Глава восьмая. ОШИБКИ МАХНОВЦЕВ. ВТОРОЕ НАПАДЕНИЕ БОЛЬШЕВИКОВ НА ПОВСТАНЧЕСКИЙ РАЙОН

Усилия, проявленные махновцами в борьбе с деникинщиной, были колоссальны. Героизм и полугодовая борьба их за послед­ний период были у всех на виду. Во всем обширном освобож­денном районе они были единственными, кто производил революционный гром в стране и уготовил могилу деникинской контрреволюции. Так широкие массы городов и сел понимали происшедшие события.

Это обстоятельство создало у многих махновцев уверенность в том, что теперь они надежно застрахованы от провокации комму­нистов определенным мнением крестьян и рабочих; что для красной армии, шедшей с севера, станет теперь ясной вся клевета комму­нистической партии в отношении махновцев; что на новый обман и провокацию партии красная армия не поддастся, а наоборот — побратается с махновцами при первой встрече. Больше того — оп­тимизм некоторых махновцев доходил до того, что они считали невероятным, чтобы, при создавшемся общемахновском уклоне масс, коммунистическая партия рискнула на новый заговор против свободного народа.

В соответствии с такими настроениями махновцев шла их во­енная и революционная деятельность. Они ограничились занятием части днепровского и донецкого районов и не стремились продви­нуться и закрепиться в северном направлении, считая, что характер встречи с красной армией, когда последняя подойдет, укажет, ка­кой тактики надо будет держаться в отношении ее.

С другой стороны, часть работников придерживалась того мне­ния, что не следует особенно увлекаться военной областью дела, хотя бы и революционной; что необходимо главное внимание на­править в рабочую и крестьянскую массу, повернуть ее на путь революционного строительства. Съезды крестьян и рабочих — уез­дные, районные, окружные — вот ближайшая практическая задача дня. С этого следует начать помощь революции, вывод ее из боль­шевистского тупика.

И оптимизм махновцев, и их соображения о необходимости прежде всего положительной работы в районе сами по себе были хороши, но они не находились в строгом соответствии с создав­шейся на Украине обстановкой и поэтому не дали положительных результатов.

Прежде всего — большевизм. Никогда, ни при каких условиях он, по самой природе своей, не согласился бы на свободное, от­крытое существование такого низового народного движения, как махновщина. Несмотря на какое бы то ни было общественное мне­ние рабочих и крестьян, большевизм при первом соприкосновении с этим движением принял бы все меры для его уничтожения. Сле­довательно, махновцы, попав в центр народных событий на Укра­ине, должны были заранее обезопасить себя с этой стороны. Их стремление отдаться главным образом положительной работе — стремление глубоко верное и революционное вообще — оказалось несостоятельным при той специфической обстановке, которая со­здалась на Украине с 1918 г. Украину несколько раз прошли вой­ска австро-германцев, петлюровцев, деникинцев, большевиков. В 1919 г. повстанческий район от края и до края прошла лава ка­зачьих войск; через четыре месяца эта лава двигалась по тому же району обратно, производя разрушения и опустошения. За ней шла многочисленная красная армия, несущая революционному народу все то же бесконечное разрушение.

Начиная с лета 1919 г. повстанческий район попал в такое положение, при котором революционное массовое строительство было абсолютно невозможно: словно гигантская, из штыков состо­ящая терка ходила по нему все это время вперед и назад, с севера на юг и обратно, стирая до основания всякий след массового со­циального строительства. В этих условиях махновцы могли про­явить себя главным образом с военной стороны, борясь со всеми враждебными им силами.

Уничтожение деникинской контрреволюции осенью 1919 г. яв­лялось одной из главных задач махновщины в русской революции. Эту задачу махновцы выполнили полностью. Но задача эта не ис­черпывала всей исторической миссии, возложенной на махновцев русской революцией в этот период. Освобожденная от Деникина революционная страна нуждалась в немедленной охране по всей своей территории. Без этой охраны страна и революционные воз­можности, которые перед ней открылись с уничтожением деникин­щины, могли быть каждый день раздавлены государственными армиями большевиков, спешно устремившихся на Украину за от­ступающим Деникиным.

