Кен Бруен
Blitz. Без компромиссов
«Blitz. Без компромиссов»: Рипол Классик; 2011
ISBN 978-5-386-03172-5
Аннотация
Полицейский участок юго-восточного Лондона охвачен гневом и ужасом: маньяк-убийца, вооружившись молотком, выслеживает копов одного за другим. В лучших традициях Гая Ричи и Квентина Тарантино стражам порядка придется спасать свои шкуры и пытаться остановить сумасшедшего Блица. "Blitz. Без компромиссов" - новый роман Кена Бруена, одного из самых успешных авторов нуар-детективов. Сюжет, крепкий, как ирландский виски, покорил не только читателей по всему миру, но и кинозрителей. В экранизации роль дикого и беспощадного крутого Бранта сыграл брутальный Джейсон Стэтхем.
Кен Бруен
Blitz. Без компромиссов
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Приватность — главная роскошь богатых
и последнее достояние бедного.
Фердинанд Маунт,
литературное приложение к газете «Таймс»,
март 2001 г.
Психиатр уставился на сидящего напротив Бранта. По всему офису были развешены печатные благодарности посетителям за то, что они не курят.
Психиатр был в твидовом пиджаке с декоративными заплатами на локтях. Тонкие светлые волосы падали ему на глаза, что заставляло его каждые несколько секунд дергать головой, откидывая их назад. Этот доктор был уверен, что составил себе правильное представление о Бранте.
Он ошибался.
— Теперь, сержант, — сказал он, — я хотел бы, чтобы вы рассказали мне о ваших позывах к насилию.
Собираясь на собеседование, Брант приоделся. Видавшая виды куртка «пилот», потрепанные синие джинсы, грубые ботинки, купленные в Нью-Йорке. Он не стал бриться, и на его угловатом лице сохранился синий оттенок. После слов доктора он сунул руку в карман и достал пачку «Уэйтс» и «Зиппо». Зажигалка была такой же потертой, как и сам Брант, но на ней еще можно было разобрать надпись: «1968».
Брант, улыбаясь воспоминаниям, щелкнул зажигалкой. К потолку поднялось облачко дыма.
Психиатр сказал:
— Сержант, я вынужден потребовать, чтобы вы потушили сигарету.
Брант преувеличенно глубоко затянулся. При этом он втянул щеки так сильно, что голова его стала похожей на череп. Выпустив дым, он сказал:
— И что ты сделаешь, если я не послушаюсь?.. Арестуешь меня?
Доктор вздохнул и сделал какую-то пометку в карте Бранта. Психиатр пользовался тяжелой золотой ручкой «Шеффер»; он явно гордился ее изысканностью. Потом сказал:
— Вашему делу это не поможет, сержант.
Брант с улыбкой заметил:
— Хорошая ручка.
— Что?
— Ага, много о тебе говорит.
Доктор невольно спросил:
— В самом деле? Не расскажете что именно?
— Что тебе нравится держать в пальцах твердый предмет, символизирующий член.
Доктор, попавшийся на удочку Бранта, с трудом сдержался.
— Сержант, — произнес он сухим тоном, — я не уверен, что вы понимаете всю серьезность своего положения. От моего отчета зависит, останетесь вы в полиции или нет.
Брант резко, напугав врача, поднялся, склонился над столом и проговорил:
— Зря дергаешься, док.
— Я требую, чтобы вы сели, — выдохнул тот.
Брант встал одним коленом на стол, подался вперед и сказал:
— Дело в том, док, что, если меня вышвырнут, мне капец. Я ничего другого не умею делать. И я уверен, что пойду в разнос и сотворю что-нибудь совсем безрассудное, если мне дадут пинка под зад.
Доктор, в бытность его интерном, проработал несколько месяцев в заведении для психически ненормальных преступников. Он смотрел в глаза некоторым из самых опасных людей на планете.
Близко и практически один на один.
Но никто из них не заставил его испытывать такой страх, какой сейчас вызывали у него глаза Бранта.
— Вы… вы угрожаете… мне? — заикаясь, выговорил психиатр.
Ему показалось, что Брант на секунду задумался и вроде бы смягчился.
Вроде бы.
Врач, чувствуя себя победителем, выкрикнул:
— Я так не думаю!
В этот момент Брант бросился вперед. Голова его попала прямо в переносицу психиатра, и тот отъехал назад вместе с креслом. Брант соскочил со стола, обошел его, открыл нижний, ящик кивнул:
— Я так и знал!
