В начале июня 1941 года вместе с группой студентов 1-го Московского медицинского института имени Сеченова я был на летней практике после окончания 4 - го курса в районном городке Зарайске. Уже почти два года велась Вторая мировая война, и в СССР проводилась подготовка к возможному военному нападению в виде занятий по МПВО (местная противовоздушная оборона), включавшая в том числе мероприятия при объявлении воздушной тревоги. 22 июня 1941 года с обращением к советскому народу выступил по радио председатель Совнаркома СССР Вячеслав Михайлович Молотов, а 3 июля – Иосиф Виссарионович Сталин. Говоря о коварном нападении врага и о вынужденном временном отступлении Красной Армии, Сталин вселил народу надежду на скорую победу, сказав, что еще несколько месяцев, может быть - год, и фашистская Германия рухнет под тяжестью совершённых ею преступлений. Никто не думал, что война продлится четыре года и цена Победы будет столь высокой.
Вскоре нас вызвали в Москву для продолжения занятий в институте. Наши занятия на пятом, последнем тогда курсе продолжались всего три месяца. Когда немецко - фашистские войска оказались на подступах к Москве, нам досрочно, без всяких госэкзаменов, по приказу наркома здравохранения СССР выдали дипломы об окончании института и присвоении звания врача.
В первые месяцы войны Москва подвергалась интенсивным вражеским бомбардировкам, особенно в ночное время.
Мне, как и другим молодым москвичам приходилось дежурить на крышах домов в ожидании падающих зажигательных бомб. Их надо было специальными металлическими щипцами вовремя схватить и потушить в ящике с песком, который обычно стоял также на крыше. Иногда бомбежка продолжалась всю ночь, а утром надо было идти на занятия. Так было в первый месяц войны, а затем фашисты стали сбрасывать преимущественно фугасные бомбы, и тогда по сигналу воздушной тревоги надо было идти не на крышу дома, а в бомбоубежище, в ближайшую станцию метро или обычный подвал, более или менее приспособленный для ночлега. Люди тащили с собой раскладушки, одеяла, детские коляски, подушки. С появлением темноты окна в квартирах тщательно завешивались, чтобы вражеские лётчики не видели жилых домов. Спустя месяц противовоздушная оборона Москвы укрепилась, и фашистские налеты почти прекратились.
В действующую армию в западном направлении от Москвы я попал в начале октября на должность врача артиллерийского полка.
2 августа 1941 года был оформлен брак с моей соученицей Медовой Марианной Лазоревной
Октябрь 1941 года
Под натиском превосходящих сил противника наши войска были вынуждены отступать в сторону столицы. Отступление шло с упорными боями. Орудия нашего полка били прямой наводкой по танкам, продвигавшимся вдоль шоссе. Противотанковых орудий и противотанковых ружей не хватало. Нередко пехотинцы поджигали наступавшие танки, бросая в них бутылки с зажигательной смесью. Не только в кино, но и в жизни было множество героических поступков, когда бойцы, имена которых часто остались не известны потомкам, жертвовали своей жизнью, чтобы не пропустить врага к столице. Они бросались под танки со связками гранат в руке или обвязывали себя гранатами и погибали вместе с горящим танком. Мы отступали вместе с пехотными частями от города Можайска до станции Кубинка. Это было, пожалуй, самое трудное время. Во время одного из боев с наступавшими немецкими танками наш полк потерял половину личного состава и орудий
В одном из боев был ранен командир орудия А. Винокуров. У него были множественные осколочные ранения грудной клетки и конечностей. После оказания первой помощи быстро удалось отправить его в ближайший медсанбат. Далее его отправили в полевой армейский госпиталь и в глубокий тыл. Я встретился с ним случайно в 1950 году, когда работал в клинике Института Питания в Москве. Александр Винокуров поступил в клинику для лечения язвенной болезни. Он рассказывал мне, что ранения мягких тканей зажили относительно быстро, но один из осколков повредил позвоночник и спинной мозг, вызвав расстройство тазовых органов и паралич обеих ног. Пять долгих лет он был прикован к постели и не мог ходить. Несмотря на тяжелое ранение и недавно развившееся заболевание, он не упал духом. До войны Александр успел закончить десятилетку и кратковременные артиллерийские курсы. Лежа в постели, он начал углубленно изучать историю и философию, заочно сдал экзамены по всем предметам за университет, затем успешно защитил кандидатскую диссертацию. Ко времени нашей повторной встречи он медленно передвигался на костылях, водил машину, работал преподавателем философии в Московском университете. Не только «в здоровом теле – здоровый дух», но и наоборот: при сильном духе здоровеет тело. Мне приходилось встречать в годы войны и вскоре после нее немало людей, которые преодолевали своё увечье после ранения и добивались намеченной цели.
