— …но, боюсь, нам придется отказаться от своего намерения, — невозмутимо продолжила Мелэйн. Прежде язык у Мелэйн был что терновый шип. Она славилась язвительностью, но после недавнего замужества заметно переменилась. Похоже, нынче ничто не могло поколебать ее спокойствия. — Нельзя возвращаться в Мир Снов, пока твое тело не окрепло.
— А выглядишь ты больной, — заметила Бэйр сострадательным тоном, как нельзя лучше соответствовавшим всему ее облику. Правда, это не мешало ей порой проявлять большую суровость, нежели остальные. — Глаза усталые. Ты плохо спала?
— А как могло быть иначе? — проворчала Эмис. — Прошлой ночью я трижды пыталась заглянуть в ее сны и ничего не нашла. Разве можно хорошо выспаться, если не видишь снов?
У Эгвейн пересохло во рту, язык прилип к гортани. Они ведь запросто могли устроить проверочку и тогда, когда она несколько часов отсутствовала в своем теле.
Мелэйн нахмурилась, однако ее сердитый взгляд предназначался не Эгвейн, а все так же стоявшей на коленях с опущенной головой Ковинде.
— Рядом с моей палаткой есть куча песка, — промолвила она с почти прежней язвительностью. — Ты будешь перебирать ее, песчинка за песчинкой, покуда не найдешь красную. А если окажется, что эта красная песчинка мне не подходит, тебе придется начать все сначала. Ступай.
Ковинде поклонилась, коснувшись лбом цветного ковра, и мигом выскочила наружу. Мелэйн взглянула на Эгвейн и мягко улыбнулась:
— Ты как будто удивлена. Пойми, раз она не хочет делать то, что положено, я должна заставить ее принять правильное решение. И заставлю. Она утверждает, что служит мне, а стало быть, я за нее в ответе.
Бэйр замотала головой, так что качнулись ее длинные волосы.
— Ничего у тебя не выйдет. — Она поправила шаль на худых плечах. Солнце еще толком не встало, но Эгвейн уже потела в одной сорочке, тогда как эти женщины кутались в шали. Айильцы были привычны к куда более жаркой погоде. — Уж на что я стараюсь, луплю Джурика и Бейру, пока рука не устанет. Велю им снять белое, глядь, а еще до заката они снова обряжены как гай'шайн.
— Ужасно, — пробормотала Эмис. — С тех пор как мы пересекли хребет и забрались сюда, в мокрые земли, многие словно с ума посходили. Подумать только, уже четвертая часть тех, у кого вышел срок, отказываются вернуться в свои септы. Эти люди искажают смысл и значение джиитох, извращают его сверх всякой меры.
В том, что происходило, был виноват Ранд. Это он сделал всеобщим достоянием знание, доступное прежде лишь вождям кланов и Хранительницам Мудрости, рассказал всем о том, что прежде айильцы не прикасались к оружию и не прибегали к насилию ни при каких обстоятельствах. На этом основании некоторые решили, будто им следует стать гай'шайн. Другие отказывались верить в истинность этого утверждения, а стало быть, не признавали Ранда Кар'а'карном. Каждый день несколько человек уходили в горы, на север, и присоединялись к Шайдо. Иные просто побросали оружие и исчезли. Что с ними сталось, никто не знал. Сломило откровение — так говорили айильцы. Самое удивительное, за исключением Шайдо, никто и ни в чем не обвинял Ранда. Это больше всего изумляло Эгвейн. Пророчество Руидина гласило, что Кар'а'карн вернет Айил обратно и уничтожит их. Как он их вернет и куда, похоже, не понимал никто. Зато значение слова «уничтожит» уразуметь было несложно, но все воспринимали это спокойно, примерно так же, как восприняла Ковинде данное ей заведомо невыполнимое поручение.
