ОГНЕННЫЙ ЗВЕРЬ
ГЛАВА 1. ЗАДАНИЕ
Будильник верещал вот уже полчаса.
Надо вставать… Вставать…
Мысли путались, а мой организм отказывался просыпаться. Наконец, одна мысль все же приобрела форму: «Еще десять минут, и опоздаю на работу». Она меня отрезвила, и я все-таки заставила себя открыть глаза. Протянула руку и выключила будильник.
— Ненавижу… — простонала, рывком садясь на кровати.
Часы на прикроватной тумбочке показывали 7:30, а, чтобы все успеть, следовало встать ровно в семь.
— Ч-черт-т! — я выругалась и вскочила с постели.
Еще один безумный день моей скучной жизни.
Галопом понеслась в ванную, включила холодную воду и забралась под ледяной душ в надежде, что это поможет избавиться от сонливости. Жадно подставляла лицо под холодные струи, радуясь, что это подействовало, я проснулась!
Выбралась из ванны и побежала на кухню, налила себе огромную кружку черного кофе, кинула туда льда, чтобы остудить, и выпила все залпом. Все, теперь можно было собираться.
Так вот уже четыре года начинался каждый день моей однообразной жизни. Ну, конечно, были еще и выходные, которые я неизменно проводила дома в обнимку с книгой.
Мои подруги давно уже отстали, поняв, что звать меня в клубы и на всевозможные тусовки бесполезно, и ограничили свое общение со мной редкими звонками. Признаюсь, иногда я скучала, но даже одиночество не могло вытащить меня из водоворота «работа-дом-работа», в который погрузилась моя жизнь.
Я с детства была нелюдима, лет до пятнадцати у меня вообще не было друзей, книги, домашние задания, семья. В старших классах школы сделала над собой усилие, став «как все». Но на самом деле, ни шумные сборища, ни возлияние алкоголем, которые так популярны в возрасте восемнадцати-двадцати лет, никогда не были мне действительно интересны.
Моего запала, чтобы быть «как все», хватило до конца студенческих лет. А, получив диплом, вдруг поняла, что мне все это не нужно. Я обнаружила себя дипломированным преподавателем русского языка, то есть представителем вымирающей и давно невостребованной профессии. Встречалась с парнем, единственным интересом которого было вечернее пиво и посиделки с такими же нетрезвыми друзьями. День, когда застукала его в постели с девицей с красными губищами и накладными ресницами, стал для меня поворотным. Как мне казалось тогда, я начала новую жизнь.
Но надежды на прекрасное и светлое будущее не оправдались, едва я занялась поисками работы. Одному богу известно, почему мне вздумалось пойти учиться на преподавателя. Я и сама не могла себе ответить, какого лешего меня туда понесло. А суровая реальность не заставила себя долго ждать после окончания университета. Родители, чтобы оплатить мое обучение, перебрались из города в сельскую местность и сами еле сводили концы с концами. На материальную помощь от них рассчитывать не приходилось. Во время учебы я жила в общежитии, теперь же столкнулась с тем, что нужно где-то жить, а снимать квартиру на зарплату преподавателя было не то что сложно, а попросту невозможно.
Долгие поиски работы завели меня в частную строительную фирму, где меня взяли работать секретарем. Работа была однообразная и неинтересная, директор редкостный засранец, но платили там прилично. И вот уже четыре года я трудилась именно там, периодически стряхивая со своих ушей лапшу по поводу скорого повышения.
Второпях натягивая на себя капроновые колготки, я вдруг ужаснулась, во что превратилась моя жизнь. Каждое утро начиналось с ожидания вечера, когда все же смогу вырваться с работы и поспать. У всех моих подруг уже были семьи, у большинства — дети. Я же в свои двадцать шесть могла лишь похвастаться тем, что хорошо справляюсь со своей работой.
— А ну не ныть! — сказала сама себе вслух. Нужно бежать, поплакать в подушку можно будет после работы.
В прихожей быстро пробежала щеткой по волосам, наскоро завязала их в пучок, схватила с трюмо ключи от машины и выбежала из квартиры, с грустью отметив, что синяки под глазами не смог спрятать даже дорогой тональный крем.
***
Когда я появилась на работе за пять минут до начала рабочего дня, наш директор, Лосев Олег Семенович, уже рвал и метал. Метал и рвал.
— Люся! — заорал он, стоило мне появиться на пороге. — Дел по горло, а ты шляешься!
