Robert Banks
Администратор-убийца (врачу). Кто такой Роберт Бэнкс?
Врач. Это никому не известно.
Вечеринка
Столовая в здании Объединенных Человечеств. Частная вечеринка Верховных бюрократов по поводу победы Тития в последней войне и окончательного окончания всех войн. Бюрократы аплодируют Субурбию, который жадно пьет воду из стакана.
Архитектон. Речь твоя хороша, Субурбий. Но заслуги Тития, о которых ты упомянул, — это только пятая часть тех заслуг, о которых ты умолчал.
Субурбий. Но это и была лишь пятая часть моей речи. Я прервал ее, чтобы набраться сил на оставшиеся четыре, которые превосходят первую, как четверо великанов превосходят силой одного карлика.
Титий. Что ж, если и карлик так хорош, не стоит тревожить его старших братьев.
Архитектон. Разве, Титий, тебе не приятно услышать о человеке, который остановил насилие в обитаемых космосах?
Титий. Не будь его имя Титий, я бы слушал, пока уши не стерлись от похвал.
Архитектон. Но его зовут Титий, и это ты.
Титий. Титий — громкое слово.
Архитектон. Ты недоволен тем, что ты Титий?
Титий. Ни радости, ни сожалений.
Архитектон. Ответ, достойный имени Тития, даже если Титий недостоин своего имени.
Обращается ко всем присутствующим.
Сегодня я решил покинуть пост Генерального Космического Бюро крата. Годы испытаний и борьбы не согнули мою спину, но сделали душу черствой, а мой язык готов вот-вот порваться вдоль. Чтобы высокий пост не потерпел ущерба, пришло время уступить власть более достойному.
Субурбий. Мы знаем, что Генеральный бюрократ тщательно взвешивает свои решения. Поэтому, скорбя о его преждевременной отставке, мы должны немедля подумать о преемнике.
Все. Титий! Титий!
Архитектон. Ты слышишь, Титий? Объединенные космосы кричат твое имя.
Титий. Объединенным космосам следовало бы хорошенько подумать, прежде чем драть глотки.
Архитектон. Узнаю твою манеру выражаться, суровый Титий. Но, говоря о преемнике, я тоже имел в виду тебя.
Титий. Я прекратил сто войн и помешал начаться еще пятидесяти. Я не стар, я могу работать без сна, мои силы лишь увеличиваются с каждой новой угрозой. Когда я в офисе, а в офисе я всегда, враги Человечества не смеют поднять голову. Я помирил народы, которые враждовали со времен Адама. Я накормил планеты, которые не хлебали досыта с тех пор, как изобретена ложка. Моим именем называют детей в 317 из 318 обитаемых космосах. И такому человеку вы хотите дать власть Генерального Космического Бюро крата? Где ваш разум, где осторожность, где знания о человеке, которыми так кичится наш век? Неужели вы забыли уроки истории? Кто поручится, что я не превращусь в собственную противоположность и не начну разжигать войны под предлогом их окончательного уничтожения? Кто измерил мою гордыню и тревожность? Кто знает силу моих страхов и глубину обид? Мне — власть Верховного бюрократа? Мне, человеку, безупречность которого кричит о его маниакальности? Мне, искусному дипломату и могучему стратегу? Мне, проведшему годы юности в самых страшных тюрьмах планеты тюрем? Мне, пережившему 1000 покушений? Мне, поднявшемуся из низов и сохранившему все привычки и манеры подонков? Мне — власть? Вы сошли с ума.
Архитектон. От благородного Тития я не ждал другого ответа.
Субурбий. Увы, о мыслях и замыслах людей мы вынуждены судить лишь по тому, что видят камеры наблюдения. Но все поступки каждого, от первого крика до этой последней минуты — под контролем. Не волнуйся, Титий, каждую твою улыбку мы увеличили до размеров футбольного поля, чтобы убедиться, что в ней нет скрытой угрозы. Все твои тайные взгляды, ночные крики изучены и описаны учеными не хуже дождевого червя. Мы знаем все. Тебя не в чем упрекнуть, Титий!
Титий. Вот лучшее доказательство нашей уязвимости! Вы проверили мои поступки, слова и жесты. Вы знаете, на каком боку я сплю, как чищу ногти, какой рукой расстегиваю штаны. Но если бы вы могли заглянуть в подвалы моих тайных снов… Вы нашли бы там запертые ящики с двойным дном.
Архитектон. Закон Объединенных пространств охраняет свободу и неприкосновенность мысли, как величайшую ценность. Человек не несет ответственности за свои видения.
Титий. Видения косят больше людей, чем все смерти вместе взятые и умноженные на самих себя.