В настоящий момент Эгвейн ничего не имела против того, чтобы все айильцы в Кайриэне облачились в белые одеяния. Ведь если Хранительницы Мудрости хотя бы заподозрят, чем она занималась… Эгвейн по доброй воле согласилась бы перебрать хоть сотню куч песка, однако опасалась, что ее ждет куда более суровое наказание. Как-то раз Эмис заявила, что если Эгвейн не будет следовать всем ее указаниям — а без такого обещания ее просто не пустили бы в таящий слишком много опасностей Мир Снов, — то она, Эмис, не станет ее учить. Остальные Хранительницы Мудрости ее поддержат, тут уж сомневаться не приходилось. Именно такого наказания Эгвейн страшилась больше всего. Лучше уж перебрать тысячу куч песка под палящим солнцем.
— Да не огорчайся ты так, — со смехом вставила Бэйр. — Эмис нынче сердита на всех мокроземцев, но вовсе не на тебя. Ты ведь почитай что стала дочерью наших палаток. Просто одна из ваших сестер, Айз Седай по имени Карлиния, разозлила ее, высказав предположение, будто мы удерживаем тебя здесь против твоей воли.
— Предположение? — Белые брови Эмис полезли на лоб. — Ничего себе предположение! Да она прямо так и заявила!
— Зато потом, ручаюсь, быстро усвоила, что язык порой не мешает и попридержать, — рассмеялась, раскачиваясь на подушках, Бэйр. — Когда мы уходили, она все еще верещала, пытаясь сорвать со своего платья алого полоза. Алый полоз, — добавила она, доверительно склонившись к Эгвейн, — очень похож на красную гадюку. Во всяком случае, на взгляд мокроземца. Правда, он вовсе не ядовит, но страху нагнать может.
Эмис хихикнула.
— И ведь стоило ей подумать, что он исчез, его бы мигом не стало. Но эта женщина решительно ничему не учится. Не может быть, чтобы Айз Седай, которым мы служили в Эпоху Легенд, были так же глупы. — Впрочем, гнев ее уже схлынул, и говорила она вполне спокойно.
Мелэйн фыркнула, не сумев подавить смешок, да и Эгвейн невольно рассмеялась. Частенько ей бывало непросто понять, в чем заключается соль той или иной айильской шутки, но в данном случае все обстояло иначе. Карлинию она встречала всего три раза, но, представив себе, как эта высокомерная, холодная как лед Айз Седай подпрыгивает и визжит, пытаясь стряхнуть с подола змею, чуть не покатилась со смеху.
— Ну с юмором, вижу, у тебя все в порядке, и то ладно, — промолвила Мелэйн. — А как голова? Больше не болит?
— Ни чуточки, — солгала Эгвейн, и Бэйр удовлетворенно кивнула.
— Вот и хорошо. Признаться, голова у тебя болела так долго, что мы стали беспокоиться. Некоторое время тебе придется воздерживаться от посещения Мира Снов, чтобы боль не вернулась. Но не бойся, все пройдет. Боль всего лишь подсказывает телу, что ему необходим отдых.
— И долго еще мне отдыхать? — спросила Эгвейн. Ложь ей претила, но безделье претило еще больше. Первые десять дней после того, как Ланфир нанесла ей удар, Эгвейн не только что-нибудь делать, но и соображать-то толком не могла: голова раскалывалась на части. Но стоило ей чуточку оправиться, и бездействие превратилось в пытку. От безделья руки чешутся — так сказала бы об этом ее матушка. Вот она и забралась в Тел'аран'риод тайком от Хранительниц Мудрости. Может, оно и нехорошо, но ведь, ничего не делая, ничему и не научишься. — Вы, кажется, говорили о следующей встрече?
— Может быть, — пожала плечами Мелэйн. — Посмотрим. Но ты должна есть. Если у тебя пропадает аппетит, значит, с тобой что-то неладно. Возможно, какая-то хворь, о которой мы не знаем.
