крыша укрыта чем-то пушистым, бардовым. Этакий эквивалент черепицы. Только бардовый весь и всё равно как обсыпан древесной стружкой, того же цвета.
Это что-то укрывало крышу густым ковром, поверхность слабо шевелилась от ветра. Длинные, короткие, завивающиеся и прямые бардовые жгутики, располагались там в полном беспорядке и со стороны вся крыша казалась пушистой. Хотя на ощупь, это покрытие, наверное, немногим отличалось от резины. Кстати, слегка походило на клоунский парик. Причём вся эта крыша, будто домик - голова, а его пушистая крыша – парик, аляповатый и смешной, сделанный таким на потеху публике. Кон замер неподвижно на несколько долгих секунд, разглядывая эту картину лесного бытия. Какое-то смутное воспоминание выплыло сейчас из глубин мозга, умело высушенного процедурами. Мелькнуло пред внутренним взором и тут же испарилось без следа.
-Кон со мной, вы двое на улице стойте. – Снова скомандовал Сухой и Кон покорно направил шаг к дощатой двери домика. Дверь такая сельского типа – три доски и поперечных две. Удобно. Быстро сколачивается, достаточно прочная что бы сдержать ветер и дождь, да скрыть вход от внимания любопытного лесного зверья. Против человека никуда не годится, пинком выбить можно, но люди живущие в таких местах, чаще имеют проблемы с дождём и белками, чем с двуногими.
-Автомат подними дебил.
-Что? – Кон остановился, обернулся. Услышал и понял, что от него хотят, правда очень смутно, но вот заставить себя реагировать согласно словам, не смог. Реакция замедлилась настолько, что услышанное доходило до сознания и обрабатывалось мозгом по полминуты, прежде чем разум начинал раздавать команды телу. А ещё жутко хотелось спать. Где-то с полудня глаза начали закрываться сами собой. Что, естественно, умственные способности не усиливало ни на гран.
-Мля…, иди за мной и не шуми. – Буркнул Сухой, плечом отодвинув Кона от двери.
Вор взялся за ручку и потянул. Деревянная дверь подалась со скрипом, будто с неохотой отворилась. За ней, кроме кромешной темноты, сразу ничего увидеть не удалось. Вор сделал шаг в сторону и замер у стены. Подождал с полминуты и полез в свою сумку, не снимая её с плеча. Что-то достал, направил на дверь. Щёлкнуло и из продолговатого предмета, ударил узкий луч света. Сухой выглянул из-за косяка и повёл фонариком из стороны в сторону. Сначала быстро, едва высунувшись, затем медленнее, уже без утайки заглядывая в дверной проём. Спустя пару секунд, он удовлетворённо крякнул и вошёл внутрь.
-Заходи братва, гостями будем! – Крикнул он оттуда. Кон вошёл в дом. Остальные замешкались, и зашли только через пару минут. Старик, заходивший последним затворил за собой дверь и увидев на ней металлический засов, задвинул его. Железка сдвинулась в пазах с жутким скрежетом, что заставило Сухого резко развернуться на звук, с автоматом наголо. Разглядев причину резкого звука, вор буркнул что-то непонятное и вернулся к осмотру помещения.
Внутренее убранство лесного домика, в свете двух фонариков не впечатляло – Кон, едва вошёл полез в сумку с той же целью что и Сухой на улице, так что сейчас тоже обследовал местность вооружённый источником света. Пол усыпан сухими листьями, травой, комьями земли и деревянными обломками не ясной природы. Кое-где, посреди мусорных завалов величественно возвышаются башенки зеленоватого мха. Четыре голые стены, без следов отделки - просто другая сторона тех бревенчатых стен, что они видели на улице. Потолок и пол из относительно ровных, но весьма коряво обструганных досок. В самых неожиданных местах с потолка свешивается паутина. Вот и весь домик. Зал, прихожая, кухня и спальня тут располагались в одной точке пространства. Толи с целью экономии этого самого пространства, толи из-за лени строителя, не обременявшего себя постройкой дополнительных стен и комнат. А может ему просто комфортнее так было, когда всё под рукой, кто его знает… Окон домик не имел, за то под потолком, в колтуне из паутины и пыли, подвешенный на крюке, виднелся фонарь. Масляный, если Кон верно помнил репродукцию из музея истории. Такими штуками люди не пользовались уже лет сто. Только в самых глухих краях, да музеях подобные раритеты ещё сохранились.