1-й Бюрократ. Титий, мы уважаем тебя как специалиста в области угроз Человечеству, но в математике ты не силен.
Титий. Когда я говорю о видениях, которые убивают, я имею в виду не только кошмары тиранов, которые заканчиваются гекатомбами. Люди опасаются щедро сеять семена жизни, пугаясь смутных призраков… Я говорю о нерожденных.
2-й Бюрократ. Но ты-то сумел победить подобные страхи. 25 сыновей — неплохой результат для высшей лиги.
Титий. Я горжусь своими сыновьями. И скорблю о тех четырех, которые погибли, очищая мир от насилия.
Субурбий. Не будем сейчас об этом… Титий высказал аргументы против Тития, но все же он не снял свою кандидатуру.
Титий. Ты так считаешь, Субурбий?
Субурбий. Да, я считаю, что дело обстоит именно так. Чтобы не тратить время, предлагаю голосовать. Кто за то, чтобы Титий занял пост Верховного бюрократа?
Бюрократы мысленно голосуют.
Субурбий. Титий, ты избран от имени Человечеств!
Титий. Беспечные! Титий слишком коварен, чтобы верить его саморазоблачениям, слишком велик, чтобы власть его была умножена, слишком горд, чтобы удовлетвориться всем. Поэтому вот мое первое и последнее решение в качестве Верховного бюрократа: Я добровольно покидаю этот пост и прошу Совет избрать своим главой человека, не отмеченного доблестью и умом. Того, кто не может зажигать сердца спекулятивной риторикой, кто убог для дерзких замыслов и малокровен для того, чтобы стать узурпатором. Прошу избрать Верховным бюрократом трудолюбивую мышь, старательного пигмея, двуногий копировальный аппарат… Я предлагаю Субурбия!
Субурбий. Меня?
1-й Бюрократ. Кто за то, чтобы Субурбий занял пост Генерального бюрократа Объединенных Человечеств?
Бюрократы мысленно голосуют.
1-й Бюрократ. Субурбий, ты избран от имени Человечеств!
Титий. Я рад, но не поздравляю тебя, Субурбий. Твое избрание — наш общий позор.
Субурбий. А я, Титий, поблагодарю тебя. Если бы не твоя нечеловеческая строгость к себе… Если бы ты не так высоко ценил свои таланты и настолько не брал в расчет мои… Я не имел бы ни малейшего шанса возглавить миры. Что, ж… По традиции Генеральный бюрократ, добровольно ушедший со своего поста, получает высшую награду — право на абсолютную частную жизнь. Никто из живущих не имеет того, что получите вы двое сегодня.
Титий. Мне не нужны награды. Я исполнял свою должность меньше минуты.
Субурбий. Тридцать четыре с половиной секунды.
Титий. И не ради наград сложил ее.
Субурбий. Кому, как ни тебе, знать правду.
Титий. Наблюдение не мешает моей личной жизни.
Субурбий. Вот тут позволь тебе не поверить, Титий. Все мы осознаем, что рой микроскопических камер-шпионов, который вьется вокруг человека, — это вынужденная мера. Человечества, скорбя, лишили человека права на уединение. Но иначе нельзя. Каждый из нас слишком опасен. Только полный контроль удерживает наш вид на краю гибели. Только боязнь мгновенного разоблачения сдерживает враждебные разумы от атаки. Но если бы можно было этого избежать, если бы нашелся способ обойтись без потери свободы…
Титий. Не надо лекций, Субурбий! Ты прекрасно знаешь, что я сам сделал все, чтобы каждый младенец в самом удаленном уголке пространств был встречен при рождении персональным полчищем летающих глаз. Плача, я сеял глаза-шпионы по всем землям пустоты. И горе той земле, которая отказывалась принять мое зерно… В крови встречала она свои рассветы. Кровью умывалась на ночь. Огнем и мечом я успокоил тех, кто противился ненасилию. В ненавистных глазах-шпионах я вижу спасение вида. Но я не лукавлю. Не думаю, что моя жизнь изменится после того, как за мной перестанут следить.
Субурбий. Изменится твоя жизнь или нет, это уже волнует только тебя самого. Ты на пенсии, Титий, и можешь предаваться наблюдениям. Нам некогда. Несите кубки.
Вносят два кубка.
Субурбий. Достойные Архитектон и Титий! Впервые сразу два Верховных бюрократа пьют этот код. Пейте и живите долго, свободные от нескромных взглядов.
Архитектон и Титий пьют из кубков. Космические бюрократы поздравляют их.