— О, я поем, конечно, поем. — Запах каши и впрямь показался ей весьма привлекательным. — Я отказывалась потому… наверное, лень было вставать. — Встать и при этом не поморщиться оказалось не так-то просто — голова отчаянно болела при малейшем движении. — Кстати, ночью мне пришло в голову несколько вопросов.
— Еще? — Мелэйн в изумлении закатила глаза. — С тех пор как тебя ранили, ты задаешь в пять раз больше вопросов, чем прежде.
Это потому, что я пытаюсь разобраться во всем сама, подумала Эгвейн. Впрочем, сказать этого вслух она не могла, а потому молча вытащила из сундука свежую сорочку и заменила ею свою, взмокшую от пота.
— Вопросы — дело хорошее, — промолвила Бэйр. — Спрашивай.
Эгвейн продолжала одеваться — словно ненароком натянула такую же белую блузу из алгода и толстую шерстяную юбку, как и у Хранительниц Мудрости, — и при этом старательно, опасаясь выдать себя, подбирала слова:
— Можно ли оказаться втянутой в чей-либо сон против своей воли?
— Конечно, нет, — отвечала Эмис, — разве что если ты полная неумеха…
— Можно, если в этом замешано очень сильное чувство, — перебила ее Бэйр. — Скажем, если ты вздумала наблюдать за снами того, кто тебя любит или ненавидит. Как и за снами того, кого любишь или ненавидишь ты. Как раз поэтому мы не решаемся заглядывать в сны Севанны или беседовать во снах с Хранительницами Мудрости из Шайдо.
Эгвейн по-прежнему дивилась тому, как могут и эти и другие Хранительницы Мудрости из поддержавших Ранда кланов встречаться и беседовать с Хранительницами Мудрости Шайдо наяву. Считалось, что Хранительницы Мудрости стоят выше клановых раздоров и распрей, но, по мнению Эгвейн, отказавшись принять Кар'а'карна и даже поклявшись убить его, Шайдо зашли гораздо дальше.
— Покинуть сон любящего или ненавидящего тебя человека так же непросто, как выбраться из бездонной пропасти, карабкаясь по крутому склону, — заключила Бэйр.
— То-то и оно, — заметила Эмис, к которой, похоже, вернулось игривое настроение. — Именно потому ни одна ходящая по снам не совершит такой глупости, как попытка заглянуть в сон собственного мужа. Она искоса взглянула на Мелэйн. Та уставилась прямо перед собой, лицо ее мрачнело на глазах.
— Во всяком случае, не сделает это дважды, — добавила Эмис.
Бэйр ухмыльнулась, морщинки на ее лице стали еще глубже. Нарочито не глядя на Мелэйн, она продолжила:
— Для некоторых это оборачивается потрясением. Скажем, просто так, для примера, ежели джиитох уводит мужа от женщины, а она, как распоследняя дуреха, твердит, что раз он уходит, значит, ее не любит.
— Она нас не о том спрашивала, — выдавила из себя Мелэйн. Щеки ее стали пунцовыми.
Постаравшись не выдать своего удивления и любопытства, Эгвейн деланно небрежным тоном спросила:
— А что, если ты и не пытаешься туда заглянуть? Мелэйн взглянула на девушку с благодарностью. Впрочем, хоть Эгвейн и сменила тему, она не отказывалась от намерения когда-нибудь разузнать, в чем было дело. Небось презабавная история, коли уж Мелэйн так покраснела.
— О чем-то подобном я слышала, когда была молодой и только начинала учиться, — отвечала Бэйр. — Учила меня Мора, Хранительница Мудрости из Крепости Колрада… Так вот, она говорила, что, если чувство очень сильно, если любовь и ненависть столь велики, что вытесняют все остальное, тебя может затянуть в сон, даже если ты туда не заглядывала.
— Надо же. Я ни о чем подобном не слышала, — промолвила Мелэйн. Лицо Эмис выражало сомнение.