Несомненно, в круг исторических задач махновщины осенью 1919 г. входило создание революционной армии таких размеров, которые позволили бы революционному народу защищать свою сво­боду не только в отдельном замкнутом районе, но по всей терри­тории украинского повстания.

В момент напряженной войны с деникинцами это было не легким делом, но исторически необходимым и вполне возможным, так как большая часть Украины пылала в то время по-встанием и психологически группировалась вокруг махновцев. В район махновщины направлялись повстанческие части не только с юга, но и с севера Украины, например — повстанческая ди­визия Бибика, занимавшая Полтаву. И даже из Великороссии в ряды махновцев устремлялись красноармейские части, желав­шие под знаменем махновщины бороться за социальную рево­люцию. Укажем на многочисленный отряд красных частей пол командой Огаркова, шедший на соединение с махновцами из Орловской губернии, принимавший по дороге многочисленные бои с большевистскими войсками и с войсками Деникина и все-таки достигший в конце октября 1919 г. Екатеринослава, где находились махновцы.

Знамена махновщины поднимались по всей Украине. Не хва­тало необходимых организационных шагов, чтобы всю многочис­ленную, рассредоточенную в разных местах Украины боевую силу слить в одну мощную революционно-народную армию, которая ста­ла бы надежным стражем на подступах к революционной терри­тории.

Сила такой армии, защищающей широкую революционную тер­риторию, а не тесный район ее, явилась бы самым убедительным аргументом для большевиков, любящих на все накладывать свою руку.

Однако увлечение победой и доля беззаботности помешали махновцам создать вовремя такую силу. Поэтому с первых же дней прихода на Украину красной армии махновцы вынуждены были сосредоточиться в тесном гуляй-польском районе. Это яви­лось большим военным промахом, которым воспользовались боль­шевики и все тяжелые последствия которого махновцы, а с ними и вся украинская революция в недалеком будущем понесли на себе.

* * *

Прошедшая по всей России эпидемия тифа захватила и армию махновцев. Уже в октябре в ней было около 50% больных этой болезнью. В связи с этим обстоятельством город Екатеринослав пришлось оставить в конце ноября, когда с севера к нему подошла сильная группа деникинцев во главе с генералом Слащевым. Де-никинцы отступали в Крым, и временный захват ими Екатеринос­лава не имел никакого значения.

Махновцы вновь расположились в районе городов: Мелитополя, Никополя и Александровска, где находился штаб армии. Слухи о приближении красной армии шли давно. Махновцы никаких мер не принимали на случай столкновения с ней, ибо были убеждены, что встреча будет братской.

В двадцатых числах декабря (по старому стилю) в район Ека­теринослава и Александровска пришло несколько дивизий красных войск. Встреча между махновцами и красноармейцами произошла

теплая, товарищеская. Был организован общий митинг, на котором бойцы обеих армий протянули друг другу руки, заявив, что у них общие враги — капитал и контрреволюция. Такое согласие длилось с неделю. Несколько красноармейских частей намеревались перейти в ряды махновской армии.

Но вот на имя командующего махновской армией пришел при­каз реввоенсовета 14-й красной армии, предписывающий направить повстанческую армию на польский фронт. Всем стало ясно, что это — первый шаг большевиков к новому нападению на махновцев. Направить повстанческую армию на польский фронт — это значит перерезать революционному повстанчеству его главную артерию. К этому стремились большевики, чтобы иметь возможность беспре­пятственно хозяйничать в непокорном районе, и это же прекрасно видели махновцы. Кроме того, само это обращение возмутило мах­новцев: ни 14-я армия, ни какая-либо другая красноармейская еди­ница не находилась ни в какой связи с махновской армией; меньше всего они могли давать приказы повстанческой армии, вынесшей единственно на своих плечах всю тяжесть борьбы с контрреволю­цией на Украине.