Я с силой прикусила нижнюю губу, чтобы не ответить так, как мне на самом деле хотелось. Наверное, я его даже ненавидела. Кругленький маленький человечек с глазками-пуговками, болеющий манией величия. Сейчас его большие ноздри раздувались, как у быка перед тореадором.
Родители наградили меня необычным и совсем не русским именем — Изольда. После долгих мытарств и издевательств в школе, я все же к нему привыкла, и порой оно мне даже нравилось. Но мне точно не нравилось, что начальник непременно звал меня Люсей. Однако за все годы работы так и не удалось переломить эту его привычку.
— Простите, Олег Семенович, — выдавила я из себя, до боли вдавив ногти в ладонь.
— То-то же, — он довольно ухмыльнулся, радуясь моей покладистости. — Закажи мне билеты в Рим на завтрашний рейс. Бизнес-класс! — выкрикнул Лосев, уже торопясь в свой кабинет.
Когда дверь за ним захлопнулась, я позволила себе выдохнуть и разжать кулаки. В Рим так в Рим.
Села за свой рабочий стол, включила компьютер и телефон, сразу же набрала номер авиакомпании и заказала билет. Всегда терпеть не могла привычку начальства все решать в последний момент.
Как я и предполагала, не прошло и десяти минут, как раздался звонок по внутренней связи из кабинета директора.
— Слушаю вас, Олег Семенович.
— Люся! Ты заказала мне билет в Рим?! — раздался в ответ гневный бас.
— Да, Олег Семенович, — осторожно ответила я, чувствуя подвох.
— А какого черта ты мне не сказала, что мне не надо в Рим?!
— Разве? — растерялась я.
— Ты что, вообще не интересуешься делами компании?! — слава богу, что мы разговаривали по телефону — мне бы очень не хотелось быть забрызганной слюной. — Мне надо в Париж! Париж! Я понятно говорю?
Интересно, сколько так выдержу, подумала я. Последние полгода, с тех пор, как отказалась лечь с ним в постель, стало совсем невыносимо. Я уже несколько раз писала заявление на увольнение, но что-то всякий раз меня останавливало. Я никогда не была из тех, кто способен шагнуть в неизвестность и выиграть.
— Поняла, Олег Семенович. Попрошу поменять билет.
— И поживее! — буркнул Лосев и отключился.
Наверное, в колл-центре авиакомпании уже начинался приступ нервного хохота, когда они слышали мое имя и название нашей компании. Тем не менее, наверняка это изменение билета на сегодня еще не последнее. Удержания при обменах и возвратах билетов начальство мало волновало.
Разделавшись с вопросами перелетов, я с головой погрузилась в бумажную работу, периодически заставляя себя выдохнуть и успокоиться. День с утра не заладился. Меня раздражало буквально все.
К обеду, когда пришлось менять билет в Париж на Прагу, а затем на Франкфурт, меня уже начало потрясывать, и я подумала, что пора писать заявление по собственному желанию в очередной раз. Может, на этот раз у меня хватит смелости отнести его на подпись?
— Обедать идешь? — в приемную заглянула Светлана из отдела смет.
Я посмотрела на часы и кивнула. Еще полчаса работы в таком эмоциональном состоянии — и я не просто напишу заявление, а заставлю Лосева его сожрать.
Поставила телефон на автоответчик, взяла сумочку и последовала за Светой.
Светлана была единственным человеком в нашей организации, с которой у меня были приятельские отношения, несмотря на то, что она была старше меня на добрые пятнадцать лет, имела мужа и троих детей, и, казалось бы, ничего общего у нас не могло быть. Света умела слушать и подбодрить в нужный момент. Правда, большинство ее советов сводились к одному: «Найди себе мужика». Меня это немного раздражало, но она всегда так искренне пыталась участвовать в моих проблемах, что я боялась ее обидеть, признавшись в своем раздражении.
— Кислая ты какая-то сегодня, — сказала Светлана, когда мы устроились за столиком в кафе напротив нашего офиса.
Я отхлебнула кофе.
— У тебя бывает, что встаешь утром, и так тебе противно становится от своей жизни, что хоть вой?
Между ее бровей появилась морщинка. Она смерила меня придирчивым взглядом.
— Ну, у меня-то бывает, но у меня кризис среднего возраста, мне положено! А ты-то чего? Тебе-то всего двадцать пять.
