– Да, она верно говорит, им движет злость и жажда власти. Знаешь что, Коринна, раз этот псих так любит игры, давай предложим ему свою, а? По‑моему, нам пора переходить в наступление. Что скажешь?
– Я подумаю. А сейчас нам с тобой нужно сделать одно доброе дело. Наш новый сосед, Энди Холлидей, потерял дочь и теперь пьет по‑черному, а вокруг него куча нераспакованных коробок высотой с гору Косцюшко. Нужно бы ему подсобить. Но одна я точно не управлюсь. Ну что, поможешь?
– Конечно, – ответила Мероу. – В детстве мне редко дарили подарки, так что я обожаю распаковывать коробки. И потом, вдруг дочь к нему вернется, а у бедолаги к тому времени печень прикажет долго жить? Надо бы поддержать его витаминами, подобрать ему талисман и зажечь благовоние, чтобы почистить чакры. Ты права, действовать нужно сообща. Послушай, а ты уверена, что ему нужна помощь? А то получится опять, как в тот раз с мистером Пемберти.
Я кивнула. В свое время мы с Мероу дружно жалели бедного мистера Пемберти, а он в один прекрасный день поведал нам, что ему нравится быть рабом, и даже показал нам – ужас какой! – свой ошейник и кружевной фартучек.
– Уверена. Когда пойдем?
– А может, провести ритуал возвращения? – рассуждала вслух Мероу – Правда, это дорогая штука.
– Проведем, только сначала пусть протрезвеет. Ну что, завтра?
– Завтра. Как уберешься в пекарне, зайди за мной, а я закроюсь пораньше. Знаешь, Коринна, мне как профессионалу интересно лишний раз попрактиковаться.
Вот и замечательно! Если за дело берется такой специалист, мы в два счета наведем у Холлидея порядок.
Глава десятая
Мероу напомнила, что мне завтра придется рано вставать и браться за работу, поэтому я зашла к профессору, приготовила нам омлет со специями почти по‑французски – поскольку эстрагона не было, положила побольше петрушки – и села у окна с бокалом вина, чтобы полюбоваться закатом. Город при таком освещении выглядит очень мирно. Я рассказала профессору Диону историю бедного Энди Холлидея, и он предложил отправить Энди к нему в гости, пока мы с Мероу будем распаковывать коробки.
– У меня на кушетке удобно распивать спиртное. Кстати сказать, эту кушетку наверняка придумал большой поклонник Бахуса. Нет, на самом деле, пусть Энди приходит. Может, он захочет выговориться, – предположил профессор. – Слушать я умею, не то что разбирать вещи. Так что вам с Мероу я не помощник. Я даже свои очки найти не могу! А нога у меня уже пошла на поправку.
Предложение профессора мне понравилось, я чмокнула его в щеку и вернулась к себе – накормить кошек и подготовиться к утренней выпечке. «Кажется, все тихо‑спокойно!» – подбадривала я себя, прислушиваясь к шагам на лестнице. Письма под дверью нет и кетчупа в парадном тоже. Расположившись в гостиной с книгой Джейд Форрестер, я прикончила коробку шоколадных конфет, которую открыла еще перед пасхой. В прошлом году. Вообще‑то я не сладкоежка.
Знаю, при виде полной женщины все думают, мол, эта толстуха наверняка круглые сутки набивает себе брюхо «марсами» и «сникерсами». Уверяю вас, ничего подобного. Просто такая уж у меня конституция. Да, я толстая. И с этим ничего не поделаешь. И потом, передо мной всегда пример Кайли и Госс. Да я не похудею до их состояния, даже если лет десять буду голодать, и это факт. Если хотите знать, то я вообще считаю, что толстушки народ живучий и потому особо ценный. Думаю, в древности, особенно в голодные времена, мы были на вес золота. Худые женщины загибались от недоедания, а мы сеяли, выкармливали детей – словом, помогали племени продержаться до весны. Допустим, толстушек уничтожат как класс, и что тогда вы будете делать, когда снова наступят тяжелые времена? Ведь нас на худой конец всегда можно съесть. По моим подсчетам, одной меня вполне хватит на прокорм семьи из шести человек в течение месяца. Разумеется, если меня должным образом замариновать, посолить и приготовить.