Реввоенсовет армии повстанцев-махновцев тотчас ответил на приказ 14-й армии. Ответ этот свелся к следующему (за отсутст­вием в нашем распоряжении текста приводим лишь основную мысль его). Армия повстанцев-махновцев доказала больше, чем кто-либо, свою революционность. Она всегда будет на революци­онном посту, оставаясь на Украине и не уходя для этого на поль­ский фронт, смысл которого для нее является неизвестным. Последнее, кроме того, физически невозможно, так как 50% бой­цов, весь штаб и командующий армией больны тифом. Реввоенсо­вет повстанцев-махновцев находит приказ 14-й армии неуместным и провокационным.

Этот ответ махновцев сопровождался обращением к красноар­мейцам с призывом не поддаваться на провокацию их командного состава. Вслед за этим махновцы снялись со своих мест и напра­вились в Гуляй-Поле. Движение прошло беспрепятственно, без вся­ких инцидентов. Красноармейцы совсем не имели желания вступать в столкновение с уходившими махновцами. Лишь неболь­шие группки и отдельные лица, отставшие от общего движения, были кое-где задержаны большевиками.

В середине января 1920 г. Махно и бойцы его армии именем всеукраинского ревкома были вновь объявлены вне закона, как от­казавшиеся идти на польский фронт. И начиная с этого времени между махновцами и коммунистической властью пошла ожесто­ченная борьба. Мы не будем последовательно останавливаться на всех эпизодах этой борьбы, растянувшейся на 9 месяцев. Отметим только, что она приняла беспощадный характер с обеих сторон. Большевики надеялись на многочисленные красные части, хорошо вооруженные и снабженные. Во избежание недоразумений, вроде братания красноармейцев с махновцами, они сразу же направили на последних латышскую стрелковую дивизию и группу китайцев — части, наименее разбирающиеся в русской революции и слепо подчиняющиеся властям.

В течение января махновцы были дезорганизованы эпидемией тифа. Все члены штаба были больны тифом. Махно болел сып­ным тифом в тяжелой форме. Большинство бойцов армии были выбиты болезнью из рядов и разбросаны по селам. В этих ус­ловиях махновцам приходилось лавировать между многочислен­ным врагом и заботиться главным образом о Махно, находившемся в бессознательном состоянии. Это был момент тре­вог, жертв и трогательных забот о вожде. Повстанцы, простые крестьяне, были сильно встревожены, когда увидели опасное по­ложение Махно, который в любой момент мог быть схвачен красными. Всем было ясно, что гибель Махно — это потеря для всего крестьянства, утрата, не поддающаяся определению. И крестьяне делали все возможное, чтобы не допустить этого несчастья. Надо было видеть, как они в Гуляй-Поле и других селах носили Махно из одной хаты в другую, стараясь спрятать его от налетавших красных войск; надо было видеть, как не раз в критические минуты, когда местонахождение Махно об­наруживалось, крестьяне жертвовали собой, стремясь выиграть время и дать возможность перетащить беспомощного Махно в другое, более надежное место, — все это надо было видеть, чтобы понять, как ценили и с какой фанатической преданностью оберегали и защищали крестьяне своего вождя. Благодаря этой исключительной преданности жизнь Махно в наиболее критиче­ские минуты движения была спасена.

* * *

Несмотря на многочисленность красных войск, Махно со своими частями всегда оказывался вне досягаемости. Но большевикам уда­лось приостановить свободное развитие района, как оно наметилось в начале 1919 г. И затем беспрепятственно пошли массовые казни крестьян.