Вынул из ящика бутылку виски «Гленфиддик» и два стакана, поставил все на стол. Схватил врача за лацканы, поднял и, придвинув ногой кресло, снова усадил. После этого процедил сквозь зубы:
— Возьми себя в руки, мать твою.
Плеснул в оба стакана виски, протянул один стакан психиатру, сказал:
— Пей давай.
Доктор послушался.
Виски подействовало на него почти так же, как и удар. Брант налил в стаканы в два раза больше виски и сказал:
— Теперь ты готов.
Доктор, родившийся в обеспеченной семье среднего класса в Западном Лондоне, получивший образование в лучших школах, никогда в жизни не получал по физиономии. Будучи президентом Кембриджского полемического общества, он играл в словесную агрессию. Но только среди своих. Во время учебы в психбольницах он всегда мог рассчитывать на защиту:
крепких санитаров
пут
смирительных рубашек
и, разумеется, замечательного успокоителя — торазина.
Конечно, сидя за рулем своего «бентли», он иногда испытывал умеренный гнев, а однажды женщина, защищенная от него лобовым стеклом, проговорила одними губами: «Гомик».
Здорово будоражит нервы.
Теперь же он пребывал в состоянии панического страха; доктор машинально снова взял стакан и влил в себя виски. Брант наклонился, оправил на психиатре пиджак и сказал:
— Ну вот, взгляни на себя, совсем другой человек.
Он вышел из офиса, даже не оглянувшись. Оставил открытую бутылку виски стоять в центре стола; крышка лежала рядом. Секретарша улыбнулась, когда Брант сказал:
— Док просил часик его не беспокоить.
Она с понимающим видом кивнула:
— Бедняжка, он так много работает.
Брант подумал: «Не предложить ли ей перепихнуться?», но секретарша выглядела чересчур серьезной. У нее наверняка будут вопросы, которые она захочет обсудить после.
Он это терпеть не мог.
Выйдя из здания, он направился к телефону-автомату и набрал номер отдела внутреннего расследования. Полиция, надзирающая за полицией.
— Могу я поговорить с детективом-инспектором Крестом?
— Я у телефона.
— Сэр, мне очень противно стучать на своего коллегу-офицера…
Брант точно знал, что сейчас услышит.
— Это никакое не стукачество. Мы все в одной лодке. Мы вовсе не враги, и вы выполняете свой долг.
— Я тоже так думаю, сэр. Так вот, доктор Хейзел, наш психотерапевт… он пьет на работе. Даже во время беседы он хлещет виски.
— Ваше имя, пожалуйста?
— Констебль Макдональд, — ответил Брант.
И повесил трубку. Затем окинул взглядом будку. Вся она, естественно, была обклеена призывными объявлениями шлюх. Все что угодно для мужчины или животного. Например:
«Мадам, ловко владеющая плетью,
ждет сильного мужчину для
уроков послушания».
Бранту понравилось, как это звучит, — ему даже послышалась музыка из «Сыромятной плети». Он записал номер совсем недавно приобретенным тяжелым золотым «Шеффером».
Констебль Макдональд пытался обжулить Бранта неоднократно. Когда все узнают, что на Хейзела донес Макдональд — а все обязательно узнают, — тому придется несладко. Брант положил ручку в карман куртки и произнес:
— Тут тебе и крышка.
Народ расходился, и атмосфера в доме была не из приятных: полупустые блюда с пышками и пирожными, в гостиной накурено так, что дышать трудно, — ведь там дымили целый день, с тех пор как стало известно о Кейти. Утром и ранним днем всех пришедших объединяли общая скорбь и любовь, но ко времени приезда Дейва чувства эти охладели, сменившись своего рода усталой отрешенностью, и на нервы действовали скрип стульев и бесконечные приглушенные прощания у двери.
Деннис Лихэйн.
«Мистик-ривер»
В тот день, когда умерла его жена, Робертс как раз получал втык от старшего инспектора.
Следующим образом.
Суперинтендент сидевший за столом, положил в рот печенье и, жуя, сказал:
— Брант скоро доиграется.
— Сэр?
Робертс, сидевший напротив, выпрямил спину.
— И в этом ты виноват, Робертс.
— Да, сэр.
— Сколько раз я тебе говорил, что его надо приструнить?
— Много… много раз… сэр.
Суперинтенденту не понравился его тон, и он закричал:
— Мне не нравится, как ты себя ведешь, парень!
— Да, сэр.
В этот момент зазвонил телефон. Суперинтендент схватил трубку и рявкнул:
— Что?
Через секунду выражение его лица изменилось, он взглянул на Робертса и сказал:
— Понимаю.
Увы, он не понимал.
Робертс почувствовал, как по спине пробежал холодок.