К этому времени, на нашем фронте появились первые реактивные пушки, установленные на грузовиках – знаменитые "Катюши". Зрелище действительно яркое, когда вылетают как бы по рельсам сразу 6-10 снарядов. "Катюши" приезжали на передовую, отстреливались и уезжали в тыл, чтобы это строго засекреченное оружие не попало в руки врага. Весь экипаж орудия состоял тогда только из проверенных офицеров. У немцев тогда не было подобного вооружения. Реактивные снаряды типа "Фауст" у них появились лишь к концу войны. При теперешнем развитии электронного и атомного оружия "Катюши" кажутся детской забавой, но тогда они производили сильное впечатление на наших бойцов, внушали нам надежду на скорую победу, а на врагов нагоняли страх.
6 декабря 1941 года Совинформбюро сообщило о начале контрнаступления наших войск. По всей огромной линии фронта, но преимущественно с флангов, окружавших Москву, началась артиллерийская подготовка, усилились налеты нашей авиации на вражеские позиции, а затем и продвижение вперед пехотных частей. Немцы вынуждены были отступать, но происходило это очень медленно, после тяжелых боев. Враг стремился удержать каждый опорный пункт, деревню, речушку. Каждое продвижение наших войск стоило больших жертв. Усилился поток раненых. Нашему полковому медпункту приходилось работать очень напряженно, производить обработку ран, накладывать повязки, вводить противостолбнячную сыворотку и обезболивающие вещества такие как морфий и пантопон.
Большие трудности были с эвакуацией раненых и доставкой их в ближайший медсанбат. Часто приходилось останавливать попутные машины, идущие налегке в тыл. Здесь уже не разбирались, кто «свой», кто «чужой», т.е. не из нашего полка. К концу декабря на нашем участке фронта наступило затишье.
В середине октября наступление немецко - фашистских войск было приостановлено. Я хорошо помню, как командный состав полка выстроили на опушке леса и зачитали приказ Верховного главнокомандующего Сталина. В нём говорилось о вынужденном отступлении Красной Армии и подчеркивалось, что дальше отступать нельзя. Лозунг «Ни шагу назад!» стал тогда руководящим девизом Красной армии.
В войсках появились современные винтовки и ППШ (пистолет - пулемёт Шпагина). Вместо кубиков и шпал на петлицах появились погоны с разными размерами и количеством звёздочек в зависимости от воинского звания. В Красной Армии ввели дореволюционные звания: сержант, лейтенант, майор, полковник, генерал. Командный состав стал называться офицерами, и это не отождествлялось в сознании людей с белогвардейскими офицерами времен Гражданской войны. Звание воентехник, военврач были заменены едиными воинскими званиями с указанием лишь рода войск. 
Мне вместо звания военврач 3 ранга и
Фото.Осень 1941 года
шпалы на петлицах присвоили звание капитана мед.службы с четырьмя звёздочками на погонах (фото 4).
В битве под Москвой немецко - фашистская армия впервые потерпела поражение. Хотя исход войны окончательно определился после боев под Сталинградом и на Орловско - Курской дуге, эта битва имела решаюшее значение. Военный парад на Красной площади в Москве 7 ноября 1941 года вселил надежду на скорую победу в сердца командиров и бойцов Красной Армии.
Контрнаступление Красной Армии под Москвой, декабрь 1941 года
Январь 1942 года
РАЗГРОМ НЕМЕЦКО – ФАШИСТСКИХ ВОЙСК ПОД МОСКВОЙ И
КОНТРНАСТУПЛЕНИЕ КРАСНОЙ АРМИИ
Контрнаступление Красной Армии началось 6 декабря 1941 года преимущественно с флангов.