Многие помнят, как советская пресса, сообщая о борьбе с Махно, приводила цифры разбитых, захваченных в плен и рас­стрелянных махновцев. Но почти всегда этими несчастными были не повстанцы из армии Махно, а местные крестьяне различных сел, сочувственно относившиеся к махновщине. Приход красных дивизий в любое село неизменно сопровождался захватом местных крестьян, которых затем расстреливали или как махновцев, или как заложников. Командиры различных красных частей, избегая воевать с самим Махно, особенно полюбили этот дикий, позорный способ борьбы с махновщиной. Части 42-й и 46-й стрелковых красноармейских дивизий этим способом главным образом и поль­зовались. Село Гуляй-Поле, десятки раз переходившее из рук красных в руки махновцев и обратно, больше всего пострадало От него. При вхождении в село или при отступлении из него командиры красных частей неизменно захватывали несколько де­сятков крестьян, большею частью просто с улиц, и расстреливали их. Любой житель Гуляй-Поля может рассказать потрясающие ис­тории из этой практики большевиков. По самому скромному под­счету, за время этой практики большевистской властью в разных местах Украины было расстреляно и искалечено до 200 тыс. кре­стьян и рабочих. Такое же количество было сослано в отдаленные места России и Сибири.

Махновцы — революционные сыны революционного народа — не могли оставаться пассивными при виде такого чудовищного по­ругания революции. На террор большевиков они ответили своими, более тяжелыми ударами. Все правила военно-партизанской войны, которые применялись ими во время скоропадчины, теперь они при­менили к большевикам. Там, где красные части вступали в бой с махновцами, бой шел по всем правилам войны, причем главными жертвами в таких случаях падали рядовые, насильно посылаемые в бой и нисколько не заслуживавшие такого конца. Но это было неизбежно. Там, где махновцам удавалось без боя захватить крас­ные части, последние разоружались, распускались; добровольцев принимали в свои ряды, но партийный и командный состав обык­новенно погибал весь, исключая тех, за которых просили красно­армейцы.

Неоднократно советская власть и ее агенты сообщали о мах­новцах как о безжалостных убийцах, приводя списки павших от их рук красноармейцев и партийных работников. Но власть в этих сообщениях всегда замалчивала самое главное — при каких условиях пали красноармейцы или партийные работники. Всегда это были жертвы боев, которые в большинстве случаев навязы­вались советской властью или на которые она толкала махновцев, поставив их в каком-либо месте Украины в затруднительное по­ложение. Война есть война, вырывающая жизни у обеих воюю­щих сторон. Но махновцы прекрасно знали, что они воюют не с отдельными красноармейцами, не с красноармейской массой, а с той кучкой господ, которая направляет эту массу, распоряжа­ется ею, и которая жизнь красноармейца ценит постольку, по­скольку последний защищает ее власть. Поэтому махновцы, вступая иногда в жестокий бой с красными частями, после боя относились к красноармейской массе с тем же духом братства и товарищества, который существовал в их среде. Приходится по­ражаться тому такту, выдержке и революционной чести, с кото­рыми махновцы обращались с широкой красноармейской массой: ни один человек из этой массы, попадая к ним в плен, не страдал от них. И это происходило в то время, когда захваченных мах­новцев, кто бы они ни были, обязательно расстреливали тут же на виду у красноармейцев.

Иное отношение имели махновцы к верхушке красной армии и к партийной аристократии. Их они считали единственными и

настоящими виновниками всех ужасов, которые власть творила в районе. Эти верхи сознательно умертвили свободу народа и пре­вратили весь повстанческий район в кровоточащую рану. И с ними махновцы поступали соответствующим образом: при захвате обыч­но убивали.

Действия большевиков в отношении махновцев носили в себе все признаки террора, свойственного властвующим кастам. Захва­ченных махновцев, если не расстреливали сразу, заключали в тюрьмы, истязали и часто мучениями пытались добиться от них отречения от движения, выдачи товарищей и поступления на по­лицейские должности. Березовский, помощник командира 13-го повстанческого полка, попав в руки большевиков, стал агентом особого отдела (чека); но он пошел на это, по его словам, будучи подвергнут истязаниям и пыткам. Начальнику подрывной коман­ды армии махновцев, Чубенко, большевики неоднократно пред­лагали свободу, если он окажет необходимое содействие в убийстве Махно. Убить Махно с помощью какого-либо захвачен­ного махновца было неотступной мыслью большевиков в течение всего лета 1920 г. Приводим здесь документ, выпущенный мах­новцами по поводу одного неудачного покушения большевиков на жизнь Махно.

«ПРЕДАТЕЛЬСКАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ БОЛЬШЕВИКАМИ-КОММУНИСТАМИ УБИЙСТВА БАТЬКИ-МАХНО»

«Уже около двух месяцев, как из разных источников поступают сведения в штаб революционных повстанцев Украины о том, что правящая партия коммунистов-большевиков, бессильная в отрытой борьбе победить своими полками и дивизиями независимое и воль­ное повстанчество махновщины, замышляет, с помощью наемных убийц, убийство руководителя революционного повстанчества то­варища Нестора Махно.

Имелись точные сведения, что для этой цели организована особая группа при Всеукраинской Че-ка, во главе которой стоят старые большевистские охранники и заплечных дел мастера Манцев и Мартынов. Сотрудниками в эту группу вербуют ис­ключительно бывшие налетчики, присужденные к расстрелу, ко­торые за сохранение их жизни обязуются быть сотрудниками Че-ка.

Имеются среди провокаторов лица, которые так или иначе име­ли связь с анархическим движением, как например Сидоров Петр, Петраков (Тима-Иван), Женя Ермакова (Суханова Анна), Чалдон и Бурцев. Их связь с анархическим миром имела отношение боль­ше всего к боевым делам. Имеются также теперь сведения, что в числе провокаторов числится и «Николай высокий» — индивидуа­лист, выпускающий в прошлом году в Харькове журнал «К свету» и известный еще под именем Василия.

Эта группа провокаторов в своем предательстве не знала гра­ниц. Зная многие адреса и подпольные квартиры со времен дени­кинщины, они врывались в квартиры к товарищам и устраивали форменные погромы, не говоря уже, конечно, о том, что все из­вестные им анархисты, так или иначе враждебно настроенные по отношению к большевистской власти, арестовывались ими и рас­стреливались.

Погромив как следует в Харькове и Одессе, эта милая компания во главе со своим шефом Манцевым, перебралась в Екатеринослав, чтобы там наладить и оттуда выслать сотрудников для убийства батьки-Махно.

Но «революционеры»-болыпевики за трехлетнее свое царство­вание уже забыли, как искренно служили царскому правительству его провокаторы, как очень часто из них выходили Петровы пи­терские, которые достойно мстили за свой позор. Так и в данном случае. Среди прельщенных большевиками за деньги и спасение жизни провокаторов все же находятся лица, которые, видно по какому-то долгу своему, или возможно от сознания совершенного ими предательства, предупреждают все затеи господина Манцева и его компании.

Поимка манцевских агентов 1

Двадцатого сего июня, через час после прибытия особой группы революционных повстанцев (махновцев) в с. Туркеновку, в 15-ти верстах от Гуляй-Поля, к стоявшему вблизи штаба, на улице, то­варищу Махно быстро подбежал Федя Глущенко, работавший в прошлом году в контрразведке при революционной повстанческой армии и только что прибывший, как видно, в село, и нервным голосом сказал: «Батько, я имею вам очень важное сообщить!..» Тов. Махно велел ему передать это стоявшему вблизи товарищу Куриленко. Федя сообщил, что он еще с одним, который в это время стоял на улице вблизи товарища Махно, присланы сюда для убийства батьки-Махно. Товарищ Куриленко осторожно подскочил к другому субъекту и обезоружил его. При нем оказались револь­веры Маузер и Браунинг и две бомбы, а у Феди револьвер системы Кольта.

