Академика В. Бехтерева
.
Мм. Г-ни и Мм. Г-ри!
Для врачей-психиатров представляется совершенно избитой истиной, что психическия болезни и состояния вырождения суть болезни личности. В виду этого естественно, что охрана здоровья личности и правильнаго её развития составляет ту непосредственную цель, к которой прежде всего должен стремиться каждый из врачей, посвящающих себя изучению душевных разстройств. Руководясь этим, я полагаю, что собравшиеся здесь не посетуют на меня, если я займу их внимание вопросами, связанными с личностью и охраною её здоровья и правильнаго развития с точки зрения врача-психиатра.
Прежде всего мы должны выяснить для себя, что следует понимать под названием личности?
Должно иметь в виду, что в отношении психологического определения личности мы встречаемся еще с большими противоречиями в науке. Действительно, по поводу понятия личности высказывались различные взгляды и мнения в зависимости от того направления в своих основных воззрениях, котораго держались различныя психологическия школы.[4]
Так, некоторые из английских ассоционистов, как J. St. M иll, понимают личность, как ряд представлений, из которых все от перваго до последняго ассоциативно сцеплены друг с другом и могут воспроизводиться памятью, образуя собою как бы один сознательный ряд. Благодаря этому, память и личность разсматриваются, как различныя явления одного и того же порядка.
По James’у дело еводится к тому, что каждая мысль знает обо всем, что ей предшествовало в сознании, при чем каждая мысль, потухая, передает следующей в наследство знание о своем психическом содержании.
Очевидно, что и по James’у личность является также функцией памяти, но сущность личности по James’у сводится к тому, что каждая мысль является обладательницей содержания всех предшествовавших мыслей, при чем, не зная самое себя, она в свою очередь будет узнана после своего отживания последующей мыслью.
По B. S иd иs’у[1], чистое „я“ или личность не представляет собою ряда мыслей, потому что „несвязанный ряд не может образовать единства личности; также личность не простой синтез проходящих мыслей, потому что в каждой пробегающей волне сознания может существовать синтез или память, а личности все-таки не быть“.
„Центральный пункт „я“ или личности заключается в том факте, что мысль знает и критически контролирует в самом процессе мышления, в самый момент своего существования“. „Одним словом только момент самосознания делает сознание личностью“.
Если предыдущие авторы стараются ограничить понятие личности, отождествляя ее или с памятью, как делает J. St. M иll, или с потоком преемственно передающихся мыслей, как допускает James, или с самосознанием, как признает B. S иd иs, то имеются авторы, которые чрезмерно расширяют понятие личности, отождествляя с этим понятием все вообще процессы психической деятельности.
Так, проф. Анфимов, говоря о личности или „я“, [5]замечает, что к характеристике личности относятся все психические процессы, составляющие в целом наши умственныя способности. Наше „я“ не представляет собою отдельной сущности в психической жизни человека: это вероятно только особая функция сознания, формирующая сложную картину нашего душевнаго мира. Оно с строго психологической точки зрения есть частное явление в жизни сознания, которое может быть, может и не быть.
Итак, психология личности по проф. Анфимову „обнимает собою в практическом смысле все, что составляет ум человека, а в научном — все те сложнейшие процессы, которые разсматриваются в школьной психологии в отделе познания, чувства и воли[2]“.
Другие авторы в личности видели нечто об единяющее и синтезирующее в психической жизни. По Janet[3] личность есть ничто иное, как соединение в психической жизни индивида всего прошедшаго, настоящаго и предвидимаго будущаго. Такой вывод им сделан из анализа дезагрегации или расчленения психических процессов при болезнях личности. По R иbot[4] в виду фактов удвоения и утроения личности следует признать отличительной особенностью последней координацию психических процессов. Единство координации и отсутствие координации — вот две крайности, среди которых вращается личность.
Некоторые авторы, развивающие тот же взгляд, отличительными признаками личности признают наиболее полную гармонию, наивысший синтез и об единение и разсматривают самую личность, как выражение гармонии и единства психических отправлений.
Эти определения в общем довольно близко подходят к сути дела, но и они еще не могут быть признаны полными.
