После смерти Александра Македонского и короткого времени расцвета новой столицы империи великого полководца — Александрии — обстановка в мире сменилась. Разобщенное греческое государство уступило первенство могучему военному Риму. А сама Греция перешла на роль одной из провинций новой империи. Отборные римские легионы раздвинули границы империи, сделали их необозримыми. После шестнадцати, а то и двадцати и двадцати пяти лет службы отставные воины возвращались на родину, рассказывая небылицы о туманах Британских островов и непроходимых топях верхнего Нила, о трудностях сторожевой службы у Понта Эвксинского (так называли в те времена Черное море) и на берегах Гирканского (Каспийского) и Красного морей.
Посмотрите на карту и представьте себе эти просторы без железных и шоссейных дорог, без самолетов и автомобилей. Попробуйте представить себе время, когда самым быстрым способом передвижения была верховая лошадь, и вы поймете, что территория Римской империи была слишком большой.
Завоевания римлян в отличие от походов Александра Македонского мало что нового приносили покоренным народам. Своей развитой культуры с богатыми традициями у Рима не было. Пересадка же греческой культуры на почву Италии произошла слишком поздно. Во-первых, и сама греческая цивилизация уже клонилась к закату. Во-вторых, приняв парадную сторону греческой культуры, высшие классы римского общества в глубине души презирали своих учителей. Например, основатель римской прозаической литературы и выдающийся государственный деятель Катон Старший (II в. до н. э.) ненавидел греческую науку. Он всю жизнь боролся против греческой образованности, считая, что философы лишь развращают римлян.
С древнейших времен, говоря о науке, люди сравнивали ее со светом, считая, что знания освещают путнику дорогу. В наши дни это сравнение не изжило себя. К науке оказалось приложимо еще одно качество света. Читатель, конечно, знаком с фотоном — элементарной частицей света, обладающей корпускулярными и волновыми свойствами. Одно из ее свойств заключается в том, что масса покоя фотона равна нулю. То есть, чтобы существовать, частица должна непрерывно двигаться. Не так ли и наука?.. Знания, которые не развиваются, начинают деградировать и в конце концов исчезают. А какое практическое применение открытиям эллинов или римлян мог дать рабовладельческий строй? Труд — удел раба. Отсюда: презрение к тем, кто пытается приспособить знания для нужд практической жизни, и отрицание роли эксперимента, и преклонение перед догмами.
Мы говорим: астрономия развивалась из нужд мореплавания. Но у греков почти не было судов, способных выйти в открытое море. Путешествия совершали финикийцы. А ленивые римляне предпочитали риску дальних странствий чтение переведенной гомеровской «Одиссеи». Истинные знания философов применения не находили и постепенно предавались забвению, утрачивались. Постепенно мифы и легенды снова пришли на место натурфилософских гипотез.
Конечно, дело, начатое философами, не могло остановиться сразу. Некоторое время оно катилось по инерции. Но каковы результаты сложного и длительного пути греческой, эллинской и римской астрономии?
Примерно около 280 года до нашей эры Аристилл и Тимохарис составили первый в Европе звездный каталог. Около 230 года до нашей эры александрийский астроном Эратосфен, наблюдая тень от гномона (часы) в Сиене и Александрии, определил окружность Земли. Длина ее 250 тысяч египетских стадий (примерно 45 тысяч километров).
В период приблизительно от 180 до 125 года до нашей эры жил Гиппарх — величайший астроном древности. Он составил первые лунные и солнечные таблицы, изобрел несколько астрономических инструментов, ввел систему географических координат для определения положения точки на земной поверхности. Гиппарх составил звездный каталог, содержащий описание положений 1022 звезд, открыл прецессию.
Наконец, к 46 году до нашей эры по указанию Юлия Цезаря александрийский астроном Созиген произвел реформу римского календаря. За начало года было решено принимать 1 января. И счет по юлианскому календарю начался с 1 января 45 года.
Новая эра не отметила свое наступление особыми научными результатами. Примерно в 150-м ее году создается Клавдием Птолемеем «Великое математическое построение астрономии в XIII книгах» — труд, названный впоследствии арабами «Альмагестом». Эта работа до середины XVI столетия являлась самой полной астрономической энциклопедией. Птолемей окончательно закрепил и узаконил геоцентрическую схему устройства Аристотелевой вселенной.
Читатель, безусловно, уже ждет, что сейчас автор развернется и даст волю своей фантазии, описывая портрет великого астронома древнего мира. Но увы. Еще на первых страницах «обращения» автор клятвенно обещал не пользоваться материалом без знака исторического ОТК: не сохранилось ни облика, ни единой черты характера этого астронома, никто не знает точных дат его рождения и смерти. Остался лишь его труд из тринадцати книг.
Птолемей улучшил и расширил теории своих предшественников, добавил к ним свои наблюдения и довел теорию эпициклов до такого совершенства, что, пользуясь ею, астрономы могли по геоцентрической системе делать некоторые практические расчеты для астрономических целей. Очевидно, с тех пор стала развиваться традиция считать, что чем большее значение в науке имеет математика, тем точнее становится сама наука. И что между точностью и истиной существует прямое соответствие. Мы еще встретимся впереди с тем явлением, когда самые различные и непримиримые гипотезы будут одинаково хорошо согласовываться с описываемым явлением, пока какие-то опытные данные не перевесят чашу весов в пользу одной из них.
