По настоянию отца Александра это время Чёрмозский горсовет возвратил Православной Церкви величественный храм Рождества Пресвятой Богородицы, который мы называем собором, так как до революции 1917 года он был главным храмом всей Чермозской волости. Это – самое грандиозное здание в Чёрмозе, и стоит он в центре города в живописном месте около городской площади, парка, Камского водохранилища, и близ лежащих зданий администрации, музея, библиотеки, почты, школы, магазинов и других сооружений. С 1931 года этот храм был отобран у Русской Православной Церкви и превращён в клуб.
Летом 1992 года я из Семинарии приехал домой на каникулы. Родителей о своём приезде я оповестил по телефону, они обещали встретить меня на пристани. На причале солнечным вечером меня встречала младшая сестра Юля, сообщив, что папа сейчас совершает вечернее богослужение в Соборе. До него меньше двухсот метров от пристани, а до нашего дома ещё примерно полтора километра. Мне не терпелось в живую увидеть в этом древнем благолепном храме христианское богослужение (до этого я там видел только советские безбожные выступления). Поэтому я, в сопровождении Юли, со своими сумками тут же пришёл в этот вновь обретённый храм, и до конца богослужения не хотел отсюда никуда уходить. В храме шла ежедневная будничная служба в северном (левом) приделе Святого праведного Лазаря Четверодневного.
Мы по тропинке подошли к настежь открытой боковой двери, из которой уже доносились церковное пение и запах ладана. Внутри обстановка существенно поменялась: вместо прежних коммунистических агитаторов, там, уже перед иконами и светящимися подсвечниками, молились знакомые мне по Успенскому храму верующие. Они приветливо нам кланялись и улыбались от неожиданной встречи в новом (долгожданном) храме. Всем нам хотелось поделиться своей общей радостью об обретённом храме, но праздные разговоры во время богослужения в храме недопустимы. Поэтому я и остался в храме до конца богослужения.
И, конечно же, больше всего меня восхитил алтарь, сразу по трём причинам:
Во-первых, любой алтарь, в котором совершается Евхаристия, у верующего человека всегда вызывает чувства благоговения,
Во-вторых, храм открылся всего несколько месяцев назад, а к моему приезду уже полностью был обустроен алтарь с престолом и жертвенником, иконостас, клироса, свечная лавка и трапезная. Напрашивался вопрос: когда успели всё это сделать при очень скудных чермозских ресурсах?
В-третьих, к тому времени я успел повидать уже великое множество иконостасов: различных московских, пермских, пензенских, башкирских и других, но более гармоничного и лёгкого иконостаса я, кажется, ещё не видал. И это в такой глуши, как Чёрмоз?! Как на ДСП (древесно-стружчатых плитах) удалость в кратчайшие сроки написать столь светлые, выразительные и довольно большие образы Спасителя, Божией Матери и ангелов??? И как они удачно вписываются в белый невысокий иконостас!!!
Под впечатлением чуда возобновления и преображения храма, мне, как и многим другим, не терпелось поскорее убрать из храма понастроенные коммунистами перегородки. Папа, кстати, сдерживал наш пыл, дальновидно указывая на неизбежные проблемы с отоплением.
Оставив свои дорожные сумки в свечном ящике, я с Юлей прошёл на клирос. И тут меня ждало ещё одно радостное удивление. Юля уже как псаломщик, самостоятельно и уверенно вела всю службу на клиросе: открывала богослужебные книги, музыкальные ноты, регентовала, пела, читала, подсказывала последовательность богослужения ещё неопытным клирошанам и прихожанам. Я чрезвычайно был удивлён, как всемилостивый Господь помогает ей в церковном служении, ведь она даже неполные 8 классов школы не могла окончить из-за болезни головы, а здесь служит Богу и людям лучше меня – студента уже III курса лучшей, Московской, Духовной Семинарии!!! Она неотлучно жила с папой и мамой, до самого их преставления. Они кропотливо с ней занимались, обучая Богослужебному Уставу и церковному пению. С 1994 года Юля стала штатным псаломщиком Успенского храма. Со смертью обоих родителей она послушно поехала в Рижский женский монастырь, где уже подвизались сёстры (монахиня Екатерина и монахиня Василисса), и в конце мая 2016 стала инокиней Ольгой.