— Двадцать шесть, — поправила я, обхватив руками горячую кружку. Сегодня было ветрено, меня знобило. Может, еще и от кондиционера простудилась, Лосеву всегда было душно, и у нас в офисе вечно стояла температура холодильника.
— Эх, Изка, — махнула рукой Света, агрессивно впившись зубами в бублик, — замуж тебе надо, — закончила фразу уже с набитым ртом.
А то я не знаю! И совет Светланы не нов. Вот только где взять этого самого мужа? Объявление на заборе повесить: «Ищу спутниа жизни»?
Я опустила глаза, уставившись в черноту кофе.
— Ты же встречалась с кем-то, — вспомнила Светлана. — Костя, кажется? Ничего такой был парнишка, сама говорила: квартира машина, не алкаш. Чего еще желать? Сама же прогнала.
Я печально улыбнулась. Раньше девушки мечтали о принцах на конях, а теперь квартира, машина и не алкаш — предел девичьих мечтаний.
— Он зануда, — ответила я. — В первый же месяц заявил, что уже все распланировал, вплоть до того, в какой школе будут учиться наши дети.
Светлана явно не видела в этом ничего плохого.
— Перспективный! — она погрозила мне пальцем. — Эх, Изка, такого мужика упустила.
Я попробовала посмотреть на отношения с Костей с точки зрения Светланы. Не урод, перспективный, с хорошей работой… Все равно не получалось. Он был, как говорится, герой не моего романа. Мне было с ним скучно, неинтересно, от его шуток я засыпала. Моя мама часто журила меня, что с моими требованиями никогда не выйду замуж.
— Возможно, — печально согласилась я, чтобы не вступать в дискуссии. — Но с этой работой мне уже ничего не хочется.
— А я о чем, — Светлана продолжала жестикулировать бубликом, — я тебе уже полгода говорю, что хватит свое терпение тренировать. Даже меня тошнит от его «Люси». Ты же умная, красивая, молодая, — она принялась загибать пальцы, — ты ответственная, работоспособная.
— Стрессоустойчивая, — подсказала я, вспомнив слово, которое все так любят использовать при составлении резюме.
— Ну! — Светлана не заметила моей иронии. — Давно пора отсюда уволиться. Я, конечно, скучать по тебе буду, но хватит уже себя гробить.
Я покачала головой и уставилась в окно. Осень в этом году решила начаться раньше обычного, август, а листья уже начали желтеть. Лето пролетело, а мне так и не дали обещанный отпуск.
Может, Света и права, и пора перестать влачить такое жалкое существование?
— Я подумаю, — пообещала я, посмотрела на часы и отодвинула от себя кружку. — Нам пора.
***
Светлане всегда удавалось поднять мне настроение и воодушевить на подвиги. После обеда мое настроение значительно улучшилось, и в добром расположении духа я принялась составлять резюме для поиска новой работы.
Снова затрещал телефон. Лосев.
— Да, Олег Семенович?
— Люся, зайди ко мне! — и тут же отключился.
Меня снова накрыла волна злости. Ну все, сейчас он у меня сгрызет свои ботинки!
Я вскочила со стула и рванула к его кабинету, впечатывая каблуки в пол. Рывком распахнула дверь.
— О, Люсенька, заходи-заходи, — похоже, после обеда не только мое настроение улучшилось.
— Мое имя Изольда, — выдавила я через сжатые зубы.
— Вот об этом я и собирался с тобой поговорить! — лицо шефа напоминало морду кота, только что обожравшегося сметаной. — Проходи, садись, — он указал мне на стул напротив себя.
Я насторожилась. Когда Лосев был мил, это еще ни разу не предвещало ничего хорошего.
— Нам предложили новый объект, — без предисловий выдал он.
Я недоверчиво изогнула бровь. Прямо так и предложили? Наша организация не была лидером на рынке и уже давно позорно плелась где-то в хвосте. Нам не предлагали объекты, нам приходилось за них биться.
— Мы выиграли тендер? — удивилась вслух. И почему мне об этом ничего не известно, черт возьми?
— Еще не выиграли, но мы уже у финишной черты!
Мне захотелось скривиться, но я сдержалась. Любопытство было уж слишком сильно.
— Но есть подвох… — так и знала. — Компания-заказчик хочет построить торговый центр в районе выезда из города. Они уже выкупили большую территорию. Но есть одно «но»… — неужели одно? Обычно их как минимум пятнадцать. — Одна старуха заупрямилась и не соглашается продавать свой домишко и участок, на котором он стоит. А это напрямую мешает строительству.