Любопытно, а ведь он когда-то любил посещать музеи. Там всегда было спокойно, тихо. Ему там нравилось. И ему и ей. Вспомнилось улыбчивое лицо друга Гены, как он тогда говорил:
-Вы потому так и сошлись хорошо, что оба такие. – И с улыбкой крутил пальцем у виска. Конечно, не пытаясь оскорбить. Просто шутка среди друзей, старых друзей, способных понять и посмеяться такой вот шутке, не сохранив в сердце глупых обид…
-Кон, знакомься с хозяином хаты. – Сухой хрипло рассмеялся, указав лучом фонарика на нечто висящее в углу на стене. – Мы тут зашкеримся мужик, ты не против, а? Не пацаны, он не против, гы.
Кон, подсвечивая местность фонариком, подошёл ближе к углу. Из стены торчал тесак, очень похожий на длинные ножи, что им выдали солдаты. Правда, лезвие изрядно заржавело, но всё ещё держало пришпиленным к стене то, что когда-то было человеком. В обветшавшей одежде, каким-то чудом сохраняя свою форму, там висел скелет. Кон протянул руку и коснулся пальцами черепа, посеревшего от времени. С тихим треском, череп отделился от позвоночного столба и упал на пол, прокатился метра два и с глухим стуком замер на полу, в метре от противоположной стены.
-Раз хозяин хаты не против, будем тут ночевать. – Заключил Сухой, проследив взглядом за кратким путешествием черепа, по грязному полу. После чего бросил сумку на более-менее чистый участок и обратился к своим спутникам. – Мужики, до темноты времени херня осталась, так что шевелите копытами. Ты Кон, стоишь на входе со стволом и палишь по сторонам. Вы двое, пошурику убирайте отсюда всё дерьмо, паутину, мусор, скелет этот, вообщем, приберитесь. Всю эту ветошь сбрасывайте поближе к лесу, но так что б Кон вас видел и мог прикрыть. Я займусь камином.
Арестанты молча принялись за работу. А Сухой присел подле того, что довольно смело назвал «камином». Ну, чисто технически, это камин и был – большой очаг, труба, тоже не маленькая и дверки, что бы всё это безобразие прикрыть, нету. Выложен криво, судя по виду камней и осыпавшейся штукатурке – из крупной гальки и при остром дефиците цементирующих веществ. Слева от камина, валяются дрова. В полном беспорядке, десятка два поленьев. Сухих там было немного, побольшей части сгнившие, да мхом поросшие. Сие увидев и представив как будут гореть гнилые дрова пополам с мхом, Сухой обернулся – как и ожидалось, до арестантов только-только дошёл его приказ и они уже всерьёз собирались начать шевелиться. Собирались долго, так что по-прежнему торчали посреди комнаты, нестройной толпой, даже скорее кучкой такой.
-Старый. – Тот, кто начал подавать признаки оживающей адекватности, замер в полусогнутом виде – он как раз пытался собрать с пола куски мха, разваливающегося при малейшем на него давлении. Старик всего и сделал что коснулся растения кончиками пальцев, как оно тут же распалось на десяток кусков. – Бросай работу – поброди у дома поищи сухих веток, только потоньше. Далеко не суйся, Кон должен тебя видеть. Ну и бырее уже что ли.
Раздав последние приказы, Сухой занялся самим камином. Ветер, природа и её производные в виде разнообразного мусора, да обыкновенной пыли, забили внутренню часть камина внушительной кучей грязи, пополам с прелыми листьями. С сомнением оглядев сие безобразие, Сухой посмотрел на свои руки. За спиной, судя по звуку, только что, кто-то смачно врезался в стену.
-Тормоз, фонарик возьми. – Арестант, отклеившись от стены, на приказ не отреагировал. Тряхнул головой и снова шагнул в темноту. Как и следовало ожидать снова в ту же стену врезался. – Старый, Кон – фонарь ему достаньте из сумки, убьётся нахер. А этот хер, ещё может мне пригодиться.
Зачем Сухой не пояснил, а никто и не спрашивал. У них мысль в эту сторону не работала, собственно она у них вообще с трудом работала. Им нужно время, что бы очнуться. Но постепенно они придут в себя, вор в том был абсолютно уверен. А вот очнётся ли Тормоз? Большой вопрос. Очнётся – будет в группе лишний ствол. Нет – станет расходным материалом. Каким конкретно, это всё по обстоятельствам. Может, будет впереди идущим, пока не помрёт трагически. Хотя тут этого уже вроде и не надо. Последний час они шли по лесу и ни одного фонтана зелёной жижи из земли не ударило. А до того, эта пакость регулярно стреляла в небо, слава богу, в стороне от них. Ну, в любом случае парень пригодится. Бывает в диких местах, например, в тайге, случаются некоторые сложности с пищей. А человек, если подумать, пища калорийная, вкусная и полезная. Тормоз к тому же молодой, весом нормальный, мускулистый. Бычком станет, если ни на что большее не сгодится.