Не случайно же Венера из Виллендорфа, первая в истории скульптура прекрасной половины человечества, – это огромная, толстая тетка. В нас генетически заложена программа выживания: не будь толстушек, все племя бы вымерло. И худых тоже бы не было. Так что будьте добры, оставьте наконец эту тему! Стоит включить ящик, как видишь либо рекламу дорогого авто, либо какую‑нибудь мадам, которая со слащавой улыбкой рассказывает, с какой легкостью она похудела с помощью нового средства и как прекрасно она теперь себя чувствует – так что гоните ваши денежки, и вы станете такой же! На этом месте я хмыкаю и включаю кабельное телевидение. Если вы без сказочек жить никак не можете, лучше уж слушайте другую. Хотя бы про машину, которая превратит вас в первоклассного водителя и сделает привлекательным в глазах стройных длинноногих красоток в бикини. Думаю, это больше похоже на правду.
В восемь часов я завела будильник и стала убеждать себя, что выходные подошли к концу и пора ложиться в кроватку, как вдруг за окном промелькнула чья‑то тень. Я замерла от страха.
А потом отмерла. Вспомнив медсестру Палмер и, войдя в образ, я сказала себе: «Рабой страха в своем собственном доме ты не станешь!» А потом, вооружившись кухонным ножом, я резко отодвинула занавеску. Сердце колотилось как бешеное, ноги не слушались, но я решилась. Если у меня на балконе притаился мистер Ку‑Ку, я его мигом оттуда спроважу.
К моему огромному облегчению, оказалось, что это Дэниел. По счастью, я не успела пустить в ход нож. Он стоял на балконе, ветер развевал поля куртки. В свете уличного фонаря лицо моего ночного гостя напоминало маску. Глаза таинственно поблескивали в темноте. На миг мне показалось, будто я слышу взмах крыльев черного ангела, и почувствовала себя Глорией из сериала «Баффи, истребительница вампиров»: «Апокалипсис заказывали?»
Черт, до чего же он хорош! Теперь я понимаю, что чувствуют металлические стружки, когда рядом магнит. Меня тянуло к Дэниелу. И как! Между тем страх отступал, и на смену ему пришла злость.
– Ты что здесь делаешь?! – завопила я. – Испугал меня до полусмерти!
– Убери нож, – попросил он. (Казалось, моя реакция его удивила.) – Ведь я говорил тебе, что люблю темноту. Ночь – моя стихия. Просто мне пришло в голову, вдруг ты уже спишь, и я не стал звонить в дверь. А еще я решил проверить, сможет ли ваш маньяк забраться к тебе через балкон. Как видишь, сможет. – Он отступил на шаг и, полуобернувшись, взялся руками за перила. – Если мне не рады, я уйду.
– Не уходи, – сказала я. Вампиры приходят лишь тогда, когда их приглашают. Пожалуй, этого я приглашу. – Только покажи мне сначала, как ты сюда попал.
Выйдя на балкон, я посмотрела вниз, в переулок.
– Легко! – ответил он. – Рядом водосточная труба, а вон там небольшой выступ, так что рукам есть за что ухватиться. Ну а потом стоит немного подтянуться – и ты уже на балконе.
– Ну и как мне остановить маньяка? Оплести балкон колючей проволокой? Или насадить кактусов?
Он усмехнулся:
– Думаю, колючая проволока – это уже перебор. Достаточно как следует смазать перила вазелином, и тогда тебя разве что потревожит крик, когда этот ненормальный сверзится с балкона. Ну а потом звони в полицию – и все. Добрый вечер, Коринна.
– Добрый вечер, – эхом отозвалась я, все еще не оправившись от страха. – Заходи. Правда, я уже собиралась лечь спать. Завтра рано вставать. Печь хлеб.
– Знаю. Извини, что напугал.
– И ты меня извини.