Мы полагаем, что кроме об единяющаго начала под личностью следует понимать и направляющее начало, [6]которое руководит мыслями, действиями и поступками человека.
Таким образом кроме внутренняго об единения и координации личность, как понятие, содержит в себе и активное отношение к окружающему миру, основанное на индивидуальной переработке внешних воздействий.
В этом определении на ряду с суб ективной стороной выдвигается, как легко видеть, и об ективная сторона личности. Мы думаем, что в вопросах психологических мы не должны ныне пользоваться одними суб ективными определениями. Психическая жизнь есть не только ряд суб ективных переживаний, но она вместе с тем выражается всегда и определенным рядом об ективных явлений.
В этих об ективных явлениях собственно и содержится то обогащение, которое вносит личность в окружающий ее внешний мир. Мы скажем более! Только об ективныя проявления личности доступны внешнему наблюдению и только они одни составляют об ективную ценность.
По R иbot „реальная личность — это организм и его высший представитель мозг, заключающий в себе остатки всего, чем мы были, и задатки всего, чем мы будем. В нем начертан индивидуальный характер со всеми своими деятельными и пассивными способностями и антипатиями, своим гением, талантом и глупостью, добродетелями и пороками, неподвижностью и деятельностью“.
Мы не погрешим против истины, если скажем короче: личность с об ективной точки зрения есть психический индивид со всеми его самобытными особенностями — индивид, представляющийся самодеятельным существом по отношению к окружающим внешним условиям.
Должно иметь в виду, что ни оригинальность ума, ни творческие способности, ни то, что известно под названием воли, в отдельности ничто не составляет личности, но общая совокупность психических явлений со всеми их особенностями, выделяющая данное лицо от других и обусловливающая её самодеятельность, характеризует личность с объективной её стороны.[7]
Умственный крутозор представляется неодинаковым между лицами различно образованными, но ни один из них не теряет права на признание в нем личности, если только он проявляет в той или другой мере свое индивидуальное отношение к окружающим условиям, представляясь самодеятельным существом. Только утрата этой самодеятельности делает человека вполне безличным; при слабом же проявлении самодеятельности мы можем говорить о слабо развитой или пассивной личности.
Итак, личность с об ективной точки зрения есть ничто иное, как самодеятельная особь со своим психическим укладом и с индивидуальным отношением к окружающему миру.
Если мы, пользуясь сделанным нами определением личности, обратимся к выяснению её роли в общественной жизни, то должны будем признать, что личность представляет собою ту основу, на которой зиждется современная общественная жизнь.
Народы нашего времени не представляют собою безсловесныя стада, как было в старое доброе время, а собрание б. или м. деятельных личностей, связанных во имя общих интересов, отчасти общим племенным родством и некоторым сходством основных психических черт. Это есть как бы собирательная личность с её особыми племенными и психологическими чертами, об единенная общими интересами и стремлениями как политическими, так и правовыми. Поэтому вполне естественно, что прогресс народов, их цивилизация и культура зависят от степени развития личностей, его составляющих.
С тех пор, как человечество вышло из периода рабства, жизнь народов, распадающихся на отдельныя сообщества, обезпечивается деятельным участием каждаго члена сообщества в создании общаго блага, в преследовании общей цели. Здесь-то и выдвигается значение личности, как самодеятельной психической особи, которая в общем ходе исторических событий выступает с тем большей силой, чем дальше народ стоит от рабства, являющагося отрицанием всяких прав личности.[8]
Какую бы отрасль труда мы ни взяли, развитая деятельная личность выдвигает в ней новые планы и новые горизонты, тогда как пассивныя лица, выросшия в условиях рабства, способны лишь к повторению и подражанию.
Да и самое существование современных государств зависит, как известно, не столько от внешней силы, олицетворяемой органами власти, сколько от нравственнаго сплочения личностей, их составляющих.
