Дедушка Иосиф Кузьмич Третьякевич (1883-1956) - отец моего папы, сохранил дореволюционную паспортную книжку, выданную ему в 1915 г. московской столичной полицией. Из нее следует, что правильнее его называть Осип Казимирович. Дедушка Ося, как я его называла, оказался молодцом в том смысле, что оставил своим потомкам подробные записи о своих родителях и своей жизни, которые он назвал «Памяткой».
Почти вся она была им написана до войны. Я приведу ее здесь с небольшими сокращениями. Постараюсь мало делать исправлений, чтоб сохранить его стиль. Тут описана не только история семьи дедушки, но и положение страны в то время.
Памятка Третьякевича Иосифа Кузьмича (дедушка написал «Казьмича»)
Я родился 1883 г. марта 13 дня в семье крестьянина бедняка Казимира Андреевича Виленской губернии, Ошмянского уезда, Ивейской волости, село Дуды. Мать моя, Екатерина, тоже из бедной семьи крестьянина Нехведовича, деревня Дробыши той же волости и уезда. Вероисповедание - католическое, национальность - белорусы. У моих родителей осталось нас детей в живых пять человек: сестра Сусанна, брат Франц, брат Андрей, сестра Михайлина и я, самый младший. Отец и мать жили вместе с дядей в одной хате. У дяди Антона было шестеро детей - три сына и три дочери, а всего нас было 16 душ вместе с дедом нашим Андреем. Дед был хромой, ему сломали ногу казаки, когда он был на собрании в Ивве. Тогда крестьяне отказывались идти на барщину, в 1861 г., и для их подавления были пущены казаки.
Мое детство было тяжелым. Хлеба не хватало, хлеб пекли с мякиной, больше всего ели картошку, которой тоже не было вволю, варили только в мундирах. В 1888 г. брата Франца взяли на военную службу, деда Андрея похоронили. Дядя Антон предложил моему отцу разделиться, больше вместе жить не желал, потому что у него были работники, а у нас самого главного работника взяли на службу. Весной 1889 г. имущество, постройки и скот отец с дядей разделили. Нам досталось старая хата и лошадь. Но по уговору на нашей лошади дядя летом тоже работал. Хлеба ничего не было, сразу начали занимать по родственникам. Денег не было, чтоб купить гарнец соли, который стоил 7 коп., и керосина фунт - 4 коп.
Отец решил договориться с евреем Ицкой Полячек, который торговал в нашем селе в лавке и скупал в селе фасоль, везти фасоль в город Вильно -114 км - 25 пудов за 2 рубля (при этом свой корм и харчи). Но торговец - алчность наживы! - вместо 25 пудов погрузил около 40. Отец и брат не досмотрели, лошадь затянулась и в городе заболела. С трудом дошла домой, после чего на третий день пала. Ветфельдшер и бабка, которая шептала, не помогли. Остались без лошади, на которую была вся надежда. Отец задумался - весна недалеко, пахать не на чем, продать нечего, но с семьей без лошади жить нельзя - задушит голод. Решил идти к родным просить в долг денег. Один дядя дал до весны 10 руб., другой 5 руб., и за 15 рублей купили плохонькую лошаденку, на которой работали с трудом и слезами три года и даже больше.
Мне исполнилось уже 7 лет. Я стал гонять скот и стеречь в поле, помогал семье. Это работа трудная - всегда мокрый, холодный, в лаптях и самоделковом старом пиджаке. На весь день мать даст в торбочку хлеба с мякиной или картошки в мундирах - вот и все питание в поле. Мать, отец и сестры были довольны мной, так как я освобождал сестер от этой работы, и они могли обе идти работать к помещику. У помещика они работали за 15 коп. в день, причем на своих харчах.
Я очень хотел учиться грамоте. Школа находилась в Ивве, от моей деревни 7 верст. Одевать и обувать нечего. Отец в первые годы в школу меня не отпустил, а брат Андрей очень хотел, чтобы я учился. Решили учить меня дома польской и русской азбуке, помогала мне мать учить буквы и читать по слогам. Я за зиму начал читать на польском и русском языках. На вторую зиму отец договорился с соседом, чтоб я с его братом учился у них за 1 рубль 50 коп. Проучился две зимы, читал и писал и кое-какие решал задачи. Отпустили меня в школу, но долго учиться мне не пришлось, так как дома случился 1 ноября пожар и я должен был помогать дома работать. На том мое образование и кончилось. К весне построили новую хату и сарай.
Мне было уже 16 лет. Я задумал ехать в Петербург. В 1892 г. мой брат Франц отслужил срок военной службы, вернулся домой ст. унтер-офицером с нашивками и галунами. Одет был чисто, его в деревне уважали. На службе он был полковым каптенармусом. Пожил дома месяца два, но не женился, уехал в Кронштадт искать работу - там работали наши земляки. В порт он не мог устроиться, так как не имел никакой специальности, и пришлось работать сторожем - охранять мост близ ворот военного порта, где проработал 6 месяцев. Через одного офицера ему удалось устроиться в порт слесарем. Так он проработал в порту 40 лет, обзавелся семьей - жена Виктория, дочь Мария, сын Володя и сын Виктор (немой). Жил он вместе с родителями жены, тесть - поляк Вихровский, работал старшим слесарем в порту, он же помог брату изучить специальность слесаря, после чего брат стал зарабатывать неплохо. Высылал домой деньги и посылки.