Архитектон. Титий, на два слова…
Архитектон и Титий отходят от Бюрократов, которые продолжают веселиться.
Архитектон. Титий, ты ослиный член. Зачем тебе понадобилось идти в отставку?
Титий. Я говорил — я боюсь себя.
Архитектон. Прекрати нести чушь. Нас теперь никто не слышит.
Титий. Но мне действительно опасно занимать такой высокий пост.
Архитектон. Титий! 200 лет я ждал момента, когда смогу говорить, не опасаясь, что мои слова используют против меня… И ты, Титий, мой первый настоящий собеседник, ты… как ты можешь… Ты, который и раньше не боялся говорить открыто… Зачем продолжать постыдную игру в лояльность? Мы отыграли свое, мы заслужили право язвить и ругать все то, что столько лет угнетало и контролировало нас. Мы отдали много сил делу, в которое хотели верить, сейчас мы на пенсии, мы, наконец, свободны… Можем ходить по квартире голыми и сколько угодно чесать наши седые яйца, читать враждебные книги, подтираться символами Объединенных Человечеств… Представь, нас только двое… Во всех мирах… Только двое абсолютно свободных граждан.
Титий. Мне удивительна перемена в тебе. Значит, ты все это время не был самим собой?
Архитектон. Либо ты что-то задумал, либо твою мать поимел папа римский. Что ж, не хочешь быть со мной откровенным, не надо. Но знай, открыв путь Субурбию, ты усилил зависть и серость, свел на нет все мои усилия по передаче власти достойным. Я знаю Субурбия, он отомстит тебе.
Титий. За что мне может мстить Субурбий? Он бездарен и труслив. А я подарил ему власть.
Архитектон. Именно за это он и будет мстить.
Титий. Надеюсь, вместе с должностью ты сложил с себя и свой дар предвидения.
Архитектон. Жаль, что это не так.
Титий. Нас зовут.
Архитектон. А, это пришла Перл, жена Субурбия! Она узнала о высокой перемене в судьбе мужа. Мне симпатична эта курица. Давно к ней приглядываюсь.
Архитектон и Титий возвращаются к коллегам.
Архитектон. Привет, Перл!
Перл. Здравствуйте, Генеральный… (Смеется.) Привет, Тон!
Архитектон и Перл обмениваются приветственными поцелуями.
Архитектон. Я хочу познакомить тебя с Титием.
Перл. Так вы и есть тот сумасшедший, которому мой муж обязан своим неожиданным прогрессом?
Титий. Всем, что имеет ваш муж, он обязан себе.
Субурбий. Коллеги! Граждане! Я ненадолго покину вас. Прошу простить мою слабость — хочу показать жене мой новый кабинет. Пойдем, Перл.
Перл (Титию). Рада была познакомиться. Надеюсь, мы теперь будем видеться чаще.
Титий. Не думаю. Я планировал покинуть центральные космосы и провести остаток дней на окраине.
Перл. Вы будете залечивать раны?
Титий. Я буду учиться пить виски.
Перл. Удачи!
Перл и Субурбий удаляются в кабинет Генерального бюрократа.
Архитектон. Я знаю, почему он вызвал ее и потащил в кабинет…
Титий. Мне неинтересно.
Архитектон. Они не будут заниматься там любовью, они будут разговаривать.
Титий. Они давно не разговаривали?
Архитектон. Думаю, ТАК они не разговаривали никогда. В кабинете Генерального бюрократа есть кабина для тайных переговоров. В обычный день он не сможет привести туда жену. Но сегодня праздник, и ее пропустили в здание. Я хорошо его понимаю. Помню, как сам потащил туда свою старуху в первый же день…
Титий. Пришли мои сыновья. Бетон, Папос, Луций… Сколько вас?
Луций. Все пришли поздравить тебя.
Титий обнимает Луция. Входят все сыновья Тития.
Кабина
Субурбий и Перл в кабине. Перл сидит на коленях у мужа.
Перл. Здесь тесно.
Субурбий. В этой кабине должен помещаться только один человек. Отсюда Генеральный бюрократ ведет секретные переговоры с Локальными бюрократами.
Перл. Ты тоже будешь вести такие переговоры?
Субурбий. Не время говорить о пустяках.
Перл. Смотри, глаза-шпионы уснули и лежат на полу, как мертвые мухи. Никогда такого не видела.
Субурбий. О чем вы беседовали с Титием?
Перл. Разве ты сам не можешь посмотреть наш разговор?
Субурбий. В том-то и дело, что нет. Его изображение и голос больше не фиксируются.
