Отрывая очередную доску, Евгений Петрович обнаружил, что с обратной стороны на каждой из них имеется особый знак, в виде бордовых насекомых, сплетённых в неровный круг:
- Что это? – спросил врач увлечённого работой Цырена.
- Печать шаманов другого культа.
- Против людей?
- Ага. На нашем языке этот знак называется печатью Ата-Улана и действует только в сумеречных зонах. И этого знака, наши шаманы не встречали уже многие тысячи лет.
- Но что мы ищем? - Евгений Петрович откинул очередную доску в коридор, оглядывая неровные залежи серой стекловаты в пространстве под половыми досками.
Кое–где через стекловату проглядывал бетонный пол – ничего странного по меркам обычного человека.
- Следы вне времени, - непонятно ответил Цырен, - если сможем разрушить печати, то попадём к первоисточнику бед.
- Зачем?
- В первоисточнике часто скрыты ответы на многие вопросы. Говоря иначе – не нравятся мне твои соседи. Надо их запереть в прошлом навсегда.
- Почему помогаешь?
- Хорошего ты мне много сделал, Евгений Петрович. Был бы не ты – прошёл мимо.
- А подмога будет?
- Все кому надо, уже знают, что мы здесь. Сумеречная зона – опасная территория. Не каждый шаман пойдёт. Но если меня обидят – мои союзники начнут войну. Я не последнее место в иерархии шаманов Хана-Хурмаса занимаю. Мою смерть не простят.
- Мы можем погибнуть?
- В любой день, Евгений Петрович, - улыбнулся Цырен, - Memento Mori. Слышал о таком?
- Помни о смерти… причём тут латинский?
- А при том, что умереть мы можем в любой час, в любую минуту – от машины, от сосульки, от болезни. И только понимание конечности собственного Бытия даёт нам вкус к жизни. Говоря иначе – опасности могут ждать не только ночью, но и при свете дня. Так что не бойся – ты со мной. Давай. Осталось ещё немного.
Действительно, разговор происходил буквально на последних досках, нависших над морем стекловаты. Несколько усилий – и последняя печать Ата Улана была вышвырнута в коридор.
- Что теперь? – время от времени Евгений Петрович чувствовал себя очень глупо, не понимая конечной цели собственных усилий.
- Ждём. Чтобы настоящее растворилось, нужно немного подождать.
Поверхность стекловаты неожиданно зарябила, искажаясь, как будто под проточной водой. Запахи, звуки, картинки – всё разом промелькнуло перед глазами Евгения Петровича, заставляя сесть на колено у порога спальни в порыве естественной слабости. Цырен, напротив, даже не пошатнулся.
Стены спальни замерцали миллионами звёзд и стали стремительно растворяться. Ледяная стена, став туманом, исчезла самой последней, на секунду явив перед смутным взором Евгения Петровича странный образ неизвестного существа, в самой сердцевине космической ночи.
Большая, безобразная двухвостка, собранная из рук и ног разных людей, лениво шевелила конечности, оглаживая своё безобразное, голое тело – бесформенное нагромождение грудных леток, тазовых костей и животов. Наверху этого ужасного червя Евгений Петрович успел заметить человеческую голову, с вытянутым, очень худым черепом и осмысленный блеск красных, светящихся глаз, после чего неведомое существо померкло и растворилось, скрываясь в темноте.
Пол преобразился. На секунду мелькнул образ шурфов и копошащихся людей, на несколько секунд – лесная поляна, полная костей. Полминуты спустя, абсолютно голая степь, простирающаяся до горизонта, предстала перед глазами Орлова, в середине которой стоял ровный полукруг изящных колонн старинного некрополя. Искусно вырезанный, каменный алтарь был разукрашен множеством тонких деталей – сюжеты, в которых странные, худые и высокие люди, несли на своих плечах знатного фараона (первая ассоциация, которая возникла у Орлова в голове), при этом, рядом с головой древнего властителя, летели вперёд неизвестные, летательные аппараты всех форм и размеров.
Ровно посередине алтаря, разглядывая белыми глазами пасмурное небо, лежал уже известный, продолговатый, каменный череп, по всей видимости, повторяющий внешность древнего фараона.
- Пангея, - со знанием дела закивал головой Цырен, - пра-континент, в те времена, когда все современные континенты были слиты в единую землю.
- Что произошло? Мы переместились во времени?
- Только сознанием.
- Что это?
- Я думаю, что перед нами объект религиозного культа такой древности, что у этого времени просто нет названия в современном языке.
- Зачем мы здесь?
- Не знаю. Просто смотри.