Суперинтендент сказал:
— Садись-ка, старший инспектор.
При упоминании чина Робертс понял, что ему придется туго. Суперинтендент выдвинул ящик стола — такой же ящик такого же стола, какой принадлежал доктору, у которого побывал Брант. Затем на столе оказалась бутылка виски того же сорта. И разумеется, за ней последовал реквизит: два стакана. Суперинтендент налил в оба стакана по одной аккуратной ирландской порции, подвинул один стакан и сказал Робертсу:
— Давай выпей.
Тот выпил. Он не хотел спрашивать, хотел оттянуть время, когда ему придется услышать касающуюся него новость. Виски ударило в голову. В желудке потеплело. Супер сказал:
— Плохие новости.
— Да?
— Твоя жена…
Супер не мог вспомнить, как ее зовут, поэтому сразу перешел к сути.
— Она попала в автокатастрофу, — сообщил он.
— Она серьезно пострадала?
— Она умерла.
Робертс уставился на пустой стакан в своей руке. Супер потянулся, налил ему еще виски. Робертс спросил:
— Как это произошло?
— На нее наехали сзади в Дэлвиче. Мгновенная смерть.
Робертс осушил одним глотком стакан, передернул плечами и сказал:
— Мэгги Тэтчер живет там дальше по дороге.
— Прости?
— Ага, — кивнул Робертс, — из-за нее цена на недвижимость взлетела до небес… Я жутко много плачу по закладной, — прибавил он.
И тут же, осознав сказанное, грустно улыбнулся.
Суперинтендент встал и сказал:
— Мы отвезем тебя домой. Нужно еще сказать твоему сыну.
— Сыну?
— Да, твоему мальчику.
— У меня дочь.
— Ну конечно! Память у меня уже не та, что раньше. Давай поехали, а?
Он не то чтобы его торопил, но что-то вроде того. Супер обошел стол и обнял Робертса за плечи. Тот сказал:
— Я выпил бы еще глоток виски.
— Лучше не надо, парень. Алкоголь на пустой желудок, сам понимаешь.
Робертс поднялся и покачнулся.
— Знаете, мне она никогда не нравилась, — признался он.
Супер хотел, чтобы Робертс убрался немедленно, поэтому сказал:
— Это все шок, старший инспектор. Вы сами не понимаете, что говорите.
Алкоголь может сделать человека не только доброжелательным, но и злобным. Лицо Робертса приняло воинственное выражение, и он резким тоном произнес:
— Слушай, ты, урод! Привык на людей гавкать! Вообще никого вокруг не слышишь. Я ее любил. Просто она мне никогда не нравилась.
— Я забуду твою последнюю вспышку, — проговорил Супер. — Спишем ее на душевную травму.
Раздался стук в дверь. Супер сказал:
— Войдите.
Вошел констебль Макдональд, как всегда весь из себя великолепный. Он посещал, как говорит Вуди Аллен,
«уроки красоты».
Макдональд был новым любимчиком суперинтендента. Хотя констебль был родом из Глазго, он умудрился нахвататься эдинбургской культуры. То есть он сгладил складки на своем акценте, и теперь произношение Макдональда напоминало картавость Шона Коннери. Недавно небрежность Макдональда едва не стоила жизни констеблю Фоллз. Он знал, что Брант в курсе. И больше чем когда-либо, с помощью Суперинтендента, желал надуть:
Бранта
Робертса
Фоллз
Туристическое бюро Шотландии.
Суперинтендент сказал:
— Констебль, проводите старшего инспектора домой и оставайтесь с ним.
— Слушаюсь, сэр, — отчеканил Макдональд.
И мысленно вздохнул. Нянчить этого придурка Робертса не входило в его планы. Он вывел старшего инспектора на улицу и подвел к машине. Робертс сердито сказал:
— Чертова «вольво»!
— Сегодня нет других свободных машин, сэр, — объяснил Макдональд.
Он посадил Робертса сзади, сам сел за руль. Повернул зеркало так, чтобы хорошо видеть. Ничего хорошего не увидел. Неряшливо одетый офицер полиции, выглядевший так, будто он месяц простоял на ночном дежурстве на Рейлтон-роуд. Робертс спросил:
— Сигареты есть?
— Я не курю, сэр.
— Я тоже, но какое, мать твою, это имеет значение?
Понятия не имею, с чего это столько шума вокруг того, как Фред Астер танцует. Я могу танцевать не хуже, причем на высоких каблуках и двигаясь вперед спиной.
