Запрет на золото и серебро для воинов и философов у Платона и мистика металлургии в традиционных обществах
Воины у Платона лишены права прикасаться к золоту и серебру. Вот что говорит об этом сам Платон: „А насчет золота и серебра надо сказать им (воинам- Р.В.), что божественное золото — то, что от богов — они всегда имеют в своей душе, так что ничуть не нуждаются в золоте человеческом, да и нечестиво было бы обладая тем золотом, осквернять его примесью золота смертного: у них оно должно быть чистым, не то, что ходячая монета, которую часто нечестиво подделывают. Им одним не дозволено в нашем государстве пользоваться золотом и серебром, даже прикасаться к ним, быть с ними под одной крышей, украшаться ими или пить из золотых и серебряных сосудов. Только так могли бы стражи остаться невредимыми и сохранить государство“50.
Обряды, связанные с воспитанием воинов у Платона и инициация в традиционном обществе
Наконец, наиболее поразительной является параллель между обрядами и мифами, связанными с воспитанием воинов в проекте Платона и институтом инициации в традиционных обществах. Как известно, наличие инициации — это столь же важная фундаментальная черта традиционного общества, как его религиозный, теократический характер и его неизменность и ориентация на прошлое. Если мы скажем, что человек современного мира отличается от человека мира Традиции тем, что первый не пройдя посвящения, остается на всю жизнь профаном, а второй проходит посвящение и приобретает иной онтологический и экзистенциальный статус, мы не ошибемся. Странно, что, насколько нам известно, на эту параллель еще не обратили внимание. Итак, воины или стражи в наилучшем государстве Платона получают особое воспитание. Прежде всего, им не позволяется рассказывать все мифы в том виде, в котором они наличествуют у Гомера и у Гесиода. Платон сетует на то, что эти мифы рисуют богов в непристойном свете, внушая, что боги обладают теми же пороками, что и люди, а также внушая воспитуемым страх перед смертью и царством мертвых, тогда как воин должен быть благочестивым и не бояться погибнуть за свое государство. Казалось бы перед нами сугубо утилитарные аргументы, но далее Платон заявляет: «…даже если бы это было правдой (имеется в виду миф о Кроносе да и все подобные „вредные“ мифы — Р.В.), я не считал бы нужным так запросто рассказывать тем, кто еще неразумен и молод — гораздо лучше обходить это молчанием, а если уж и нужно почему либо рассказать, то пусть лишь весьма немногие выслушают это втайне и при этом принесут в жертву не поросенка, но что-то большее и труднодоступное, чтобы рассказ довелось услышать как можно меньшему числу людей» (378). Поскольку поросенка в жертву приносили участники Элевсинских мистерий, то Платона можно здесь понимать, так, что воспроизведение мифов требует тайны не меньшей, чем тайна мистерий. То же что чернь их повторяет повсюду с детства, понимая буквально, говорит о ее непросвещенности, мифы эти нужно толковать, воспринимать иносказательно, символически (378е). Видимо, описанное тайное общество только и может раскрыть истинный смысл мифа. Но схожую тенденцию мы видим и в традиционном обществе, где есть экзотерические мифы, доступные всем, в том числе и детям, и эзотерические мифы, которые человек узнает лишь повзрослев и став членом некоего тайного общества. Далее, в процессе воспитания будущие воины у Платона подвергаются разного рода физическим испытаниям: «надо также налагать на них труды, тяготы и состязания…» (413 d), при этом за ними наблюдают, замечая: кто проявляет ум, выносливость и т.д. Этому также имеется параллель в традиционном обществе — испытания перед инициацией, особенно, воинской предполагают умение переносить физические страдания. Но самое удивительное — это содержание мифа, который по Платону, следует внушать воинам, дабы они прониклись любовью и верностью к своему государству и друг к другу. Сократ говорит: «я попытаюсь внушить сперва самим правителям и воинам, а затем и остальным гражданам, что то, как мы их воспитывали и взращивали и все, что они пережили и испытали как бы привиделось им во сне, а на самом-то деле они тогда находились под землей и вылепливались и взращивались в ее недрах — как сами они, так и их оружие и различное изготовляемое для них снаряжение. Когда же они были совсем закончены, земля, будучи их матерью, произвела их на свет. (курсив наш — Р.