Зенитная артиллерия защищает небо Москвы. Фото ТАСС
Контрнаступление под Москвой
На нашем участке фронта ещё относительно долго сохранялось затишье. Личный состав полка пополнился молодыми людьми из Сибири и Урала. Вспоминается, как пригласили меня на встречу Нового года, в свою землянку в лесу вблизи передовой у деревни Полушкино командир 3-ей батареи М.В. Мартемьянов и ее комиссар Пресняков. Я приехал туда на повозке, прикрепленной к санчасти, запряженной лошадкой. Естественно, захватил с собой имевшийся у меня спирт в небольшом, но достаточном для праздника количестве. Пресняков приготовил сибирские пельмени и мы выпили за будущую победу. В это время, как раз в полночь, по всей линии фронта было распоряжение дать залп из всех артиллерийских орудий по позициям врага в знак нашей победы уже в предстоящем году. Завязалась кратковременная перестрелка, но вскоре все затихло и мы продолжали свое пиршество..
В начале января 1942 г. обстановка на фронте была спокойная и представилась возможность заниматься обычными лечебно-профилактическими мероприятиями, организовать баню и стрижку бойцов. При своем отступлении немцы сжигали деревни, очевидно не надеясь больше сюда вернуться. Располагаться приходилось поэтому преимущественно в лесу, в землянках. Вспоминаются заснеженные, казалось бесконечные дороги, переезды, обустройство на новом месте. Тяжелое впечатление оставляли рассказы уцелевших жителей о зверствах фашистов, об угоне женщин и девушек на работы в Германию. К концу 1942 г. контрнаступление наших войск завершилось, угроза захвата Москвы была окончательно ликвидирована. Наши войска продвинулись на запад на расстояние от 100 до 300 км., захватили множество вражеской техники и пленных. Особенно памятны бои на знаменитом Бородинском поле, западнее Можайска. После упорных оборонительных боев оно было оставлено 18 октября 1941 г., а 20-го января 1942 г. войска пятой Армии, в которой находился наш артполк, овладели сёлами Бородино и Горки, вышли на рубеж реки Колочь. Само село Бородино немцы успели при отступлении сжечь, но благодаря стремительному наступлению наших войск знаменитые памятники Отечественной войны 1812 года остались неповрежденными. После окончания войны, на Бородинском поле был установлен памятник воинам нашей пятой Армии, освободившей это знаменитое место от фашистских захватчиков. Я видел этот памятник в послевоенные годы во время экскурсии ветеранов.
Немецкие войска отступили на запад, в сторону Уваровки и Гжатска (ныне город Гагарин). Наш полк, где я был старшим полковым врачом по штатному расписанию, но фактически единственным врачом, расположился в лесу вблизи деревни Чапаевка. Медсанчасти полка в составе пяти человек удалось разместиться в одной из немногих уцелевших изб. К нашей радости мы обнаружили в избе гильзу от крупного артиллерийского орудия, которая вместе с вставленным в неё фитилем выполняла роль керосиновой, точнее бензиновой лампы.
Вскоре,однако, в избу пришел ст. лейтенант Ковалев, который был командиром роты разведчиков нашего полка, и хотел забрать эту гильзу, поскольку она принадлежала его роте, штаб которой ранее располагался в этой избушке. Мы стали просить Ковалева оставить нам эту гильзу-лампу, убеждая его, что разведчики достанут себе другую гильзу, а медики в этом отношении беспомощны. Ковалев решил оставить нам эту гильзу и это был в те времена поистине «царский подарок», ибо с её помощью можно было создать относительно неплохое освещение. У нас тогда была лишь маленькая гильза от ружейного патрона. Мы называли оставленную нам лампу «Ковалёвской» или даже по созвучию «королевской». При её свете в те холодные зимние вечера можно было даже читать, ибо на фронте установилось затишье.
В феврале наши войска заняли поселок и станцию Уваровка, крупный железнодорожный узел. Однако 19 –го февраля противник осуществил ожесточенный авиационный налет на эту станцию и поселок. Интенсивная бомбардировка продолжалась почти непрерывно много часов. Мне приходилось оказывать помощь раненым непосредственно на улице или в палатке медсанбата пехотной дивизии, которая находилась тут же, в Уваровке. Меня удивляло, с каким мужеством женщины - врачи и медсёстры продолжали оперировать раненых, не обращая внимание на почти непрерывную бомбардировку. Я как раз находился в палатке медсанбата, когда услышал голос санинструктора Семёна Мазнева: «Доктор, идите скорее – Ковалева ранили». Я побежал за Мазневым и увидел лежащего на снегу Ковалева. Глаза его молили о помощи. У него было тяжелое проникающее ранение в живот. Кишки вывалились наружу, смешались вместе кал, кровь, снег, земля. Я наложил повязку. Ковалев успел прошептать: «Доктор, спаси!» и тут же прекратилось дыхание и исчез пульс. Никогда не забуду его застывшие глаза. Он умер у меня на руках.