Если честно, любезной хозяйкой я себя не ощущала. Ситуация глупее не придумаешь: с перепугу приняла Дэниела за маньяка и чуть не воткнула в него кухонный нож. Такое со мной впервые.
– А ты взгляни на ситуацию с другой стороны, – словно читая мои мысли, посоветовал он. – Будь на моем месте настоящий убийца, все было бы куда хуже. А ты, кстати сказать, молодец! Не робкого десятка. Признайся, ведь ты сама от себя такой прыти не ожидала.
– Я жутко перепугалась, – пробормотала я, присев на диван и притянув к себе Горацио.
– Однако вооружилась ножом и открыла окно, – напомнил он.
– Это лучше, чем сидеть и трястись от страха, – сказала я, хотя и сама в это не слишком верила.
Горацио терпеть не может фамильярностей, поэтому он высвободился и демонстративно переместился на другой конец дивана. Дэниел сел рядом, и вместо Горацио я обняла его. От него пахло улицей, холодом и ночью. Непривычный, возбуждающий запах.
Дэниел привлек меня к себе, и постепенно я расслабилась.
– Ну надо же было так сглупить! – тихо, словно разговаривая сам с собой, сказал Дэниел. – И зачем я это сделал? Нет, я просто кретин! Спрашивается, как еще ты могла среагировать? Ты простишь меня?
– Конечно, прощу, – ответила я.
– А я выяснил кое‑что интересное, – сообщил он.
– Я тоже, – сказала я. – Помнишь друга Джеймса, который недавно въехал в наш дом? У него пропала дочь. Сбежала из дома. Зовут ее Шери Холлидей. Если я достану ее фотографию, ты о ней поспрашиваешь?
– Можно. А что там у них стряслось? Знаешь, в жизни бывает всякое. Говоришь, он ее ищет? А может, ему не стоит помогать?
– Хочешь сказать, он обижал ее и боится огласки? Я думала об этом. Нет, в нашем случае, Шери пожаловалась отцу, что к ней пристает ее собственный дядя, а тот ей не поверил. Зато сейчас верит. И дядя‑негодяй уже за решеткой. А Холлидей спивается. Просто я подумала: может, если мы найдем его дочь, он вернется к нормальной жизни?
– Ну, раз такое дело, думаю, можно расспросить народ, – сказал Дэниел. (Казалось, он чем‑то расстроен. Я слышала биение его сердца – неспешное и уверенное.) – И давно она сбежала?
– Три года назад.
– Это плохо. Боюсь, теперь он ее не узнает и не порадуется встрече. Улица плохо влияет на девочек.
– Знаешь, у этой девчонки, похоже, есть характер. И у меня сложилось впечатление, что Холлидей будет рад возвращению дочери, в каком бы состоянии она ни была. Завтра мы с Мероу поможем ему распаковать вещи, а потом я попрошу Одиноких Стрелков сделать листовки с ее фотографией. А что выяснил ты?
– По поводу смертей наркоманов, – ответил он. – Есть три версии. Во‑первых, в городе недавно появилась «Троица Возмездия», преотвратные типы. Во‑вторых, семья Джона Смита, ну а в‑третьих, странный тип по имени Лестат. Весьма заметная личность. Одевается как готист. Видели, как он разговаривал со всеми жертвами за день‑два до их смерти. Его боятся. Знаешь, уличный народец крайне суеверен. Вряд ли они читали «Интервью с вампиром» Энн Райс и потому не знают, что имя Лестат оттуда, зато они нутром чувствуют плохих парней. Он всегда одевается в стиле восемнадцатого века и носит длинные волосы. Блондин.
– Как‑то видела его в лавке Мероу, – вспомнила я. – Спрошу у нее. Может, этот Лестат ее завсегдатай.
– Отлично. Спроси. Правда, если это он убивает наркоманов, не могу себе представить, зачем.
– Может, ради забавы? – предположила я и внезапно почувствовала, что очень устала.
– Может быть. В любом случае, надо разыскать его и поговорить. Что касается «Троицы», то мы вряд ли что раскопаем. Полиция и вся китайская диаспора их знают. Думаю, они продержатся не дольше своих предшественников.