Другой задержанный назвался Яковом Костюхиным, налетчик, известный под кличкой «Яшка дурной», и сразу же чистосердеч­но, с озлоблением на господ Манцевых, рассказал подробно, а потом и сам написал свои показания. Им было выдано 13 тысяч рублей николаевскими деньгами и сумма советскими. Подробный план убийства был выработан в Екатеринославе Манцевым, Мар­тыновым и Федькой. Костюхин находился в распоряжении Феди, который для этого дела должен был склонить на свою сторону и Льва Задова, бывшего начальника контрразведки 1-го Донец­кого корпуса (махновцев). Костюхин, сознавая, что он заслуживает лишь только смерти, предложил воспользоваться им для чего угодно, но, конечно, это предложение было с негодованием от­вергнуто и на другой день он был убит. Пред смертью он площадно ругался, особенно ругал Федю, за то, что тот сам привел его сюда и выдал.

Федя же показал, что когда он был арестован Манцевым и когда ему предложили сделать выбор между расстрелом и работой в Че-ка и участвовать в убийстве тов. Махно, он согласился на последнее, мотивируя, будто, это желанием предупредить тов. Мах­но о затеваемом. Он держался очень стойко и заявил, что заслу­живает вполне смерть за участие в Че-ка, но это он сделал с целью предупреждения и чтобы умереть от руки своих товарищей. По­нятно, повстанцы не могли пропустить безнаказанно ему его работу в Че-ка, какими бы целями он не руководствовался, ибо револю­ционер не может по каким бы то ни было соображениям служить в охранке, и 21-го Федя Глущенко был убит совместно с Костюхиным. Перед смертью Федя держался очень хладнокровно, сказал, что вполне заслуживает смерть, но просит передать товарищам-махновцам, что он умирает не как подлец, а как верный друг повстанцев, поступивший в Че-ка для того лишь, чтобы своею смертью спасти жизнь батьки-Махно. «Боже вам помоги» — были его последние слова.

Так кончилась предательская попытка Всеукраинской Че-ка по­средством купленных людей убить руководителя революционного повстанчества товарища Махно.

Совет революционных повстанцев Украины (махновцев).

Июня, 21 дня 1920 г.»

1 - Из протокола заседания совета.

Весь 1920 год, а также и последующие советвласть воевала с махновщиной под знаком борьбы с бандитизмом. Она развила уси­ленную агитацию, поставив всю свою прессу и прочие органы про­паганды на служение этому своему измышлению. В то же время она обрушила на движение многочисленные стрелковые и кавале­рийские дивизии, прилагая все усилия к тому, чтобы разгромить движение и действительно спихнуть его в пропасть бандитизма. Пленных махновцев беспощадно расстреливали, их родственни­ков — отцов, матерей, жен — истязали и нередко казнили, иму­щество неизменно грабили, дома разрушали и т.д. Все это делалось в массовом размере. Нужна была сверхчеловеческая воля, герои­ческие усилия, чтобы, при наличии таких ужасов со стороны вла­сти, широкая повстанческая масса удержалась на строго революционных позициях и в ожесточении не спустилась в про­пасть действительного бандитизма. Однако эта масса ни на один день не потеряла мужества и ни на одну минуту не опустила революционного знамени. Для тех, кто наблюдал ее в этот тягчай­ший период, это было настоящим чудом и показателем того, как велика в трудовой массе вера в революцию, преданность ее вдох­новенной идее.

* * *

В течение весны и лета 1920 г. махновцам пришлось воевать не с отдельными красноармейскими частями, а в сущности со всем государственным аппаратом большевиков Украины и Великороссии. Армии поэтому не раз приходилось, уклоняясь от врага, отрываться от своего района и делать громадные тысячеверстные рейды. Она вынуждена была отступать то в Донскую область, то в Харьковскую и Полтавскую губернии. Рейды эти были ши­роко использованы ею в пропагандистских целях: каждое село, где махновцы останавливались на день-два, обращалось в широ­кую махновскую аудиторию.

Во время этих передвижений армии в июне-июле 1920 г. был сконструирован высший орган армии и всего движения — Совет ре­волюционных повстанцев Украины (махновцев), состоявший из семи избранных и утвержденных повстанческой массой членов. Совету бы­ли подчинены три основные отдела армии — военно-оперативный, контрольно-организационный и культурно-просветительный.