„С тех пор, как стоит мир, читаем мы в статье С. Глинки „Попранныя истины“ (Н. В.), одни лишь нравственныя начала прочно сплачивают людей. Если сила и могла поддерживать тот или иной государственной строй, то разве временно и то государство, которое пренебрегало нравственными силами и предполагало возможным опираться только на оружие, носило в себе зародыш разложения… Никакия многочисленныя армии не могут спасти того государства, в котором расшатаны нравственныя устои, ибо и сила самих армий зиждется исключительно на нравственных началах “.
Значение личности в исторической жизни народов ярче всего выступает в те периоды, когда силою вещей их социальная деятельность идет повышенным темпом. Как всякая другая сила, так и сила личности обнаруживается резче всего при сопротивлении, т. е. в соперничестве и в борьбе, а потому значение личности выступает особенно ярко как в мирном соперничестве народов на почве труда и культуры, так и в те периоды, когда для народа является необходимость борьбы со стихийными бедствиями или с внешними врагами.
Так как личность вносит в общую сокровищницу человеческой культуры плоды своего самобытнаго развития, то вполне понятно, что сообщества и народы, имеющие в своей среде более развитыя и более деятельныя личности при прочих равных условиях, будут обогащать человеческую культуру большим количеством предметов своего труда и лучшим их качеством.
Кажется, нет надобности доказывать, что мирное соперничество народов и его успехи покоятся на развитии [9]личностей, входящих в их состав. Народ слабый развитием составляющих его отдельных личностей, как общественных единиц, не может защитить себя от эксплоатации народов с высшим развитием образующих его личностей. А между тем можно ли сомневаться в том, что этой истиной до сих пор еще пренебрегаем мы, русские, в большей мере, нежели какие-либо друтие народы Европы?
Было время, когда полагали, да и теперь еще многие полагают, что мы удерживаемся в семье европейских народов нашей военной силой. Какое жалкое заблуждение? Право сильнаго без сомнения обезпечивает известное место на материке Европы, но оно не дает еще права на уважение со стороны других народов, на признание его в своей семье и во всяком случае ничуть не обезпечивает от их эксплуатации.
Мирная борьба народов — это есть испытание общественной самодеятельности личностей, их составляющих. И можно быть уверенным, что в этой борьбе. при прочих равных условиях побеждает всегда тот народ, который силен развитием входящих в его состав личностей. Народ же, у котораго совершенно неразвита общественная жизнь, у котораго личность подавлена, обречен на разложение и утрату своей самостоятельности.
Не менее ярко выступает значение личности в борьбе со стихийными бедствиями, как голод и др., а равно и в борьбе с внешними врагами. Народ с высшей культурой, где личность достигла большаго совершенства, не знает голода, так как возможныя его бедствия в зависимости от условий природы он давно предвидел и предусмотрел, а то, что не могло быть предвидено, предотвращается общими усилиями деятельных личностей, всегда готовых стать в ряды передовых бойцов за общественное дело.
Столкновение народов или войны — это есть социальный кризис, в котором значение личности должно выясняться наиболее выпуклым образом. Нужно ли искать тому примеров? Ведь только что окончилась русско-японская война, [10]в которой противопоставлены были два народа: с 130 миллионами жителей с одной стороны и 50 миллионами с другой. Один народ является представителем испытанной в культуре белой расы, другой принадлежит к желтой расе, о культуре которой до сих пор говорили лишь с различными оговорками. Казалось бы, может ли быть какое-либо сомнение в результатах борьбы? а между тем более 1½ года велась нами безславная война, в которой победа за победой доставалась врагу.
Что может это значить? Как можно об яснить себе смысл столь тяжелых событий, но ответ я полагаю у всех на устах: „и битвы народов выигрываются теми, кто дышет свободой, как родным воздухом “, читаем мы в одной из многочисленных газетных статей, посвященных вопросам, связанным с бывшей войной.
Да и могло ли быть иначе, если с одной стороны „терпение“ — этот лозунг пассивных личностей, было возведено с самаго начала в принцип борьбы, тогда как в другой стране была об явлена борьба за жизнь, за право, за свободу!
