6 марта 1945.
1. Вечер, Иисус все еще в оливковой роще. С Ним апостолы. Он опять говорит.
«Вот прошел еще один день. Сейчас ночь, потом завтра, а потом послезавтра, и наконец – пасхальная трапеза».
«Где мы ее проведем, мой Господин? На этот раз с нами женщины», – спрашивает Филипп.
«И мы еще ничего не приготовили, а город переполнен сверх всякой меры. Кажется, в этом году на праздники собрался весь Израиль, вплоть до самых дальних прозелитов[1]– говорит Варфоломей.
Иисус смотрит на него и, как будто декламируя псалом, произносит: «Собирайтесь, спешите, слетайтесь со всех сторон на Мою жертву, что Я принес за вас, на великую Жертву, принесенную на горах Израиля, чтобы есть Ее Плоть и пить Ее Кровь[2]».
2. «Какую еще жертву? Какую? Ты похож на того, кто охвачен навязчивой идеей. Говоришь только о смерти… и огорчаешь нас», – пылко отзывается Варфоломей.
Исус снова смотрит на него, бросая взгляд на Симона, который наклонился к Иакову Алфееву и Петру и дружески беседует с ними, и говорит: «Как? Ты Меня об этом спрашиваешь? Ты же не из тех малых, которым чтобы научиться, нужно повторять по семь раз. Ты уже был сведущим в Писании, прежде чем Я призвал тебя через Филиппа той теплой ранней весной. Это была Моя весна. И ты Меня еще спрашиваешь, что это за жертва, принесенная на горах, к которой все придут и насытятся? И безрассудно толкуешь Мне о навязчивой идее из-за того, что Я говорю о смерти? Ох! Варфоломей! Словно часовой, и один раз, и второй, и третий, Я выкрикивал слова пророчества в темноту, в вашу темноту, которая никак не откроется свету. Но вы всякий раз не желали понимать. Вы переживали лишь одно мгновение, а потом… Как дети, скоро забывали слова о смерти и весело возвращались к своим делам, уверенные в себе и полные надежды на то, что Мои и ваши речи будут все больше и больше нравиться миру, и что он последует за своим Искупителем и полюбит Его.
3. Нет. Лишь после того, как вся Земля согрешит против Меня – вспомните слова Господа к своему пророку[3] -– лишь после того народ, и не только этот единственный, но великий род Адамов начнет сокрушаться: „Давайте вернемся к Господу. Тот, кто поразил нас, Тот и исцелит[4] “. И сонм искупленных[5] скажет: „Через два дня, или два промежутка вечности, в течение которых Он оставит нас на произвол Врага, который будет поражать и убивать нас всяким оружием, как и мы поражали и убивали Святого – и сейчас поражаем и убиваем Его, поскольку всегда будет порода Каинов, богохульством и злодеяниями убивающая Сына Божия, Искупителя, посылая смертельные стрелы не только в Его вечный благословенный Лик, но и в собственную душу, искупленную Им, умерщвляя ее и таким образом убивая Его в своей душе – только после двух этих времён наступит третий день, и мы воскреснем перед Ним в Царствии Христа на Земле и будем жить в Его присутствии[6], торжествуя духом. Мы узнаем, научимся узнавать Господа, чтобы быть готовыми выдержать, при помощи этого подлинного знания Бога, последнюю битву, которую Люцифер даст Человеку перед гласом ангела седьмой трубы[7], что возглавит блаженный хор Божьих святых, число которых совершенно в веках – и ни малое дитя, ни ветхий старец ничего не прибавят к этому числу – хор, который воспоет: ‘Закончилось бедное земное царство. Мир со всеми своими обитателями предстал перед Судьей-победителем. И теперь избранные в руках Господа нашего и Его Христа, который Царь наш во веки. Хвала всемогущему Господу Богу, который был, есть и будет, ибо Он облекся в великую мощь и вступил во владение Своим Царством’“.