Перл. Мне еще не приходилось пересказывать то, о чем я говорила… Но я постараюсь. Во-первых, я назвала его сумасшедшим…
Субурбий. О, нет. Он кто угодно, но не сумасшедший. Этот жук знает, что делает.
Перл. Он сказал, что к твоему взлету непричастен.
Субурбий. Не верь этой лживой твари.
Перл. Боже мой, как смешно ты говоришь. Мне очень нравится. Почему мы не можем так разговаривать дома?
Субурбий. Когда-нибудь мы будем так разговаривать дома. Если я добровольно уйду в отставку, буду так же невидим для камер наблюдения, как Титий сейчас. И тогда, обещаю, я буду разговаривать только так, и даже еще смешнее…
Перл. Но я не хочу, чтобы ты уходил в отставку. Я всегда мечтала быть женой Генерального бюрократа.
Субурбий. Я тоже не собираюсь оставлять пост. Он только и ждет этого…
Перл. Кто?
Субурбий. Титий. Я раскусил его. Его показное благородство — прикрытие для планов, столь чудовищных, что даже здесь, где нас никто не слышит, я не решаюсь озвучить мои предположения.
Перл. Он хочет начать новую войну?
Субурбий. Зачем ему война? Он получит больше, если сохранится мир. К нему обязательно начнется паломничество, как к праведнику.
Перл. Он сказал, что не собирается оставаться в столице. Он двинется на окраины.
Субурбий. Конечно. Он хочет определить, на кого он может положиться. Самые верные сторонники не поленятся полететь к нему через всю вселенную.
Перл. Боже мой, какой ты умный.
Субурбий. Я умный, Перл. Помни это, когда я говорю глупые вещи. Я сорву планы Тития и, если понадобится, уничтожу его коварный род. Ты бы знала, как он посмел меня унизить.
Перл. Унизить моего кролика?
Субурбий. Не называй меня кроликом. Никогда.
Перл. Тебе же нравилось.
Субурбий страшно рычит.
Перл. Хорошо, я поняла.
Субурбий. И еще… Когда… Когда… Ну, после того как… Ты понимаешь?
Перл. Не понимаю.
Субурбий. После того как мы… вместе.
Перл. Вместе?
Субурбий. Черт! Каждый раз после того, как мы потрахались, ты теребишь мне волосы.
Перл. Да, мне нравится теребить тебе волосы. И ты всегда улыбаешься, когда я так делаю.
Субурбий. Не делай так больше НИКОГДА.
Перл. Тебе же нравилось.
Субурбий. НИКОГДА НЕ ДЕЛАЙ ТАК.
Снаружи доносятся крики большой толпы «Субурбий! Субурбий!»
В кабинет врывается Космический бюрократ.
Космический бюрократ. На площади собрались 10 000 и один прорицатель! Они хотят говорить с тобой.
Субурбий. Ошибки нет? Точно 10 000?
Космический бюрократ. Ошибки нет. Они хорошо подготовились.
Субурбий (жене). Придется идти. Они выполнили конституционный прорицательский минимум.
Перл. Мне почему-то страшно, Уби.
Субурбий. Перл, стыдно бояться шарлатанов.
Площадь
Площадь перед зданием Объединенных Человечеств. Десятитысячная толпа слепых прорицателей. К толпе выходит Субурбий.
Субурбий. Мне доложили, что на площади собраний стоят слепцы?
Прорицатели. Да, это так.
Субурбий. Согласно конституции, я обязан выслушать прорицание, касающееся будущего космосов лишь в том случае, если вас собралось не меньше 10 000.
Прорицатели. Нас 10 000 и один слепой.
Субурбий. Я новый Генеральный бюрократ. Я слушаю вас.
Прорицатели (вместе). Спаси Субурбия, пока есть время.
Субурбий. И это все?
Прорицатели (вместе). Спаси Субурбия, пока есть время.
Субурбий. Меньше всего я пекусь о личной безопасности. Все прочь!
Прорицатели (вместе, особенно мощно и страшно). Спаси Субурбия, пока есть время.
Перл. Мне очень страшно.
Субурбий. Я вызову водометы!
Площадь перед зданием Объединенных Человечеств мгновенно пустеет.
Субурбий. Они не поленились сбиться в такую кучу, чтобы напугать Генерального бюрократа. Но стоило только услышать про водометы, их как корова языком слизала. На самом деле, никакие водометы я бы не стал использовать в первый день на новом посту.
Прорицатели мгновенно вновь заполняют площадь.
Субурбий. Нормализующий газ — вот то, что должны уважать безумные.
Площадь снова мгновенно пустеет.
Титий. Горькое, но точное наблюдение. Может, я ошибался, и ты, Субурбий, вовсе не такой дурак, каким кажешься.