Джинджер Роджерс
Констебль Фоллз пыталась замазать свои корни. Только это касалось не волос, а наследственных признаков. Она выросла в Брикстоне и гордилась цветом своей кожи.
Черное — это прекрасно.
…но она начала терять цвет.
Все меньше
Меньше
Меньше
Меньше
Черноты.
Сами основы ее уверенности были подточены. И на то были причины. Смерть ее отца, неудачная беременность, самоубийство лучшей подруги, долг Бранту и заигрывания с алкоголем.
Кого бы это не расстроило?
Ее расстроило.
Если честно, из всех потерь самой болезненной была потеря себя. Во время последней встречи Брант в своей грубой ирландской манере изображал Вэна Моррисона. Этот чувак из Белфаста знал, что такое гетто. Надо же.
Брант сказал:
— Вэн тот, кто тебе нужен.
— Возможно, — сказала она.
Но Брант знал, что задел больной нерв. Улыбнулся по-волчьи — со злорадством оскалил зубы. Вот она и купила «Astral Weeks». Чтобы почернеть, она также приобрела:
«Strictly 4 My N.I.G.G.A.Z.»
«Me Against the World»
— мультиплатиновые альбомы рэпера Тупака Амару Шакура. Затем в телерепортаже о Сьерра-Леоне она увидела подростков-боевиков в футболках с надписью «2Рас». Она полезла в Интернет и выяснила, что Шакур был также популярным киноактером и что его застрелили после боя Майка Тайсона в Лас-Вегасе. На рынке в Брикстоне она купила фотографию Тупака в рамке и поставила дома на полку. Но ничего путного из этого не вышло.
Недавно она сдавала экзамены на сержанта. Брант сказал:
— У тебя верняк. Эти мудаки не завалят черную телку.
Телку!
Кстати, это ерунда в сравнении с тем, как он обзывал ее раньше.
Она провалилась.
Кандидатка из Азии прошла, так что «Гардиан» не станет поднимать шум. А Фоллз позвонила Портеру Нэшу. Он был гомиком и не скрывал этого, а также он был ее новым лучшим другом. Портер сказал:
— Алло.
— Портер, это Фоллз.
— Привет, душечка.
— Я провалилась на экзамене.
— Поганцы.
— Ты можешь мне помочь?
— В каком смысле, лапочка?
— Куда-нибудь меня сводить.
— Заметано.
— Спасибо, Портер. Я хочу, чтобы ноги отказали.
— Текилу любишь?
— Обожаю текилу.
Она никогда ее не пробовала.
— На Варвик-сквер есть паб, рядом с Паддингтонским вокзалом, называется «Руки лесоруба». Встретимся в восемь.
Она представила себе карту.
— Портер!
— Что?
— Это же Западный Лондон.
— И что? Тебе нужно больше общаться.
— Это не моя территория… Чё они скажут черной из Брикстона? — прибавила она жалобным тоном, что для нее было подвигом.
Портер засмеялся, от чего у нее стало теплее на душе, и сказал:
— Там вокзал рядом, они обслуживают черных.
Уже нормальным голосом она проговорила:
— Обслуживают черных?.. Как?
— У меня пейджер свистит. Одевайся поярче. Сегодня загуляем.
Клик.
Слухи появились задолго до того, как его перевели в участок, где работала Фоллз. Репутация у Портера была отменная: «уличный коп» — лучшей рекомендации не требуется. Но куда важнее было то, что он был голубым. То, что он выбился в сержанты, было настоящим гребаным чудом. В день его появления в сортире на стенах появилось граффити:
Портер Нэш сосет.
Причем и в мужском туалете, и в женском.
Именно это либералы называют «информационной дискриминацией».
Вот так.
Буфет во время первого перерыва был набит битком. Никто не собирался пропускать этого зрелища. Даже Глэдис, буфетчица, нервничала. Когда появился Нэш, шум стих. Он подошел к прилавку и попросил чай и два куска сахара. Портер взял то, что копы называли «порочный Сид». Они все смотрели «Сид и Нэнси» с Гэри Олдманом в роли Сида, который перепробовал всю известную человеку химию и который орал на представителя своей записывающей компании: «Чашку чая, бля… и два куска сахара!»
Глэдис очень понравилась вежливость Портера. И приятный голос, которым он произнес: «Пожалуйста». И — чудо из чудес — добавил: «Спасибо».
Позднее она сказала мужу:
— Говори что хочешь, но у этих голубых парней отличные манеры.
Выпив чай, Портер встал и направился к выходу. Все до одного не сводили с него глаз. У дверей он повернулся и сказал:
— Даже я не рискну подступиться к Бранту.
Наступила мертвая тишина.