Ст. лейтенант Владимир Владимирович Ковалев
Владимиру Владимировичу Ковалеву было всего 26 лет. Он успел с отличием окончить до войны Краснодарский педагогический институт, жениться, у него родилась в 1939 году дочь Людмила. Владимиру Ковалеву пришлось участвовать в финской войне, окончить специальные курсы разведчиков, но почти не довелось работать учителем. А между тем он отличался особой интеллигентностью, высокой общей культурой и благожелательностью.
После окончания войны и,,перестройки,, в России, судьба раскидала многих россиян по разным странам. Дочь погибшего у меня на руках Ковалёва, Людмила, в связи с замужеством переехала в Чехословакию, а автор этих строк оказался в Германии, в Мюнхене. Благодаря Интернет-журналу нам удалось случайно установить контакт и личное знакомство, которое продолжается до сих пор.
Встреча с дочерью Ковалёва Людмилой. Мюнхен. 2009 год.
В Английском парке Мюнхена, 2009 год
День Победы 9 мая 2010 года я встречал вместе с Людмилой Ковалёвой и её сыном в Москве. Мы вместе,в саду им.Баумана посетили место встречи ветеранов 2-ой гвардейской танковой армии, в которой я находился в последние годы войны.
С Людмилой Ковалёвой и однополчанином в саду им.Баумана
После ознакомления с некоторыми достопримечательностями Москвы, Людмила Ковалёва вместе с сыном Владимиром посетила могилу отца и музей памяти погибшим воинам в Уваровке.
Братская могила в Уваровке, где похоронен В.В.Ковалёв.
Однажды мы расположили свою санчасть в лесу в небольшой яме, накрыли ее срубленными стволами деревьев, ветками и это послужило для нас убежищем в зимнее время. Это не было, конечно, настоящей "землянкой в три наката", но построить хороший блиндаж нам вчетвером (военфельдшер Юдин, санинструктор Мазнев, шофер Земцов и я) было не по силам. Однажды по нашим позициям начался артиллерийский обстрел и один из снарядов взорвался в непосредственной близости от нашей землянки. К счастью, это не было прямым попаданием, но все же бревна обрушились и одно из них ударило меня по голове. Контузия была довольно легкой, хотя я несколько дней плохо слышал, чувствовал небольшое головокружение и тошноту, но на такие пустяки было не принято тогда обращать внимание. Вскоре все прошло и я даже забыл об этом происшествии, но через 10 - 12 лет стали появляться эпилептоидные приступы с судорогами и кратковременной потерей сознания. Через полвека мне оформили инвалидность как последствие контузии военных лет, тем более, что небольшая вмятина и шрам на лбу у меня остались на всю жизнь.
Удостоверение к медали А.М.Ногаллера,, За оборону Москвы,,
ТАНКОВОЕ СРАЖЕНИЕ НА ОРЛОВСКО – КУРСКОЙ ДУГЕ
Осенью 1942 - го года, в связи с воспалением лёгких, я попал в госпиталь, после выписки из которого, я был направлен в медсанбат стрелковой дивизии, который был вскоре преобразован в хирургический полевой подвижной госпиталь (ХППГ 180) вновь созданной 2 - ой танковой армии. Я был назначен заведующим госпитальным отделением, в котором находились наиболее тяжёлые, нетранспортабельные раненые.
По сравнению с моим пребыванием на фронте в полку, работа в госпитале показалась райским местом. Повеяло мирной жизнью. Но это продолжалось недолго и вскоре наш госпиталь перебросили на западный фронт. При проезде через Москву мне удалось встретиться с находившейся в Москве женой Медовой Марианной Лазоревной. Она работала в Москве, в хирургической клинике мед.института и решила добровольно уехать на фронт в составе нашего госпиталя, где была вакантна должность заведующего хирургическим отделением. Позднее ей в военкомате одного из попутных городов оформили призыв в качестве военнослужащей, присвоив звание ст.лейтенанта мед.службы. Уехать на фронт из столицы, находившейся тогда в тылу, было, несомненно, проявлением любви и преданности.