Субурбий. Не дурак, да…
Титий. Может, не стоило тебе становиться Генеральным бюрократом.
Субурбий. Кто знает?
Архитектон. Что ты намерен предпринять с таким предсказанием? Его нельзя проигнорировать, оно выполнено по закону.
Субурбий. Боюсь, что я не расслышал вопроса.
Архитектон. Что ты намерен предпринять с таким предсказанием? Его нельзя проигнорировать, оно выполнено по закону.
Субурбий. Повторите, я не слышу.
Архитектон (кричит). Что ты намерен предпринять с таким предсказанием? Его нельзя проигнорировать, оно выполнено по закону.
Субурбий. Все равно не слышу.
Архитектон. Ах, черт, да он издевается.
Титий. Я сразу понял.
Архитектон. Вот неприятность. И ничего нельзя доказать. Наших-то слов не слышно.
Титий. Но у нас есть свидетели.
Архитектон. Свидетели давно исключены из судопроизводства. Кому нужны показания несовершенных людей, когда есть данные совершенных машин.
Титий. Уважаемый Субурбий, вам не кажется, что вы поступаете невежливо с вашим предшественником?
Субурбий. Эй, охрана, проверьте площадь. Мне кажется, слепые оставили после себя много насекомых.
Архитектон. Коварство.
Субурбий. Испугались? (Смеется.) Что, старички, умею я притворяться кем-то худшим, чем я есть на самом деле?
Титий. Я был готов поклясться, что ты говоришь серьезно.
Субурбий. Дорогие друзья, я всегда отвечу на любой ваш вопрос, двери моего дома всегда открыты для вас.
Архитектон. Даже сердце заболело.
Субурбий. Самое время немного выпить. (Широким жестом приглашает всех гостей в здание.) Прошу.
Перерыв
Администратор-убийца. Стоп! Спасибо. Пять минут перерыв.
Врач (Капитану). Пойдешь курить?
Капитан. Нет, я хочу подумать.
Врач. Как хочешь.
Некоторые сотрудники, в том числе и Капитан, остаются на своих местах. Некоторые — выходят покурить и попить воды.
Врач. Может, не стоило говорить ему, что это Шекспир.
Администратор-убийца. Почему?
Врач. Он догадается про обман.
Администратор-убийца. Как?
Врач. Шекспир не мог написать такую дрянь.
Администратор-убийца. Но он-то это не знает.
Врач-убийца. Дрянь редкая.
Врач. Я ничего не понял, если честно.
Врач-убийца. Это невозможно понять. Это современная пьеса.
Стажер-убийца. Там шутка была смешная.
Врач-убийца. Какая?
Стажер-убийца. Не помню.
Администратор-убийца. Ладно, парни, финальный раунд.
Сотрудники Локального Бюро возвращаются на свои места.
Администратор-убийца. Можно продолжать!
Актеры продолжают спектакль про Тития Безупречного.
Шут и дети
Титий вернулся домой.
Титий. Где ты, шут?
Порк. Твоя жена готовит ужин на всю семью и одного пенсионера в придачу.
Титий. Я ничего не купил. Электронная касса теперь не видит ни меня, ни моей карточки.
Порк. Хорошо, что у тебя есть дети, которые позаботятся о тебе. От голодной смерти ты застрахован 25-кратно.
Титий. Но все равно неприятно терять свои деньги. Пусть я не накопил капиталов, но важен принцип. Ведь о подобных последствиях я не подумал.
Порк. Садись, я приготовила свинину.
Титий. Порк приготовила порк.
Порк. Твоя жена сделала прекрасные ребра.
Титий. Мне не нравится, что ты называешь себя моей женой. Мы же договорились. Последние 10 лет ты мой шут. Разве ты забыла?
Порк. С шутом не спят. А ты спал со мной и в прошлом месяце и в марте, и в феврале…
Титий. Тебя больше устроит, если я заведу новую жену?
Порк. Шут предпочитает, чтобы спали с ним. Впрочем, говорят, ты сегодня сам отрезал себе мужские особенности.
Титий. Кто тебе сказал эту глупость?
Порк. Твой сын.
Титий. Который?
Порк. Каждый, который входил на кухню, чтобы поздороваться со мной, своровать кусок свинины или выпить молока.
Титий. Все мои сыновья высказались в подобном тоне?
Порк. Все, кроме мертвых. Мертвые не имели такой возможности.
Титий. Собери сыновей. Я хочу говорить с ними.
Порк. Не дело шута устраивать семейные советы.
Титий. Сделай вид, что это новая твоя шутка.