Затем раздались аплодисменты и одобрительные возгласы.
Его приняли.
Одно из главных преимуществ сорока двух лет по сравнению с четырнадцатью заключается в том, что вы не покрываетесь постоянно испариной от страха перед сексом и мужчинами.
Джули Берчилл
Похороны миссис Робертс организовали быстро и недорого. Робертс был по уши в финансовом дерьме и согласился на кремацию в Кройдоне. Самым дорогим предметом оказалась урна. Брант отвез его туда. Никто из коллег больше не присутствовал. Главным образом потому, что их не пригласили. Даже Фоллз получила записку:
«Твое присутствие нежелательно».
Крематорий был ничем не примечательным зданием около игрового клуба «Мекка Бинго». Когда Брант и Робертс вошли, к выходу проследовала пара: мужчина с урной, которого под руку держала женщина. Брант заметил:
— Быстро у них тут.
Робертс промолчал; его затошнило, и он оперся на стену, чтобы удержаться на ногах. Брант нашел ему стул, вынул фляжку из кармана брюк и предложил:
— Глотни-ка.
Робертс не отказался.
Ему обожгло глотку. Он сказал:
— Не знаю, смогу ли я через все это пройти.
— Ты будешь в порядке. Глазом моргнуть не успеем, как все закончится.
— Думаешь, нужно было устраивать обычные похороны?
— Нет, финал везде одинаков. Зато ты прилично сэкономил. Она была бы довольна.
— Моя дочь не захотела прийти.
— Умница.
— Поселилась с каким-то индусом на Колдхарбор-лейн.
Брант знал отличный анекдот про карри, но решил, что сейчас не время для юмора. Из приемного офиса появился мужчина, подошел и сказал:
— Мы готовы, мистер Робертс.
Они вошли в маленькую комнату. Там был ряд кресел и нечто, напоминающее конвейер. На нем стоял гроб; сверху на крышке гроба лежали белые розы. Робертс спросил:
— Кто прислал цветы?
Брант, сдержав улыбку, объяснил:
— Парень из ларька в Стритхеме мой должник, он торгует фруктами и овощами.
Этот парень прислал еще и дюжину ананасов, но работники крематория их присвоили. Заиграла музыка, что-то похожее на валлийский хор мальчиков. Пленка была заиграна, местами звук пропадал, и воцарялась пугающая тишина. Брант сказал:
— Лично мне нравится «Moody Blue».
Служащий принялся убирать цветы. Закончив, он сказал:
— Пора.
Брант слегка толкнул Робертса локтем и сказал:
— Пара слов на прощание.
Робертс не мог сам идти, так что Брант подвел его к гробу, взял руку инспектора и положил на гроб. Дерево казалось теплым на ощупь. Робертс разомкнул губы, но не смог выговорить ни слова. Тогда Брант сказал:
— Нам будет тебя не хватать, любимая.
И они отступили от гроба.
Послышалось тихое жужжание, и гроб начал двигаться. В стене открылись стальные дверцы, полыхнул красный отсвет, и гроб исчез. По щекам Робертса ручьем текли слезы. Брант сказал:
— Подождем на улице.
Сотрудник проводил их в офис и удалился. Брант снова вынул флягу и протянул Робертсу со словами:
— Сегодня напьемся в стельку.
Робертс кивнул и отпил из фляги. Брант достал сигареты и зажигалку. Закурил. Его любимые сигареты «Уэйтс» становилось все труднее найти. Теперь ему приходится ездить в Вест-Энд и закупать курево на месяц. Хозяин магазинчика недавно сказал:
— Вы бы перешли на другие. Эти скоро не достанешь.
Обычно Брант слегка нажимал на владельцев магазинов. Скорее по привычке, чем по нужде. Но хозяева магазинов в Вест-Энде плясали под другую дудку. Он забирал свой заказ и платил сполна. Черт, как же он ненавидел отстегивать большие деньги, прямо-таки чувствовал себя оскорбленным. Нужно было что-нибудь найти на парня, торгующего сигаретами; Брант пытался, но до сих пор не удавалось. Ничего страшного, рано или поздно он их всех прищучит. Робертс сказал:
— Дай мне одну.
— Сэр?
— Да ладно тебе, Брант, одна сигарета меня не убьет.
— Они довольно крепкие, парень.
— Дай мне эту чертову сигарету!
Брант щелкнул зажигалкой, ожидая, что Робертс, когда затянется, сразу же начнет кашлять и плеваться.
Ничего подобного.
Через некоторое время подошел директор похоронного бюро. Он торжественно нес урну, держа ее перед собой обеими руками.