К февралю 1943 года наши войска освободили от фашистов Курск, продолжая продвигаться на запад, но Белгород и Орел оставались еще у врага. Линия фронта стала изогнутой, за что получила в дальнейшем название Орловско-Курской дуги. Командование Советской армии предполагало быстро разгромить фашистские войска после сокрушительной победы под Сталинградом и продолжало наше наступление. Железнодорожный эшелон с нашим госпиталем прибыл на станцию Поныри, где мы погрузили все свое имущество на грузовики и двинулись к месту назначения. Это была деревня Извеково Курской области. Там мы должны были развернуть свой госпиталь, ибо наша 2-я танковая армия уже вступила в бой с противником. По дороге разыгралась снежная пурга. Пришлось лопатами, руками и ногами расчищать путь машинам. В конце концов грузовики не смогли двигаться вперед и было решено взять с собой самое необходимое и двигаться дальше пешком. Мы отобрали перевязочный материал, инструментарий, шины, средства для наркоза и обезболивания и пошли пешком. Сегодня меня удивляет, как могли мы и молодые 17 летние девчонки – медсестры тащить на себе по 10-15 и более килограммов в пургу, по занесенной снегом дороге около 15 километров в течение 6 часов! Добравшись до деревни, мы обнаружили только несколько сохранившихся домов. Остальные были разрушены или сожжены отступавшими немецкими войсками. Срочно стали разгребать снег, устанавливать палатки, в первую очередь для операционной. Мне следовало организовывать палатки для госпитализации раненых. Вместе с помощниками - сестрами, санитарами укрепили на расчищенной от снега земле палатки, установили печку - бочку из-под бензина, частично настелили на брезентовый пол палатки солому, найденную поблизости. Поток раненых все усиливался, пришлось установить еще несколько палаток, в которых помещалось по 50-60 человек.
С медицинскими сестрами в полевом госпитале. Зима 1943 г.
В Извеково мы простояли до весны. Планировавшееся советским командованием наступление захлебнулось. Наоборот, немцы начали развивать контрнаступление с флангов, окружив большую группировку советских войск и тем самым стремясь взять реванш за поражение под Сталинградом. Поэтому бои приняли особенно ожесточенный характер и раненые поступали днем и ночью на повозках, машинах, пешком и даже на танке, когда ранили одного из командиров. В мою обязанность входило прежде всего, сортировать поступающих раненых - кого в первую очередь в операционную, кого оставить на месте, а кого можно отправить дальше в тыл, что представляло большие трудности из-за невозможности регулярной эвакуации. Вследствие возникшей угрозы окружения группировки наших войск и отсутствия транспорта, в госпитале скопилось до 600-800 человек. Мест в палатках нехватало. Умерших тут же выносили и трупы складывали на морозе на окраине нашего же палаточного городка. Помогали мне не только немногочисленные штатные санитары, но и легкораненые из так называемой КВ (команды выздоравливающих).
Помню, дал я распоряжение вынести из палатки наружу одного бойца, раненного в голову и не подававшего признаков жизни. И вдруг он прошептал - "пить". Раненных в грудь, живот, в голову было очень много. Раненные в руки или одну ногу стремились поскорее выбраться из этого ада в тыл и отправлялись сами пешком к следующему медучреждению. Я научился не только проводить первичную обработку ран, но и самостоятельно ампутировать конечности, оперировать ранения грудной клетки, живота, удалять осколки при ранении мягких тканей.
Врачи 180 ХППГ (слева направо): В.В.Метревели, М.Л.Медовая, В.М.Тетерин,
начальник госпиталя Н.Г.Челышев, армейский хирург Бродский, А.М.Ногаллер. Лето 1943 г.
Работали и днем и ночью, забывая о еде и сне, передохнув нередко прямо на полу в операционной. Обработка ран, удаление осколков, перевязки, инъекции, предупреждение инфицирования ран, общих заболеваний и в первую очередь пневмоний (воспаление легких) - все это требовало громадных усилий. Вспоминается, как один раненый пришел в госпиталь на своих ногах, поддерживая рукой выпадающие через рану живота внутренности. Пришлось его срочно оперировать. Никогда не забыть мужество обоженного танкиста. Будучи командиром танкового взвода и получив ранение, он продолжал руководить боевыми действиями остальных машин. Только когда его танк запылал, он с трудом пролез через люк, но потерял сознание. Товарищи доставили его в крайне тяжелом состоянии в наш полевой госпиталь, но и в бреду он продолжал отдавать боевые команды, требуя огня.
