До встречи и личной беседы с председателем Туймазинской городской организации инвалидов Союз «Чернобыль России» Ващуком Дмитрием Степановичем, я читала его интервью, опубликованное в местной газете «Туймазинский вестник».[1] И, идя на встречу, я уже имела некоторое представление об этом человеке, не говоря уже о том, что состояние нашего городского парка – всецело его заслуга - само по себе о многом говорит (Приложение 6).
Дмитрий Степанович сам участвовал в ликвидации чернобыльской аварии 2 месяца и 7 дней. До командировки в Чернобыль он работал заместителем начальника автобазы по бетонным перевозкам в г. Степногорск в Казахстане. Эта специальность оказалась очень востребованной именно при ликвидации аварии в Чернобыле. Он отвечал за бесперебойную доставку бетона к месту строительства «саркофага» для взорвавшегося четвертого реактора. В его подчинении оказалось почти 300 человек и работа более 100 автобетоносмесителей.
На объекте работало много разных специалистов, в основном рабочих профессий: наши нефтяники, которые закачивали специальные смеси в буровые; сварщики, специалисты по бетону, арматурщики, водители, механизаторы, водители автобетоновозов, операторы бетононасосов, всех не перечислишь.
- Бывало так, что человек имеет, к примеру, специальность электрика, а он уже есть. И его ставили на другое место. В основном, такие черные, тяжелые строительные работы.
Люди попадали туда в основном по приказу, о добровольцах там речь не шла. Отправка шла через приказы от Министерства АтомПрома и от Министерства обороны через военкоматы. Брали специалистов из области атомной промышленности (с оборонных предприятий) и военных в запасе.
Мы ничего не знали, что нам предстоит, какие последствия для здоровья грозят. Мы подчинились приказу. Сам факт аварии поначалу скрывали, такое государство было. Но нужно было правду сказать, это было упущение прежнего руководства страны. Страна была закрытой.
- Как долго находились ликвидаторы в зоне радиации?
- Нормой считалось два месяца. Но у каждого все же по-разному, смотря как быстро человек «набирал» 30 рентген. И в день можно было набрать не более рентген. Потом вышел новый приказ - о норме не более 1 рентгена в день. Но если человек был узкой специальности, то с его согласия и за хорошую оплату, он мог остаться для продолжения работы. Некоторые оставались, рискуя здоровьем. Хотя может быть и не стоило этого делать…Так некоторые ценные специалисты оставались и на более долгий срок, чем два месяца. После сооружения перекрытия работы продолжались еще три года, все конопатили, очищали грунт, и «хватали» уже не так много рентген, поэтому некоторые работали и по шесть месяцев.
Бывало, что некоторые только привозили что-то 1 раз на станцию, и сейчас считаются льготниками, а кто-то работал там несколько месяцев. У всех по-разному. Но такого, чтобы кто-то сбегал, такого не было. Только если человек получал какую-либо травму, его отправляли досрочно.
Мы жили в детском лагере «Голубые озера». Эта территория считалась чистой зоной. Развлечений никаких не было. Но кормили хорошо (хотя в то время изобилия в магазинах не было!) и платили хорошо.
- Вас волновало то, что Вы получаете большие дозы облучения?
- Когда измеритель показывал большую дневную дозу облучения, настроение сразу падало: плохо тебе, сразу вспоминалась жена, дети. Но тут какой-нибудь отвлекающий момент, и, человек так устроен, быстро забываешь о причине плохого настроения. Приехал в жилую зону, хорошо покушал, и уже и забыл.
Все, наверное, определяется все-таки силой духа человека и тем, насколько его поддерживают близкие. Если любит жена, сочувствует ему, уважают дети и считают его героем, то это продлит ему жизнь, и он «на бодряке»! В противном случае он имеет шанс раньше надеть «деревянный мундир».
- Как Вы думаете, если бы в наши дни произошла подобная трагедия, люди добровольно становились бы ликвидаторами или старались бы увильнуть?
- Больше стремились бы увильнуть. Обязательно нашлись бы люди-добровольцы, но только большие деньги заставили бы их поехать. А вот так просто, на основе альтруизма, мало бы пошло. А тогда мы по-другому воспитаны были, нам страна сказала «езжайте», мы и поехали.
- А как часто Вы сейчас вспоминаете то прошлое?
- Сейчас уже не часто. Еще лет пятнадцать назад все помнил, а сейчас уже имена некоторых хороших ребят позабыл. Фотографий мало, так как нам запрещали там снимать. Те снимки, которые есть, сняты полулегально. У других -больше фотографий.
- Болезней у меня нет. Но здоровье нужно беречь. Я думаю, что больше кто боялся всего этого сильно, тот и сдал. Но с другой стороны, я не могу сказать, что радиация не повлияла: 37 человек умерли из 100.Это как? 16 инвалидов-чернобыльцев, 8 из них имеют заболевания, напрямую связанные с радиоактивным облучением.
- Как часто окружающие люди вспоминают о Вас именно не как о директоре парка, а как о чернобыльце?
- Достаточно часто. Люди знают про меня, потому что я уже с 1999года председатель организации инвалидов Чернобыля. Где только не приходилось выступать: перед школьниками, в библиотеках, куда меня только не приглашали, я везде читаю, рассказываю, встречаюсь с молодежью; выступал в музее.