Оценить… оценить ситуацию.
Во время взрыва Хоури полностью потеряла ориентацию. Сейчас она огляделась, но сочленения шлема заело. Откуда-то тянет дымом. Дым висит кольцами в воздухе, видимо, его вытягивает вентиляционная система зала. Освещение мигает — оставшиеся в целости немногочисленные плавающие светильники придают зрелищу эффект заикающейся киноленты. Неподалеку валяются обломки двух скафандров, получивших такие страшные повреждения, которые могли быть лишь результатом комбинированного попадания снарядов-пульсаторов. Скафандры так изуродованы, что Хоури не в состоянии определить, были они обитаемы или нет. Третий скафандр поврежден меньше, он лишь оглушен, как был оглушен ее собственный. Сейчас он валяется в десяти — пятнадцати метрах возле изгиба обожженной стены. Волкодавов не видно — либо бежали, либо уничтожены. Трудно сказать, что именно.
— Суджика? Кжарваль?
Тишина. Даже собственного голоса почти не слышно, а уж об ответе — что и говорить. Каналы связи между скафандрами нарушены — согласно подробностям доклада о повреждениях, на которые она раньше не обратила внимания. Плохо, Хоури. Очень плохо.
И никаих идей о том, кто противник.
Покалеченная рука скафандра уже через секунду была им же самим исправлена, обгоревшие лохмотья упали на пол, наружная «кожа» ползком обволокла обрубок. Смотреть на это было противно, хотя Хоури уже приходилось наблюдать подобное, участвуя в моделируемых сценариях на Краю Неба. Самым отвратительным было сознание, что немедленный ремонт этого ранения невозможен, и придется дожидаться, пока санитары не эвакуируют ее из зоны боя.
Тот — другой — менее поврежденный скафандр уже двигался, сейчас он даже встал, точно так же, как и скафандр Хоури. У вражеского скафандра полный набор конечностей, а из амбразур высовываются стволы нескольких видов оружия. Все они нацелены на Хоури, подобно дюжине змей, готовых к прыжку.
— Кто ты? — спросила она, забыв, что коммуникационные каналы замолчали и, может быть, навсегда. Краем глаза она заметила, что из редеющих клубов угольно-черного дыма где-то сбоку от нее появились еще два скафандра. Кто они? Остатки той группы из трех скафандров, что появились вместе с волкодавами? Или ее товарки?
Одинокий вооруженный скафандр приближался к Хоури, причем с большой осторожностью, будто она была бомбой, готовой взорваться в любой момент. Потом остановился, постоял. Его кожа старалась принять расцветку, соответствующую окраске стены зала и дымовой завесе. Но удавалось это ему плохо. Хоури пыталась догадаться, чем в это время занят ее собственный скафандр. Был ли ее лицевой щиток мутным или прозрачным с той стороны? Изнутри не скажешь, а на указателе повреждений об этом ничего не говорилось. Если какое-нибудь оружие противника «увидит» сквозь щиток лицо человека, заставит это убить ее или, наоборот, удержит от выстрела? Хоури нацелила свое собственное оружие на скафандр, но ничто не говорило ей — целится она во врага или в онемевшего друга.
Она дернулась, пытаясь поднять здоровую руку и указать на свое лицо, чтобы другой скафандр тоже показал лицо сидящего в нем человека.
Вместо этого другой скафандр открыл огонь.
Хоури снова ударило о стену, невидимый снаряд попал куда-то в область желудка. Ее скафандр взвыл, рой свернутых в спирали точек скрыл поле зрения Хоури. Еще до того, как она врезалась в стену, ее оглушил громовой рев — это, сливаясь в единый взрыв, начали действовать все сохранившие активность виды ее вооружения.
«…твою мать!» — подумала Хоури. Ей было очень больно, боль выедала внутренности, и это странным образом смешивалось с мыслями о предательстве и о том, что все это вовсе не игра.
Хоури снова поднялась на ноги, и тут же еще один снаряд атакующего пролетел совсем рядом с ней. Третий попал Хоури в бедро. Она стала падать назад, руки хватали воздух где-то на периферии поля зрения. С ее руками что-то случилось, а точнее — не случилось, хотя и должно было случиться. Они казались вполне целыми — ни намека на то, что одна из них была недавно оторвана.
— Вот блин, — пробормотала она. — Что же, мать их так и перетак, тут происходит?
Атака продолжалась, каждый выстрел, попадавший в Хоури, отшвыривал ее назад.