— Так ведь и я не слышала такого ни от кого, кроме Моры, но Мора, скажу я вам, была удивительной женщиной. Когда она умерла от укуса змеи-кровавки, ей, как поговаривали, было уже под триста, а выглядела она моложе иных из вас. Я была совсем девчонкой, но хорошо ее помню. Сколько она всего знала и как умела направлять Силу! Хранительницы Мудрости из всех кланов приходили к ней за знаниями… Я думаю, что такая сильная любовь — или ненависть — встречается очень редко. Однако с ней, по ее словам, это случалось дважды. Один раз с мужчиной, который стал потом ее первым мужем, а другой — с соперником третьего мужа.
— Триста лет! — поразилась Эгвейн, успевшая наполовину зашнуровать свои мягкие, до колен сапожки. Вряд ли даже Айз Седай доживают до такого возраста.
— Я же сказала «как поговаривали», — с улыбкой отозвалась Бэйр. — Некоторые женщины стареют медленнее других, вот как наша Эмис, ну а уж про таких, как Мора, слагают легенды. Когда-нибудь я расскажу тебе историю о том, как Мора сдвинула гору. Во всяком случае, так принято считать.
— Когда-нибудь? — переспросила Мелэйн чересчур вкрадчивым тоном. Очевидно, ее раздражало как увиденное во снах Бэила, так и то, что об этом прознали другие. — Я еще девчонкой слышала все рассказы о Море и помню их наизусть. Займемся другим: раз Эгвейн проснулась и скоро оденется, ей надо как следует поесть. Мы за этим и присмотрим. — Судя по блеску в зеленых глазах Хранительницы, она вознамерилась проследить за тем, чтобы съедено было все до последней крошки. По-видимому, ее подозрения насчет здоровья Эгвейн вовсе не улеглись. — И тем временем ответим на остальные вопросы.
Эгвейн судорожно принялась придумывать следующий вопрос. Обычно их было хоть отбавляй, но события прошедшей ночи навели ее только на один. Если она ограничится этим, они, чего доброго, примутся гадать, не связан ли вопрос с тем, что девушке захотелось пошпионить за чьим-то сном.
А вопрос задать требовалось — хоть какой-нибудь. Но никак не о своих необычных снах, хотя, возможно, некоторые из них имели определенное значение. Анайя утверждала, будто Эгвейн обладает даром Сновидицы, иными словами, способна видеть во сне возможное развитие событий. Похоже, все три Хранительницы Мудрости придерживались того же мнения, но они говорили, что развить этот дар она может только сама, черпая опыт и знания в себе. В любом случае Эгвейн не собиралась обсуждать свои сны с кем бы то ни было. И без того эти женщины знали о происходившем в ее голове слишком много. Больше, чем следовало.
— Э… а что известно о ходящих по снам, которые не являются Хранительницами Мудрости? Я хочу сказать… встречаете ли вы в Тел аран риоде других женщин?
— Иногда, — ответила Эмис, — но редко. Без наставницы женщина может и не осознавать, что происходит. Думает, будто ей снится сон, только необычно яркий и правдоподобный.
— И разумеется, — добавила Бэйр, — сон может убить невежду, прежде чем она успеет чему-нибудь научиться…
Сумев обойти опасную тему, Эгвейн позволила себе несколько расслабиться. Узнала она даже больше, чем рассчитывала. Например, не оставалось сомнений в том, что она любит Гавина. Значит, любишь?'— прошептал тихий голосок. И готова это признать? А из всего случившегося явствовало, что и он любит ее. Пусть даже во сне ему видится то, чего он не осознает наяву, с мужчинами такое бывает. Но неужто Хранительницы Мудрости правы, и он любит ее так сильно, что… Нет. С этим придется разобраться потом, ведь она даже понятия не имеет, где он сейчас находится. Главное сейчас — понять, где подстерегает опасность. Но уж во всяком случае теперь она сумеет распознать сон Гавина и не угодить в него. Если, конечно, тебе самой не захочется туда угодить. Внутренний голос прозвучал довольно ехидно, однако Эгвейн надеялась, что Хранительницы Мудрости примут краску на ее щеках за здоровый румянец. И ей очень хотелось знать, что же означают эти странные сны. Если, конечно, они вообще что-то означают.