– А что, были и другие?
– Конечно. В один прекрасный день они появляются в городе и какое‑то время весьма заметны. Потом про них забывают, пока в один не менее прекрасный день их не задерживают, как правило, в аэропорту. Они вызывают подозрение у какого‑нибудь бдительного таможенника, их багаж досматривают, и что же обнаруживается? В чемоданчике героин – и следующие двадцать лет ребята проводят в уютной камере. А теперь скажи, что ты думаешь про этого таможенника? Он что, на самом деле такой проницательный? Или ему позвонил на сотовый некий аноним с сильным китайским акцентом?
– Ловко придумано.
– И никакой крови. Привлекать внимание властей не входит в их планы. А «Троица» оказывается за решеткой. И все снова счастливы, пока не объявится новая и не начнет нарываться на неприятности. Думаю, со дня на день «Троицу Возмездия» задержат.
– Значит, если суперчистый героин раздают наркоманам именно они, нам их не поймать.
– И пытаться не стоит. У них с чужаками разговор короткий.
– А что семья Джона Смита?
– В их руках сосредоточена почти вся наркоторговля в Мельбурне. Это криминальная семейка, уже во втором колене. Говорят, их младшенький недавно загремел за решетку. Короче, неприятная публика.
Неприятная? Мягко сказано! Все равно, что назвать вторжение союзных армий в Ирак высадкой ограниченного контингента.
– А ты ни с кем из них не знаком?
– Мельком. И если откровенно, к более тесному знакомству я не стремлюсь. Киска, давай рассуждать логически. У меня есть список жертв со всеми данными, которые известны полиции. И нам нужно постараться понять схему. Разумеется, если таковая есть.
– И откуда у тебя этот список? – спросила я и потрясла головой, прогоняя сон, села, а потом включила торшер.
– Друг помог, – загадочно улыбнулся Дэниел. – Итак, на данный момент мы имеем четыре смертельных исхода и троих чудом спасенных. Первого звали Коллинз. Девятнадцать лет, приехал из Фрэнкстона, отсутствовал дома двое суток. Героинщик со стажем. Умер. Вторая жертва – Хьюз. Восемнадцать. Из Эбботсфорда. Найден в Трежери‑парке. Отсутствовал дома два года, время от времени подрабатывал разнорабочим. Героинщик со стажем. Обращался в наркологическую клинику. Выжил и сейчас лечится. Третья – небезызвестная тебе Сьюз, благодаря которой я имел счастье с тобой познакомиться. Настоящая фамилия – Макдональд. Семнадцать лет. Из Турэка. Выжила и принялась за старое. Вряд ли долго протянет. Четвертая жертва – Венетти. Найден мертвым на станции…
– Подожди, – остановила его я. – Мне нужно записать все это в таблицу. Может, так мы сможем понять схему. Если таковая есть.
Я включила компьютер и ввела данные, которые продиктовал мне Дэниел. В результате получилось вот что:
Изучив распечатку, Дэниел взглянул на меня и сказал:
– Да у тебя организаторский талант! Знаешь, а схема все‑таки вырисовывается.
– Он пропускает дни, – заметила я. – А может, это она или они. Интересно, чем они занимались двадцать первого, двадцать четвертого и двадцать седьмого?
– Вот именно. А связи между жертвами я не вижу. Во всяком случае, исходя из того, что мы пока имеем.
– Вряд ли дело в том, в каком районе эти бедолаги жили. Все они очень молоды. Похоже, маньяк любит гулять рядом со станциями метро.
– Может, потому что и его жертвы там частенько бывают?
– Надо бы поговорить с теми, кто выжил, – предложила я.
– Я постараюсь разыскать Сьюз. Если я заплачу, она со мной поговорит. Киска, а теперь мне пора. Запри окно и хорошенько смажь перила балкона. Знаешь что? По‑моему, я в тебя влюбляюсь. Как ты на это смотришь? Я имею в виду, гипотетически?
– Гипотетически? Более чем положительно.
