Не приходится сомневаться, что главной угрозой устойчивости ранних дуальных союзов была вражда их половин. Даже сегодня там, где встречается дуальная организация, а, по свидетельству Леви-Стросса, она весьма распространена в Америке, Азии и Океании, отношения между такими половинами выражаются «как в тесном сотрудничестве, так и в скрытой вражде»[12]. В интересующий нас сейчас период взрывоопасное напряжение, которое пронизывало сосуществование половин, по всей вероятности, в первую очередь, было обусловлено той недавней абсолютной враждебностью, которая не могла не сохраняться в исторической памяти и коллективном самосознании каждой стороны.
Постоянная коммуникация принадлежащих к разным половинам и, мягко говоря, недолюбливающих друг друга людей, неизбежно должна была порождать угрозу ссоры, в которой каждый участник располагал мощной поддержкой собственной родной группы, сохранявшей прежний принцип внутренних отношений - «один за всех, все за одного». Эта перманентная взрывоопасная ситуация, на самых начальных стадиях - балансирование на грани боевого столкновения (и нет сомнения, что в процессе формирования альянсов такие столкновения происходили тысячи и тысячи раз), могла «гаситься» только действием институционально организованного механизма разрешения конфликтов. Именно его формирование и составляло основное содержание перехода от досоциальной фазы человеческой истории к обществу. Отправным пунктом работы такого механизма должно было быть действие некоторого чрезвычайно сильного фактора, способного блокировать боевой ответ на нанесенный кем-либо из половины-контрагента ущерб в самом широком смысле этого слова, от оскорбления до убийства.
Есть серьезные основания считать, что таким фактором было взаимное заложничество. Сегодня заложничество ассоциируется, прежде всего, с террористами или бандитами, захватывающими заложников для предъявления каких-либо требований властям. В истории куда бОльшую роль играл захват заложников властью с тем, чтобы надежно удерживать в повиновении покоренные народы, группы, территории и т.п. Однако «вертикальному» заложничеству (снизу вверх или сверху вниз) исторически предшествует масштабный институт заложничества «горизонтального», при котором между сторонами отсутствуют властные отношения, и силы их приблизительно равны[13]. Здесь происходит не захват, а добровольный обмен заложниками. «Этот тип заложничества действует скорее как мост, связывающий суверенные страны, а не как свидетельство шантажа»[14]. В былые времена «без них [заложников - Б.Ш.] не обходился ни один договор,
ни одна крупная сделка[15]»; «обмен заложниками, является архетипической формой... урегулирования межплеменных отношений»[16]. Исторически и логически первичной функцией заложничества, одного из важнейших и древнейших социальных институтов, как раз и являлось установление мира, начиная от «замирения», гарантируемого краткосрочным обменом заложниками сразу по окончании боевых действий, «customary method of settling trouble between clans or tribes after war»[17], и заканчивая обеспечением долговременных мирных отношений посредством династических браков и обменов послами.
Логическую связь экзогамии и заложничества зафиксировал У. Уорнер, опираясь на исследования которого Х. Джонсон пишет: «Поскольку кланы были экзогамными, каждый из них давал заложников… другим. Этими заложниками выступали женщины, покидавшие свой клан при вступлении в брак»[18]. Возникающая в случае нападения в ответ на нанесенный ущерб угроза жизни женщинам, дочерям и сестрам мужчин потерпевшей половины, ставших женами для мужчин половины-контрагента, была мощнейшим фактором удержания от такого нападения. Взаимность экзогамного заложничества означала принуждение к миру.
В антропологии общеизвестно, что всякая группа чрезвычайно ревностно относится к своему статусу в отношениях с другими группами, самым решительным образом реагируя на любые попытки его принижения с чьей-либо стороны. В дуальных социальных организмах равенство сторон представляет собой фундаментальное системообразующее начало. Нанесение ущерба половиной-контрагентом представляет собой нарушение равновесия, и невозможность нападения на половину-обидчика вовсе не означает смиренного принятия случившегося потерпевшей стороной. Разрешение конфликта возможно только через восстановление равновесия.
Конкретные древние формы восстановления равновесия - в современных бесписьменных обществах они чрезвычайно разнообразны и, несомненно, были такими и на заре человечества – едва ли могут быть реконструированы, однако есть логически необходимые моменты, без которых такое восстановление невозможно. Это установление факта нанесения ущерба, виновных, а также принятие решения о том, как именно равновесие должно быть восстановлено. Процедура, в рамках которой устанавливается факт нанесения ущерба (или событие преступления), виновный, размер и форма компенсации и т.п., на современном языке называется судебной процедурой. Таким образом, возникновение первичной формы человеческого общества - дуально-групповой общности - было возможным только через формирование судебной процедуры разрешения конфликта.
Процедура судебного разрешения конфликта – ключевой элемент, но при этом лишь элемент, внутри системы, без которой она существовать не может. Она предполагает наличие правил, минимальные из которых – само правило суда, то есть
обязательного обращения к судебной процедуре вместо боевого нападения в случае конфликта сторон, а также правила организации судебного процесса. Кроме того, первичная судебная процедура нуждалась также в действии договорного начала: отсутствие силовых институтов принуждения виновной стороны означало, что по итогу суда стороны не только согласовывали само решение, но и договаривались о его исполнении.
Таким образом, в отношениях сторон дуально-групповой общности складывается принципиально новый механизм регуляции поведения людей, который включает в себя единый комплекс генетически и функционально взаимосвязанных моментов: договор, нормативность, суд и принуждение. В системе социального знания для обозначения этого механизма есть единственный термин – право. Везде, где существует право, эти компоненты присутствуют. Более того, развитие юридической регуляции не добавило к ним, пожалуй, ничего типологически нового, хотя, разумеется, расширялся круг и появлялись новые типы субъектов юридических отношений, менялось содержание норм, возникали специализированные структуры, берущие на себя выполнение имманентных юридической регуляции функций: парламент, суд, полиция и т.п. Однако все системообразующие, в совокупности конституирующие право элементы сформировались в неразрывной связи друг с другом как атрибутивная сторона социальности в ее исторически первой форме - дуально-групповой общности. Ubi societas, ibi jus est. Следует подчеркнуть, что без правового механизма взаимоотношения половин дуально-групповая общность не могла сформироваться; она бы распадалась, не успев сложиться. Таким образом, правогенез - не просто сторона конституирования общества, а его решающий фактор.