Несколько вспышек осветили горизонт, сливаясь в единую пелену ярчайшего света. Человеческая плоть точно бы не выдержала такого свечения, получив смертельную дозу радиации. Грохот, а затем ветер и жар, прошлись по степи, заставляя травы, до самого горизонта, воспылать в небывалом пожаре.
Жар нарастал. Ещё несколько вспышек и даже каменные колонны потекли, расплавляясь от невероятных температур. Небо зарокотало, разорванное гулом двигателей и вспышками воздушного боя.
Евгений Петрович понял, что прямо сейчас стал свидетелем очень древней войны, о которой современный человек не мог знать ввиду того, что она протекала возможно сотни миллионов лет назад. Всё стихло также неожиданно, как и началось, погрузив планету в первозданный мрак. Лишь безразличные звёзды время от времени мелькали на небосводе, лениво взирая на крах чужой цивилизации.
- Я понял, как пришёл в наш мир Ата-Улан, - мощная фигура Цырена отбрасывала длинные, стремительные тени в круговороте сменяющихся светил дня и ноги, - его цивилизация погибла. Вера в него умерла. Он был голоден.
Всё стихло и застыло, погрузившись в долгую ночь.
Оплавленный алтарь медленно отодвинулся в сторону, выпуская наружу полуистлевшего фараона-мертвеца. Он ещё не имел формы двухвостки, но и человеческого в нём было крайне мало - длинные руки, как у гиббона, короткие, массивные ноги, худое, неприятное тело, отливающее синевой. Мертвец медленно развернулся в сторону непрошенных гостей, внимательно уставившись на них рубиновым туманом глазниц:
- Мои… последователи… мертвы… в прошлом… - убийственно медленно, с трудом пропел мертвец и его гласная речь была странным образом понятна Евгению Петровичу, - но… я… найду… приспешников… в будущем… Я… никогда… не умру… Евгений… Ты… даже… не ведаешь… почему… Мы…с тобой… похожи… Я сам…врач… и в моём… бессмертии… больше технологий… чем магии… Увидимся вскоре…
Фараон взмахнул рукой, и всё померкло, растворяясь во тьме. Порыв ветра, порождённый рукой врача из иного времени, был такой силы, что легко откинул Евгения Петровича прочь, в коридор собственной квартиры. Удар о противоположную стену был фатальным для организма настолько, что хрустнули все кости. Кровавая печать, хорошо знакомая Орлову благодаря перевёрнутым доскам пола, отразилась в сознании, придавливая разум зияющей чернотой. Перед тем как сознание окончательно покинуло его, Орлов увидел, как к нему со всех ног бросается Цырен, что-то отчаянно бормоча себе под нос на родном языке.
- Да как так можно споткнуться? – знакомый голос жену прорвался сквозь темноту, на секунду возвращая сознание в реальность.
Ему было больно. Но кто был он? Что он делал здесь, изломанный и больной? Мужчина не понимал.
- Хозяйка, не гневись. Скорая помощь скоро приедет, - голос мужчины также показался ему знакомым.
Он застонал.
- Женя! Женя, родной! Лежи не шевелись! – тёплые руки легли на щёки, - всё будет хорошо, слышишь? Всё будет хорошо! Да где этот чёртов старый телефон? Мне нужно позвонить Пелевину…
- Сама… земля… стала…адом… после… войны… Последнее… сражение… породило… фундаментальные… аномалии,… разбив… реальность… Мне пришлось… выживать,… придавая телу… форму… доступных… существ… Оно сильно,… но не совершенно… Ты нужен… мне… Евгений…
«Значит, меня зовут Женя?» - подумал Орлов, порываясь встать.
- Лежите больной, - грозно приказал незнакомый женский голос, - Лежите! Володя, сделай ему ещё укол! Вот же сильный мужик!
Голая, мёртвая земля ещё дымилась после волн огня, прошедших по её поверхности и именно в этот момент Орлов, не чувствуя ни боли ни жара, оказался у алтаря. Израненный и безмолвный, Евгений Петрович стоял на коленях перед древним доктором, который, представ перед ним в обличье представителя древней расы, закинув ногу на ногу и небрежно откинувшись назад, сидел на алтаре и внимательно рассматривал гостя из иного мира своими рубиновыми, блестящими глазами.
Алтарь изменился. Теперь, вместо одного из столпов, вытянувшись во всю длину тела, напряжённо стоял на цыпочках и потел лицом, уже известный Евгению Петровичу сосед из соседней квартиры. Лимановичу явно было дурно. Он закатил свои глаза вверх и дрожал. Изо рта стекала слюна, и слышался сдавленный хрип.