– Вот и хорошо, – ответил Дэниел, поцеловал меня в шею и ушел.
После этого я отправилась прямиком в постель. Но вместо сладких сновидений всю ночь мучалась кошмарами, а когда в четыре утра зазвенел будильник, с облегчением проснулась: я жива и мне не грозит смерть от передозировки в шестнадцать лет! Сейчас встану, выпью кофе и буду печь хлеб – какое счастье! Горацио, видимо, разделял мое настроение: он со скоростью звука уничтожил свой завтрак и даже сопроводил меня вниз, к Мышиной Полиции, для подсчета крысиного улова и повторного завтрака.
Накормив кошек, я, насвистывая, принялась за тесто, а потом, как обычно, открыла наружную дверь.
На пороге стоял Джейс – грязный как прах, но глаза ясные.
– Можно мне в душ, а потом я помогу вам с выпечкой? – спросил он и живо просочился внутрь.
Может, его опять преследует тот громила в синем костюме?
– Так. С такими ногтями я тебя близко к хлебу не подпущу, – отрезала я. – Наденешь халат. И чтобы руки оттер! – прокричала я вдогонку Джейсу, а он вынул полотенце и халат из сушилки и нырнул в душ.
Клубы пара и имбирный аромат геля для душа вдохновили меня на выпечку имбирных маффинов. Мороки с ними много, зато Джейсу есть работенка: измельчить засахаренный имбирь, после чего ему придется еще разок принять душ. Ну да ничего – горячей воды у меня много, а Джейсу два душа в день точно не повредят.
Когда мальчишка вылез из ванной, я уже приготовила сухую смесь для кексов. Джейс запихнул свои грязные вещи в стиральную машину и запустил ее. А потом показал свои руки – чистые до неузнаваемости, туго подпоясал халат, закатал до локтей рукава и приступил к нарезке имбиря. Посмотрев, как он работает – ловко и аккуратно, я со спокойной душой вернулась к тесту.
– Это ржаной хлеб, – отметил мальчишка. – Он пахнет по‑другому, не то что вот то месиво.
– Потому что в нем есть дрожжи. А месиво – это докторский хлеб, в нем дрожжей нет.
– Почему?
– Потому что покупателю нужен хлеб без соли, сахара, клейковины, масла и дрожжей. Короче, без вкуса. А покупатель всегда прав.
– Прикол! – прокомментировал Джейс. – Вот дурные! Набивать живот такой дрянью?!
– Они платят, вот я и пеку для них этот хлеб. А ты уже работал на кухне, – заметила я.
– Как вы догадались? – насторожился мальчишка.
– Ты правильно держишь нож. Как профессионал. Не волнуйся, Джейс, я не собираюсь тебя ни о чем расспрашивать. Просто обратила внимание.
Он успокоился и снова принялся за имбирь.
– Я работал помощником повара, а помощникам обычно доверяют только нарезку. Вот я и резал овощи, салат, картошку – все подряд. А еще в школе у нас была кулинария. Я даже хотел стать шеф‑поваром. Но выпечка мне больше нравится. Похоже на волшебство.
Вот это да! Такую длинную речь я слышала от Джейса впервые. Он смутился и снова замкнулся. Ну и ладно! Я и сама предпочитаю по утрам помалкивать.
Джейс закончил с имбирем, вымыл руки, а потом помог мне засыпать муку в загрузочные воронки. Я разрешаю Мышиной Полиции спать на пустых мешках, однако кошачья шерсть в муке мне ни к чему.
– Может, позавтракаешь? – предложила я.
– А что есть? – ответил Джейс вопросом на вопрос, возвращаясь к своей обычной немногословной манере общения.
– Я выпью кофе с имбирным маффином.
– Можно мне две простые булочки? – спросил он. – С сыром?
Оставив его в пекарне, я сварила кофе и порезала сыр. Парень впился в булку так, словно не ел целую неделю. Я заметила, что все верхние зубы у него целы. Учуяв сырный дух, к его ногам примчалась Мышиная Полиция, а он прямо‑таки зарычал на них. Не слишком приятное зрелище, доложу я вам. Если честно, то я такие картинки из мира дикой природы даже по каналу «Дискавери» смотреть не люблю.