— Какое мы имеем к этому отношение? — все же не выдержала я. — Это проблемы заказчика, мы не занимаемся куплей-продажей земли.
— В точку, — Лосев довольно потер руки. — В том-то и дело! Этот заказ наш, если мы вытурим оттуда бабку!
Я все же поморщилась. Все это звучало омерзительно. То, как в нашей стране не уважают старость, меня всегда поражало.
— Ты поняла, к чему я веду?
Я кивнула.
— Вы намерены выселить старушку.
— Не выселить — уговорить! И этим займешься ты!
Я ошарашено распахнула глаза. Приехали, называется. Думала же, что надо уходить, теперь, похоже, придется уволиться в срочном порядке.
Я уже было открыла рот, чтобы возразить, но Лосев оказался проворнее.
— Если тебе это удастся, я лично обещаю, что отныне ты будешь не какая-то там секретарша Люся, — мне захотелось его придушить, — а Изольда Викторовна, мой заместитель, — надо же, он помнит, как меня на самом деле зовут! — А секретаршей посадим кого-нибудь другого, нечего тратить ценные кадры на неблагодарной работе.
Как интересно, а ведь еще утром он считал, что я должна целовать ему ноги за то, что работаю на такой завидной должности.
Однако в логике Лосеву отказать было нельзя. Он сделал ставки правильно: именно долгожданным повышением меня и можно было удержать.
Я внимательно смотрела на него, пытаясь понять, не лжет ли он в очередной раз. Но, похоже, он так жаждал получить этот заказ, что произвел бы меня в фельдмаршалы, лишь бы ему это помогло.
— Я попробую, — наконец сказала я.
В конце концов, от одного разговора с незнакомой старушкой от меня не убудет. Нет так нет, я все равно собиралась увольняться. А если да… «Изольда Викторовна» звучало очень заманчиво, особенно после того, как тебя зовут Люсей, обращаясь как к собачонке.
***
— Нет, мам, не на работе…
Я уже как раз вышла из офиса и направилась выполнять поручение, сулящее новую должность, когда мне позвонила мама.
— Чего это ты так рано? — мама тут же заподозрила неладное. Уж она-то знала, что я днюю и ночую на работе. — На свидание собралась?
Мне стало обидно оттого, какой радостью наполнился мамин голос при таком предположении.
— Мама, боже, какое свидание! — воскликнула я, забираясь в свой автомобиль. — Еду по работе!
— У тебя работа, а я хочу внуков, — в ответ обиделась мама. — Когда я была в твоем возрасте, тебе уже было три годика.
Я откинулась на спинку сидения и закрыла глаза. Больше всего мне на нервы действовали разговоры на тему моей личной жизни. В такие минуты я чувствовала себя старой. Даже не просто старой по возрасту, а одинокой старой девой, в жизни которой ничего не осталось, кроме работы.
— Изольда? — испугалась мама моему затянувшемуся молчанию. — Изольда, ты обиделась?
— Нет, мам, — без запинки соврала я, — все нормально. Мне некогда, давай, я потом перезвоню?
Мама вздохнула, но согласилась.
Я закончила вызов и зашвырнула телефон на заднее сидение, потом прижалась лбом к холодному рулю и просидела так несколько минут. Как же я ненавидела свою жизнь в этот момент! А самое страшное, что ни повышение, ни уважение начальства ничего не изменят. И дело не в одиночестве, не в неустроенной личной жизни, а во мне. Я совершенно потеряла вкус к жизни.
Глубоко вздохнула и открыла глаза.
С тарзанки, что ли, прыгнуть, чтобы хлебнуть адреналина и почувствовать этот самый вкус? Или на американских горках прокатиться?
Улыбнулась абсурдности своих мыслей и покатила по адресу, который дал мне Лосев. Мне предстоял разговор со старушкой на тему ее выселения.
Я плохо представляла, что могу ей сказать, чтобы убедить в своей правоте и том, что моя точка зрения — единственно верная, но решила хотя бы попробовать. В любом случае, когда после провалившейся попытки, мне все же придется уволиться, по крайней мере, я смогу утешить себя мыслью, что сделала все, что было в моих силах.
Как ни странно, дорога в этот час была почти пустой. Я открыла окна, распустила волосы и попробовала хоть немного расслабиться.
Ветер в лицо не помог, клонило в сон, а предстояло ехать через весь город.