Ата-Улан заметил, куда было направлено внимание Орлова:
- Страдает… - медленно закивал головой древний доктор, - ему… трудно… заменять… столб… Это расплата… за… оплошность…
- Что я здесь делаю? – слабо, сдавленно спросил Евгений Петрович своего коллегу из иного мира.
- Я показываю… тебе… до чего… дошёл мой… народ… в попытках… доказать превосходство… одного государства… над другим…
- Зачем?
- Твоя земля… ещё практически чиста… я не хочу… чтобы человек… вновь разбил… пространство… породив измерение… аномалий… грехов… и смерти… Наше оружие… было столь сильно… что раскололо… мироздание… выбив нас из тканей… общего мира… Я должен… вернуться… и отомстить… Хан-Хурмас – мой личный… враг… Его представители… сейчас… правят миром… под вашим… Солнцем… И это не есть…хорошо…
- И ты хочешь вновь породить войну на планете ради своих амбиций?
- Нет… Сейчас мои враги… как никогда…слабы… Войны не надо… Надо вернуться…
- При чём тут я?
- Поймёшь… земной доктор… Ты избран… Раз сам… приходишь… сюда… Смерть видела тебя… и дала… дорогу…
Прерывая случайный разговор, Ата-Улан взмахнул рукой и с его пальцев сорвались уже знакомые, бордовые печати, холодными, склизкими блямбами ложась на всё тело Орлова. Вид мёртвых земель померк, стал чёрно-белым и вновь растворился в безбрежном океане космической ночи.
Темнота. Космическая, страшная темнота была ледяной и наполненной звуками. Выныривал Евгений Петрович из неё с трудом, по кусочкам собирая собственное сознание. В момент пробуждения чудилось разное. Хирургическая палата – это то место, которое может собрать воедино многих людей: существующих и несуществующих, мёртвых и живых.
Первое пробуждение было отвратительным. Вокруг кровати собрались дети из хосписа. Все те дети, которых он не мог спасти, будучи молодым врачом в областной больнице, ещё до работы в частной клинике:
- Как ты себя чувствуешь, Ванечка? - позабыв обо всём на свете, вновь Орлов гладил по забинтованной голове своего маленького, мёртвого пациента.
- Хорошо, Евгений Петрович, - Ваня улыбался, - лучше, чем в больнице. Как мама?
- Жива и здорова, Ваня. Братика тебе родила.
- Хорошо, - ребёнок посмотрел на израненного врача своими голубыми, глубокими глазами, - новая жизнь – это хорошо. Я следующим вернусь.
- Конечно Ванюша, конечно! Ты ещё покатаешься на своём скейте. Я тебе обещаю!
- До свидания Евгений Петрович!
В момент второго короткого пробуждения к Орлову приходил усопший отец:
- Торопись, Женя! – кричал он отчаянно из пульсирующего, белого света, - торопись, а не то будет слишком поздно!
- Удивительно! – перебивая отца, прозвучал голос хорошо знакомого хирурга – коллеги и начальника Евгения Петровича по частной клинике, - при таком количестве переломов восстановление проходит феноменально быстро. Что это? Аномалия? И это в его то почтенном возрасте.
- Владимир Иванович, мне кажется, у Евгения дрогнули веки.
- Рано ему ещё выходить из сна. Сделайте укол. Пусть спит.
- Мне нельзя, - сглотнув слюну, прошептал Евгений Петрович, - мне надо… вставать…
- Больной бредит! Инна! Скорее.
Орлов почувствовал, как игла погружается руку и снова погрузился во тьму.
- Торопись Женя! – голос отца звучал всё настойчивее, - Оксана в опасности, как и твои сыновья! Они могут перейти во власть зверя. Зверь захватил старый телефон! Цырен не успел перехватить его! Торопись! Вставай же! – после этих слов, из уст интеллигентного отца посыпался столь отборный мат, что Евгений Петрович распахнул глаза, предельным удивлением разрывая давящую на сознание, красную печать.
Больничная палата социального медицинского учреждения, разительно отличалась от белоснежных и чистых помещений частной клиники и напомнила палату хосписа, в котором работал Орлов. Стены, выкрашенные зелёной краской до середины, вверху были покрыты жёлтой известкой, в которой кое-где угадывался былой, белый цвет. Потолок – несколько неровных, железобетонных плит, мог похвастать осыпающейся штукатуркой, особенно в том месте, где сквозь него, неровно запененные, ввысь уходили трубы системы отопления.
Тошнотворно пахло медикаментами и кашей.