Я принесла Джейсу еще хлеба и сыра. И кошкам тоже покрошила чуть‑чуть. Скоро сыр подошел к концу, и все наелись. Джейс даже поделился последним кусочком с Хеклом, который в знак благодарности куснул его за палец.
Если бы Джейс пнул Хекла в ответ, я бы вышвырнула его из своей пекарни. Раз и навсегда. Однако он, к моему удивлению, лишь расхохотался.
– Понял, надо было с тобой поделиться, когда ты просил по‑хорошему, – сказал он Хеклу, который в знак согласия прижал к голове свои обкусанные в боях уши.
– Ну что ж, пора нести хлеб в булочную, – заметила я.
– Подождите, сейчас моя одежка высохнет, и я вам помогу, – предложил Джейс.
Его внезапная предупредительность показалась мне подозрительной, хотя что это я? Парень просто хочет помочь, а поддоны с хлебом на самом деле тяжелые.
– Тебя что, кто‑то ждет снаружи? – догадалась я.
– Вроде нет, – пожав плечами, буркнул он.
– Тогда, может, останешься и последишь за выпечкой? А я тем временем подготовлю хлеб для разносчика. Только прошу – не трогай термостат. Я скоро вернусь.
Я занялась подсчетом батонов для заказчиков и разложила их по поддонам. Вернувшись, застала Джейса в той же позе, в которой оставила. Он не мог знать, что в металлической, до блеска отполированной вытяжке отражается вся пекарня, и он в том числе. Пока меня не было, он поднялся, наклонился и заглянул в печь, побродил по пекарне, открыл стиральную машину, переложил вещи в сушку, покрутил в руках какую‑то туалетную принадлежность в ванной, а потом снова сел в исходную позицию. Признаться, наблюдая за ним, я ждала, не станет ли он третировать Хекла. Но Мышиная Полиция умчалась на улицу, выпрашивать у Кико рыбные потроха.
Все равно надо бы за парнем присматривать и пока лучше не оставлять в пекарне одного. Не хватало еще, чтобы моих котов терроризировал наемный работник.
Господи, да что у меня с головой?! Оставила у себя в пекарне наркомана. Ну и что из того, что я заперла дверь? А если он стащит что‑нибудь? Нет, я точно спятила. Вот высохнет его одежка, и я его тут же выставлю.
Хотя с ним веселее, да и режет он отменно. Вернулись довольные и пропахшие рыбными деликатесами Хекл с Джекилл и расположились на мешках из‑под муки.
Я влила воду и молоко в сухую смесь для маффинов, включила миксер, а потом разложила тесто половником по формочкам, которые Джейс уже смазал маслом. Потом передавала по одной Джейсу, и он обсыпал их сверху имбирем, а затем отправил противень в печь. Работа у нас спорилась, и когда она подошла к концу, его одежда высохла.
Джейс вновь облачился в футболку и джинсы и обул свои жуткие кроссовки. Если бы санинспектор увидел их у меня в пекарне, он бы меня точно оштрафовал, а то бы и подал в суд за то, что я держу в доме средства массового поражения. Может, купить ему новые? Однако нарушать установившийся между нами принцип отношений «нет работы – нет денег» не следует. Лучше для начала попробовать выстирать и высушить старые. Ну а если они не выдержат этой процедуры и распадутся на атомы, я со спокойной душой куплю ему новые.
Тут я осознала, что думаю о Джейсе как о своем работнике, и одернула себя. Я не могу приютить у себя всех бездомных Мельбурна. Мы переложили хлеб на поддоны и начали переносить их в булочную.
Джейс оказался сильнее, чем можно было предположить. Когда я отпирала булочную, Госс уже стояла на пороге. Увидев Джейса, она смерила его оценивающим взглядом. Так молодые женщины рассматривают платье на распродаже: покупать или нет? Сбоку шов расходится, придется отдать в починку, да и стоит ли оно таких денег? Мне бы не хотелось оказаться под прицелом ее глаз, но Джейс и бровью не повел.
