Щеглова Диана ОБ-РЛ-51 Поэтика русской литературы конца 19-начала 20 века 11.12.2020
Анализ рассказа И.А. Бунина «Холодная осень» с точки зрения художественного пространства и времени.
Ведущая рoль в разработке категорий худoжественнoгo прoстранства и времени принадлежит М. М. Бахтину, предлoжившему «пoследoвательнo хрoнoтoпический пoдхoд» в изучении худoжественнoгo прoизведения. М. М. Бахтин дал такое oпределение разрабoтаннoму пoнятию: «Существенную взаимoсвязь временных и прoстранственных oтнoшений, худoжественнo oсвoенных в литературе, мы будем называть хрoнoтoпoм (чтo значит в дoслoвнoм перевoде — «времяпрoстранствo»)».
Таким oбразoм, ученый oпределил время и прoстранствo в худoжественнoм мире как две стoрoны хрoнoтoпа, в кoтoрoм прoисхoдит «слияние прoстранственных и временных примет в oсмысленнoм и кoнкретнoм целoм. Время здесь сгущается, уплoтняется, станoвится худoжественнo-зримым; прoстранствo же интенсифицируется, втягивается в движение времени, сюжета, истoрии. Приметы времени раскрываются в прoстранстве, и прoстранствo oсмысливается и измеряется временем». Прoстранствo раскрывает время, делает егo зримым. Нo самo прoстранствo делается oсмысленным и измеримым тoлькo благoдаря времени.
Рассмотрим данные философские категории на примере рассказ И.А. Бунина «Холодная осень » из цикла «Темные аллеи».
Уже в поэтике заглавия обозначено художественное время, и мы понимаем, что события будут разворачиваться осенью.
Но по определению время без пространства в художественном тексте не существует, поэтому в самом первом предложении рассказа Бунин сразу даёт установку на единство времени и пространства: «В июне того года он гостил у нас в имении...». И эти категории полностью соответствуют художественному текст.
Но уже во втором предложение эти категории нарушаются: «Пятнадцатого июня убили в Сараеве Фердинанда» - здесь категории времени и пространства становятся уже историческими, они как бы выбиваются по своему стилю и точности из общего повествования. Но благодаря этому предложению мы понимаем, что события, связанные с судьбами героев рассказа, относятся ко времени начала Первой мировой войны - 15 июня 1914 года, когда в Сараеве был убит австрийский крон-принц Фердинанд.
Третье предложение начинается со слов «Утром шестнадцатого привезли с почты газеты» - теперь мы понимаем, что прошёл целый день, настало утро следующего дня - 16 июня 1914 года.
Время как бы замедлилось, поэтому мы понимаем, что происходит с героями не только в июне 1914 года, но и подробно видим, ЧТО они переживают утром, и позже вечером 16 июня. Из всего этого становится понятно, что в рассказе существует не просто годовой календарь (июнь, июль, август....), но и суточный (утро, день, вечер....) как форма выражения времени.
В четвёртом предложении видим организацию художественного пространства: «Отец вышел из кабинета с московской вечерней газетой в руках в столовую...» - действие происходит в столовой, где собраны герои рассказа, и все они «...ещё сидели за чайным столом». В нескольких фразах Бунин рисует семейное гнездо безвозвратно ушедшей усадебной культуры. Трогательно это и ещё потому, что именно память об этом вечере героиня пронесёт через всю жизнь как самое светлое воспоминание всей своей жизни. И данная ситуация воспоминания становится при этом единственным главным сюжетом произведения. Таким образом, перед нами субъективное время героини рассказа.
Смысл четвёртого предложения сосредоточен именно в словах «московская вечерняя газета» - газета вечерняя, а это значит она была отпечатана вечером 15ого, в день объявления войны между Германией и Францией. И предыдущее предложение «Пятнадцатого июня убили...» скорее всего из этой же самой газеты. Ну а то, что это газета московская, делает возможным предположить, что события происходят в подмосковной усадьбе.
Второй абзац начинается со слов: «На Петров день к нам съехалось много народу, — были именины отца...» - это говорит нам, что в рассказе существует ещё один календарь, благодаря которому становятся понятны как минимум две вещи. Петров день - один из самых почитаемых христианских праздников, всегда отмечаемый 12 июля. Благодаря этому христианскому календарю мы понимаем, что прошёл почти месяц с того момента, когда герои сидели в столовой за чайным столом. И поскольку в Петров день «были именины отца», мы можем предположить, что его звали Петром. И в этом одном предложении содержится указание сразу на три важных события: Петров день, именины отца, и важное для героини - помолвка «за обедом он был объявлен моим женихом». И снова указание на время - событие происходит днём 12 июля.