Быстрый анализ телесного состояния не выявил критических повреждений костных и мышечных тканей. Осторожно Евгений Петрович пошевелил загипсованной, правой рукой, понимая, что если переломы и были, то сейчас они полностью заросли. Вот только когда собственно было это сейчас? Орлов не мог сориентироваться во времени.
Фрукты рядом, на тумбочке, верно, подсказали ему, что жена приходила к нему в палату. Но когда? Китайские яблоки начали гнить, а бананы практически прорвали кожуру расширяющейся плотью. В довершении ко всему, задрав голову, Евгений Петрович понял, что за окном вовсю валит снег.
Чувство тревоги, как медицинская игла, кольнула душу и заныла зубной болью внутри него. Не в силах совладать с собственной иррациональной обеспокоенностью, Орлов, свободной рукой нанёс несколько слабых ударов по загипсованной конечности, с каждым разом наращивая их мощь.
- Ты это! Ты тише будь, - забормотал испуганный старик, сосед по палате, сев на своей койке, наблюдая за странными действиями своего тяжелораненого и беспокойного сожителя.
На протяжении недели, что Евгений Петрович был в коме, он постоянно мешал ему спать, стеная во сне и на все голоса костеря печать Ата-Улана. А ещё ему мешало отходить от аппендицита постоянные визиты коллегий врачей, в плату. Все они, почему то считали соседа каким-то феноменом и дико раздражали старика своим присутствием.
Феномен, между тем, бушевал. Расколов гипс правой руки, Орлов стал с нарастающим энтузиазмом освобождать загипсованные ноги и вскоре, подавляя тошнотворное головокружение, абсолютно голый доктор, сел на край кровати, глаза, в глаза сталкиваясь с медсестрой, которая замерла на пороге палаты с металлическим разносом в руках.
- Евгений Петрович, ложитесь обратно! – забормотала она, разглядывая куски гипса на коричневом линолеуме, - я позову дежурного хирурга.
- Дата. Какой день? – говорить получалось с трудом, так как горло было полностью пересохшим, - сколько я здесь?
- Полторы недели.
- Чёрт! – Евгений Петрович решительно встал, вырывая из тела иглы нескольких капельниц, - где одежда?
- На складе, - медсестра осторожно отступила назад, тем самым высвобождая проход в пустой коридор.
- Халат.
- Что?
- Давай сюда свой халат.
Кое-как прикрыв свою наготу, Евгений Петрович обшарил тумбочку, обнаружив собственный телефон, который треснул экраном от удара о стену. Отражение в чёрной, зеркальной поверхности показало недельную щетину и абсолютную седину волос, но в целом Орлов был здоров и выглядел даже свежее, чем обычно. Размышления над подобными метаморфозами Евгений решил отложить на потом. Он прекрасно понимал, насколько большая опасность угрожала его семье.
- Разряжен! – первым желанием было запустить аппарат в стену, но здравый рассудок восторжествовал, - телефон есть? – спросил Орлов своего соседа по палате.
- Да ты чего, родной? Я их в жизнь в руках не держал.
- Понял, - коротко кивнул Евгений Петрович, решительно выходя в коридор, где навстречу ему, в развевающемся, белом халате уже бежал дежурный врач, которого позвала медсестра.
- Больной! Что вы делаете? – нарушая тишину коридора, закричал издалека незнакомый, молодой доктор, который, по всей видимости, только закончил институт.
Евгений Петрович властно вскинул руку, останавливая дальнейшие, ненужные разглагольствования коллеги.
- Мне нужен ваш телефон. Срочно, - для убедительности, Евгению Петровичу даже пришлось взять молодого врача за грудки, - мне нужно позвонить, понимаете?
- Да, конечно, - сдавленно пискнул молодой человек, - трубка в правом кармане.
Орлов, перехватил халат врача одной рукой, второй, совершенно бесцеремонно пошарив в предложенном месте. Номер жены Евгений Петрович легко набрал по памяти, ловко орудуя некогда сломанными пальцами. Пошли гудки.
- Да, дорогой? Ты очнулся, - радостный голос жены раздался в трубке, - как ты себя чувствуешь?
- С чужого номера звоню, тварь. Очень правдоподобно. Где моя жена? Кто говорит за неё?
- Тот, кто тебя не боится, доктор, - голос изменился и стал мужским, - твоя жена и дети у твоих любимых соседей. Приходи к нам в гости. Мы тебя накормим и напоим.
Неведомая тварь явно издевалась, нарываясь на грубость.
Говорить дальше было бессмысленно. Единственным человеком, кто действительно мог помочь в этой ситуации, был Цырен. Найти его означало одно – получить шанс спасти свою семью.