О! Кто из вас сможет запомнить слова этого пророчества, уже звучавшие в речи Даниила[8], но приглушенно, а сейчас, в голосе Мудрого, прозвеневшие перед изумленным миром и перед вами, еще более изумленными, нежели мир?! „Пришествие Царя – а мир, погребенный в могиле, стонущий от своих ран, будет продолжать существовать, ни живой ни мертвый, погребенный своими усемерёнными пороками и своими бесконечными заблуждениями, и из последних сил будет существовать умирающий дух этого погребенного мира, заключенный внутри организма, смертельно больного проказой всех своих грехов – пришествие Царя готово, как наступление рассвета, и Он придет к нам как дождь ранний и дождь поздний[9]“. Рассвету предшествует и подготавливает его ночь. Вот сейчас ночь. В данный момент. И что сделаю тебе, Ефрем? Что сделаю тебе, Иуда?..[10]
4. Симон, Варфоломей, Иуда, и братья[11], вы наиболее сведущие в Книге[12], вспоминаете эти слова? Их изрекла не какая-то больная душа, но тот, кто обладает Мудростью и Знанием. Подобно царю, который уверенно открывает свою сокровищницу, потому что знает, где находится именно та жемчужина, которую он ищет, ведь он сам, своими руками, положил ее туда, вот так Я цитирую пророков. Я есмь Слово. В течение столетий Я говорил человеческими устами. И еще столетиями буду говорить через людей. Но все сказанное о сверхъестественном – это Мои слова. Человек, даже самый ученый и святой, не смог бы подняться на крыльях духа над ограниченностью темного мира, чтобы понять и передать тайны вечности.
Будущее является „настоящим“ только в божественном Разуме. Безрассудны те, кто берутся за пророчества и откровения без содействия Нашей Воли. Бог скоро опровергнет их и накажет, потому что лишь Один имеет власть сказать: „Я есмь“, или „Я вижу“, или „Я знаю“. Но когда Воля, которая неизмерима, неподсудна, которую принимают со склоненной головой, говоря: „Вот я“[13], без рассуждений, когда эта Воля повелевает: „Приди, восстань, слушай, смотри и повторяй“, тогда душа, погруженная в вечное присутствие своего Бога и призванная Господом быть „голосом“, видит и трепещет, видит и плачет, видит и ликует. Другая душа, призванная Господом быть „словом“, внимает и, доходя до исступления или обливаясь предсмертным пóтом, возвещает страшные слова вечного Бога. Ибо каждое Божье слово вызывает трепет, приходя от Того, чьи приговоры неизменны, а Справедливость неумолима, будучи обращено к людям, из которых слишком немногие заслуживают любви и благословения, а не наказания и осуждения. И сейчас это слово, сказанное и отвергнутое, разве не причина страшного греха и кары для тех, кто, услышав, оттолкнул его? Именно так.
5. Что же еще должен Я сделать для вас, о Ефрем, о Иуда, о мир, чего бы Я уже не сотворил? Я пришел и полюбил тебя, о Земля Моя, и Мое слово было для тебя мечом разящим, потому что ты не вынесла его. О! Мир, который убивает своего Спасителя, думая, что поступает правильно, ты настолько осатанел, что уже не понимаешь, какого рода жертвы требует Бог: пожертвовать своими грехами, а не жертвенным животным, сжигаемым нечистой душой! Так с чем же обращался Я к тебе в эти три года? Что проповедовал? Я говорил: „Познавайте Бога в Его законах и в Его природе“. И Я иссох, как пористый глиняный сосуд, поставленный на солнце, распространяя среди вас живое знание Закона и Бога. А ты продолжал совершать жертвоприношения, никак не исполняя единственно необходимого: пожертвовать свою дурную волю истинному Богу!
Сейчас Бог вечный говорит тебе, город греха, народ вероломный, – и в час Суда для тебя употребят такой бич, какого не дадут Риму или Афинам, которые в слабоумии своем не понимают ни слова, ни знания; но когда они, эти вечные дети, плохо воспитанные своими няньками и оставшиеся грубыми в своих умениях, перейдут в святые руки Моей Церкви, Моей единственной несравненной Супруги, от которой Мне родятся на свет бесчисленные достойные дети Христовы, они станут взрослыми и умелыми и предоставят Мне царские палаты и воинство, храмы и святых, чтобы, подобно звездам, заселить Небеса, – сейчас вечный Бог говорит тебе: „Вы больше Мне не по сердцу, и Я больше не приму подношения из ваших рук. Оно для Меня как помёт, и Я брошу его вам в лицо, и прилипнет к вам. Ваши празднества, исключительно показные, вызывают у Меня отвращение. Разрываю завет с родом Аарона и переношу его на сынов Левия[14], потому что, вот, это Мой Левий, и с Ним Я навеки заключил завет жизни и мира, и Он был верен Мне из века в век, до самопожертвования. Он имел страх Божий и дрожал от негодования при одном только звуке, оскорблявшем Мое Имя. Закон истины был в Его устах, и не было в них несправедливости, Он ходил предо Мной в мире и правде, и многих отвратил от греха. Пришло время, когда на всяком месте, и уже не только на алтаре Сиона, ибо вы не достойны этого, во Имя Мое будет освящаться и приноситься Жертва чистая, непорочная, угодная Богу“[15].