Илэйн, позевывая, взобралась на каменное крыльцо, чтобы видеть поверх людских голов. Сегодня в Салидаре не было ни одного солдата, но улицы и без того были полны народу. Люди карабкались на каждое возвышение, высовывались из окон, и все как один не сводили глаз с Малой Башни. Над толпой висело молчание — слышались лишь шарканье ног да редкое покашливание — поднявшаяся пыль забивалась в горло. Утреннее солнце уже палило вовсю, но люди почти не двигались — лишь некоторые женщины обмахивались веерами.
В проулке между двумя крытыми соломой домами стояла Лиане. Она опиралась на руку рослого, сурового с виду мужчины, которого Илэйн прежде не видела. Не просто опиралась, а чуть ли не висела на ней. Скорее всего, он был одним из ее агентов. Среди соглядатаев Айз Седай подавляющее большинство составляли женщины, но Лиане, похоже, имела дело только с мужчинами. Она старалась, чтобы они не попадались на глаза посторонним, но Илэйн не раз замечала, как бывшая Хранительница Летописей поглаживает какого-нибудь малого по щеке или строит ему глазки. Илэйн не сомневалась: вздумай она сама испробовать эти доманийские штучки, любой мужчина решит, что она его завлекает и обещает при этом невесть что. Но Лиане каким-то образом ухитрялась обставить все совсем иначе — стоило ей одарить мужчину своей улыбочкой, и он чувствовал себя счастливым, словно заполучил сундук золота.
Глядя поверх голов, Илэйн высмотрела Бергитте — сегодня утром та предусмотрительно держалась в сторонке. Хорошо еще, что нигде не видно этой несносной Арейны. Ночь выдалась изнурительной до крайности, Илэйн и спать-то легла уже засветло, причем скорее всего не отправилась бы в постель и тогда, не скажи Бергитте Ашманайлле, будто, на ее, Бергитте. взгляд, Илэйн неважно выглядит. Дело, конечно, было не в том, как она выглядела, — связь со Стражем действовала в обоих направлениях, и обе они чувствовали состояние друг друга. Положим, она и впрямь малость притомилась, но все равно могла направлять более мощные потоки, чем половина собравшихся в Салидаре Айз Седай, а работы оставалось хоть отбавляй. Благодаря той же связи она знала, что Бергитте и вовсе не ложилась. Ее, Илэйн, отправили в постель словно какую-то послушницу, тогда как сама Бергитте всю ночь напролет носила раненых и разбирала завалы!
Вновь поискав взглядом Лиане, Илэйн увидела, что та протискивается сквозь толпу в поисках местечка поудобнее. Рослый мужчина исчез, словно его и не было.
Рядом с Илэйн на крыльцо вскарабкалась Найнив, оттолкнув при этом пытавшегося залезть туда же дровосека в кожаной безрукавке. Тот, пробурчав что-то себе под нос, скрылся в толпе, а Найнив принялась отчаянно зевать. Лучше бы она этого не делала, ведь дурной пример заразителен. Из-за нее и Илэйн зевнула так, что челюсть хрустнула.
Если у Бергитте и могло быть какое-то оправдание, то Найнив мучила себя попусту. Теодрин наверняка и думать не думала, что после всего случившегося Найнив останется бодрствовать. Илэйн сама слышала, как Анайя велела Найнив ложиться в постель, а что из этого вышло? Вернувшись, Илэйн застала Найнив сидящей на колченогом табурете. Раскачиваясь из стороны в сторону, та то и дело роняла голову на грудь, бормотала себе под нос какую-то чушь — дескать, она всем им покажет, и Теодрин в том числе.