Выгребать очаг руками, Сухому совсем не хотелось. Да по идеи, он вообще не должен этим заниматься. Более того – займётся, узнает кто, всё, считай раскороновали. А потом и пером в бочину. Воровской мир жесток, полутеней в нём нет и законы соблюдаются строго, ибо наказание, в мире из двух цветов, неотвратимо и зачастую означает смерть.
Но камин зажечь надо. Необходимо согреться, нужен свет…, а так ли нужен? Сухой потянулся к грязной куче руками. В последнюю секунду отдёрнул их. Как братве в глаза смотреть? Да можно в принципе, врать он умел так, что никто не подкопается. В юности, ещё в безпризорном прошлом Московских улиц и подворотень, он начинал свой криминальный путь карманными кражами, после чего плавно перешёл в мошенничество. Ну, не совсем плавно – жертва каким-то образом нашла его на улицах и после памятной встречи с потерпевшим, Сухой неделю не мог ходить самостоятельно, а на рожу и вовсе глянуть страшно было. Так что он решил сменить квалификацию и попробовал себя в новом «бизнесе». Вот тогда и научился врать, а со временем обнаружилось, что к этому делу у него истинно природный талант. Неплохо получалось…, он снова потянулся к куче. Плюнул в камин и отвернулся. Зажав фонарик зубами стал копаться в своей сумке.
В голове Сухого сейчас творился полный бардак. Только что, он подумал о том, как отнесутся к его действиям в этот и прошлые дни, как криминальный мир поступит с ним, когда он потеряет своё звание, сможет ли удержать это звание, чьи были деньги, за приватизацию коих, он так конкретно попал, что аж в пожизняк засунули? И этим вопросы не ограничились, подобно пчелиному рою они носились в голове, не находя выхода, точнее ответа. И закрыла эти и все другие измышления на темы всяческие, одна единственная мысль, простая, но по смыслу, почти что озарение.
Какие нахрен деньги, правила, криминальный мир и так далее?
Он прошёл через Дыру, он на этой стороне, с меткой на лице и пути назад больше нет.
Даже если удастся выжить сейчас, как потом вернуться обратно? Да и зачем? Ну, допустим, он выберется на ту сторону – турели разнесут его в капусту. Связаться со своими не сможет, а если и сможет, ничем они не помогут. Было дело уже пытались влезть в дела ЦИДОНа. В тюрьме, даже если она содержит пожизненных, не так уж и трудно получать новости. Везде ведь люди сидят. А люди едят, сексом занимаются, семьи заводят – нельзя купить, можно надавить, и дело в шляпе. Абсолютно закрытых учреждений не существует, пока посты в них занимают люди.
Так вот, криминал, не только воры, пытались влезть в дела связанные с Дырой. Ответ оказался ошеломляющим. Никаких арестов. Все менты, все чинуши, уверенно брали взятки как и прежде, и помогали труженникам теневого бизнеса освоить бизнес новый. Ничего особенного, они просто входили в новую сферу не совсем законной деятельности. Но ответка пришла жёсткая и непонятно откуда. Все менты все чинуши взявшие деньги, повымерли от суицидов и несчастных случаев в течении недели. А потом кто-то ударил по людям, всегда считавшимся «неприкасаемыми». Даже смотрящему по России, кто-то вогнал две пули в голову. Перебили всех кто хоть каким-то боком пытался затронуть дела ЦИДОНа. Кто, почему, зачем? Выяснить не удалось. Одно только узнали точно – РФ и службы Цина не причастны никак. Одного из генералов и вовсе выкрали прямо из дома и пару суток пытали, в смысле, допрашивали с пристрастием – полный ноль. Бедолага понятия не имел откуда ноги растут. Отработав, генерала закопали и решили зайти с другого бока, путём кнута и пряника, но уже в руководящей верхушке Цина. И снова пусто. Люди сотрудничали, хотя и неохотно, но никакой полезной информацией не владели. Более того, они даже не могли сказать кто этой информацией владеет. За то удалось узнать, что всем известные генералы и чиновники, считавшиеся руководством ЦИДОНА, на деле марионетки не решающие ничего и выполнявшие роль рекламного проспекта. Кто в действительности стоял у руля, выяснить не удалось. А стоило подойти слишком близко к истине, как начиналась новая череда необъяснимых смертей.