— Говорит Вольева, — раздался голос отнюдь не обеспокоенный и не слишком заинтересованный. — Всем слушать меня внимательно. В сценарии обнаружена ошибка! Приказываю всем прекратить огонь.
Хоури снова сбили с ног, на этот раз с такой силой, что через прокладку «гель-воздуха» она почувствовала мощный шлепок. А тут еще боль в бедре, причем скафандр не делает ничего, чтобы эту боль снять и уменьшить дискомфорт.
«Вот так и уйдет жизнь», — подумала она.
Да, сейчас работает настоящее оружие. Во всяком случае, у того скафандра, который ее атаковал.
— Кжарваль! — кричала Вольева. — Кжарваль! Прекрати пальбу! Ты же убьешь Хоури!
Но Кжарваль — теперь-то Хоури поняла, кто был ее противником, — не слышала, не могла слышать или — что еще страшнее — не могла остановиться. — Кжарваль! — снова крикнула Триумвир. — Перестань, или мне придется тебя обезоружить!
Но Кжарваль уже не могла остановиться. Она продолжала вести огонь, и Хоури ощущала каждое попадание как удар плети, она корчилась под этими ударами, она готова была ногтями процарапать себе дорогу сквозь металл стены, который тоже страдал под ударами, и оказаться в безопасности пространства, лежащего за стеной.
А потом Вольева опустилась откуда-то из середины зала, где она оставалась все это время, невидимая, и сразу же открыла огонь по Кжарваль, сначала из легкого оружия, а затем стала наращивать мощь огневого шквала. Кжарваль ответила тем, что часть своего огня переадресовала вверх на опускавшегося Триумвира. Снаряды попадали в Вольеву, выжигая черные пятна на ее скафандре, вырывая фрагменты из гибких сочленений, сбивая орудия, которые ее скафандр выдвигал из амбразур, и уничтожая его. Все же Вольевой вскоре удалось подавить сопротивление своей подчиненной. Скафандр Кжарваль стал сморщиваться, теряя свою прочность. Его орудия выбывали из строя, снаряды шли мимо цели, разлетаясь по всем углам зала.
Наконец — вряд ли прошло больше минуты с того момента, когда Кжарваль стала палить по Хоури, — скафандр Кжарваль рухнул на пол. Сейчас он, там, где он не почернел от попаданий снарядов Вольевой, представлял собой путаницу психоделических расцветок и быстро сменяющих друг друга геометрических узоров, сквозь которые торчали разбитые стволы оружия и приборы. Конечности скафандра бессмысленно рубили воздух, из них беспрестанно выдвигались и тут же втягивались различные манипуляторы и большие — размером с ребенка — чудовищные кисти человеческих рук.
Хоури встала на ноги, стараясь не кричать от боли, которой раненая нога выражала протест против движения. Скафандр обвис на ее плечах, точно мертвое тело, и все-таки ей удалось сделать несколько шагов и доковылять до места, где лежала Кжарваль.
Вольева и другая фигура в скафандре — должно быть, Суджика — уже стояли там, наклонившись над останками скафандра и пытаясь прочесть медицинский диагноз на дисплее.
— Мертва, — сказала Вольева.
Глава четырнадцатая
Мантель, Северный Некхебет, Ресургем, год 2566-й
В тот день, когда пришельцы впервые объявили о своем прибытии, Силвест был разбужен толчком беспощадного белого света. Он поднял руку умоляющим жестом, ожидая, пока глаза приспособятся к новому освещению, пройдя через довольно сложный процесс адаптации. В такие моменты с ним было практически невозможно разговаривать. Слука, видимо, это хорошо понимала. Теперь, когда его глаза лишились многих первоначальных функций, им требовалось гораздо больше времени, чтобы начать работать нормально, и Силвесту приходилось выжидать, пока закончится продолжительный и медлительный процесс проб и ошибок, в котором его глаза анализируют различные фокусировки, что, кстати, сопровождается весьма болезненными ощущениями.
Как сквозь туман он ощущал присутствие сидящей рядом Паскаль, которая прикрывала простыней обнаженную грудь.
— А ну просыпайтесь! — прикрикнула Слука. — Оба. Я подожду снаружи, пока вы оденетесь.