Было бы неимоверно тяжело для нашего национальнаго самолюбия представить здесь картину более светлаго характера, которая создается для личности условиями общественной жизни в Японии. И мы отклоним от себя эту неприятную задачу. Заметим лишь, что личность в Японии не задавлена формализмом. Там не торжествует буква над смыслом, там наука не служит предметом странной иронии, там различныя ведомства не торопятся изгонять ее отовсюду. Напротив того знания и опытность ценятся там очень высоко и всякое научное открытие применяется тотчас же к делу, как мы видим это по многочисленным примерам из бывшей войны.
С другой стороны не знаем ли мы примера, когда духовно возрожденная Франция во времена великой революции остановила полчища врагов, ее окружавших? А все войны за освобождение, не доказывают ли оне воочию, как возвышается дух народа, его мощь и сила с освобождением тех пут, которыми ранее оцеплялась личность.[11]
Можно ли вообще сомневаться в том, что внешняя сила народа питается из источника той духовной силы, которую образуют личности, его составляющия. Если личность опутана безправием, как тиной, если таким образом самый источник духовной силы народа засоряется, то можно ли говорить о силе народа, о его мощи?
Известно, что современныя войны требуют от участника борьбы некоторой доли самостоятельности, находчивости в трудных случаях и яснаго понимания как цели борьбы, так и тех действий, в которых он участвует. Все это возможно только при соответственном развитии личности, при известной степени её образования, при сознании прав, за которыя идет борьба, и при поддержке в ней того духа инициативы и самодеятельности, без котораго немыслимо вообще осуществление какого бы то ни было социальнаго дела.
Между тем что же мы видим у нас? К сожалению необходимо признать, что дело идет здесь не об одном только недоразвитии личности, но и о прямом её подавлении. Личность задавливается еще при самом зачатке своего развития в школе, дающей ей неподходящую духовную пищу вместе с тяжелым нравственным гнетом, уничтожающим в ней всякую самодеятельность; она задавливается в семье, где господствуют и пользуются покровительством закона патриархальные нравы и обычаи; она систематически задавливается даже там, где государство непосредственно опирается на её силу и мощь, т. е. в войсках; она задавливается в общественной жизни при проявлении лучших её стремлений.
В статье „Одна из причин наших поражений“, помещенной в „Слове“ за инициалами Н. Р. П., мы читаем: „жизнь солдата сказочно невероятна; ум, природная русская смекалка систематически убивается; не скажем, что это делается намеренно, а просто, вследствие дисциплины „не сметь разсуждать“, и так изо дня в день в течение 4—5 лет (лучших лет в жизни человека, прибавим от себя). Он ходит на маршировку, делает чисто ружейные приемы, изучает в первый год службы [12]словесность: кто командир роты, батальона, полка, долг часового на посту и многое, что не относится к боевой жизни, ни к жизни вообще, при чем живет чисто животною жизнью без всяких интересов. Спросите любого солдата что-нибудь из общественной жизни, он ничего не знает “…
Правильная законность в стране везде и всюду считается гарантией личности. Но возможна ли законность при существовании так называемой политической полиции, когда, как было еще недавно, одного подозрения в разномыслии с представителями полицейскаго режима по основным вопросам нашей государственности достаточно, чтобы дело грозило лишением свободы без всякаго суда, одним лишь административным распоряжением.
Совместима ли вообще полная сила закона в стране, где представители политической полиции являются вершителями судьбы людей, не остающихся равнодушными при виде всюду царящаго беззакония и заявляющих о необходимости признания новых начал общественнаго правопорядка?
Не переполнены ли наши тюрьмы лицами, которыя повинны разве лишь в том, что, желая блага родине, они были провозвестниками новых идей и иных порядков в нашей стране. С новым укладом нашей общественной жизни, когда то, за что ратовали эти лица и за что они так тяжко пострадали, уже получает реальное бытие, можем -ли мы оставаться равнодушными к их горькой участи и не вправе-ли мы искать путей к тому, чтобы вопиющее зло не торжествовало впредь над ними и чтобы вместо смрадной тюрьмы они пользовались широким простором родных полей, где дышалось бы легко и свободно.
А участившееся за последнее время применение смертной казни, этого позорнаго и возмутительнаго произвола сильной власти над личностью человека, не доказывает -ли, что в отношении основных прав человеческой личности мы подвинулись за последнее время не вперед, а назад.