— Мистер Робертс, — сказал он, — ваша жена.
С Робертсом едва не случилась истерика, ему показалось, что его представляют. Ему хотелось закричать:
— Как я, черт возьми, могу с ней поздороваться? У нее же нет рук!
Брант, этот гребаный экстрасенс — как всегда, — вмешался:
— Я возьму.
Директор прошептал:
— Нужно еще решить вопрос со… счетом.
— Какие между нами счеты?
Директор слегка хихикнул, хотя ничего смешного и в помине не было. В этом деле с сожжением и похоронами теряешь чувство юмора. Он сказал:
— Все оказалось немного дороже, чем предполагалось.
Брант отвел его в сторону и сказал:
— Вы назвали цену, вам заплатили — а теперь вы эту цену пытаетесь поднять, стрясти еще денег с мужа покойницы?
— Бывают непредвиденные обстоятельства, тогда стоимость вырастает. Так случается на любом предприятии.
Брант пристально посмотрел на него и спросил:
— Вы в курсе, на каком предприятии я работаю?
— Разумеется… сержант.
— Приятель, тебе не понравится иметь со мной дело, поверь мне, — проговорил Брант.
И улыбнулся директору. Эта улыбка напомнила тому вид лица покойника до того, как его приведут в надлежащий для траурной церемонии вид. Директор кивнул:
— Понятно.
— Надеюсь, черт подери, что тебе понятно, — сказал Брант.
Затем порылся в кармане, вынул комок мелких купюр и сунул директору, прибавив:
— Тут, пожалуй, хватит тебе на выпивку, а?
Директор ледяным тоном произнес:
— Я не пью.
— Еще раз попытаешься меня надуть, пожалеешь, что не пьешь.
Они взяли такси, чтобы доехать до Кемберуэлла. Водитель, явно из Равалпинди, дважды умудрился заблудиться. Когда они вышли из машины, Брант сказал:
— Я заплачу, приятель.
Он наклонился к водителю, сверкнул своим жетоном. Таксист вздохнул:
— Даже чаевых не будет?
— За что чаевые? — осклабился Брант. — Вот тебе фунт, купи себе карту.
Они здорово напились в пабе, куда часто заглядывали сотрудники и пациенты психиатрической больницы Модели, ранее известной под позорным прозвищем Бедлам. В тот вечер они где-то посеяли урну. Или ее спер кто-то из пациентов.
Так или иначе, но миссис Робертс стала историей.
В начале восьмидесятых годов члена известной семьи Данн, занимавшейся торговлей наркотиками, увели из дома в наручниках. Когда его сажали в тюремный фургон, он повернулся к группе репортеров и сказал: «Вы думали, что мы плохие, — но подождите немного, и вы увидите, кто придет за нами».
Пол Карсон. «Империя зла»
Барри Вайсс рассердился всерьез. У него был ларек у Ватерлоо. Местный полицейский напустил на него налоговиков. Торговлю пришлось свернуть. Дорожный коп застукал его при вождении в пьяном виде, у него отобрали права. Сосед пожаловался на шум квартире, и чернокожая женщина-полицейский зачитала ему закон об охране общественного спокойствия и порядка. Возвращаясь домой после крикета, он помочился у собора Святого Марка.
Догадайтесь, что было дальше?
Коп-шотландец, блондинистый мудак по имени Макдональд, оштрафовал его за неприличное поведение в общественном месте.
Все, с него хватит.
В самом конце Ист-лейн у какого-то придурка с континента он за пятьдесят фунтов купил пистолет. «Глок» — кто не слышал об этой игрушке? Легкий, надежный, удобный. Барри просто в него влюбился. Чтобы отметить это событие, он пристрелил регулировщика в Бэлхеме, просто так, первого попавшегося. Но об этом даже в «Саус Лондон пресс» не написали. Его всерьез это расстроило. Черт возьми, кого надо замочить, чтобы о тебе написали? В течение нескольких последних дней ему никто подходящий не попался, пришлось развлекаться другим способом. Купил бутылку водки и шесть банок «Ред Булл». Шибает, как кокаин.
Его уже начало забирать, появился легкий гул в ушах, по радио наяривали «Айрон Мейдэн». Надо что-то придумать. Тут его осенило: убей копа. Как говорила Опра, нашло озарение. Нет, подожди минутку… Убей много копов! А если поймают? Тогда ему сразу предложат написать книгу, снимут сериал, начнут показывать по телику… И какая же оборотная сторона? Черт, он ничего такого не находил.