Порк. Горе шуту, который не чувствует ни малейшего желания шутить.
Титий. Послушай, мне надоело твое нытье. Еще вчера я был готов терпеть его, потому что у меня не было времени с тобой возиться. Но сейчас я на пенсии и хочу расставить все точки над и.
Порк. Я лучше пойду звать сыновей.
Титий. Нет уж, сперва мы решим все наши вопросы.
Порк. Все?
Титий. Если я победил насилие во всем мире, разве я не могу победить…
Порк. Жену?
Титий. При чем тут «жена». Я же просил не называть себя так.
Порк. Я снова забылась. Я шут.
Титий. Да, ты шут. Если тебе не нравится твоя должность, можешь убираться к черту. (Видит слезы.) Порк, дорогая, не плачь, я не хочу причинять тебе боль. Садись, поговорим.
Порк садится рядом с Титием. Сидят как бесконечно далекие люди.
Титий. Мы женаты 130 лет. Мы поженились, когда мне было 20, а тебе 19. Я любил твою улыбку, походку, твои слова о людях и мире, твои слезы, робость, смелость, грудь, твои родинки, ноги, источник ног, твою задницу, твои утренние капризы. тридцать лет я удовлетворял свои желания, тридцать лет изучал твои… Еще тридцать лет мы рожали детей. Но, Порк, дорогая, давай признаем очевидное… Последние сорок лет мы не можем без смеха совершать свойственные супругам ритуалы. Когда я дотрагиваюсь до тебя, ты не чувствуешь ничего, кроме щекотки. Когда я вижу твое обнаженное тело, мне становится скучно, как в детстве на уроке химии. Никто не может выдержать столько лет вместе…
Порк. Ты хочешь развестись со мной?
Титий. Безусловно, это было бы правильно. Все наши знакомые автоматически разводятся после 80 лет брака. Что-то в нас не так. Мне трудно расстаться с тобой.
Порк. Что-то в нас не так.
Титий. Но все равно, это была плохая идея — оставить тебя в качестве шута.
Порк. Но это мой единственный способ остаться рядом с тобой.
Титий. Да, это единственный способ оставить тебя рядом. Но ты не выполняешь своего обещания не напоминать мне о прошлом.
Порк. Это сложно. Я была счастлива с тобой.
Титий. Конечно, сложно. Ведь иногда и я, глядя на тебя, вспоминаю наши лучшие сто лет. А думаешь, мне легко обходиться без женщины в моем возрасте?
Порк. На этот случай у тебя есть шут.
Титий. Это неправильно — спать с шутом.
Порк. Но ведь больше никто не сможет тебя упрекнуть в чем-то… Со вчерашнего дня твоя личная жизнь неприкосновенна.
Титий. И это говоришь ты? Ты тоже считаешь, что эта смешная привилегия изменит во мне хоть что-то? Я — Титий. Я слишком горд, чтобы не делать что-то из-за боязни, что об этом узнают. И чересчур брезглив, чтобы пользоваться возможностью оставаться безнаказанным. Мне все равно — пусть все глаза мира следят за мной. Я не изменюсь.
Порк. В том-то и дело, что больше никто не следит за тобой.
Титий. Я лучший свой шпион. Нет такого кода, который заставил бы меня перестать подглядывать за Титием. «Титий живет без жены, а когда становится совсем невмоготу — спит с собственным шутом!» Мне надоели такие упреки.
Порк. Да кто смеет тебя так упрекать?
Титий. Титий. Чьих еще упреков я боюсь?
Порк. Хорошо. Если ты так мучаешься, я сама уйду.
Титий. Порк, не говори глупости. (Обнимает жену.) Как мы друг без друга?
Порк. Ты бываешь такой грубый.
Титий. Порк, все в прошлом… Будем просто жить. Где дети?
Входят Луций, Микс и еще 22 сына Тития.
Порк. Что случилось? Где Папос?
Луций. Наш брат арестован.
Титий. Что он сделал?
Луций. Почему ты не спросил «в чем его обвиняют»?
Титий. Кто вы такие, чтобы учить меня? Если ваш брат арестован, это значит, что он преступил закон.
Луций. Отец, наш брат ни в чем не виноват.
Титий. Как ты можешь говорить это?
Луций. Потому что я знаю своего брата, как самого себя.
Титий. Ты знаешь, что я делал в новых космосах с теми, кто нарушал закон?
Луций. Отец, не забывай, что я твой боевой генерал. Я выполнял самые суровые твои приказы, и я помню, что ни разу мне не пришлось усомниться в их справедливости. Но если бы твой приказ вызвал во мне сомнения, я бы не подчинился.