Для нас же особенно важным является то, что целью титанической работы Птолемея являлась выработка основ геометрической картины мира.
Труд Птолемея «был карнавальным шествием геометрии, праздником глубочайшего создания человеческого ума в представлении вселенной» пишет видный голландский астроном и историк астрономии Антони Паннекук. Жизнь и деятельность Птолемея протекали во время счастливого царствования императоров Адриана и Антонина. Римская империя словно отдыхала от хаоса непрерывных войн, борьбы и экономических затруднений. Со стороны можно было подумать, что античное общество вступило в солнечную эру мирного развитая, что наступил золотой век великой эллинской культуры. Но увы! Это было вовсе не так. Специалисты-историки утверждают, что ко времени падения Римской империи образ жизни населявших ее народов мало чем отличался от жизни во времена бронзового века, закончившегося два тысячелетия назад. И это после Гомера, Фалеса, Демокрита и Платона, после Сократа, Аристотеля, после Эпикура… Прошло всего лишь столетие, и разразившийся ураган сломал могучую империю. А еще век спустя вся культура античного мира оказалась забытой.
Зигзаг истории
В начале новой эры в римских катакомбах появились оборванцы, называвшие себя христианскими апостолами. Они собирали вокруг себя гладиаторов и рабов, произносили проповеди. Людям, истосковавшимся по истине, они твердили о высшей справедливости. Рассказывали о едином настоящем боге для всех людей: богатых и бедных, патрициев и рабов… Такая новая и необычная идея привлекала на проповеди массы людей.
Апостолы учили не дорожить жизнью, потому что каждому страдальцу обеспечено роскошное существование за гробом. И постепенно христианская секта становилась могучей и неразрушимой организацией, построенной на слепой вере в учение апостолов.
Императоры жестоко расправлялись с христианами. Их бросали в клетки с дикими зверями, убивали на аренах цирков, распинали на крестах… Ничто не помогало.
Христиане становятся все многочисленнее, все сильнее. Они начинают ответную борьбу с язычеством. Подстрекаемые фанатичными епископами, толпы их разрушают храмы, разбивают скульптуры и памятники, наивно думая, что уничтожают идолов.
Вождями первых христиан были отнюдь не самые образованные люди своего времени. Не в силах понять мудрость, заложенную в древних книгах, они ведут озверелые толпы на погром александрийской библиотеки. Разжигают костры из «языческих» рукописей. За долгие годы господства Рима толпа привыкла к зрелищам, и властолюбивые патриархи христианства направляют энергию послушных людей против всего ненавистного им самим. А ненависть у человека ограниченного вызывает прежде всего то, что он не понимает. И патриархи руками христиан громят обсерватории и убивают ученых, которые по старинке чтили прежних богов…
На рубеже IV–V веков в Александрии жила первая в мире женщина-астроном, математик и философ, дочь математика Теона. Звали ее Ипатией. К сорок пятому году жизни перу Ипатии Александрийской принадлежали уже несколько трудов, перечисленные в одном из византийских словарей. До нас эти работы не дошли. В 415 году толпа озверелых христиан, доведенная до последней стадии фанатизма монахами-проповедниками, «ворвалась в ее дом, вытащила оттуда несчастную женщину и разорвала на части прекрасное тело этой ученой язычницы, прежде чем патриарх Кирилл успел вмешаться…». Скорее всего патриарх не спешил. Ведь Ипатия не исповедовала милосердного христианского учения.
Такие события повторятся еще не раз на протяжении истории. И каждый раз им будет казаться, что выполняют они свою волю, хотя в действительности являются просто средством, при помощи которого пробиваются к власти жадные, хитрые и энергичные ничтожества.
Христиане зажгли первые костры из книг. Отцы-инквизиторы подхватили эстафету из рук патриархов. А когда религия уступила свое место политике, таким же праздником огня ознаменовали свой приход к власти фашисты в 1933 году.
Жечь книги — самый верный признак деградации культуры. Помните это: «Жечь было наслаждением. Испытываешь какое-то особое наслаждение при виде того, как огонь пожирает вещи, как они чернеют и меняются… руки, превращая в пепел изорванные, обуглившиеся страницы истории, кажутся руками диковинного дирижера, исполняющего симфонию огня и разрушения… Он шагает в рое огненно-красных светляков, и больше всего ему хочется сделать сейчас то, чем он так часто забавлялся в детстве, — сунуть в огонь прутик с леденцом, пока книги, как голуби, шелестя крыльями-страницами, умирают на крыльце и на лужайке перед домом; они взлетают в огненном вихре, и черный от копоти ветер уносит их прочь».
Это Рэй Брэдбери — американский писатель. Книга, которая начинается этим страшным абзацем, называется «451° по Фаренгейту» и снабжена пояснением: «451° по Фаренгейту — температура, при которой воспламеняется и горит бумага». Посвящена эта книга будущему Америки.