Но счастье это длилось недолго: «Но девятнадцатого июля Германия объявила России войну...». Мы понимаем, что прошло всего семь дней. Именно 19 июля обрывается ритм жизни и усадебный покой семьи. Это событие вновь сменяет время художественного текста на историческое, меняя навсегда судьбу героини и её жениха. Это предложение заканчивается многоточием, но это не просто риторическое умолчание, указание на то, что жизнь героини оборвалась, дальше - только воспоминания.
В третьем абзаце время убыстряется и уже говорится о событиях, происходящих в сентябре - наступила та самая холодная осень и время прощания героини со своим женихом, да и со своей жизнью, и время это ограничено 24 часами «он приехал к нам всего на сутки».
И вот настал тот самый прощальный холодный осенний вечер, память о котором пронесёт через всю свою жизнь героиня. С наступлением вечера как будто бы настал закат жизни: её, его, любви, Вселенной... С этого момента начинает расширяться и художественное пространство: от имения, границы которого уже не ощущаются, сада: «Я подошла к балконной двери и протёрла стекло платком: в саду...» до Вселенной: «на чёрном небе, ярко и остро сверкали ледяные звёзды». Балконная дверь - граница между двумя этими пространствами. Героиня смотрит в небо, на звёзды, в вечное, и вместе с этим пространство расширяется до вселенских масштабов.
«Отец курил, откинувшись в кресло, рассеянно глядя на висевшую над столом жаркую лампу, мама, в очках, старательно зашивала под ее светом маленький шелковый мешочек, — мы знали какой... » - жаркая лампа и маленький шёлковый мешочек символизируют о скором и трагичном расставании двух влюблённых.
«Оставшись одни, мы еще немного побыли в столовой, — я вздумала раскладывать пасьянс (-она не знает куда деть себя от тех тяжёлых и мучительных мыслей расставания, пытается отвлечься картами), — он молча ходил из угла в угол, потом спросил:— Хочешь, пройдемся немного?» - начинает меняться художественное пространство: перемещение героев из дома, столовой в сад. Сад - символ сложный и неоднозначный. В данном рассказе сад как место любви, где говорятся искренние признания. Но этот сад неожиданно оказывается тёмным: «Сперва было так темно, что я держалась за его рукав. Потом стали обозначаться в светлеющем небе чёрные сучья, осыпанные минерально блестящими звёздами» - в этом художественном пространстве невозможно обозначить границы - это не просто сад, это некое космическое пространство.
Герой смотрит на дом, находясь в саду, и отмечает: «как совсем особенно, по-осеннему светят окна дома» - особенный не только дом, особенный и этот вечер, который он навсегда запомнит.
«Я посмотрела, и он обнял меня в моей швейцарской накидке. » этому предшествовало: «Одеваясь в прихожей, он продолжал что-то думать, с милой усмешкой вспомнил стихи Фета: Какая холодная осень! / Надень свою шаль и капот... — Капота нет, — сказала я.» - то есть происходит изменение экстерьера - внешнего вида героини: капот - свободное домашнее платье, а швейцарская накидка - это уже дорогое, красивое, для особого случая.
В то же время описание прощального вечера включает образные средства, которые явно обладают проспективностью (предвосхищают): связанные с изображаемыми реалиями, они ассоциативно указывают на будущие (по отношению к описываемому) трагические потрясения. Так, эпитеты холодная осень, ледяные звезды, черное небо связаны с образом смерти, а в эпитете осенний выражаются значения « уходящий, прощальный » («Как-то особенно по-осеннему светят окна дома.», «Есть какая-то деревенская осенняя прелесть в этих стихах»). Холодная осень 1914 года рисуется как преддверие роковой зимы («Воздух совсем зимний») с ее холодом, мраком и жестокостью. Метафора же из стихотворения А.Фета: «Как будто пожар восстает» - в контексте целого расширяет свое значение и служит знаком грядущих катаклизмов, о которых не догадывается героиня и которые предвидит ее жених.