Через браслет ай'дам Илэйн передавалось обычное ощущение страха, но также и нечто иное, похожее на удивление. Когда началась заваруха, Могидин спряталась под кровать. Никто ее не заметил, работать ей не пришлось, так что в отличие от прочих она отдохнула, а когда суматоха малость улеглась, успела еще и поспать. Похоже, старая поговорка насчет удачи Темного порой оказывается правдивой.
Найнив снова начала зевать. Илэйн поспешно отвела глаза и прикрыла рот ладошкой. В толпе между тем нарастало нетерпение — люди переминались с ноги на ногу все чаще, покашливали все громче.
В Малой Башне все еще заседал Совет, но чалый мерин Красной сестры уже ждал ее перед бывшей гостиницей. Так же как и дюжина Стражей в меняющих цвета плащах — им предстояло сопровождать Тарну первые несколько миль на ее пути в Тар Валон в качестве почетного эскорта. Толпа не просто ждала отъезда посланницы Башни. Люди рассчитывали услышать нечто важное, а потому не расходились, хотя в большинстве были так же измотаны, как и Илэйн.
— Как ты думаешь, она… она… — Найнив широко зевнула и прикрыла рот ладошкой.
— Ох, кровь и пепел, — пробормотала Илэйн. Точнее, и пробормотать-то толком не смогла — зевота не позволила. Хоть нянюшка Лини и говорила, что кто бранится, тот тупица, и твердила, будто после некоторых выражений не худо прополоскать рот, Илэйн полагала, что порой без крепкого словечка не обойтись.
— Нашли кому устраивать такие проводы, — проворчала Найнив. — в толк не возьму, почему с ней так носятся.
— Потому что она Айз Седай, соня, — промолвила невесть откуда взявшаяся Суан. — Две сони, — поправилась она, взглянув на Илэйн. — Тот, кто без конца зевает, крупной рыбки не поймает.
Илэйн плотно прикрыла рот и смерила Суан ледяным взглядом — самым холодным, на какой была способна, но он, как обычно, не произвел на ту ни малейшего впечатления. Отскочил, словно дождик от черепицы.
— Тарна — Айз Седай, девочки мои, — продолжала Суан, пристально разглядывая то ли лошадей, то ли стоявшую перед каменным строением аккуратную повозку. — Айз Седай есть Айз Седай, и ничего с этим не поделаешь.
Найнив посмотрела на Суан, но та не заметила этого весьма неодобрительного взгляда. Илэйн порадовалась тому, что у Найнив достало ума попридержать язык. Не хватало еще затеять перепалку, в которой Суан все едино взяла бы верх.
— Чем закончилась ночь? Велик ли урон? — спросила девушка.
Не оборачиваясь — она смотрела туда, откуда предстояло появиться Тарне,
— Суан ответила:
— Здесь, в деревне, погибло семеро, а в солдатских лагерях — целая сотня. Все эти топоры, мечи… они летали, рубили налево и направо, а остановить их никто не мог, ведь Айз Седай в лагерях не было. Сейчас-то они там, Исцеляют, кого могут.
— Лорд Гарет? — спросила Илэйн чуточку встревоженным тоном. Возможно, теперь этот человек и охладел к ней, но она помнила, что для маленькой девочки у него всегда находились и теплая улыбка, и леденцы в кармане.
Суан хихикнула, да так громко, что люди обернулись взглянуть, в чем дело.
— Этот? — пробормотала она. — Целехонек. Об него рыба-лев, и та зубы обломает.
— Похоже, ты нынче в хорошем настроении, — не удержавшись, съязвила Найнив. — Что случилось? Тебе удалось что-нибудь вызнать о послании Башни? Гарет Брин просил тебя стать его женой? Кто-то умер и оставил тебе…
Илэйн старалась не смотреть на Найнив; у нее и так от желания зевнуть челюсти сводило.
Суан устремила на Найнив пристальный взгляд, но та не отвела глаз, хоть они у нее и слезились.
— Если ты и впрямь что-то разузнала, — встряла Илэйн, желая разрядить обстановку, — то поделись с нами.