- Отпусти врача, слышишь? – два охранника оперативно прибыли на место происшествия, синхронно хватаясь за резиновые дубинки.
Крупные, сильные, одетые в чёрную форму два короткобритых бойца знаменитого охранного агентства. Разбираться с ними не было никакого желания, поэтому отпустив коллегу, Евгений Петрович кинулся прочь, в развевающемся халате напоминая голого супергероя. До чувства стыда не было никакого дела – любимая жена и дети находились в смертельной опасности.
Судя по пустоте больницы – рабочий день только что закончился, и практически безлюдные коридоры, стали настоящим спасением для Орлова. Ключевое слово – почти. Редкие пациенты и медперсонал, прижимались к стенам, когда мимо них стремительно проносился Евгений Петрович, за которого неотступно преследовали для сотрудника охраны.
Ребята имели хорошую подготовку и были заточены на преследование. Это обстоятельство Евгений Петрович окончательно понял, когда свернув в сторону, через неприметную, служебную дверь, попал в пустой гардероб. Дальше бежать было некуда – окно выдачи одежды было зарешёчено.
- Парни, вы не понимаете, что происходит, - Евгений Петрович поднял обе руки, стараясь показать охранникам, что он безоружен, - но если вы постараетесь напасть, мне придётся вспомнить свои навыки боксёра.
- Испугал, - лениво протянул рыжий охранник, обходя с левой стороны.
- Ага, и не таких молодчиков ломали, - это черноволосый его коллега, поигрывая дубинкой, обходил врача справа.
Драка была неизбежна. И основа боевой философии Евгения Петровича, всегда звучала так: «если драки не избежать – всегда бей первым».
Рыжий охранник был наиболее ему отвратителен в эту минуту, поэтому доктор выдвинулся ему навстречу, и, сместив корпус вправо, нанёс сокрушающий крюк с этой же стороны. Доктор и раньше не жаловался на слабую силу и низкую скорость. Но то, что произошло сейчас, заставило его глаза, расшириться от удивления в который раз.
Время превратилось в вязкое марево, позволяя Евгению Петровичу стремительно перемещаться в пространстве гардероба. Волна адреналина, восставшая внутри перед дракой, вкупе с его очень странным, необъяснимым состоянием, действительно сделала из него сверхчеловека, первой же атакой отправляя рыжего противника в глубокий нокаут. Никакого труда не представляла собой задача справиться и со вторым. Вскоре и первый и второй сотрудник агентства, мирно храпели у стенок, что говорило о том, что придут в себя они очень не скоро.
Следуя клятве Гиппократа, Евгений Петрович оказал пострадавшим первую помощь. Убедившись, что их жизни ничего не угрожает, Орлов быстро собрал доступную одежду своих коллег по вешалкам, и наконец-то достойно прикрыв свою наготу футболкой и штанами, надев ботинки, осторожно вышел за дверь.
Холодный, морозный воздух наполнил лёгкие, в тот момент, когда Орлов наконец-то нашёл выход на улицу. За то время, пока он был в отключке, с природой произошли разительные изменения. Покров – прекрасное явление, скрывающее грязь и слякоть осени. Но сегодня он не вызывал в душе Евгения Петровича ничего, кроме чувства глубокого отчаяния.
- Ну, что доктор, ты так и будешь стоять или ко мне подсядешь? – тонированное, переднее окно дорогой иномарки, которая стояла заведённая у самого крыльца в главный корпус больницы, медленно опустилось, являя образ спасителя.
Цырен – холоднокровный и убийственно-спокойный, сидел на водительском месте, облокотившись о ручку двери.
- Дорогой мой друг, ты не представляешь, как я счастлив! – двойного приглашения не требовалось и доктор, оббежав машину, нырнул в тёплый салон, на место по соседству, - что происходит?
- Если бы я знал, - Цырен тронулся с места, выруливая на проезжую часть, - Ата-Улану нужен именно ты. И меня дико удивляет его целеустремлённость. За многие века нашего наблюдения за ним, он никогда столь сильно не желал новую жертву. У меня есть предположения, но они ещё не оформились до конца…
- Говори!
- Шаманы не говорят, когда не уверены в силе собственных слов.
- Да прекрати ты, Цырен! Моя семья в опасности. Предупреждён – значит вооружён.
- Пока не это главное. В ночную зону пойдём вдвоём. Все мои коллеги отказались идти на войну.
- Почему?
- Чужая территория. Не наша. Наша задача - сдерживать.
- Иными словами, они испугались, потому что никогда не были так слабы.
- Иными словами – да, - расхохотался Цырен, останавливаясь перед светофором, - но я как никогда силён сейчас.