Экипировался соответствующе: кроссовки «Найк», футболка с рожей Мэнсона (Чарльза, не Мэрилина), черные джинсы, черная куртка, «Глок». Он вышел из дому в девять вечера, сильно на взводе. Быстро темнело. За пять минут добрался до метро. Там около паба женщина-полицейский поправляла китель. Он направился в ее сторону, выстрелил в нее, проходя мимо, и пошел дальше. Через шесть минут он был уже на Северной линии метро, а через пятнадцать вышел на станции «Клэпхем Коммон». Адреналин кипел в крови, сжигая алкоголь, вел его в нирвану.
— Я игрок, — шептал Барри Вайсс.
Барри был парнем симпатичным, во всяком случае, так ему сказали аж две женщины. Ну и что с того, что они были шлюхами? Двадцать восемь лет, рост шесть футов, вес около двухсот фунтов. С таким шутки плохи. Никто и не нарывался, если не считать полицию, которая постоянно к нему цеплялась. У него были темные волосы, которые он стриг почти под корень, так что просвечивала кожа на голове. Выцветшие голубые глаза, нос крючком и узкий рот. Барри регулярно посещал спортивный зал в Стритхеме, мог отжаться много раз подряд. В зале, где занимались и женщины, он любил пялиться на их обтянутые трико фигуры. Сам он натирался маслом и напрягал грудные мышцы. Он видел, когда женщины это замечали. Как-то к нему в сауне подошел гомик, так он ему врезал по голове.
Здорово врезал.
Барри любил читать, но только детективы, особенно о реальных убийствах. У него все авторы имелись:
Энн Рул
Джо Макгиннисс
Эдна Бьюканан
Джек Олсен.
Он изучал эти книги. Асоциальные типы, психопаты, серийные убийцы — ему все было мало. Для него эти люди были примерами для подражания. Он изучал их характеристики и находил, что у него с ними много общего. Банди и Гейси были его ролевыми моделями. Их биографии его завораживали, он восхищался действиями одного и другого. Они всегда шли до конца. Никаких гребаных заложников, никогда. Счастливой цифрой Барри было восемь, вот он и решал, что убьет восемь копов.
Много лет назад один коп задал ему жестокую взбучку. Как-то Барри был в Пэкхеме и немного перебрал. Он вошел в бильярдную и поднялся наверх. Попытался облапошить пакистанца за третьим столом. Появился полицейский.
Один.
Барри сказал:
— Вали отсюда, свинья.
Повернулся, чтобы насладиться восхищением братвы. И получил удар, после которого боль пронзила его от макушки до самого копчика. Так что он рухнул на десятый стол. Барри глазам не поверил — коп приложил его кием. А как же закон, гражданские свободы? Разве никто не читает эти долбаные либеральные газеты? Затем его перевернули, засунули в рот бильярдный шар, и коп сказал:
— Сержант Брант для тебя, мудило.
Схватил его за штаны сзади и стащил по лестнице, причем он башкой пересчитал все ступеньки. Под восторженный рев пакистанцев. На улице коп поставил его на ноги и сказал:
— А сейчас получишь хорошего пинка.
И врезал ему от души.
Стыд, унижение, а еще надо было вытащить изо рта шар, — Барри с той поры не бывал в этой бильярдной. Вместо этого он колотил пакистанцев, как только подворачивалась такая возможность. Сержант Брант был главным в его списке. Когда он убьет по очереди семерых копов, он пойдет на Бранта, и, будьте уверены, мало никому не покажется. Барри Вайссу становилось жарко, когда он только об этом думал.
Иногда мне кажется, я знаю, в чем дело и как все было. Но потом я качаю головой и удивляюсь. Помню ли я то, что действительно случилось, — или только то, что другие люди считают призошедшим? Кто, черт побери, разберет после определенной стадии?
Фрэнк Синатра
Несколько лет назад Брант был неравнодушен к ныне покойной миссис Робертс. Весь этот выпендрежный снобизм Дэлвича пробрал его до печенок. Он поймал ее в койке с молодым жеребцом и прибег к тому, чем владел отменно.
К шантажу.
В уплату за молчание она согласилась прийти к нему на свидание. Брант приоделся и приобулся, повел ее в роскошное заведение в Ноттинг-Хилле и поразил обаянием. Как только она начала проявлять интерес, его вызвали на особо опасное дело. Там он получил нож в спину и после этого оставил ее в покое. Какой-то первосортный негодяй напел Робертсу, что сержант ухлестывает за его миссис. Однажды во время пьянки Робертс прямо спросил, правда ли это. Брант сказал:
— Разве мы не приятели, парень?