— Женщина, вздумавшая выдавать себя за Айз Седай, — пробормотала Суан,
—словно размышляя вслух, — рискует оказаться по уши в кипящем котле, а уж ежели она причисляет себя к определенной Айя, то именно эта Айя и спустит с нее шкуру. Мирелле часом не рассказывала вам о том, как — кажется, это было в Чачине — она изловила женщину, выдававшую себя за Зеленую сестру? Бывшую послушницу, так и не сумевшую выдержать испытание на Принятую? Порасспросите ее на досуге. Рассказ займет часа два, не меньше. Думаю, прежде чем Мирелле закончила с ней возиться, та глупая девчонка не раз успела пожалеть о том, что ее не усмирили и не обезглавили.
Однако эта угроза, равно как и устремленный на Найнив сердитый взгляд, не возымели ни малейшего действия. Наверное, и Илэйн, и Найнив слишком устали, чтобы пугаться.
— Ты расскажешь мне все, что тебе известно, — не повышая голоса, промолвила Илэйн, — или, когда мы в следующий раз окажемся наедине, я научу тебя сидеть смирнехонько. И можешь жаловаться Шириам, если угодно.
Неожиданно Илэйн взвизгнула. Суан, ущипнувшая ее за бедро, отдернула руку, не пытаясь скрыть, что это сделала она.
— Меня не запугаешь, девочка, пора бы тебе понять. Ну а насчет послания Элайды ты знаешь все не хуже меня. И узнала раньше многих других.
— Возвращайтесь, все прощено? — недоверчиво спросила Найнив.
— Что-то вроде того, ну, ясное дело, она навалила кучу рыбьих потрохов насчет единства Башни, дескать, нынче оно необходимо, как никогда. И уверяла, будто всем, кроме «замешанных в открытом мятеже», опасаться нечего. Слова у нее что угри — скользкие, не ухватишь. Одному Свету ведомо, что за этим кроется. Мне — нет.
— Но чего ради они это скрывают? — требовательно вопросила Илэйн. — Не думают же они, что кто-нибудь и вправду вернется к Элайде. Все, что им нужно, — с толком использовать свой козырь. Логайна.
Суан промолчала, хмуро уставясь на дожидавшихся Тарну Стражей.
— А я в толк не возьму, зачем они просят дать им еще время, — пробормотала Найнив. — Сами-то ведь наверняка знают, что им следует делать.
— Суан попрежнему молчала, и брови Найнив поползли вверх. — Ты так и не узнала, каков их ответ?
— Теперь узнала, — отрезала Суан и пробормотала себе под нос что-то насчет дурех, которые слабоваты в коленках. Внутренне Илэйн вынуждена была с ней согласиться.
Неожиданно парадная дверь бывшей гостиницы распахнулась. Оттуда вышли шесть Восседающих в своих шалях с бахромой — по одной от всех Айя, кроме Красной, — за ними Тарна, а следом и все остальные. Если собравшиеся рассчитывали увидеть какую-нибудь пышную церемонию, то их ожидало разочарование. Тарна взобралась в седло, обвела взглядом Восседающих, с непроницаемым видом оглядела толпу и ударила пятками в бока своего мерина. Тронули своих коней и Стражи. По толпе пробежала рябь, люди расступались, давая дорогу Айз Седай и окружавшему ее эскорту.
Приглушенный гомон не стихал до тех пор, пока Тарна, выехав за околицу, не пропала из виду. Затем Романда взобралась на повозку, поправила шаль с желтой каймой, и на улице вновь воцарилось молчание. По обычаю, право объявлять решение Совета предоставлялось старейшей из Восседающих. Разумеется, ни осанка, ни походка, ни черты лица Романды не указывали на ее преклонный возраст, и лишь по собранным в пучок на затылке седым волосам можно было догадаться, что Айз Седай уже немолода. Интересно, подумала Илэйн, а сколько ей лет? Выяснить это не представлялось возможным, ибо спрашивать о возрасте Айз Седай считалось непозволительной грубостью.