6. Вспоминаете эти вечные слова?»
«Вспоминаем, о Господь наш. И, поверь, мы сражены ими наповал. Но неужели невозможно изменить эту участь?»
«Ты называешь это участью, Варфоломей?»
«Не знаю, как сказать по-другому…»
«Возмещение. Вот как. Нельзя оскорбить Господа и не возместить это оскорбление. А Бог Творец был оскорблен Первым творением[16]. И с тех пор оскорбление все увеличивалось. И ни великие воды Потопа, ни огонь, пролившийся на Содом и Гоморру, не помогли сделать человека святым. Ни вода, ни огонь. Земля – это один большой Содом, по которому Люцифер свободно прохаживается, как царь. Итак, чтобы омыть ее, должна прийти троица: огонь любви, вода скорби, кровь Жертвы. Вот, Земля, Мой дар тебе. Я пришел, чтобы принести его. И стану ли Я теперь избегать завершения? Сейчас Пасха. И уклониться невозможно».
«Почему бы Тебе не отправиться к Лазарю? Это не было бы бегством. Но у него Тебя бы не тронули».
«Симон правильно говорит. Умоляю Тебя, Господь, сделай так!» – кричит Иуда Искариот, бросаясь к ногам Иисуса.
На этот жест Иоанн отвечает громким рыданием, плачут и двоюродные братья, а также Иаков с Андреем, несмотря на то, что они более сдержанны в проявлении своей печали.
7. «Ты считаешь Меня „Господом“? Посмотри на Меня!» – Иисус Своими глазами буравит обеспокоенное лицо Искариота. Ибо оно действительно обеспокоено, без притворства. Может быть, это последняя борьба его души с Сатаной, и он не в состоянии ее выиграть.
Иисус изучает его и следит за этой борьбой, как ученый мог бы изучать кризис какого-нибудь больного. Потом Он внезапно встает, да так стремительно, что Иуда, опиравшийся на Его колени, отклоняется и падает, садясь на землю. Иисус с возмущенным лицом даже отступает назад, и говорит: «Чтобы Лазаря тоже арестовали? Двойная добыча и оттого двойная радость. Нет. Лазарь сохранится для будущего Христа, для торжествующего Христа. Только один[17] будет выброшен из жизни и не вернется. Я – вернусь. А вот он не вернется. Лазарь же останется. Ты, ты, знающий столько всего, знаешь и это. Но те, кто надеется получить двойную выгоду, схватив орла вместе с орленком, в гнезде и без труда, пусть не переживают: орел успевает следить за всеми, и из-за любви к своему малышу, спасая его, отправится подальше от гнезда, чтобы схватили его одного. Меня убивает ненависть, и все же Я продолжаю любить. 8. Идите. Я останусь помолиться. Никогда в жизни Я не испытывал такой потребности вознести Свою душу к Небу, как сейчас».
«Разреши Мне остаться с тобой, Господь», – упрашивает Иоанн.
«Нет. Вам всем нужно отдохнуть. Иди».
«Ты останешься один? А если с Тобой произойдет несчастье? К тому же Ты выглядишь страдающим… я остаюсь», – говорит Петр.
«Ты пойдешь с остальными. Дайте Мне на час забыть про людей! Оставьте Меня пообщаться с ангелами Отца Моего! Они заменят мне Мать, терзающуюся в слезах и молитвах, которую Я не могу обременять Своим безутешным горем. Идите».
«Ты не пожелаешь нам мира?» – спрашивает Иуда, двоюродный брат.