Паскаль и Силвест впопыхах кое-как натянули одежду. За открытой дверью Слука и двое охранников терпеливо ждали. Все трое, по-видимому, были без оружия. Силвеста вместе с женой проводили в официальный сектор Мантеля, где утренняя смена приверженцев Праведного Пути собралась вокруг четырехугольного экрана. Термосы с кофе, утренний завтрак — все это стояло на столе, никем не тронутое. Что бы там ни происходило, подумал Силвест, этого было достаточно, чтобы отбить нормальный аппетит. Он слышал чей-то голос — громкий и резкий, — будто исходивший из громкоговорителя. Одновременно шел общий оживленный разговор, так что Силвесту лишь иногда удавалось уловить несколько слов из передачи. К сожалению, разборчиво произносилась только его собственная фамилия — она повторялась довольно часто тем, кто обращался с экрана к аудитории.
Он протолкался вперед, чувствуя, что присутствующие относятся к нему сейчас с гораздо большим уважением, нежели когда-либо в последнее время. А может, это просто жалость к тому, чья участь решена окончательно и бесповоротно?
Паскаль подошла к нему и встала рядом.
— Ты узнал эту женщину? — спросила она.
— Какую женщину?
— Ту, что на экране. Ту, на которую ты смотришь.
Но Силвест на продолговатом экране видел лишь, как на картинах пуантилистов, множество серебристо-серых мазков.
— Мои глаза плохо адаптируются к видео, — сказал он, обращаясь одновременно и к Слуке, и к Паскаль. — И я ни черта не слышу. Может, вы мне расскажете, что я пропустил?
Из толпы вышел Фолкэндер.
— Я могу немного подогнать ваше зрение к изображению на экране, если хотите. На это уйдет буквально несколько минут, — он оттащил Силвеста от толпы зрителей и увел его в уголок комнаты. За ними последовали Слука и Паскаль. Там Фолкэндер раскрыл свой чемоданчик и вынул из него несколько блестящих инструментов.
— А теперь вы, конечно, скажете мне, что больно не будет совсем, — сказал Силвест.
— Даже не подумаю, — отозвался Фолкэндер. — Ведь это все равно была бы неправда, верно? — затем он щелкнул пальцами, обращаясь не то к Паскаль, не то к своему помощнику. Силвест этого так и не понял, так как поле его зрения вдруг сильно сузилось. — Дайте ему чашку кофе, это его отвлечет. А когда он увидит экран, ему потребуется что-нибудь покрепче кофе.
— Так плохо?
— Боюсь, Фолкэндер не шутит, — вмешалась Слука.
— Мне кажется, вы просто развлекаетесь за мой счет, — сказал Силвест. Он тут же закусил губу, стараясь сдержать стон от первого каскада боли, вызванного действиями Фолкэндера. Правда, дальше на протяжении всего хода этой маленькой операции боль не усиливалась. — Вы собираетесь меня пристрелить, чтоб не мучился? Во всяком случае, у вас должна быть важная причина для того, чтобы будить меня в середине ночи.
— Ультра объявили о своем присутствии, — сказала Слука.
— Ну, это я и без вас понял. А как они это сделали? Высадились из шаттла в центре Кювье?
— Пока ничего столь нахального. Но худшее наверняка впереди.
Кто-то сунул ему в руку чашку кофе. Фолкэндер сделал небольшой перерыв, чтобы дать возможность Силвесту отпить глоток. Кофе был горек и почти остыл, но сонливость он прогнал. Силвест услышал голос Слуки:
— То, что мы показываем сейчас на экране, — повтор аудиовизуальной записи их послания, которое передается непрерывно вот уже более тридцати минут.
— С корабля?
— Нет, видимо, им удалось подключиться прямо к нашей системе спутниковой связи и воспользоваться нашими передатчиками.
Силвест кивнул и тут же пожалел о сделанном движении.
— Значит, они все еще опасаются, как бы мы не определили их местопребывание.
Или, подумал он, хотят навязать нам представление о своем техническом превосходстве. Об их способности проникать в наши информационные системы. Это больше похоже на правду и подчеркивает не столько наглость Ультра вообще, сколько наглость и решительность определенной корабельной команды. Зачем объявлять о своем присутствии в общепринятом порядке, когда можно поджечь кустарник и тем самым напугать туземцев до полусмерти? Теперь ему вряд ли нужно подтверждение того, что он знал об этих людях. Он понял, что это именно они, сразу же после того, как их корабль вошел в систему Дельты Павлина.