„В смертной казни правосудие обагряет себя [13]человеческой кровью и как -бы тонко ни была придумана апология казни — убийство всегда остается убийством. Для взора чистой совести смертная казнь всегда будет являться не в ореоле юридическаго акта, но под мрачной маской самаго банальнаго убийства, к которому кощунственно прикреплено знамя правосудия. Для ока совести на плахе и на эшафоте правосудие подвергается позору и безславию[5]“.
Какая глубокая ирония сокрыта в самом слове „правосудие“, когда речь идет о смертной казни! Имеет ли вообще право человек отнимать от другого то, что не может быть даруемо человеческой властью? Но, если лучшие умы времени не находят оправдания для применения смертной казни в делах уголовных, то кажется нет достаточно слов, чтобы выразить то глубокое возмущение и негодование, которое подымается в душе человека при одной мысли о том, что люди, облеченные властью, считают себя вправе уничтожать жизнь себе подобных только потому, что их чувства, взгляды, поступки и убеждения не отвечают желаниям первых.
Человеконенавистничество, достигающее столь крайних пределов, является для современнаго общества делом величайшаго позора, от котораго с негодованием отворачивается человек не погрязший в тине юридической диалектики. Для нас русских тяжесть этого позора должна быть еще более ощутительна, так как благодаря смертной казни мы едва не лишились гениальнаго Достоевскаго и известнаго писателя Мельшина.
Не будем следить далее за мрачной картиной нашей действительности. Последствия её общеизвестны и мы переживаем их ныне вместе с позором и горем всей России.
Для нас, психиатров, не лишено значения то обстоятельство, что, если недоразвитие личности приводит к её пассивности, дряблости, недеятельности и последовательно к отсталости всего общества, то подавление личности в [14]особенности при её природной или приобретенной неустойчивости, если конечно это подавление не может быть отпарировано соответствующим противодействием, приводит нередко к развитию астенической реакции, заканчивающейся весьма нередко самоуничтожением в виде той или другой формы самоубийства или же болезненным состоянием в виде тяжелых форм неврастении и других общих неврозов и даже психических разстройств; в слабых же натурах приводит к развитию лести, приниженности и к более или менее полному обезличению.
Самоубийство у душевно-здоровых лиц, как и все другие акты самообороны человеческой личности, имеет в различных случаях неодинаковые мотивы, но все же в общем за малыми исключениями оно является страшным укором обществу „в смысле протеста против того порядка вещей, который сделал это непреодолимое стремление к смерти, этот неестествеяный импульс к самоуничтожению фатальным [6]“.
Полагаю, что нет надобности доказывать, сколько самоубийств, этой острой реакции в виде последняго акта безуспешной борьбы личности с неблагоприятными условиями, обязано именно резкому подавлению личности, где бы оно ни проявлялось — в школе, в семье, или на поприще общественной деятельности.
Подробный анализ случаев самоубийств среди здороваго населения не оставляет сомнения в том, что самоубийством кончают большею частью неустойчивыя или так называемыя психопатическия личности. Но кто может отрицать, что эти, хотя бы и неустойчивыя личности, при иных условиях не совершили бы на земле всего, чему обязывал их долг пред человечеством, если бы на своем пути они не встретились с теми подавляющими влияниями и условиями, при которых самоуничтожение является единственной формой реакции.
Ведь мы дошли уже до того, что самоубийство в [15]нашей средней школе среди юных подростков становится делом почти обычным, мало кого поражающим. Да, что говорить об отдельных самоубийствах, хотя бы и уносящих ежегодно множество жертв, когда под общим гнетом время от времени происходят у нас массовыя самоистребления, приводящия в ужас цивилизованный мир. Достаточно указать здесь на столь еще недавно случавшияся массовыя самоистребления наших сектантов, напр. в Архангельской губ., где, как говорят, до сих пор можно видеть места самосожжения людей, предпочитавших лютую смерть отдаче себя в руки властей.