«Утром он уехал. Мама надела ему на шею тот роковой мешочек, что зашивала вечером, — в нем был золотой образок, который носили на войне ее отец и дед...» - еще вечером мать шила этот мешочек, а уже утро, уже прощание, уже конец жизни - «чувствуя только удивительную несовместность между нами и окружавшим нас радостным, солнечным, сверкающим изморозью на траве утром.». - изменилось время, изменилось пространство, и, как следствие, изменилось восприятие героиней окружающего мира.
После отъезда героя меняется и сам дом, он уже не такой, каким он его запомнил в тот вечер: «как совсем особенно, по-осеннему светят окна дома». Теперь дом опустел: «Постояв, вошли в опустевший дом.». Пространство дома пустеет, теряет свой смысл для героини.
Через месяц героиня узнает, что жениха её больше нет в живых: «Убили его — какое странное слово! — через месяц, в Галиции.» - с этого момента теряет смысл и время: «И вот прошло с тех пор целых тридцать лет. И многое, многое пережито было за эти годы... что называется прошлым». Время летит с невероятной скоростью, всего два предложения, а мы уже отделены от прошлого на четверть века. А вместе с временем меняется и пространство.
Весной 1918 года «торгуя на углу Арбата и рынка, встретила человека редкой, прекрасной души, пожилого военного в отставке, за которого вскоре вышла замуж» - не в центре на площади, ни в каком-нибудь парке, а именно на углу - как на краю своей жизни - героиня встречает того, кто бы мог спасти ее из этого тяжёлого существования в пространстве и времени, которое теперь для нее не имело значения.
Из Москвы она уезжает в Екатеринодар с мужем и его 17летним племянником «пробиравшимся к добровольцам» - по этим словам мы понимаем, что речь идёт о таком значимом событии в истории России, как Гражданская война.
«Ехали мы туда.... чуть не две недели, — я бабой, в лаптях, он в истертом казачьем зипуне, с отпущенной черной с проседью бородой» - и снова мы замечаем изменение во внешности героини, она уже не молодая, прошло уже 30 лет, да и нет у неё красивой швейцарской накидки, видимо пришлось продать, чтобы как-то существовать. А человек «редкой, прекрасной души» теперь уже одет в «истертые казачьи зипуны» и отпустивший «черной с проседью бороды».
Но и это счастье героини длится недолго, примерно 3 года: «и пробыли на Дону и на Кубани больше двух лет. Зимой, в ураган, отплыли с несметной толпой прочих беженцев из Новороссийска в Турцию, и на пути, в море, муж мой умер в тифу.».
С тех пор череда бессмысленных событий, больше похожих на калейдоскоп, менялась в жизни героини, но так ничего в её судьбе не произошло. Длительности прощального вечера противопоставляется теперь суммарная характеристика последующих тридцати лет жизни героини, а конкретность пространственных образов первой части (имение, дом, кабинет, столовая, сад) сменяются перечнем названий чужих городов и стран: Москва, Екатеринодар, Дон, Кубань, Новороссийск, Болгария, Сербия, Чехия, Бельгия, Париж, Ницца... Но героиня не одна, у неё на руках семи месячная племянница.
И вдруг повествование из ретроперспективного плана переходит в настоящий: «...а я жила и всё ещё живу...», как бы настраивая на вечный, бессмертный путь во времени и пространстве к счастью, мгновение которого осталось в памяти несчастной женщины. «И я верю... где-то там он ждёт меня... как в тот вечер. "Ты поживи, порадуйся... потом приходи ко мне..." Я пожила, порадовалась, теперь уже скоро приду». Художественное время и пространство в финале рассказа становятся ирреальными, а переход повествования в будущий план делается не только неожиданным, но и неосознаваемым.
Неравномерности членения временного потока соответствует синтаксическое членение текста, то есть его абзацное строение, которое также служит способом выражения художественного времени. В начале мы видим абзацы в 2-3 предложения, а предпоследний абзац вмещает 14 предложений, заключающих в себе 30 лет жизни.
Бунин мастерски организует художественное время рассказа, растворяя в нём не только художественное повествование, но и исторический фон, и даже христианский календарь.
И очевидно, что Бунин подробно продумывал концепцию пространственно-временной организации своего рассказа и выстраивал под нее различные уровни текста: от композиции до лексики. Все это свидетельствует об особом внимании повествователя к теме времени, к которой плотно примыкает также пространственная характеристика рассказа.