Умудрился произнести вопрос насмешливым и в то же время жалостливым тоном.
В тот вечер после кремации он дошел до того, что раз за разом бормотал: «Ага, приятели».
Похмелье выдалось классическим. Чудовищным и безжалостным. Брант заметил под стулом то, что осталось от зеленого цыпленка, и взвыл:
— Не может быть, чтобы я это ел!
Живот подвело, и Брант оказался на коленях перед унитазом. Проблевавшись и утерев слезы, он увидел, что он таки ел эту зелень. Зазвонил телефон, Брант заорал:
— Отвали!
Но телефон не послушался.
Брант схватил трубку.
— Чего надо? — прорычал он.
И услышал голос суперинтендента Брауна:
— Сержант Брант! Где, черт побери, вы пропадали?
— Помогал старшему инспектору, как было приказано, сэр.
— Немедленно двигайте кормой к Овалу. Полицейский убит.
— Сэр?
— Немедленно, сержант.
Клик.
Держа в руке мертвую трубку, Брант проговорил:
— Кормой?
Фоллз оделась так, чтобы произвести впечатление. Да, Портер Нэш голубой, и это не настоящее свидание — но ведь никогда не знаешь, куда может занести. Она надела белое платье и даже ахнула — такой она казалась в нем черной. Сказала:
— Bay, девушка, классно выглядишь.
Так оно и было.
Жемчужные серьги на винтах — для пущего эффекта; пусть клиенты поразятся, пусть задумаются.
Тут она спросила себя: а что скажет Рози? Ничего. Рози уже ничего не скажет. Это была ее лучшая подруга, тоже полицейский, но белая. Обдолбанный наркоман, зараженный СПИДом, укусил ее, и она покончила с собой. Фоллз снова окатила волна тоски.
Муж Рози, настоящая свинья, сказал по поводу организации похорон:
— Никакой полиции, большое спасибо. И тем более никаких вульгарных венков в форме шлемов.
«А пошел ты», — подумала тогда Фоллз. Сейчас она так же думает.
И она послала самый большой и самый броский венок, какой только сумела найти. В форме большого синего шлема. А сейчас она прошла к шкафу, достала бутылку виски и сказала:
— Самую малость, для настроения.
Да, у нее есть кое-какие проблемы с выпивкой, все правильно. Пожалуй, даже серьезные проблемы. Например, алкоголь убил ее отца, а у нее не было денег на похороны. Три штуки. Господи, какая же стыдоба. Брант обо всем позаботился, потом сказал:
— Ты у меня в долгу, Фоллз.
И он получил свой долг… причем не деньгами. Хуже того, он спас ее от клэпхемского насильника. Черт, ей никогда не освободиться от Бранта.
Рози, хоть и была белой, любила слушать Леонарда Коэна. Фоллз ее дразнила: «Девк, хочешь блюз? Давай включу тебе Нину Симон ».
Через ее тоску пробилась строчка из Леонарда Коэна, что-то насчет будущего и грядущего убийства.
Тут ты прав, грек.
Она села в двухэтажный автобус номер «36» и на втором ярусе доехала до Паддингтонского вокзала. В крови ее бурлил алкоголь. Кондуктор тоже был черным; он сказал, растягивая слова:
— Просто заглядение.
Она улыбнулась, после чего кондуктор осмелел.
— Не хошь выпить после моей смены? — предложил он.
Она одарила его взглядом а-ля Рейлтон-роуд, и кондуктор быстро ретировался.
Паб «Руки лесоруба» был почти приличным заведением. Моряки, туристы, яппи — не самый худший вариант. Портер сидел за угловым столиком, на котором уже стояла выпивка. Портер встал и сказал:
— Настоящая красотка.
Потом обнял ее, что заставило несколько голов повернуться, — но Фоллз было на это наплевать. Она сказала:
— Дай я на тебя посмотрю.
Портер сделал шаг назад; на нем был бежевый пиджак, белая рубашка с расстегнутым воротом, синие брюки, полицейские ботинки. Почему-то мужики все время носят эти ботинки.
— Пиджак дерьмовый, — констатировала она.
— В «ГЭПе» покупал.
— Без разницы.
Они чувствовали себя отлично в обществе друг друга. Она подняла маленькую рюмку, понюхала и поморщилась. Он сказал:
— Текила.
— А у тебя?
— Виски.
Они чокнулись, пригубили, после чего Портер вынул из кармана пачку тонких сигарет с ментолом и большую зажигалку. Фоллз сказала:
— Одно к другому не подходит.
Портеру понравилось ее замечание.
— А мне нравится. — Он улыбнулся. — Ме<