После окончания вечерней службы, папа с Юлей и с некоторыми прихожанами, не спеша провели меня по всему храму, показали все его потаённые закутки, рассказали, как добивались передачи этого Собора Церкви, какие были трудности, и как чудесным образом милосердый Господь помогал их преодолевать. Радостно было также и за то, что все чермозяне и выходцы из Чёрмоза одобрили возобновление богослужений в этом древнем храме. Теперь, по умиротворённому летним вечером Чёрмозу вместе с моими сумками, отправились домой, где приветливо и с улыбкой нас встречала мама. Было ощущение почти полной идиллии.
Папа многое сделал для открытия собора Рождества Пресвятой Богородицы в Чёрмозе. После закрытия храма в 30-х годах там размещался дом культуры, и вид его внутри сильно изменился. В центральном приделе на месте алтаря была сооружена сцена для выступающих. Там и пели, и плясали, и много чего «творили». В школьные годы, помнится, чермозянам предлагали абонементы, которые давали право посещать приезжавших в Чёрмоз деятелей культуры – народных хоров, пианистов, баянистов, других разных музыкантов. Приезжала даже Ленинградская оперетта.
Храм-клуб разгородили, разделили на два этажа. В верхнем этаже, с левой стороны, одно время обосновался музей, туда вела большая деревянная лестница у окна. Внизу, в левом приделе, проходили танцы, где веселилась молодёжь, чаще всего нетрезвая, звучала нецензурная брань, случались драки. В правом приделе обычно проводили выборы. Там же соорудили туалет, а в другом углу – кочегарку, от которой разило дымом, копотью, угольной пылью и отработанным шлаком по всему зданию и прилегающей территории. На втором этаже проходили занятия секции вольной борьбы, но у местной молодёжи она пользовалась дурной славой: здесь спортсмены слишком часто ломали свои руки, ноги, рёбра, позвоночники.
Некогда прекрасная роспись прославленных художников на стенах храма грубо отбивалась зубилами, затиралась кирпичами и замазывалась краской. Храм разрушался, и снаружи, и изнутри, требовался капитальный ремонт. Были уничтожены четыре купола вокруг главного, паперть – портик (парадное крыльцо храма) и вся каменно-чугунная ограда вокруг. В таком плачевном состоянии храм дождался своего второго рождения.
Директором Дома культуры стал Алексей Александрович Борисов. Он верующий христианин сам был за передачу храма Православной Церкви и активно помогал в этом отцу Александру, поддерживал его. Алексей Александрович был и первым старостой этого вновь открывшегося храма. Некоторые пугали протоиерея Александра тем, что объём работ предстоит слишком велик, что потребуются огромные затраты на реставрацию. Но настоятель храма был настроен решительно и без колебаний приступил к делу. Собор был передан без особых затруднений.
Сохранился листок из записной книжки с его заметками, такой план действий: «16 января (четверг) вызывали в горсовет, спрашивали, сможем ли восстановить Храм Рождества Пресвятой Богородицы своими силами? Я ответил: «Да, сможем».
Собрание народа для избрания церковного Совета. Их регистрация у Архиерея и в отделе юстиции Перми.
Старостой – Борисов Алексей Александрович, выдвигался сам.
Помощника старосты – по рекомендации Церковного Совета.
Казначея – из народа.
Рев. комиссия - из народа.
Псаломщик – воля Божия.
Церковный Совет – Успенской церкви.
На обороте:
Поставить Святой Крест на купол.
Решётки в окна.
Туалеты – убрать, и построить новые на улице (в Доме культуры туалеты были устроены прямо в здании храма – авт.).
Реставрировать икону в своде Алтаря.
Широкие ступеньки на амвоне.
Постановка престола.
Забелить на стенах безобразную живопись карикатур».
