Мы в своём рассмотрении проблематики русской идентичности исходим из идеи, что Россия – это отдельная самобытная цивилизация. Однако и при такой постановке вопроса возникает целый ряд сложностей в связи с тем, что сущность, первооснова данной цивлизации разными мыслителями определяется не одинаково. В связи с этим правомерно говорить, что наша идентичность – понятие крайне сложное и комплексное. Она включает в себя много уровней, которые должны не конфликтовать друг с другом, а находиться в органичном единстве.
Первый тезис о своеобразии России заключается в постулировании её славянской сущности, что в её основе лежит с лавянское наследие – здесь подчёркивается этническая специфика. Панславизм – скорее, в первую очередь, этнополитическая, нежели геополитическая концепция. Он мыслит больше категориями этнической близости, чем категориями географического пространства. Русские, безусловно, являются народом славянской культуры. Нас многое объединяет с другими славянскими странами. В политической сфере выразителем линии на сближение славян выступает панславизм. Панславизм постулирует, что, осознавая себя составной частью славянского мира и славянской культуры, мы должны укреплять взаимосвязи между славянскими народами, что позволит нашей стране найти надежных партнеров и союзников в Восточной Европе. В логике панславизма Россия должна стать координационным центром объединения восточно-европейских славян. Российское государство должно быть открыто для добровольного союза с братскими славянскими народами.
Второй тезис о своеобразии России исходит из специфики её географической территории. Россия — огромная страна, раскинувшаяся на бескрайних равнинах Евразии. Идея о том, что Россия – страна евразийская, стала уже, по сути, общим местом. По своему характеру евразийское самосознание – это территориальная, географическая идентичность. Россия – это сердце Евразии. Знаменитый английский геополитик Хэлфорд Маккиндер называл территории, на которых располагались сначала Российская империя, а потом СССР, хартлендом (heartland) – срединной землей, где пролегает «ось истории». Это означает, что России принадлежит ключевая роль в судьбах евразийского континента. Соответственно идею территориальной, географической, геополитической сущности наиболее полное отражает евразийство.
Наконец, третий тезис подчёркивает своеобразие её веры – восточного православного христианства. Данная линия делает акцент на преемственности от Византийской империи, поэтому можно называть её православным византизмом. Православный византизм находил своё отражение и в концепции «Москва – Третий Рим» псковского старца Филофея, и в идеи Святой Руси. Здесь мы сталкиваемся с духовно-политическими, сакрально-политическими аспектами.
Надо отметить, что все три линии у многих авторов переплетались. Так, у панслависта Н.Я..Данилевского безусловно присутствовала историософия православного византизма, так как он хотел видеть Царьград (Константинополь) столицей будущего Всеславянского союза. Византист К.Н.Леонтьев говорил о славянском союзе как задаче будущего.
Всё вышесказанное позволяет нам заявить 3 новых тезиса:
1) Необходимость синтеза панславизма и евразийства, а также православного византизма. Евразийство без панславизма – односторонняя, излишнее узкая концепция, не учитывающая принадлежности России к славянскому миру. Здесь происходит перекос в сторону географического детерминизма Поэтому следует говорить не столько о чисто евразийской цивилизации, сколько о славяно-евразийской цивилизации (славяно-евразийском мире)/ славяно-евразийско-неовизантийской цивилизации
2) Евразийство включает в себя панславизм и православный византизм Если понимать евразийскую идеологию как континентальную сухопутную (теллурократическую (лат. tellūris, род. п. от tellūs «суша, земля, страна» + др.-греч. κράτος «власть» - «сухопутное могущество») геополитику хартленда-осевого региона, то славянский мир – это, безусловно, органичная часть общеевразийского пространства. Точно также к нему относится и мир православия.
3) Панславизм включает в себя евразийство и православный византизм. Во-первых, панславистская идеология совсем не обязательно должна строиться только на этнополитическом факторе славянской крови, геополитической реальности она тоже всегда отдавала дань. Например, русский панславист Н.Я.Данилевский, выдвигая проект Всеславянского Союза, считал, он должен включать в себя Грецию, Венгрию и Румынию, а его столица должна располагаться в Константинополе. Соответственно, эти территории никак не связаны со славянством, а скорее могут быть причислены именно к евразийско-континентальной теллурократической ориентации осевого региона-хартленда. Во-вторых, важнейшая часть панславистского проекта – восточное славянство – одновременно является и ядром проекта евразийского.
Таким образом, ничто не мешает осуществить диалектический синтез панславизма и евразийства по известной гегелевской формуле тезис-антитезис-синтез, где территориально-геополитическое евразийство – это тезис, этнополитический панславизм – это антитезис, а славяно-евразийская цивилизация – это их синтез, который, в свою очередь, может быть соединен с сакрально-политическим православным византизмом.
Каков общий знаменатель, способный объединить все эти числители вместе? На наш взгляд, таким общим знаменателем может выступить идея России как цивилизации Севера. Геополитическую ориентацию принято определять по стороне света, однако, в основном все пользуются горизонтальной ось Запад – Восток, на основании которой Россию пытаются причислить то к Западу, то к Востоку. Но ведь никто не мешает ввести и вертикальное измерение, и тогда Россию безусловно следует характеризовать как северную цивилизацию. Действительно, если мы посмотрим на карту Евразии, то России занимаёт её северную часть – она и есть северная Евразия. Как уже говорилось выше, английский геополитик Хэлфорд Маккиндер называл северную Евразию «осевым регионом» (pivot area) и хартлендом (сердцевинной землёй). Наша северная география подразумевает, что и наши климатические условия являются преимущественно северными. Таким образом, вырисовываются контуры своеобразного «северничества», северной идентичности, которая в перспективе сможет стать серьезной альтернативой идентичности западной и связанному с ней «западничеству. Подобное «северничество» свободно интегрирует в себя и евразийство, и панславизм, и православно-византийскую идею «Третьего Рима». При дальнейшей разработке проблематики «северничества» данную идею можно подкрепить множеством конкретных исторических примеров: так, в XVIIIв. французский просветитель Вольтер называл русскую императрицу Екатерину II «северной Семирамидой»