Включила радио, но от этого стало еще хуже. Оттуда полилось нечто заунывное и нагоняющее тоску пуще прежнего. Переключила волну, но и там молодая начинающая певица жаловалась на несчастную любовь и тоску. Петь им, что ли, больше не о чем? Пролистав пять радиостанций, я нашла только песни о разлуке, потерях и одиночестве. Похоже, позитив нынче не в моде.
На одной из волн шли новости. Я сперва обрадовалась, но, оказалось, это еще хуже депрессивных песен. Рассказывали о маньяке, появившемся в нашем городе. Уже было найдено несколько изувеченных тел. Перед смертью людей, похоже, пытали.
Окончательно расстроившись, я выключила радио и поехала под звук ветра.
Погода портилась, небо затягивали темно-фиолетовые тучи, в воздухе чувствовалась влажность. Обещали очередной циклон.
Я любила дождь непонятной многим любовью с самого детства. Любила выйти на улицу в ливень без косметики и подставить лицо прохладным каплям. В такие минуты чувствовала себя свободной, вырвавшейся из устоев общества. Я была домоседкой, но в дождь непременно надевала джинсы и кроссовки, вместо опостылевших на работе шпилек и узкой юбки, и выходила гулять.
Давно не было дождя. Может, быть, поэтому я так скверно себя чувствовала? Погрязла в работе и совершенно забыла, как расслабляться?
Внезапно мне захотелось развернуться прямо на полпути и поехать домой. Моя поездка вдруг показалась верхом бессмысленности и пустой тратой времени. Мне и так постоянно хотелось спрятаться под подушку и не вылезать оттуда, так я еще и собиралась испортить жизнь старушке, которая не сделала мне ничего плохого.
Но почему-то так и не остановилась, и не развернулась. Дурные мысли не оставляли, но я решила довести дело до конца.
Когда доехала до места, небо полностью затянуло тучами. Голова начала раскалываться от резкой перемены давления. Ну что за день!
Колеса прошуршали по гравию, и я остановилась.
Частный сектор был довольно большим. Старые домики растянулись, покуда хватало глаз, неровными рядами. Все они были построены еще задолго до моего рождения, а потому покосились и многие уже полностью пришли в негодность.
Как сообщил Лосев, все эти «имения» фирма-заказчик уже выкупила, остался только один.
Посмотрела в блокнот: домик номер тридцать семь. Что ж, будем искать.
Бросила блокнот назад в бардачок и вышла из машины.
Гулять в туфлях на шпильках по неасфальтированной дороге было не вполне разумно, но сменной обуви в багажнике не нашлось, видимо, успела куда-то выложить.
Я со вздохом захлопнула багажник и огляделась. Искать домик, будучи за рулем, все же показалось более опасным, чем испортить пару туфель. Не хватало еще влететь в какую-нибудь яму и застрять. Торчать в безлюдном районе до темноты в ожидании эвакуатора мне не хотелось куда больше, чем прогуляться.
Поставив машину на сигнализацию, я решительно зашагала к началу улицы.
Мой нюх меня подвел уже не в первый раз: то, что сочла началом улицы, естественно, по закону подлости, оказалось ее концом, и я уперлось в домик с номером сто двадцать.
Хотелось зарычать от досады. Да тут топать полчаса!
А посмотрев на свою обувь, поняла, что даже полчаса — весьма оптимистичное предположение. И взбрело же мне в голову согласиться на эту авантюру!
Ковыляя между брошенных домов, выбитых окон и сломанных заборов, я чувствовала себя героиней фильма ужасов. Погода соответствовала. Так и казалось, что из-за угла в любой момент выскочит воющая нечисть и набросится на «тупоголовую туристку». А потом в новостях покажут мое неудачное фото и сообщат, что без вести пропала девушка, за каким-то чертом поперевшаяся на ночь глядя на окраину города.
С досадой посмотрела на небо. Только бы дождь не ливанул. При всей моей любви к осадкам, из этого места под дождем я просто не выберусь, завязну в грязи.
Мысленно попрощавшись со своими новыми серыми замшевыми туфлями, пошла дальше, пытаясь разглядеть номера на покосившихся стенах строений. Естественно, как это всегда бывает, с половины номера уже отвались, а на второй — просто проржавели и облезли.
Темнело стремительно.
Я почувствовала укол паники, что сейчас совсем заблужусь в темноте и не найду дорогу к машине. Решив посветить себе под ноги фонариком, полезла в карман в поисках телефона.