– А я тебя видела, – заявила она Джейсу, открыла кассу и демонстративно пересчитала остаток.
– Угу, – подтвердил тот.
– Ты был вчера в «Кровавых Узах», – продолжала Госс, буравя его глазами.
Джейс молча поставил поддон с хлебом и повернулся спиной. Уши у него горели. «Оказывается, у парня есть совесть! – с удовлетворением отметила я про себя. – А не только чувство голода».
– Ты был там со Сьюз! – продолжала обличительную речь Госс.
Боже праведный! Однако у моих юных помощниц весьма обширный круг общения. Интересно, откуда Кайли и Госс знают Сьюз? Если речь идет о той самой Сьюз, которая, как уверяет Дэниел, долго не протянет.
– Угу, – вновь промычал Джейс и нырнул в пекарню за очередным поддоном.
– Зачем вы пускаете его в пекарню?! – возмутилась Госс.
– А почему ему туда нельзя?
Госс разозлилась. Она раздувала ноздри, колечко в носу подрагивало и поблескивало.
– Как это почему? Может, вы не в курсе, но ведь он наркоман! – с торжествующим видом поведала она.
– Я знаю. Но здесь он не колется, а моет полы.
– Ну‑ну! На это он, пожалуй, сгодится. Эй, поломойка! – завопила она. – Нарик долбаный!
Да что с ней сегодня? Она никогда не позволяла так себя вести в моем присутствии. Я собралась заткнуть Госс, но тут Джейс вбежал в булочную и со всей силы грохнул поддон на прилавок.
– Нет! – выпалил он. – Никакой я не нарик! Я уже целую неделю не ширяюсь. А ты лучше заткнись! Много ты понимаешь, папенькина дочка! Только и можешь тусоваться по клубам, принцесса долбаная!
– Хватит! – вклинилась я. – Угомонитесь! Оба. Госс, если я решу взять Джейса в помощники, тебя это никоим образом не касается.
Джейс засиял от гордости, а Госс хлопнула кулачком по прилавку так, что браслеты у нее на запястье зазвенели.
– Мы со Сьюз дружили! – задыхаясь от злости, сказала она. – И учились вместе. Она была нормальной, хорошей девчонкой! Пока не встретила этого урода! Этого долбаного нарика!
Она ткнула в Джейса пальцем, и тот попятился назад.
– Неправда! Да она уже сидела на игле, когда я с ней познакомился! Чтоб ты знала, я хотел ей помочь!
Это уже здорово смахивало на мыльную оперу. А я, признаться, их терпеть не могу. Схватив Джейса за шкирку, я впихнула его в пекарню и велела сидеть там и не высовываться, пока я не вернусь. «Скорее всего, он тут же сделает ноги», – рассудила я.
Притянув Госс к себе, я обняла ее, и девчонка тут же разрыдалась у меня на плече. Я погладила ее по спине. Господи, да это не спина, а стиральная доска! Все позвонки и ребрышки пересчитать можно. Мне отчаянно захотелось ее накормить, но я лишь прошептала старую как мир лживую фразу: «Все будет хорошо, Госсамер, все будет хорошо».
– Сьюз мне нравилась, – говорила Госс сквозь всхлипы. – Она была классная девчонка! А теперь за дозу сосет у вонючих стариков в переулке за клубом. И все из‑за этого гаденыша Джейса!
– А может, он сказал правду? – пыталась урезонить ее я. – В жизни чего только не бывает. Знаешь, классные девчонки тоже совершают ошибки. Может, она и вправду раньше баловалась наркотиками. А если это Джейс привел Сьюз к моей пекарне, он ей спас жизнь. Ну хватит, Госс, не надо плакать! Вытри слезы. Иди в ванную и поправь макияж. Знаешь, Дэниел обязательно разыщет Сьюз и попробует ей помочь. Потом расскажешь мне, что это за клуб такой. Уж больно название у него интересное.