Мороз, вьюга, бездорожье оторвали от нас второй эшелон армии. Враг подвергал ожесточенной бомбардировке все дороги, авиационные налеты в районе госпиталя продолжались многие часы. Однако и во время бомбардировок медики ни на минуту не прекращали помощи раненым. Вскоре стала ощущаться нехватка медикаментов, перевязочного материала, продуктов питания. Доставка их из-за метелей и заносов затруднялась. Появилась завшивленность, бороться с которой было очень трудно из-за отсутствия лишней воды, мыла, свободного времени.
Помню, захожу я в операционную, а старший хирург Тетерин говорит мне: "Посмотри, рубашка сама движется". Действительно, от обилия вшей на снятой с раненого рубашки создалось впечатление, что она сама движется. В этих условиях появились миксты - раненые, заболевшие одновременно и сыпным тифом. Не всегда было легко определить, за счет чего лихорадит раненый - вследствие инфицирования раны и развития сепсиса или же это начало сыпного тифа. Заболевать тифом стали и работники госпиталя. Очень тяжело заболела наша операционная сестра Мария Додонова. Несколько дней она крепилась. Несмотря на лихорадку, она продолжала сутками стоять у операционного стола. Но в конце концов болезнь свалила ее. В постеле (точнее, на носилках) она тяжело дышала, бредила и все повторяла: " Даю скальпель, вот зажим или дайте марлю". Когда она приходила в сознание, спрашивала, сколько раненых еще не обработано. Спасти Машу не удалось, медикаментов для лечения сыпного тифа тогда не было, применялись лишь симптоматические средства. Несмотря на ухудшающееся состояние, Мария не думала о себе. Все её мысли были в операционной. Мы пытались поддерживать её бодрость духа и надежду, но на самом деле скорее она нас ободряла, чем мы её. Если не удавалось попасть в вену, она нас утешала, а когда я попал в её вену и начал вводить раствор глюкозы с сердечным средством, она едва слышно прошептала "молодец". Это были её последние слова и при явлениях нарастающей сердечной недостаточности она скончалась. Ни стона, ни упрека, ни жалоб никто от неё не услышал. Худенькая, 18 - летняя девушка из г.Асбеста Свердловской области и в работе и в последние минуты своей жизни проявила столько мужества и такую выдержку, которыми не всегда обладают мужчины. Образ её никогда не забудется.
Вследствие вспышки эпидемии сыпного тифа, терапевтический госпиталь превратили в инфекционный. Меня откомандировали в этот госпиталь, но через 3 – 4 недели эпидемию тифа удалось ликвидировать.
Весной 1943 года ожесточённые бои на нашем участке фронта затихли. Фашистам не удалось замкнуть кольцо вокруг наших вклинившихся частей. Но и нашим войскам не удалось разомкнуть "клещи". Постепенно связь с тылом нашего полуокруженного участка фронта улучшилась, удалось эвакуировать большинство раненых, наладилось снабжение госпиталя.
Июль 1943 года запомнился жарким летом и широко известной танковой битвой на Орловской-Курской дуге.
Танковое сражение на Курской дуге.
Вначале наш госпиталь оставался там же, в Извеково, затем передислоцировался ближе к фронту, располагаясь в сохранившихся лесах и садах. Было не до удобств и нам нередко убежищем на ночь служили две собственные плащ-палатки, натянутые на колья или привязанные к деревьям. Я по-прежнему работал в госпитальном отделении, а жена как хирург в операционной. Говорят: "С милым рай и в шалаше", однако в действительности в деревенских избах и даже в палатках располагаться было гораздо удобней, чем в шалаше.
Как известно, гигантская танковая битва летом 1943 года на Орловско-Курской дуге закончилась полным разгромом немецко-фашистских войск. Битва под Курском явилась началом почти беспрерывного продвижения нашей армии на Запад, до полного освобождения территории страны от захватчиков. До окончательной победы было еще далеко.