При чтении подробностей этих самоистреблений леденеет в жилах кровь, а между тем эти ужасы, являющиеся яркой реакцией на общий гнет, случаются у нас и поныне, как в более старыя времена. Еще всем памятны недавния Терновския события в Бессарабской губернии, где люди закапывали себя живьем в могилы, чтобы отстоять права своей совести.
Более мягкую, но все же печальную форму реакции мы видим в массовых выселениях в другия страны наших сектантов, да и одних ли сектантов. Сюда относятся: выселение некрасовцев за Дунай, белокриницких переселенцев в Австрию, духоборов и менонитов в Северную Америку и т. под.
Эти формы реакции, конечно, не кровавыя, так сказать более разумныя и более спокойныя, но оне в основе своей имеют те-же самые мотивы, как и самоистребительные акты, а по своим последствиям для жизни государства оне немногим менее тягостны, нежели предыдущия.
В других случаях при долговременном действии массы подавляющих условий как нравственных, так и физических реакция личности, как мы уже говорили ранее, выражается в форме её болезни, т. е. неврастении и других общих неврозов и даже психических разстройств.
Попрание прав человеческой личности всегда отражается тягостным образом на нервно-психическом состоянии человека. Но когда это попрание достигает такой степени, [16]что личность не гарантирована от внезапнаго обыска и ареста по одному лишь подозрению в политической неблагонадежности, когда человек из -за своих убеждений может быть направляем в ссылку или ввергаем в тюрьмы с одиночным заключением, в которых калечатся его духовныя силы, когда возможны даже телесныя наказания вопреки Высочайшему манифесту 1904 г. и когда происходят на глазах всех массовыя убийства на улицах с ни в чем неповинными жертвами, то нервно-психическое здоровье населения подвергается тяжкому испытанию, приводящему к увеличению числа нервных и душевных заболеваний в стране[7].
Нужно ли говорить, как много условий, подтачивающих душевное здоровье личности, могло бы быть устранено из нашего обихода при иных условиях общественной жизни, при иных условиях общегосударственнаго режима и при иных экономических условиях. Вопросу этому нельзя не придавать значения, так как правильное развитие и здоровье личности является основой государственнаго благосостояния страны.
В виду вышесказаннаго естественно возникает вопрос, какия же причины пагубно влияют на развитие личности, приводят к её упадку и какия причины содействуют её развитию?
Обращаясь к разрешению перваго вопроса, мы не будем здесь останавливаться на том, в какой мере на развитии личности отражается окружающая ее природа. Вопрос этот, хотя и не лишен значения, чтобы его обойти молчанием, но и настолько широк, что не позволяет на нем остановиться подробнее. Здесь можно лишь указать, как на неподлежащий сомнению факт, что умеренный климат для развития личности является более благоприятным, нежели суровый климат севера и жаркий климат тропиков.[17]
Вряд ли также кто-нибудь станет оспаривать на ряду с климатом важное значение иных метеорологических, а равно и географических условий. Великия пустыни, малопригодныя для человеческаго житья, и все те местности, где человеку приходится затрачивать много сил и энергии на борьбу с окружающей природой, не благоприятствуют развитию личности.
Равным образом неблагоприятныя почвенныя и метеорологическия условия, характеризующияся эндемическим развитием тех или других общих болезней, не могут не отражаться пагубно на развитии личности, подтачивая в корень физическое здоровье организма.
Не останавливаясь долее на этих внешних малоподвижных и малоизменяемых влияниях, действующих на развитие личности, мы перейдем к разсмотрению иных факторов, отражающихся резким образом на состоянии и развитии личности.
Первым и основным условием правильнаго развития личности является природа организма, наследие его отцов или те антропологическия особенности, которыя составляют почву для развития личности.
Вряд ли кто может сомневаться в значении расы в указанном отношении. Наилучшим примером может служить тот факт, что из трех человеческих рас, черная, несмотря на свою многочисленность, далеко не достигла того культурнаго развития, как две другия расы.
При всей своей многочисленности представители этой расы никогда не играли выдающейся роли в истории. Этот важный факт нельзя не сопоставить с тем антропологическим фактом, что вместимость черепа и вес мозга этой расы меньше, чем у двух других рас, в особенности белой.