— Следующий вопрос, — спросил он. — Кому адресовано послание? Думают ли они, что имеют дело с планетарным правительством, с которым придется договариваться?
— Нет, — ответила Слука, — Послание адресовано жителям Ресургема, независимо от их политического или культурного статуса.
— Очень демократично, — вмешалась Паскаль.
— На самом деле, — произнес Силвест, — я сомневаюсь, что это имеет отношение к демократии. Особенно если это те люди, о которых я думаю.
— Кстати об этом, — прервала его Слука. — Вы так и не объяснили достаточно убедительно, кем могут быть эти люди.
Силвест тут же оборвал ее.
— Прежде чем мы приступим к детальному анализу, не считаете ли вы возможным познакомить меня с содержанием послания? Особенно если я, как мне представляется, имею какой-то личный интерес в этом деле.
— Вот и все, — Фолкэндер отошел в сторону и с треском закрыл чемоданчик. — Я же обещал, что операция займет считанные минуты. Можете смотреть на экран, — он усмехнулся. — Ну а теперь окажите мне личную услугу: не убивайте вестника, который принес неприятное известие, ладно?
— Давайте сначала поглядим, что за известия, — ответил Силвест. — А уж там я сам буду решать.
Все оказалось куда хуже, чем он предполагал.
Силвест снова пробился вперед, хотя к этому времени зрителей стало заметно меньше — они неохотно расходились для работы в других районах Мантеля. Теперь того, кто говорил с экрана, было слышно лучше, и он мог различить модуляции женского голоса, снова и снова повторявшего одни и те же фразы, сказанные впервые совсем недавно. Значит, обращение было коротким. Это не предвещало ничего хорошего. Кто станет пересекать бескрайние межзвездные просторы космоса, только чтобы оповестить о своем прибытии в колонию в столь кратком, если не сказать больше, послании? Только те, у которых нет ни малейшего желания обаять местных жителей и чьи требования и желания абсолютно ясны. Это соображение великолепно соответствовало тому, что он знал о команде, которая могла явиться за ним. Те не были разговорчивы.
Он еще не различал лица говорящей, хотя голос, казалось, нашептывал воспоминания о давным-давно прошедших годах. А когда появилось изображение — Фолкэндер наладил взаимодействие нервных волокон, — он вспомнил все!
— Кто она такая? — спросила Слука.
— Ее зовут Илиа Вольева — во всяком случае, так ее звали в последний раз, когда мы виделись, — пожал плечами Силвест. — Может, оно так и есть, а может — нет. Все, что я знаю, это то, что любые свои угрозы она тут же подкрепляет делами.
— И она кто? Капитан?
— Нет, — сказал Силвест, отвлекаясь от воспоминаний. — Нет, она не Капитан.
Лицо женщины ничем особенным не отличалось. Оно было бледным, почти бесцветным, волосы короткие, черные, черты лица — нечто среднее между эльфом и скелетом, глаза посажены глубоко, чуть раскосые и бесстрастные. Она почти не изменилась с тех пор. Впрочем, это характерно для Ультра. Если для Силвеста со времени их последней встречи прошли десятилетия, то для Вольевой — всего лишь несколько лет, десятая или даже двадцатая часть времени, прожитого Силвестом. Для нее их последняя встреча — частичка недавнего прошлого, тогда как для Силвеста — запись в пыльных анналах истории. Конечно, для него это плохо. Вольева отлично помнит его манеры, обусловленные самыми предсказуемыми чертами его поведения. Он — противник, с которым она сталкивалась совсем недавно. А Силвест с трудом вспомнил ее голос, а когда попытался припомнить, как она к нему относилась, оказалось, что он все забыл. Конечно, потом он вспомнит, но именно эти провалы памяти дают Вольевой огромное преимущество.
Как странно все. Он ошибочно считал, что заявление сделает Саджаки. Не настоящий Капитан, иначе зачем бы им являться сюда. Капитан наверняка снова заболел.
Тогда — где же Саджаки? Силвест заставил свой ум отвлечься от этих вопросов и сосредоточился на том, что сейчас скажет Вольева.
После двух или трех повторений весь ее монолог был собран в его мозгу и Силвест был уверен, что сможет повторить слово в слово. Они знали, чего хотят, эти Ультра. И еще они знали, что надо делать, чтобы получить это.
— Я Триумвир Илиа Вольева с суперсветовика «Тоска по Бесконечности», — вот как она представилась. Никаких «здрасьте», никаких привычных слов благодарности за судьбу, позволившую им пересечь космические пространства и благополучно добраться до Ресургема.