Последняя новость которую Сухой получил – удалось выследить одного из участников налёта на дом смотрящего. Парня взяли, потеряв десяток своих быков. А у него в зубе оказалась ампула с цианидом…, словно в дешёвом шпионском боевике. Кто этот тип, откуда взялся, выяснить и не получилось. Казалось его и в природе никогда не было. Парня пробивали по всем возможным базам, даже интерпол задействовали и некоторые российские спецслужбы, состоящие на втором довольствии - ноль. Парень будто таким вот и появился, взрослым, подготовленным, специально к началу задания. А до того в природе не существовал.
В общем, криминал устранился от опасного дела, но ничего не забыл. Однажды они выйдут на тех кто так жёстко и нагло ударил по ним и тогда соберут долги кровью, но пока сюда больше не сунутся. Так что помощи ждать не приходится. На ту сторону ему не перебраться.
Шанс что он найдёт нечто такое за что получит Амнистию и его вернут в родные края те же силы что сюда бросили – понт. Амнистия лишь яркий штришок для общественности. Никто не планировал возвращать меченных. Их выбрасывали сюда раз и навсегда. Потому что расстрел на месте не понравится общественности и не принесёт особой выгоды.
Вот так-то. Обречён он. Всегда будет здесь. Всё что отпущено ему придётся доживать на этой стороне. Так какие нахрен деньги, понятия и другие условности криминальной стороны цивилизованного мира? Нет его больше, не вернуться туда, осталась только дикая земля, километры полей, лесов и руин, населённые жутчайшими тварями. И всё равно, Сухой не мог заставить себя копаться в этом дерьме, когда рядом есть три быка – это их работа, их задача. Только Кон этот, да и то непонятно ещё, что он такое, может и вовсе просто мясо. Когда полностью очнётся станет ясно.
-Нахрен всё… - Буркнул Сухой, закрывая сумку. Свой порезанный спальник он уже достал, ну и хватит. В потёмках всё равно ревизию имущества не проведёшь, камин разжигать чегой-то в лом стало, а вот спать захотелось. Да и на улице совсем стемнело. – Обморозки! Обратно все, живо!
Кон вернулся первым. Сухой немедленно выругался матом. Кон, как единственный со стволом на выходе, должен был зайти как раз последним. Ладно уж, хрен с ним.
-Кон, Старый, спать падайте где хотите. Уборка переносится на завтра. Тормоз. – Тормоз не отозвался. Он вернулся последним и сейчас торчал у открытой двери, изображая статую. – Томоз мля! Короче, ты, - указал пальцем на парня, - закрываешь двери и ложишься к ним впритык. Понял?
Тормоз медленно кивнул и начал выполнять команду. Кон, Старый занились тем же самым - свои спальники они развернули возле своих же сумок, прямо в грязи.
-Свиньи блин. – Буркнул Сухой, решив не замечать, что сам прилёг на единственном участке пола, который упомянутые успели очистить от грязи.
Очень скоро все четверо уснули.
Едва рассвело Сухой проснулся и матерными возгласами да пинками начал поднимать товарищей по несчастью. В этот раз, Кон вновь проснулся и поднялся быстрее остальных. Старый встал от криков. Третий, Сухим называемый не иначе как Тормоз, поднялся только получив несколько раз обувкой в брюхо. Убедившись, что товарищи проснулись, Сухой раздал чёткие и ясные команды. В этот раз на уборку он определил всех троих, роль охранения выполнять стал сам. На очистку помещения от грязи, скелета и прочего мусора, ушло около часа. Комната обрела более менее пристойный вид. По крайней мере, отвращения домик уже не вызывал. Осмотрев результаты трудов арестантских Сухой разрешил им перекусить, чем тут же сам и занялся.
Они уже пару раз ели в пути и запас сухпайков выделенный военными слегка поуменьшился. Насколько ещё его хватит? Вор, покончив с завтраком, решил провести полноценную ревизию имущества. Уцелевшие сумки арестантов загрызенных кошкообразной тварью, он так же подверг осмотру и разорению – всё полезное из них деловито переложил в свою сумку.
К сожалению, при подробном изучении имущества выяснились крайне неприятные детали.
Оглашая комнату разъярёнными возгласами, Сухой влез во все сумки какие имелись в наличии. Анализатор в его сумке оказался просто пустым корпусом сего полезного прибора. У Кона он не включался и при сильном потряхивании чем-то звенел. Вообщем, из шести анализаторов, рабочим оказался только один. С патронами дела обстояли получше. В каждой сумке несколько коробок. С едой тоже всё в порядке и все фонарики работали. А вот с аптечками полный антракт. В двух сумках их не оказалось вовсе, в двух все лекарства просрочены, инструменты сломаны. Только аптечки Кона и Сухого оказались в полном порядке.