Другим примером влияния антропологических особенностей на развитие личности являются народы древней Эллады, достигшие удивительной культуры и неменее удивительнаго развития личности и затем погибшие, вследствие особых исторических условий.
Когда возникла борьба за освобождение греков от [18]турецкаго ига, многие представляли себе, что дело идет о возстановлении того же свободолюбиваго народа, который оставил после себя замечательные памятники мысли и культуры, хранящиеся в различных музеях. Эта мысль увлекала многих, она возбудила симпатии к грекам со стороны лучших умов того времени и война за их освобождение сделалась сразу популярной в Европе.
Но когда час освобождения наступил, что же оказалось?
Древняго грека с его живым умом и чувством и с сильною волей уже нельзя было признать в греках новейшей формации, обладающих иными качествами. И это потому, что древние греки переродились в другую нацию, характеризуюшуюся другими антропологическими чертами, они переродились, частью вследствие выселения и рабства, главным же образом вследствие смешения их с другими племенами[8].
Итак, несмотря на то, что остались те же географическия условия, какия были в Греции и в минувшие века, несмотря на то, что центр цивилизации до сих пор остается, как и ранее, на материке Европы, современные нам греки, вследствие приобретенных ими новых антропологических особенностей в период долгаго рабства, повидимому не обещают сделаться великим народом, каким они несомненно были в древности.
Приведенные примеры показывают, что уже в антропологических особенностях расы кроются те основы, которыя определяют развитие личности. Вот почему должно быть ясно для всех, в какой мере судьба племени находится в связи с принадлежащими ему расовыми отличиями и в какой мере последния отражаются на проявлении и чертах народнаго гения.
Неменьшаго внимания заслуживает другой фактор, влияющий на развитие личности. Это — фактор биологический, связанный с условиями зачатия и развития человеческаго организма.[19]
Здесь мы не можем не отметить важнаго значения в развитии личности тех элементов, которые известны под названием вырождения и которые коренятся в условиях неблагоприятнаго зачатия и развития плода. От каких бы причин эти условия ни зависели — от неблагоприятной психо- или невропатической наследственности, физических недостатков, болезней матери во время зачатия и беременности, алкоголизма родителей, тяжелых физических и психических моментов в течение беременности, последствием их, как мы знаем, являются дегенеративныя особенности потомства, которыя в конце концов сводятся к разложению личности и к её упадку.
Вполне понятно, что развитие личности, как высшаго проявления психики, находится в зависимости от физических условий. Это положение не может возбуждать и тени сомнения, коль скоро мы примем во внимание тесное соотношение между физическим и психическим, между „телом и душою“, как принято выражаться. „Mens sana иn corpore sano“, гласит древняя философская мудрость и это положение остается незыблемым и поныне.
Во всяком случае нельзя не принять во внимание того факта, что только гармоническое развитие тела и духа обезпечивает правильное совершенствование личности. Если физическое развитие от природы слабо, если человек от ранняго возраста подвергается физическим невзгодам и целому ряду общих инфекционных болезней, особенно с затяжным течением, если вместе с тем у него развиваются общия болезненныя поражения, коренящияся в недостаточном и неправильном питании организма, как анемия, золотуха, рахитизм и проч., то уже полный расцвет личности будет в той или иной мере задержан. Если затем и в более возмужалом возрасте продолжаются физическия невзгоды, то упадок личности обнаруживается уже вполне ясно.
Нет надобности говорить, как пагубно на развитие личности влияют общие неврозы, в особенности истерия и эпилепсия, развивающияся главным образом на почве неблагоприятных физических и психических моментов.[20]
Некоторые авторы не без основания разсматривают истерию, как явление, суживающее сферу сознания (Janet) или как выражение упадка личности (д-р Радин). Что же касается эпилепсии, то влияние этого невроза на развитие личности представляется очевидным уже из того, что более тяжелыя формы эпилепсии обязательно сопутствуются так называемым дегенеративным эпилептическим характером и более или менее очевидным ослаблением умственных сил и даже состоянием ясно выраженнаго слабоумия, приводящем к постепенному угасанию и перерождению личности.