Подобное, Силвест знал, было вовсе не в стиле Вольевой. Он хорошо помнил ее непоколебимое спокойствие. Вечно занята возней со своими вооружениями, редко снисходит к чему-нибудь, напоминающему нормальные человеческие отношения. Он несколько раз слышал, как другие члены команды подшучивали — хотя вообще-то они этого почти не способны делать, — что Вольева предпочитает общество сторожевых крыс обществу своих товарищей по команде.
Какие уж тут шутки!
— Обращаюсь к вам с орбиты, — продолжала она. — Мы изучили уровень вашей технологии и сделали вывод, что вы для нас военной опасности не представляете, — она сделала паузу, прежде чем продолжить тоном, который напомнил Силвесту учительницу, предостерегающую учеников не совершать мелких проступков, вроде глазения в окна или неаккуратного обращения с личными компьютерами. — Однако, если вы совершите какой-нибудь акт, который может быть расценен как попытка нанести нам ущерб, мы ответим массированным и непропорциональным проступку ударом, — она почти улыбалась. — Тут будет действовать не правило «око за око», а, скажем, «город за око». С орбиты мы в состоянии уничтожить любой ваш населенный пункт.
Вольева наклонилась вперед, ее глаза большой хищной кошки, казалось, заполнили весь экран.
— Еще важнее то, что мы все согласились поступить с вами именно таким образом, если появится необходимость, — она сделала драматическую паузу, отлично понимая, что в эту минуту вся аудитория в ужасе ловит каждое ее слово. — Если бы я захотела, это событие могло бы произойти буквально через несколько минут. И не воображайте, что воспоминание об этом хоть как-то потревожит мой сон.
Силвест понимал, куда она гнет.
— Но давайте отвлечемся от столь печальных обстоятельств, хотя бы на несколько минут, — Вольева даже улыбнулась, хотя если говорить о качестве улыбки, то по холоду она была близка к абсолютному нулю. — Вы, должно быть, недоумеваете, зачем мы сюда прибыли.
— Все, кроме меня, — откликнулся Силвест почти про себя, но Паскаль его услышала.
— Среди вас есть человек, которого мы разыскиваем. Наше стремление получить его так сильно и так неотложно, что мы решили не соблюдать обычных… — Вольева снова улыбнулась, и эта улыбка была жалкой копией первой, — …дипломатических правил. Имя этого человека — Силвест. Никаких объяснений, кто это, не требуется, если его репутация не изменилась со времени нашей последней встречи.
— Разве что слегка запачкалась, — буркнула Слука, а затем, обращаясь к Силвесту, добавила: — Вам придется подробно рассказать мне об этом предыдущем свидании, знаете ли. Вряд ли вам это может повредить.
— Знание фактов не принесет вам никакой реальной прибыли — ответил Силвест и вернулся к экрану.
— В обычных условиях, — продолжала Вольева, — мы начали бы диалог с соответствующими властями и стали бы торговаться с ними из-за выдачи Силвеста. Возможно, таковы были и наши первоначальные намерения, но осмотр вашей столицы — Кювье с орбиты, убедил нас, что такой подход был бы ошибочен. Мы сделали вывод, что в настоящее время у вас нет силы, с которой можно было бы вести переговоры. Я боюсь, что у нас не хватит терпения разговаривать с каждой из склочничающих между собой фракций.
Силвест покачал головой.
— Врет она! Они и не думали торговаться. В любой ситуации. Я хорошо знаю этих людей. Жестокие подонки.
— Это вы нам уже говорили.
— Наш выбор довольно ограничен, — продолжала Вольева. — Нам нужен Силвест, а наша разведка утверждает, что он… скажем, не на свободе.
— И это все с орбиты? — спросила Паскаль. — Вот это разведка, так разведка!
— Слишком хороша, — поддержал ее Силвест.
— Поэтому, — продолжала Вольева, — дело будет обстоять следующим образом. Через двадцать четыре часа Силвест объявит нам о своем местонахождении, используя передачи вашего радио. Для этого он или выйдет из своего укрытия, или те люди, которые держат его в заточении, освободят его. Подробности мы оставим на ваше усмотрение. Если Силвест мертв, тогда вместо него нам должны быть представлены точные данные, подтверждающие это. Примем ли мы эти доказательства — зависит исключительно от нас.