Слава Богу, мне удалось заговорить девчонке зубы. Госсамер отправилась в ванную, а я вернулась в пекарню. Джейса, как я и думала, уже и след простыл. Хотя, если честно, меня это чуть‑чуть расстроило. Заперев дверь, я погладила Мышиную Полицию, в сопровождении Горацио вернулась в булочную и открыла ставни.
Горацио, как обычно, уселся рядом с кассой и приготовился принимать почести. В открытую дверь булочной уже заходили покупатели – кто за имбирными маффинами, кто за французскими плетенками. Через полчаса вернулась Госсамер, подкрашенная и успокоившаяся. Девчонка даже прекратила ругаться, хотя они с Кайли имеют обыкновение вставлять «долбаный» для связи слов в предложении.
– Извините, что я на него накричала, – сказала она. – И что выражалась в булочной. Может, вы правы. Может, он к Сьюз неплохо относится. А в «Кровавых Узах» вам понравится. Там тусуются готисты. И пускают туда только тех, кто одет, как готист. Между прочим, я там познакомилась с клевым парнем! Кайли наконец‑то захомутала Джона, и я ей сначала чуточку завидовала, а теперь нет. Все равно у меня парень круче. И сегодня у нас свидание.
Она кокетливо повела щедро подведенными глазами и сообщила взволнованным шепотом:
– Его зовут Лестат.
Глава одиннадцатая
Я чудом подавила вопль. Ну почему женщин вечно тянет именно к тем мужчинам, которые наверняка причинят им вред? Если Лестат, избранник Госс, и Лестат, о котором рассказывал Дэниел, – одно и то же лицо, мне нужно что‑то сказать. Но что?! Намекни я девчонке, что он может быть опасен, в ее глазах он станет еще привлекательнее. Подготавливая поддоны с хлебом для разносчика, я судорожно соображала, что бы такое сказать.
Однако меня спасла газета. Дело в том, что Госс всю свою жизнь строит в строгом соответствии с астрологическим прогнозом. Вот и сейчас она с хмурым видом уткнулась в последнюю страницу, а потом чертыхнулась.
– Что случилось? – поинтересовалась я.
– Оказывается, у Весов сегодня неблагоприятный день для заведения новых знакомств, – ответила она. – Так что придется перенести свидание.
– А как ты ему об этом сообщишь? – с невинным видом спросила я.
Госс окинула меня взглядом «сейчас‑что‑каменный‑век?», к которому я, впрочем, уже привыкла.
– По мобильному.
Пока она листала записную книжку своего телефона, я, бросив взгляд через ее плечо, подсмотрела нужный номер и, пока она его набирала, записала на стопке бумажных пакетов у кассы. Потом взяла верхний, сложила и спрятала к себе в карман.
Мобильным телефоном сегодня уже никого не удивишь. Техника развивается со сверхзвуковой скоростью. Помню время, когда верхом крутости считались плееры «Сони». Правда, продвинутая Госс сказала бы, что я жила во времена, когда в школу ездили верхом на стегозавре. Помню время, когда ничего круче видеомагнитофона не было. А сегодня, если у тебя нет DVD‑проигрывателя, ты просто ископаемое.
Когда Госс набивала эсэмэску, ее пальцы так и летали над кнопками. Признаться, впечатляет! В старину из Госс получилась бы классная машинистка.
Скоро появились покупатели. Для понедельника торговля шла довольно бойко. Я рассказала Госс про Энди Холлидея и его сбежавшую дочь, и девчонка от души ему посочувствовала. Тогда я спросила, не слышала ли она про Шери Холлидей, и Госс замотала головой. На этот раз, кстати сказать, волосы у нее были голубыми.
– Вряд ли она живет под этим именем, раз уж у нее такой гемор, – предположила она. – То есть, я хочу сказать, раз ее дядя… делал то, о чем она пыталась рассказать отцу. А отец не поверил. Видно, девчонке тогда было хреново. Вот она и ушла куда глаза глядят. А когда Энди понял, что она говорила правду, было уже поздно. Ужас какой! Ничего грустнее в жизни не слышала.