Титий. А ты помнишь, что все свои суровые, но справедливые приказы я отдавал не от своего имени, а от имени Объединенных Человечеств?
Луций. Значит, что-то плохое случилось с Объединенными Человечествами…
Титий. Скорее я поверю, что Папос предал идеалы ненасилия.
Все сыновья Тития. Это невозможно.
Входит Папос. Порк бросается к сыну. Обнимает его.
Порк. Папос. Как ты меня напугал.
Папос. Все хорошо, мама. Что у нас на ужин?
Порк. Сейчас я принесу ребра.
Порк выходит.
Титий. Когда ты должен вернуться?
Папос. Меня отпустили на один час.
Папос обнимается с братьями.
Титий. Тебе пора возвращаться, я не хочу, чтобы ты опоздал.
Луций. Ты даже не обнимешь своего сына?
Титий. Когда он искупит вину перед Объединенными Человечествами, я первый обниму его.
Папос. Прощай, Титий.
Титий. Прощай.
Луций. Папос, скажи хоть одно слово — в чем причина твоего ареста?
Папос. Субурбий.
Папос выходит.
Луций. Это бесчеловечно.
Титий. Кого ты собрался учить человечности?
Луций. Тебя. Ты старый маньяк, Титий. Я рад, что не ты стал Верховным бюрократом.
Титий. Это лишь доказывает мою правоту. Запомни, Луций, твой отец не ошибается.
Луций. Раньше я тоже так думал.
Входит Порк со свиными ребрами.
Порк. Где Папос?
Луций. Мама, он скоро вернется.
Порк. Он приходил прощаться?
Луций. Скоро все выяснится, и его отпустят.
Титий. Не слушай его, Порк. Папос виноват и понесет наказание.
Порк. Это невозможно. Мой мальчик не мог сделать ничего против Объединенных Человечеств.
Титий. Не смеши меня. Ты так визжишь «невозможно», как будто у тебя будет истерика. А я не хочу иметь шута, который позволяет себе истерики.
Микс. Отец. Это не шут. Это наша мать.
Титий. Ты, мальчишка, ты собрался учить меня?
Микс. Ты не оставляешь мне выбора.
Титий. Я объясню тебе, что значит нет выбора. Видишь это? Если ты хочешь, чтобы я серьезно относился к твоим словам, ты знаешь, что делать.
Титий показывает Миксу нож.
Микс. Отец, ты не прав.
Порк. Нет!
Микс направляет нож в руке Тития себе в грудь. Умирает.
Луций. Что ты наделал, Титий?
Титий. Кто еще хочет учить меня?
Луций (к братьям). Братья, наш отец безумен. Но он раскается, когда к нему вернется разум. Пусть это будет последняя жертва его безумия.
Титий. Ты смеешь меня обвинять в гибели брата?
Луций. Молчание, братья. Поддержите мать.
Братья уносят бесчувственную Порк.
Титий. И ты иди.
Луций. Отец. Я верю, что ты не безумен. Я преклоняюсь перед тобой.
Луций уходит.
Титий. Опасный мальчишка. Будь моя воля, я бы не позволял раскрывать рот тем, кому не исполнилось 90. Вообразил, что я имею план, который требует такой тщательной маскировки, что приходится убивать собственных детей. Да есть ли в мире цель, которая требует такой жертвы? (Подумав.) Глупый вопрос. Кто только не жертвовал сыновьями?! Только ленивый. Если вдуматься, икра — это просто слизистые шарики. Мелкая монета — вот что такое дети. Глупо плакать, если выпали через дыру в кармане. Но Микс! Микс! Как я любил мальчика!
Входит Луций.
Луций. Отец, пришло известие. Твой сын, твой Папос, тот, кого сегодня ты не хотел обнять и оградить от ложных и опасных обвинений…
Титий. Что сын?
Луций. Виновен Папос. Так сказали судьи.
Титий. Виновен, значит, больше мне не сын.
Луций. Виновен, и под тяжестью улик признался.
Титий. Виновен и признался? Нет, не сын мне.
Луций. Виновен и признался. И, чтоб не было насилия, оплавлен добровольно в вечный лед.
Титий. Добровольно? Чтоб не нарушить принцип ненасилья? Он мой! Мой сын! Мой бедный Папос!
Луций. О, если бы я мог сказать свободно, без страха быть услышанным чужими…
Титий. За чем же дело стало? Подойди. В моих объятиях ты защищен от любопытных пчел.
Луций приближается к Титию.
Титий. Но если ты воспользуешься этим укрытием, чтобы сказать правду, ты мне больше не сын.