— В этом случае то, что я жив, — величайшее благо для вас. Сомневаюсь, чтобы вам удалось убедить Вольеву.
— Неужели она так непреклонна?
— И не только она одна, но и вся команда.
Но Вольева все еще говорила:
— Итак, двадцать четыре часа. Мы будем слушать. И если мы ничего не услышим, или заподозрим обман в любой форме, мы вас накажем. У нашего корабля есть кое-какие возможности — если не верите, спросите Силвеста. Если на следующий день мы его не услышим, мы используем эти возможности против одного из ваших мелких населенных пунктов. Мы уже выбрали цель, о которой идет речь, и характер нашей атаки будет таков, что ни единого человека там в живых не останется. Вам ясно? Ни одного. А еще через двадцать четыре часа после этого, если мы не получим нашего неуловимого Силвеста, мы разрушим Кювье, — тут Вольева снова предложила зрителям свою бледную улыбку. — Хотя, кажется, вы и сами там неплохо поработали.
На этом послание закончилось, после чего началось снова с кратким предисловием Вольевой. Силвест выслушал его дважды, прежде чем Слука отвлекла его внимание.
— Они этого не сделают, — сказала она. — Не посмеют.
— Это варварство, — добавила Паскаль, получив поощрительный кивок от их хозяйки. — Как бы он им ни был нужен, они не сделают того, о чем говорят. Я имею в виду разрушение целиком города.
— Вот тут ты не права, — отозвался Силвест. — Они уже делали такое, и я не сомневаюсь, что они готовы повторить это еще раз.
В глубине души Вольева не была уверена, что Силвест жив, но с другой стороны, о том, что его тут может не оказаться, она тоже предпочитала не думать, ибо последствия такой ошибки в расчетах были бы катастрофичны. И не важно, что все делалось по приказу Саджаки, а не по ее собственному. Если результата не будет, он накажет ее так же жестоко, как наказал бы, если бы она сама все это подстроила и затащила корабль в эту мерзкую глушь.
Вольева не ждала, что разворот событий начнется в первые же часы после ее объявления. Это было бы чересчур оптимистично. Тут требовался ряд совпадений: чтобы тюремщики Силвеста не спали, чтобы их тут же известили о ее предупреждении. Если исходить из реалистичных предпосылок, то следует ожидать, что полдня уйдет на розыск нужных людей по командной цепочке. И еще требуется время, пока начальство проверит достоверность полученного известия. Но когда прошли первые десять часов, а затем и целый день, стало ясно, что ее угрозы следует подкрепить действием.
Конечно, колонисты не молчали. Десятью часами раньше анонимная группа вышла в эфир с известием об останках, которые они выдавали за останки Силвеста. Останки были брошены на вершине столовой горы, а их «первооткрыватели» вернулись в свои пещеры, куда датчики корабля последовать не могли. Вольева послала вниз беспилотного разведчика, чтобы он исследовал человеческие останки, но они хотя и оказались генетически близки, все же не полностью соответствовали образцам тканей, взятых у Силвеста во время его первого пребывания на корабле. Было соблазнительно наказать колонистов за эту выходку, но, подумав, Вольева решила пока воздержаться от карательных мер. Они действовали под влиянием страха и не преследовали личных выгод, за исключением желания жить. Да и ни к чему было Вольевой отпугивать никакие группы колонистов, которые могли бы выступить с инициативой. Удержала она своих соратников и тогда, когда еще два человека попытались выдать себя за Силвеста, ибо оба не лгали, а искренне верили в свою подлинность. Но теперь время обманов прошло.
— Я все-таки удивляюсь им, — сказала Вольева. — Полагала, что они его сразу выдадут. Но, видимо, в этой ситуации одна сторона серьезно недооценивает другую.
— Но ты же не можешь отступить, — возразил Хегази.
— Конечно, не могу, — ответила Вольева так удивленно, что можно было подумать — мысль о милосердии никогда не приходила ей в голову.
— И все же придется, — заметила Хоури. — Ведь не станешь же ты в самом деле…
Это были ее первые слова за весь день. Возможно, у нее не было сил, чтобы заставить себя обратиться к тому монстру, на которого она сейчас работала, — к этой тиранической и жестокой инкарнации приятной и спокойной ранее Вольевой. Было трудно не сострадать Хоури. Ведь когда она заглянула в свою душу, то тоже увидела там нечто чудовищное, хотя на самом деле дело отнюдь не обстояло так плохо.