— Идиотка! — вслух обругала себя, чуть не расплакавшись от досады, когда пальцы схватили только воздух. Ну конечно, я же бросила телефон в машине на заднее сидение! — Идиотка! Тупица!
Остановилась на месте, выпрямив спину, руки по швам, ладони сжаты в кулаки, и попробовала несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы не поддаться панике и не начать истерить.
Немного помогло, я задышала ровнее и попробовала осмотреться. И приспичило же бабульке упираться в свой домик в таком богом забытом месте. Я бы умерла от страха, если бы жила одна в подобной глуши. Сайлент-Хилл какой-то.
Небо разрезала молния, после чего раздался раскат грома.
— Мамочки! — взвизгнула я и, не будь на моих ногах высоченных каблуков, непременно бросилась бы наутек. Так же я просто заковыляла быстрее, дергаясь, как наполовину парализованная.
Но и на моей улице бывают праздники: через пять минут паники и два раза подвернутой ноги, я увидела, что в одном из домиков горит свет.
Аллилуйя! Не помню уже, когда в последний раз так чему бы то радовалась. Даже боль в ногах отступила, и я с новыми силами бросилась к домику. В небе снова громыхнуло.
Кое-как забравшись на прогнившее крыльцо, я отчаянно забарабанила в дверь, боясь, что гром заглушит мой стук.
Меня услышали. Внутри что-то стукнуло, упало, загремело, а потом раздался недовольный старческий голос:
— Кого несет?
Кого-кого, дуру одну наивную, которая чертовски хочет повышения...
— Компания «Лосев-Строй», — как можно более четко и уверенно ответила я, собрав воедино крупицы самообладания. — Меня зовут Изольда. Могу я с вами поговорить? — за дверью не было слышно ни звука, видимо, старушка задумалась.
Снова сверкнула молния, и с неба полетели первые капли начинающегося ливня.
— Пожалуйста! — уже взмолилась я, позабыв о всякой респектабельности.
— Ох уж эта молодежь, — послышалось в ответ. Стукнул засов, и дверь распахнулась.
Я зажмурилась от яркого света, и, невольно прикрыв глаза рукой, чуть подалась назад, после чего попала каблуком в щель между прогнивших досок, и отчаянно замахала руками, чувствуя, что теряю равновесие, и вот-вот упаду с крыльца спиной вперед.
— Ох уж эта молодежь, — теперь эта фраза прозвучала уже с каким-то остервенением. Сухая ладонь крепко сжала мое плечо и втолкнула в дом.
Каблук остался в крыльце.
Чертовски хотелось выругаться, но я сдержалась. В этот момент, даже больше, чем злость на саму себя, меня переполнял стыд. Явилась - не запылилась выгонять старушку из принадлежащей ей по закону недвижимости, заблудилась, перепачкалась, чуть не переломала себе ноги, нагло ворвалась в чужой дом, так еще и заставила бедную хозяйку себя спасать.
— Простите, ради бога, — промямлила, опустив глаза и отчаянно пытаясь сморгнуть выступившие от досады слезы. — Я..
— Потом покаешься, — раздалось в ответ, и меня бесцеремонно толкнули в спину. — Проходи давай. Чая дам, околела небось.
Я послушно сбросила свою бесповоротно испорченную обувь и позволила себя вытолкать в другое чуть менее ярко освещенное помещение, оказавшееся кухней.
Кухонька была маленькой, но очень аккуратной. Шторки с ромашками, на подоконнике — цветы в горшках, маленький стол, такая же миниатюрная плита, над ней — подходящего размера шкаф.
— Садись! — меня практически силой усадили на трехногий табурет. Сама женщина взяла чайник и завозилась у плиты.
Теперь я, наконец, смогла рассмотреть хозяйку жилища. Она была маленькой чуть сгорбленной старушкой, по размеру идеально подходившей к этому помещению. Одета пожилая женщина была в синее шерстяное платье почти до пят, на голове — ярко-красный платок, из-под которого выбивались непослушные седые пряди. Хозяйка выглядела очень опрятной и ухоженной и для своего возраста, и для того места обитания, за которое держалась.
— Как, гришь, тебя зовут? — старушка повернулась ко мне с кружкой в руках.
— Изольда, — ответила я и почему-то покраснела.