Вот такой был составлен план первоначальных действий по восстановлению храма.
Конечно же невозможно мгновенно вернуть всё что было в храме в первозданном виде. Поэтому приходилось делать сначала самое важное и неотложное. Первым делом папа обустроил временный алтарь – многие его части служат до сих пор. Он не всегда стремился любыми путями в точности придать храму первоначальный вид. Например, ему не нравились прежние тёмные потолки храма (строительство храма в XIX-м веке финансировали чермозские помещики Лазаревы – армяне по происхождению, и в угоду им, тёмные своды Чермозского храма должны были напоминать тёмно-коричневые Кавказские горы. Также не по проекту прежнего храма отец Александр расширил алтарь, сделав его более просторным и удобным, а иконостас сделал белым, чтобы в храме было светлее и радостнее. Иконы для этого иконостаса местные художники очень быстро срисовали на стандартные ДСП (древесно-стружчатые плиты), без соблюдения сложных традиционных иконописных норм, но изображения получились на удивление необычайно хорошими, даже если их сравнивать с образами самых знаменитых храмов.
Наибольшей трудностью в обустройстве восстанавливаемого храма Рождества Богородицы стало отопление. До революции 1917 года храм отапливался тёплым воздухом, поступающим от Чермозского металлургического завода. Подаваемый с завода тёплый воздух нагревал тяжёлые чугунные плиты, устилавшие все полы храма, а также своды храма, проходя по искусно созданным воздуховодам внутри всех стен храма. Эти воздуховоды во многих местах нарушены. Но, самое главное, давно уже нет того завода, который поставлял в храм тёплый воздух!!! А на самом месте сего завода уже десятки лет с 1954 года плещутся волны глубокого рукотворного моря – Камского водохранилища. Для отопления в советское время, здесь же в здании храма устроили кочегарку, чёрная угольная пыль и куски отработанного шлака которой значительно захламляли вход в здание. Внутри вдоль стен были установлены отопительные трубы с батареями теплорадиаторов. Для удержания тепла создавались множественные перегородки вертикальные и горизонтальные, образуя отдельные комнаты.
И вот, получив в свои руки собор, мы с ажиотажем хотели, прежде всего уничтожить эти чужеродные исконному храму перегородки, чтобы увидеть храм в прежнем виде. Казалось, после этого храм сам весь собою восстановится в кратчайшие сроки. Ну, как говорится: «Ломать – не строить!». Настланные поверх чугунных плит деревянные полы тоже торопились убрать пока тепло – лето. Я мечтал о прекраснейшей акустике без них, чтобы молитвы и песнопения в храме звучали как ангельские. Папа даже удерживал нас от скоропалительных необдуманных рвений. Но лето в Пермских краях короткое, каникулы у меня быстро закончились – я уехал в свою Московскую Семинарию, а в Чёрмоз, тем временем, подкралась лютая зима, естественно, с морозами. Остатки уже частично демонтированного советского отопления быстро пришли в полную негодность. От тяжёлых чугунных плит, даже летом сквозило непонятно откуда взявшимся холодом, а зимой, во время многочасовых богослужений, стоять на них простуженные старушки не могли даже валенках с самыми толстыми подошвами. В первую зиму весь Рождества Богородицкий храм покрылся толстой ледяной изморозью и сосульками, на какое-то время в нём даже прекратили богослужения. В письмах родителям в Чёрмоз я, по своей наивности, ещё расспрашивал, как идут росписи икон на стенах храма, и был просто шокирован, узнав о состоянии дел в Чермозском соборе и настоящей Уральской зимой.
К этому добавилась ещё одна напасть, ещё даже более страшная – вся Россия погрузилась в дикий и беспросветный экономический и политический кризис: в магазинах задирались цены, все предприятия останавливались, народ развращался западными «ценностями», всюду наступала преступность. От безвыходности, разврат и пьянство стали нормой жизни. Как в такой ситуации сохранить остатки христианского благочестия, не поддаться искушениям, и других править во Спасение? Протоиерей Александр прекрасно понимал, что прежде всего необходимо восстанавливать гибнущие во грехах души людей – живые храмы Духа Святого, после чего и каменные грандиозные храмы легко возродятся.