— Если угроза высказана, — сказала Вольева, — то в общих интересах привести ее в исполнение, раз требования не выполнены.
— А если колонисты не в состоянии их выполнить? — возразила Хоури.
— Это их проблема, а не моя, — пожала плечами Вольева.
Она связалась с Ресургемом и сказала то, что должно быть сказано: выразила разочарование тем, что Силвест не появился, и повторила прежние требования. Она не была уверена, что сказанное прозвучало достаточно убедительно и колонисты поверили в серьезность ее угроз. Тогда у нее возникла новая идея. Она отстегнула свой браслет, прошептала в него команду принять в ограниченном диапазоне распоряжения третьего лица и не причинять ему вреда. Затем передала браслет Хоури.
— Ты хочешь потешить свою совесть? Попробуй.
Хоури внимательно рассмотрела прибор, будто он свободно мог оскалить зубы или брызнуть ей в лицо ядовитой слюной. Наконец поднесла его ко рту, не надевая на запястье.
— Валяй, — подбодрила ее Вольева. — Я говорю серьезно. Говори что хочешь, но уверяю тебя: ничего хорошего из этого не выйдет.
— Говорить с колонистами?
— А почему бы и нет, если ты думаешь, что сумеешь убедить их лучше, чем я?
Некоторое время Хоури молчала, затем нерешительно сказала в браслет:
— Меня зовут Хоури. Не знаю, имеет ли это значение, но я не вхожу в экипаж корабля и не согласна с тем, что собираются сделать эти люди, — большие испуганные глаза Хоури обежали мостик, будто она ожидала немедленного возмездия за свои слова. Однако все прочие не проявили к ее словам ни малейшего интереса. — Меня рекрутировали, — продолжала Хоури, — и я тогда не знала, кто они такие. Им действительно очень нужен Силвест. Они не лгут. Я видела орудия, которые есть на корабле, и я думаю, они их используют.
У Вольевой на лице было написано скучающее безразличие, будто все идет так, как она ожидала, — ну чистая скука.
— Я жалею, что вы не выдали Силвеста. Полагаю, Вольева говорит серьезно, что собирается наказать вас за это. Я хочу сказать одно: лучше бы вам поверить ей. И может быть, если кто-то из вас может привести его сейчас, вы еще не опоздаете…
— Хватит!
Вольева отобрала назад свой браслет.
— Я продлеваю данный вам срок еще на один час. Только на час.
Прошел и этот час. Вольева рявкнула в браслет шифрованную команду. Стрелка искателя цели задрожала на карте северных широт Ресургема. Красное перекрестье выискивало цель со скучным спокойствием акулы, пока не замерло на точке вблизи северной полярной шапки. Тут перекрестье налилось кровью, запульсировало, а надпись информировала Вольеву, что корабельные орудия, действующие в пределах радиуса орбиты — самая слабая из систем корабля, — активизированы, заряжены, нацелены и готовы к действию.
Вольева еще раз обратилась к колонистам.
— Народ Ресургема, — сказала она. — Сейчас наши орудия нацелены на небольшое селение Феникс. Это точка, находящаяся на 54-м градусе к северу и на 20-м градусе к западу от Кювье. Через тридцать секунд Феникс и его окрестности перестанут существовать.
Женщина облизала губы кончиком языка, прежде чем продолжать.
— Это последнее предупреждение, после чего мы на 24 часа прекратим вещание. За это время вы должны выдать нам Силвеста, иначе мы перейдем к более значительным целям. Вы можете почитать себя счастливчиками, что мы начинаем с такого малого поселка, как Феникс.
Общий тон обращения, как оценила его Хоури, был тоном учительницы, которая терпеливо объясняет ученикам, почему наказание, которое она собирается наложить на них, оказывается в их интересах и постигло их в результате собственного неразумного поведения. Вольева избегала таких слов, как «оно ранит меня больше, чем вас», но если бы и употребила их, то нисколько не удивила бы Хоури. По правде говоря, никакой поступок Вольевой не удивил бы Хоури. Ей казалось, что она близка к истине, относя эту даму к совершенно особому классу живых существ. И не только Вольеву, но и всю команду. Хоури ощутила позыв на рвоту, вспомнив, что еще недавно она имела глупость воображать и даже высчитывать, в какой степени она сама сходна с ними. А теперь, когда они сорвали маски со своих лиц, под ними оказались драконьи морды.