В нашей семье стало улучшаться, брат Андрей стал взрослый, сам работал по хозяйству. Сестер выдали замуж, и осталось нас четверо - отец, мать, брат Андрей и я. А у меня только и были мысли уехать в Питер. Но как подойти к родным, чтоб дали на дорогу 7 руб. и помогли получить в волости паспорт, так как без родителей старшина не выдавал паспорта такому возрасту, как мой.
В один прекрасный вечер я вижу, что моя семья в хорошем настроении, особенно, отец. Я и решил просить его, чтоб отпустили меня в Питер и дали на дорогу денег. Но отец категорически отказал, мать с братом были согласны, но против отца ничего не говорили.
А я заявил, что все равно уеду, и стал думать, как достать денег и без отца получить паспорт. Денег 10 рублей дала двоюродная сестра Агафья, у нее муж был скрипач, играл на свадьбах, деньги у нее были. Теперь главное - достать паспорт. Я договорился за 25 коп. с одной соседкой сходить со мной в волость вместо матери. Но когда старшина ее увидел, то сразу понял, что его обманули. Он велел ее посадить в карцер, а мне раза два дал по шее и отправил домой, пообещав поговорить с отцом, чтоб тот хорошо меня выпорол. Оказывается, старшина был двоюродным братом моей матери. Так я паспорт не получил на этот раз. Но мысль о поездке в Питер не бросил и, наконец, уговорил отца меня выпустить из дома - паспорт получили, и брат Андрей отвез меня на станцию Бастуны. Моя мечта сбылась, на второй день после отъезда из дома я прибыл в Петербург, разыскал своих земляков, которые там работали уже года по два и больше.
Остановился на квартире у соседа по деревне Ивана Грибовского, он обещал помочь с работой. Прошло пять дней. Я с ним пошел на Невскую заставу, на красильную фабрику, приказчик фабрики был ему знаком и принял меня на поденную работу с оплатой жалованья 50 коп. в день. В месяц за вычетом праздников я мог заработать 11-12 руб. Снял себе угол у сапожника в подвале за 3 руб. 50 коп., остальные деньги на харчи, баню. Работа была тяжелая и грязная, главное, мытье чанов. Проработал два месяца, заболел и больше на фабрику не пошел, уехал к брату Францу в Кронштадт.
Брат сначала меня отругал за то, что я бросил отца с матерью и братом Андреем, но все-таки устроил на работу в порт на деловой двор за 50 коп. в день. Делал все, что заставят - убирал мусор, землю возил и щебень. Главное, что жил близко к своим - к брату Францу и двоюродному брату Устину Антоновичу, который работал котельщиком и хорошо зарабатывал. Они меня подкармливали. Я уже собирался переходить в портовые судостроительные мастерские, где работал Франц, но счастья и здесь не было.
Пришла телеграмма из деревни, что умер отец, брат Андрей здоровьем слаб, и остается мать одна. Франц посоветовал мне ехать домой, проводил на поезд до Ораниенбаума. Я уехал. Это было в сентябре 1898 г. Хоронить отца я не успел, так как телеграмма опоздала. Он простыл в поле, получил воспаление и на третий день умер на 73-м году жизни.
Вот я опять дома, опять надел лапти, стерегу скот и помогаю матери по домашней работе. Скоро здоровье брата Андрея поправилось, и после нового 1899 г. он женился, а я снова уехал в Петербург. На работу там не устроился, поехал в Кронштадт - там тоже приема на работу в порт не было, я стал безработным. В это время стало известно, что в Ревеле (Таллин) открылся вагоностроительный завод. Я туда поехал, нашел своего земляка с такой же фамилией - Михаила Ивановича Третьякевича, остановился у него на квартире и пошел на завод. Приняли поденно за 50 коп. на лесной склад укладывать лес в штабеля и подвозить к мастерским. Работали с 6 утра до 7 вечера, работа тяжелая, во дворе под дождем, всегда мокрый и голодный. Просился в мастерские - не переводят. Решил уехать на зиму домой, а к весне вернуться в Петербург.
Вот я и дома, деньжонок хоть и немного, но было на первый случай. Главное, сберечь денег на дорогу в Питер. Аккурат на первой неделе поста - март месяц - брат меня отвез на станцию, и я уехал в Питер.
Бабушка Анна Иосифовна Третьякевич (Горбач) (1889-1976) вышла из семьи столяра в деревне Барово Гродненской области, белоруска. Рассказывала, что когда ее мать Юзефа умерла от родов, осталось пятеро детей, а ей было 10 лет. Отец женился второй раз, у него были дети и от второго брака. В 14 лет бабушка уехала в Петербург, где брат матери устроил ее служить няней в румынскую семью, потом она работала в семье учителя.
Она хорошо вспоминала о своей жизни в семье господ, рассказывала, что ее не наказывали, даже если она в чем-нибудь была виновата. Рассказывала также, как во времена холеры в Петербурге вокруг нее на улице люди от болезни падали, а ей ничего не было.
У бабушки в молодости была приятная внешность - кожа белая, волосы пышные, руки с тонкими длинными пальцами. Она о себе говорила: я была пышногрудая и пышноволосая. Любила танцевать модные в то время танцы среди простой молодежи - краковяк, польку. На вечеринке у дяди она и познакомилась с моим дедушкой. Недавно я узнала от своей мамы, что у бабушки был хороший высокий голос. Это мама вспомнила довоенные времена, после войны я ни разу не слышала, чтобы бабушка что-нибудь спела. После смерти ее сына Вити она разучилась даже улыбаться.