Вряд ли затем есть надобность говорить о такого рода болезненных состояниях, которыя, поражая самый мозг патологическим процессом, тем самым действуют губительно на умственныя силы и разрушают личность. Вообще я не вижу надобности подробно распространяться о значении физических болезней на развитие умственных сил вообще и на целостность личности в частности, так как этот факт ясен до очевидности.
Но нельзя здесь не упомянуть о том, что на развитие личности оказывают существенное влияние неблагоприятныя экономическия условия, приводящия последовательно к физическому ослаблению организма, на каковой почве развивается ряд истощающих физических болезней, подрывающих в корне питание организма и нарушающих правильное развитие мозга, а следовательно и личности. Да и помимо этих болезней недостаточное питание населения, подрывающее физическия его силы и приводящее к развитию физическаго истощения и малокровия, — разве это не условия, содействующия ослаблению питания мозга, быстрой истощаемости умственных сил и вместе с тем препятствующия полному расцвету личности?
При этом случае нельзя не вспомнить с болью в сердце, в сколь тяжелых условиях находится наш простой народ, котораго неудачная экономическая политика страны сделала в буквальном смысле слова полуголодным нищим.
Как известно, новейшия изследования показывают, что наш крестьянин -землепашец имеет много меньше [21]хлеба на душу, нежели простолюдин западной Евроны, при чем и пища его, разсчитанная по калориям, оказывается много ниже действительной потребности здороваго человека. Да и может ли быть иначе, если мы до сих пор остаемся с первобытной трехпольной системой обработки земли, производимой притом же допотопными орудиями?
Говорят, что положение нашего сельскаго хозяйства ничем не лучше того, как оно велось в средней Европе во времена Карла Великаго или в дореформенной Франции. А между тем, принимая во внимание почвенныя условия, какия перспективы открываются при лучшей организации дела и при лучшей постановке специальнаго сельскохозяйственнаго образования, которое еще так недавно систематически изгонялось даже из ведения земств.
О поразительной отсталости нашей в различных отделах индустрии и говорить нечего. Этим как бы довершается то безотрадное положение, в котором очутилась огромная масса населения страны, истощающая свои последния силы в борьбе за существование и право жизни. Почти постоянное недоедание нашего крестьянства в центральных губерниях и даже в черноземной полосе России, как известно, представляет собою уже вполне избитый факт в нашей литературе.
Можно ли сомневаться в том, как много ослабляющих условий вносит в организм это хроническое голодание, которое своим последствием должно иметь как общее увеличение смертности, так и понижение личной самодеятельности. В хилом теле может ли быть сильный и бодрый дух? Нужно ли вообще доказывать, что вместе с ослабилением питания организма слабеет и его нервно-психическая энергия, результатом чего развивается общая приниженность личности, её пассивность, более или менее значительное ослабление умственной работоспособности, психическая вялость, апатия и недостаток воли.
Само собою разумеется, что хроническое недоедание должно еще в большей мере сказываться на детском растущем организме, когда впервые складывается личность. Этим недоеданием на ряду с нашей общей некультурностью, [22-23]незнакомством с гигиеной и антисанитарными условиями об ясняется и физическая хилость детей у нас в России, приводящая к страшной их смертности. Вместе с этим те же самыя условия вполне понятным образом приводят и к психической немощи развивающагося организма, вносящей вместе с влиянием векового рабства особенныя черты характера и в наш национальный облик, обозначающийся безпечностью, равнодушием к делам личным и общественным, невыдержанностью характера, недостатком инициативы, пассивностью, некоторой приниженностыо, нерешительностью и т. п. чертами.
Крайне негигиеническия условия труда на многих фабриках, переутомление рабочих и нашей домашней прислуги, лишенной часто всякаго отдыха, также не может не отражаться пагубно на развитии личности, особенно, если это переутомление начинается с ранняго юношескаго возраста.
Другим важным фактором, влияющим на развитие личности, являются все хроническия отравления, в особенности те из них, которыя поражают в первую голову мозг и которыя известны под названием интеллектуальных ядов.
Алкоголизм, до