—Нина Ивановна, — представилась та в ответ. — На вот, держи, — она поставила передо мной чашку, из которой валил пар. — Пей, ромашковый.
— Спасибо, — поблагодарила я, обхватив кружку озябшими пальцами. — Мне бы хотелось еще раз извиниться за то, что ворвалась так бестактно.
— Молодежь нынче этим самым тактом не страдает, — хмыкнула Нина Ивановна и очень бодрой походкой прошествовала к другому табурету.
Двигалась она совсем не как человек в возрасте — походка пружинистая, движения четкие, да и взгляд очень ясный для такого сморщенного, покрытого морщинами лица. Сколько ей, гадала я, восемьдесят? Девяносто?
— Ну, чего отмалчиваешься? — ясные глаза хозяйки уставились на меня в упор. — Выживать меня приехала?
Отхлебнула из кружки, чай действительно оказался ромашковым и вкусным. По телу разлилось тепло, и я немного расслабилась.
— Скажем так, я приехала, чтобы обсудить ваш переезд на выгодных ВАМ условиях, — отчеканила заранее приготовленную фразу. Голос не подвел, все прозвучало, как нужно: уверенно и доброжелательно.
Взгляд старушки оставался пристальным и требовательным. Она пожевала губу, а потом выдала:
— Долго фразочку учила?
Я опешила.
— А ты думала, что первая тут? — хозяйка правильно истолковала мое замешательство. — Много вас у меня уже перебывало. Золотые горы обещали. Так что можешь не стараться. Чай допивай, в себя приходи и проваливай восвояси. Ливень почти закончился.
И правда, я прислушалась: шум дождя за окном начал стихать.
— Может быть, все же рассмотрим несколько вариантов? — не желала я сдаваться. Все-таки проделала такой путь, и уехать ни с чем…
Но старушка только руками развела.
— Милочка, даже не старайся, нервы себе сбережешь. Мне нельзя в город, здесь век доживу, вот и получите все. Детей у меня нет, все государству после смерти перейдет, вот и полакомитесь.
— Но...
— Без «но», — в голосе появились властные нотки. — Нельзя мне в город.
— Если у вас проблемы со здоровьем, — ляпнула я первое, что пришло на ум, — то в городе много высококвалифицированных специалистов...
Я не договорила, старушка с недюжинной для ее возраста силой громыхнула кулаком по столу.
— Мне. Нельзя. В город! — с расстановкой произнесла она.
Честно говоря, я растерялась. Ждала чего угодно, ну, например, дряхленькую сельскую жительницу, привязанную к своему огороду и переживающую, как же она без своих грядочек. Но никак не эту хозяйку непонятного возраста, нагоняющую на меня страх. Прямо мурашки по коже.
— Иди подобру, — старушка встала, уперев руки в бока.
Тон не приемлил возражений.
Я поднялась на ноги, кивнула, как китайский болванчик, и потопала к выходу, гадая, как теперь передвигаться по грязи еще и на одном каблуке.
Хозяйка проводила меня до двери.
— И начальнику своему передай, пусть не старается. Меня отсюда подъемным краном не сдвинешь.
Я закусила нижнюю губу и молча кивнула. Что тут скажешь? Плакало мое повышение, да я и сама виновата, тут не на кого вину перекладывать. Надо увольняться и перестать испытывать ни свое терпение, ни Лосева...
Я не додумала мысль. Что-то громыхнуло прямо возле самой двери, у которой мы стояли. Неясная вспышка. Полетели щепки.
— Ложись! — закричала старушка громоподобным голосом и повалила меня на пол.
— Что... что происходит? — я отчаянно вертела головой в поисках опасности. Ойкнула, почувствовав, что разбила коленку при падении.
— Тш-ш-ш, — шикнула на меня Нина Ивановна. — Они пришли...
— Кто — они? — я начала здорово сомневаться в своей первоначальной оценке здравомыслия старушки. Ну точно, маразм.
Нина Ивановна будто меня не слышала, бормотала что-то себе под нос.
Я прислушалась.
— Пришли-таки... а говорил, не придут…пришли... знаю, что нельзя тебя им... знаю все...
Похоже, тут не только маразм, а раздвоение личности какое-то.
Дом сотряс очередной удар. Лопнула лампочка, на голову посыпались осколки. Я всхлипнула.
— Тихо! — наконец, старушка вспомнила обо мне. — Вот что, милочка, не таким я представляла своего приемника, но выбора у нас нет. Нельзя им Его.