Поздравление Президента России В.В.Путина
Спустя 40 лет после окончания войны, в 1985 году, мне в составе специального эшелона ветеранов довелось посетить места боевой славы - города, которые освобождала наша 2-я танковая армия. Прибыли мы в Курск и посетили мемориал-кладбище наших бойцов, отдавших жизнь за эту победу, возложили венки на могилы, в том числе и на безымянные. Огромное количество могил со столбиками и дощечками с именами погибших не отражают всех жертв этого величайшего сражения. В Курске организован большой музей, посвященный этому танковому сражению, в котором большой раздел, наряду с другими танковыми и пехотными частями, отведен и 2-ой танковой армии.
Памятник советским воинам - героям Курской битвы.
Памятник советским танкистам - героям Курской битвы.
ОСВОБОЖДЕНИЕ ОТ НЕМЕЦКО - ФАШИСТСКОЙ ОККУПАЦИИ УКРАИНЫИ МОЛДАВИИ
В предыдущем очерке я писал о сражении на Курской дуге. После этого началось интенсивное наступление на запад советских войск. Нет возможности вспоминать все боевые операции, в которых участвовала наша танковая армия при освобождении Украины. Запомнилась Умань – родной город моего будущего шурина. Переночевать мне там пришлось, лежа на столе. Никаких достопримечательностей я тогда не видел. Наши части быстро продвигались на запад. Лишь 40 лет спустя удалось познакомиться с замечательным городским парком, озером, скульптурами, прогулками на лодках в темноте подземелья, совершить путешествие по достопримечательностям имения польского графа Потоцкого.
Весной 1944 года войска 2-го Украинского фронта под командованием маршала И.С. Конева, разгромив окруженную Корсунь - Шевченковскую группировку врага, успешно продвигались на запад, освобождая украинские города и села.
Маршал Советского Союза Иван Степанович Конев
2 - ая танковая армия под командованием маршала бронетанковых войск Семёна Ильича Богданова, получила звание гвардейской, а всем её офицерам была присвоена к соответствующему званию приставка,,гвардии,,. В дальнейшем наша армия была награждена орденом Красного Знамени.
Маршал бронетанковых войск Семён Ильич Богданов.
Начальником нашего ХППГ 180 стал майор мед.службы Р.Я.Розенталь.
Вслед за танковыми колоннами и артиллерийскими частями продвигались и тылы. Нашему госпиталю было дано задание развернуться в одном из сел. Из-за плохих дорог, размокших от грязи, санитарные машины застревали. Приходилось частенько их подталкивать, очистив хоть как-то предварительно дорогу от грязи. Последние 15 км шли пешком, неся на себе перевязочные материалы, шины, палатки. Это уже было нам не привыкать. С трудом добравшись до указанного населенного пункта, мы обнаружили, что из 600 домов в деревне сохранились лишь менее десятка. Остальные были сожжены отступавшими немцами. Опять госпиталю пришлось развернуться в палатках.
Отличительной особенностью танковой армии была высокая маневренность, быстрое её перемещение с одного фронта на другой. Её бросали на направление главного удара при прорыве обороны противника или для подкрепления наших частей, когда надо было остановить контрнаступление врага. В составе нашей танковой армии были не только танковые корпуса и бригады, но и мотострелковая дивизия. В каждом из этих подразделений были свои медсанчасти, которые оказывали первую врачебную помощь: обработку обожженной поверхности, противошоковую терапию, наложение шин на конечности и др. Медсанбатов, как в пехотных дивизиях, в танковой армии не было. Их функции выполняли полевые госпитали, где проводились и сложные полостные операции. В нашем 180 ХППГ было два хирургических отделения, с операционными, приемное, сортировочное, госпитальное и эвакуационное отделения. В зависимости от боевой обстановки врачи и сестры сосредотачивались на том или ином участке в соответствии с потребностью.
1943 г. Госпитальное отделение ХПГГ 180. В центре - нач-к отделения капитан м/с А.М. Ногаллер
Коллектив госпиталя в 1944 г. В центре начальник госпиталя Р.Я. Розенталь.