Итак, каменный уголь, необходимый для отопления огромного здания Собора, стал непомерно дорогим, электричество – ещё дороже, газопровод к Чёрмозу тогда ещё не был подведён. До сих пор богослужение в этом храме совершается только в одном отапливаемом и заново отгороженном боковом приделе. Существовавшее когда-то скудное финансирование государством восстановительных работ прекратилось уже много лет назад при первом же кризисе.
Из Успенской церкви в открывающийся Собор была передана значительная часть икон, облачений и другой церковной утвари. Делили так: папа доставал две почти одинаковые вещи, указывал на одну из них, и спрашивал у отвернувшейся к иконе сторожихи: «Это в какой храм?» И та, не глядя, определяла. Такой своеобразный жребий. Если одна вещь определялась в Собор, то вторая оставалась в Успенском храме, и наоборот.
Сначала, после открытия Собора, отец Александр служил в обоих храмах поочерёдно. Папа искал второго священника. Побеседовал с Василием Степановичем Новиковым, который имеет в Чёрмозе свой дом, а тогда ещё служил в Германии, в звании майора. Василий Степанович, подумав, согласился, только ему нужно было дослужить в армии ещё один год. Прошёл год, Василий Степанович вышел на пенсию и действительно стал помогать папе. Затем его рукоположили вначале во диакона, затем во священника. Отец Василий Новиков служит настоятелем Чёрмозского храма Рождества Богородицы вот уже более 20 лет, и всё это время несёт на себе весь нелегкий труд по реставрации огромного, состоящего из трех приделов Собора. Он своими собственными руками сооружает и стены, и колонны, и элементы алтаря с иконостасом, и отопление, и многое ещё чего, о чём он, по своей скромности, не всегда рассказывает. Под его чутким руководством осуществляются все работы в этом замечательном храме. При нём полностью переделывался вход в храм – паперть, ступени. Собрав последние средства, он заказал на одном из уральских металлургических заводов тяжёлые чугунные плиты – точные копии здешних дореволюционных, доставил их в Чёрмоз и выложил ими полы в храме. Но вот искушение, по небрежности изготовителей, при выплавке металла, не до конца соблюли технологию, и количество углерода в чугуне оказалось меньше положенного. В результате эти дорогостоящие плиты в скором времени стали ржаветь. Их пришлось покрасить, чтобы хоть как-то продлить срок их службы.
С момента назначения отца Василия настоятелем Собора, папа деликатно никогда больше не вмешивался в его дела – как уже соседнего прихода, несмотря на то, что совсем недавно это был единый приход под началом о. Александра. Он очень уважал отца Василия Новикова, доверял ему и поддерживал его труды. Более того, по своему глубокому смирению, отец Александр часто даже исповедовался отцу Василию, как ближайшему священнику, и поэтому при обоих своих монашеских постригах (сначала в мантию, а потом – в великую схиму) испрашивал благословения священноначалия назначить наставником- восприемником себе именно отца Василия Новикова, несмотря на то, что отец Василий ещё совсем недавно сам был новоначальным духовным чадом отца Александра.
Когда настоятелем Чёрмозского собора некоторое время был мой брат отец Алексей Безукладников, то и у него были примерно те же самые заботы и проблемы. Однажды он с печалью говорил, что от избыточной сырости в храме часто портятся ценные облачения, иконы и другая утварь. Изначальная вентиляция здания была давно нарушена, а специально изготовленные точные копии старинных оконных рам не имели форточек.
Папа всех звал служить Богу, он был очень доверчивым. И люди, в основном, слушались его. Некоторые из его духовных чад стали священниками. Но иногда попадались разные, бывало, и обманывали, и не оправдывали его надежд. Как-то одному сильно пьющему человеку он посоветовал идти в монастырь, даже дал ему денег на дорогу, но тот, кажется, так никуда и не поехал. Подобных случаев было много.