Луций (остановившись). Не понимаю. Но уже ненавижу.
Луций уходит. Появляется Сгусток.
Титий. Сегодня я победил насилие во всех мирах, несколько секунд возглавлял Человечества, потерял все деньги, потерял двоих сыновей, одного из которых убил собственной рукой… А вот теперь еще и странные видения. Кто ты, Сгусток?
Сгусток. У меня нет воспоминаний. Я осознал себя только что, в этой комнате.
Титий. Может, ты дух моего погибшего сына?
Сгусток. У тебя был сын?
Титий. Был. Были. Есть. Какого сына я имею в виду? А может, ты общая душа всех моих погибших мальчиков? Мир полон тайн, и почему бы не допустить, что души могут слиться, как разбитые яйца на сковородке?
Сгусток. Твоя мысль кажется мне убедительной.
Титий. Значит, ты способен рассуждать. Какими еще свойствами ты обладаешь?
Сгусток. Думаю, рассуждение — мать всех свойств. Тот, кто может рассуждать, сможет все, что угодно. Так что всех своих свойств я не знаю, но думаю — их столько, сколько всего есть в мире свойств: подлых и добродетельных.
Титий. Да, ты философ. Утешь меня, никто не хочет меня утешить. Мой шут совершенно не хочет быть похожим на настоящих шутов.
Сгусток. Значит, его амбиции превосходят его должность.
Титий. Пусть так. Но как он достигнет большего, не справившись с меньшим?
Сгусток. Только так и достигнет. Единственный путь наверх — не справляться с тем, что тебе поручено.
Титий. Как же я достиг всего?
Сгусток. А ты чего-то достиг?
Титий. Скажу не хвастаясь, сегодня я 34 секунды был главой всех Человечеств.
Сгусток. 34 секунды это не так мало.
Титий. Вот именно.
Сгусток. А сколько продержался на посту твой предшественник?
Титий. Около 200 лет.
Сгусток. Не так много, если вдуматься.
Титий. Сгусток, оставайся со мной. Ты будешь мне утешением.
Сгусток. Нельзя утешить того, кто не утешения ищет.
Титий. Чего же я ищу, по-твоему?
Сгусток. Я всего лишь Сгусток. Я могу делать заключения только на основании фактов.
Титий. Какие факты тебе нужны?
Сгусток. Кто ты такой, чего ты боишься, чего ты хочешь?
Титий. Я — Титий. Друзья и враги не сговариваясь дали мне прозвище Безупречный. Я не боюсь ничего. Вернее, боюсь только одного — боюсь бояться. Хочу… уже ничего не хочу. Хочу дожить в покое оставшиеся годы.
Сгусток. Я всего лишь дрожащий, едва осознавший себя Сгусток. Но и мне понятно, что все, кроме имени, — ложь.
Титий. Ну вот… И ты судишь, как мой любимый сын Луций. Он тоже уверен, что у меня есть план, превосходящий все известные доселе замыслы в масштабе и коварстве. Он убежден, что мое смирение — поза. Что мое самоограничение имеет цель противоположную своему названию.
Сгусток. Если бы я знал, что такое симпатия, я бы сказал, что мне близки его рассуждения.
Титий. Мелкие. Вы мелкие. Вы не можете поверить, что человек может сам поставить пределы своей силе.
Сгусток. Но, согласись, история Человечества скорее подтверждает наши подозрения, чем твои клятвы.
Титий. Я выше того, чтобы клясться.
Сгусток. Вот видишь… ты даже не клянешься.
Титий. Не шути со мной.
Сгусток. Какие уж тут шутки…
Входит Порк.
Порк. Что, дружок, нашел себе новую забаву?
Титий. Скорее секретаря. Познакомься, Порк, это Сгусток. Сгусток, это Порк — мой шут.
Сгусток. Очень приятно.
Порк. Не могу сказать того же.
Титий. Сгусток, ты не должен обижаться на моего шута. Сегодня у нее был тяжелый день.
Порк. Да уж. С утра на ногах. Приготовить свинину для большой семьи — не так то это просто.
Титий. Ты забыла сказать, что у тебя сегодня погибли два сына.
Порк. Да? Я и забыла. Главное — мой хозяин не прогнал меня.
Титий. Порк, иди ко мне, я тебя обниму.
Порк. Нет уж. Тот, кто обнимается с шутом, никогда не станет тем, кем хочет стать…
Титий. Кем я хочу стать?
Порк. Ты знаешь.
Титий. Порк, что за шутки? Ты знаешь, я не люблю этого.
Порк. Ну вот. Зачем тогда тебе шут, есл