«Ты прав. Да снизойдет мир Господень на тех, кто не снискал бесчестья в Его глазах. Прощайте», – и Иисус, поднимаясь по склону, уходит вглубь оливковой чащи.
9. «Однако… то, что Он говорит, в самом деле, есть в Писании! И услышав это от Него, понимаешь, почему и о Ком это сказано», – бормочет Варфоломей.
«Я говорил об этом Петру осенью в первый год[18]…», – подхватывает Симон.
«Это правда… Но… Нет! Пока я жив, я не дам Его схватить. Завтра…», – Петр осекается. «Что ты собираешься делать завтра?» – интересуется Искариот.
«Что собираюсь делать? Я разговариваю сам с собой. Сейчас время заговоров. Даже воздуху я не могу поверить свои замыслы. А ты, если ты такой влиятельный, как много раз утверждал, почему не найдешь для Иисуса покровителей?».
«Я сделаю это, Петр. Сделаю. Пусть вас не удивляет, если я буду иногда отлучаться. Я стараюсь для Него. Но вы Ему не говорите».
«Не переживай. И да будет на тебе благословение. Сколько раз я не доверял тебе, но прошу за это прощения. Вижу, что в подходящий момент ты оказался лучше нас. Ты действуешь… я же могу только говорить впустую», – скромно и искренне признается Петр.
Иуда даже усмехается, радуясь такой похвале. Они направляются из Гефсимании в сторону дороги, идущей к Иерусалиму.
[1] Прозелиты – иудеи, обращенные из язычников,
[2] Иисус цитирует пророка Иезекииля (Иез. 39:17)
[3] Имеется в виду предыдущее пророчество Иезекииля. В нем Всевышний обращается к пророку: «А ты, сын человеческий, скажи…»)
[4] Слова пророка Осии (Ос. 6:1)
[5] В оригинале слово, которое также имеет значение: христиане.
[6] «Он… оживит нас через два дня, в третий день восставит нас, и мы будем жить пред лицом Его» (Ос. 6:2)
[7] (эта апокалипсическая речь Иисуса имеет параллели в книге Откровения Иоанна Богослова: «И я видел семь Ангелов, которые стояли пред Богом; и дано им семь труб » (Откр. 8:2); «И седьмой Ангел вострубил, и раздались на небе громкие голоса, говорящие: царство мира сделалось царством Господа нашего и Христа Его, и будет Он царствовать во веки веков» (Откр. 11:15). Представление о семи ангелах, предстоящих перед Богом, существовало и в ветхозаветные времена: «Я – Рафаил, один из семи святых Ангелов, которые возносят молитвы святых и восходят пред славу Святого» (Тов. 12:15)
[8] Так называемый апокалипсис Даниила – см. (Дан 7-12)
[9] Ос. 6:3). Дождь ранний – осенний, поздний – в конце зимы. Дождь всегда приходит в свое время.
[10] Снова цитата из Осии (Ос. 6:4). Ефрем и Иуда – два наиболее могущественных колена Израиля, вокруг которых образовались, соответственно, Северное и Южное царства.
[11] Братьями или родственниками Иисус называет апостолов Иуду Фаддея и Иакова Алфеевых, т.е. сыновей Алфея. Алфей же был братом Иосифа Обручника. Таким образом, по закону они приходились Иисусу двоюродными братьями
[12] Под Книгой разумеются Закон, Пророки и Писания, то, что мы сейчас называем Библией.
[13] «И услышал я голос Господа, говорящего: кого Мне послать, и кто пойдет для Нас? И я сказал: вот я, пошли меня» (Ис.6:8)
[14] Из рода Аарона происходили все священники и первосвященники. Колено Левия (к которому принадлежал и сам Аарон), третьего сына Иакова, было выделено из всех как особое колено служителей Бога.
[15] Тут цитируется пророк Малахия (Мал. 1:10; 2:3-7), но с аллюзиями на другие книги, например: «Жертва нечестивых – мерзость пред Господом» (Притч. 15:8)
[16] Адам и Ева оскорбили любовь Божью, перестав доверять Ему.
[17] Иуда Искариот.
[18] Открытая проповедь Иисуса длилась чуть более трех лет. Здесь имеется в виду первый год Его служения.