В.) Поэтому они должны и поныне заботиться о стране, в которой живут, как о матери и кормилице, и защищать ее, если кто на нее нападет, а к другим гражданам относиться как к братьям, также порожденным землей» (414d-414е). Перед нами совершено точное повторение инициатического мифа, который был и есть у многих народов — от аборигенов Австралии до древних индийцев. Крупнейший исследователь архаичных обществ М. Элиаде посвящает этому мифу о возвращении в чрево Земли-матери целую главу в своей книге об обрядах инициации. Там он пишет: «эта тема встречается во множестве мифов и обрядов посвящения. Идея беременности и родов выражена в ряде обрядов: проникновение в живот Великой Матери (Матери-Земли) или в тело морского чудовища, дикого и даже домашнего животного..». Собственно обряд и состоит в том, что неофиту рассказывают этот миф и заставляют его «пережить». Результатом становится превращение обычного, природного человека в посвященного, «второе рождение», переход на другой, более высокий онтологический статус, по сравнению с которым предыдущая жизнь действительно является как бы сном. Но самое главное, такое «второе рождение» дарует человеку победу над смертью, бессмертие. Так что, если мы увидим в воспитательном мифе для воинов миф инициатический, то станет понятным: почему после этого воины должны перестать бояться смерти. Этот миф, между прочим, любопытным образом перекликается и с мифом из «Политика». Там ведь говорилось, что в райском веке Кроноса люди рождались из земли. Получается, что воины, посредством мифа, становятся такими же «землерожденными» и как бы причащаются к наивысшей точке в истории человечества — райскому обществу, управляемому богом-демиургом и его даймонионами. Итак, обряды и мифы, предназначаемые в государстве философов для воинов чрезвычайно напоминают инициатические. Впрочем, в сочинении Платона можно найти и своеобразные намеки на инициацию философов. Так, Платон признает важное значение математики для образования философов. Но еще Р. Генон отмечал, что под математикой Платон понимал не столько современную науку о числах и фигурах, сколько пифагорейскую мистическую математику, представлявшую собой инициатическое знание. Да и сам Платон в 7 книге, где говорится о воспитании философов, различает, например, единицу, используемую для счета и истинно-математическую единицу. («Государство» 526) Кроме того, там же есть и другой намек на инициацию философов. В самом конце 7 книги, описывая в каком возрасте, какие занятия приличествуют воинам, Платон замечает: «А когда им будет пятьдесят, то тех из них, кто уцелел и всячески отличился — как на деле, так и в познаниях — пора будет привести к окончательной цели — заставить их устремить ввысь свой духовный взор и взглянуть на то самое, что всему дает свет, а увидев благо само по себе взять его за образец и упорядочить и государство, и частных лиц, а также самих себя — каждого в свой черед — на весь остаток своей жизни». (540). Далее, Платон говорит о том, что воины, ставшие философами, управляют государством до самой смерти, а после гибели своего тела «… отойдут на Острова блаженных, чтобы там обитать. Государство … им … будет приносить жертвы как божествам, если это подтвердит Пифия, а если нет, то как счастливым и божественным людям». (540b). Мы уже упоминали, «устремление духовного взора на благо само по себе», может пониматься у Платона как инициация, во всяком случае миф о пещере допускает такое толкование: ведь речь там идет о выходе неофита под руководством наставника из пещеры материального мира в область, освещаемую солнцем-благом, то есть в область, где оказываются души после смерти, иначе говоря, речь идет о смерти, только символической, какая бывает при инициациях, с возвращением в земной мир, но уже с преображенной природой. В таком случае Платон предуготовил две ступени инициации воинов — первая через ознакомление с мифом о Матери-Земле, которую проходят все, в том числе и те воины, которые не станут философами, и вторая — через изучение пифагорейской, мистической математики, и открытие дара духовного видения потусторонних эйдосов, которую проходят только будущие философы. Конечно, тут напрашивается сама собой аналогия с малыми и великими мистериями.