Наступление наших войск успешно продолжалось, танковые колонны ушли вперед на 200-300 км. Чтобы бесперебойно обеспечивать медицинскую помощь, пришлось немногочисленному коллективу нашего госпиталя, состоявшего из 5 врачей и 16 медсестер, разбиться на группы и следовать за передовыми частями. Каждая группа организовывала свой медицинский пункт, оказывала неотложную и оперативную помощь. С тяжелыми нетранспортабельными ранеными оставался один врач с группой медсестер, остальные продвигались дальше на запад, где организовывали новые медицинские пункты. Так, растянувшись на сотни километров, госпиталь оказывал максимально приближенную к боевым действиям медицинскую помощь. Последним группам приходилось заботиться об эвакуации раненых, чтобы вновь оказаться на передовых позициях. Располагаясь вдали от больших дорог, не имея собственного транспорта, задача эвакуации раненых была не из легких, тем более что в ближайших селах не было ни машин, ни лошадей или скота. Вспоминается, как мне пришлось обратиться за помощью к местным жителям. Неся на себе носилки с ранеными, женщины и подростки доставляли их к проходившей в 5 км узкоколейке, которую специально по этому поводу восстановили. Доставка раненых до железнодорожного пути продолжалась несколько суток, затем дряхлый паровозик с разбитыми вагончиками доставил наших раненых до ближайшего госпиталя, за 30 км. Это заняло четверо суток, т.к. паровозик непрерывно ломался и больше стоял, чем двигался. Местные жители помогали нам и в питании и в уходе за ранеными. Телефонной связи у нас не было и неожиданное прибытие эшелона, тем более из другой армии, было встречено госпиталем без энтузиазма. Точнее, вначале вообще отказались принимать раненых, заявив, чтобы мы везли их дальше. Хорошо, что замполит госпиталя по фамилии Гроза, очень деловая и боевая женщина, сумела убедить и пригрозить начальству госпиталя и наших раненых все же приняли.
После эвакуации раненых, надо было догонять свою часть. На попутных машинах, на лошадях, небольшими группами, кто как смог, мы продвигались в западном направлении. Вскоре нас догнала большая танковая колонна. Это было подкрепление в нашу армию. Большая часть танков была построена за счет колхозников Узбекистана, которые послали письмо в часть с призывом сильнее бить врага. В то время материальная помощь из тыла часто сопровождалась и идеологическим воздействием. Ехать на танках, знаменитых Т-34, сзади башни было очень удобно – не чувствовалось тряски, от мотора исходило приятное тепло, не надо было тащить на себе медикаменты, инструментарий и личные вещи. Но враг заметил движение танков. Началась бомбардировка, пришлось прятаться в ближайших укрытиях – в придорожных канавах. Хорошо, что вскоре наши истребители напали на фашистские бомбардировщики, завязался воздушный бой. Один вражеский самолет был подбит и упал, объятый пламенем. Правда, от бомбардировки пострадал один наш танк, а командир взвода был тяжело ранен. Пострадавшему мы перевязали раны, но состояние его оставалось тяжелым, сказывалась значительная потеря крови. Раненый нуждался в переливании крови. Но у нас не было с собой ампул с кровью, а имелись лишь шприцы, противостолбнячная сыворотка, ампулы с морфием и немного перевязочного материала. Я вспомнил, что у меня первая группа крови, которую можно всем переливать. Тогда д-р Медовая (моя жена) произвела прямое переливание крови, т.е. 20 мл - метровым шприцем брала у меня кровь из вены и тут же вводила ее в вену раненому. Эта процедура повторялась несколько раз. Введение даже относительно небольшого количества крови (около 100 мл) способствовало остановке кровотечения и улучшению состояния пострадавшего. Вот тогда командир колонны подполковник Савельев не пожалел, что взял "медицину" с собой. Один из танков в роли медицинской машины отправился с ранеными в тыл, искать ближайший госпиталь.
Вслед за освобождением южных районов Украины и Молдавии наши войска вступили на территорию Румынии. Эта страна, являясь союзником гитлеровской Германии, мало пострадала от военных действий. Король Михай вовремя отказался от своего бывшего союзника, что спасло жизни тысячам румын и страну от разрушений. Сам Михай был награждён впоследствии советским орденом Победы и с почетом отбыл на Запад при формировании в Румынии просоветского правительства. Но это было уже позднее, а летом 1944 года нас поразило обилие гражданских лиц, преимущественно женщин и детей, торговавших всякой мелочью, продуктами питания, фруктами. В то же время, в районе г. Яссы гитлеровцы оказывали ожесточенное сопротивление. Однако постепенно бои на этом участке фронта затихли, и поступление раненых почти прекратилось. Нашу танковую армию перевели в тыл и короткое время вообще поступления раненых не былo. В связи с беременностью мою жену демобилизо