Сплетая несложные потоки Воздуха, Романда добилась того, что ее высокое сопрано было отчетливо слышно всем заполонившим улицу людям. Слышно так, словно каждый из них стоял рядом с ней.
— Многие из вас провели все эти дни в тревоге, но беспокоились вы напрасно. Вышло так, что Тарна Седай приехала сюда первой, но, не случись этого, мы сами отправили бы письмо в Белую Башню. В конце концов, вряд ли можно сказать, что мы здесь прячемся… — Айз Седай сделала паузу, чтобы дать толпе посмеяться, но этот риторический прием не сработал. Люди смотрели на нее молча. Романда поправила шаль и продолжила: — Наши намерения неизменны. Мы стремимся к правде и справедливости, к тому, чтобы все наши деяния шли только во благо…
— Во благо кому? — пробормотала Найнив.
— …и хотя не ищем вражды, сдаваться не собираемся. Трудитесь спокойно, зная, что пребываете под нашим покровительством. Так будет и когда мы вернемся — а это произойдет непременно — и займем принадлежащие нам по праву места в Белой Башне. Свет да осияет всех вас! Свет да осияет всех нас!
С этими словами Романда спустилась с повозки. Вновь послышался приглушенный гомон. Негромко переговариваясь, люди начали расходиться. Лицо Суан казалось высеченным из камня, она стиснула зубы и поджала губы так, что от них отхлынула кровь. Илэйн собралась было задать вопрос, но Найнив спрыгнула с крыльца и принялась протискиваться к трехэтажному каменному зданию. Илэйн быстро последовала за ней. Она еще прошлой ночью боялась, как бы Найнив в запале не выложила все, что удалось узнать, — ведь если Совет и следует подталкивать, то делать это нужно с умом, осторожно А подталкивать, видимо, придется — выступление Романды наводило именно на такую мысль Говорила она много, но при этом ухитрилась ничего не сказать. Потому Суан так и разозлилась.
Пытаясь протиснуться между двумя здоровенными малыми, метавшими сердитые взгляды в спину только что растолкавшей их в стороны Найнив, Илэйн обернулась и приметила пристальный взгляд следившей за ней Суан. Поняв, что ее увидели, та притворилась, будто высматривает кого-то в толпе, и поспешно спрыгнула с крыльца. Илэйн нахмурилась. На самом ли деле Суан разочарована? Возможно, ее неведение и ее досада — всего лишь притворство? Затея с побегом в Кэймлин — Илэйн полагала, что Найнив все еще не оставила ее, — была худшей глупостью, какую только можно вообразить, но путешествие в Эбу Дар она и сама предвкушала с удовольствием. Правда, это совсем другое дело, такая поездка может принести немалую пользу. А здесь одни подозрения и секреты, в которых все едино не разобраться. Только бы Найнив все не испортила.
Найнив ей удалось настигнуть, лишь когда та как раз возле повозки, с которой только что выступала Романда, нагнала Шириам. Там же были и Морврин с Карлинией — в шалях. Сегодня утром все Айз Седай надели шали. Шапочка темных, коротко остриженных кудряшек являлась единственным напоминанием о несчастье, совсем недавно приключившемся с Карлинией в Тел'аран'риоде.
— Нам нужно поговорить с вами. Без свидетелей, — обратилась Найнив к Шириам.
Илэйн вздохнула. Не самое лучшее начало, но могло быть и хуже.
Некоторое время Шириам молча смотрела на обеих Принятых, а затем, бросив взгляд на Карлинию и Морврин, кивнула:
— Ладно. Поговорим в доме.
Когда они повернули к выходу, оказалось, что как раз между ними и дверью стоит Романда. На плечах этой видной вальяжной женщины красовалась расшитая цветами и лозами шаль с желтой каймой и знаком Пламени Тар Валона. Не обращая внимания на Найнив, Желтая сестра улыбнулась Илэйн — одной из тех ласковых улыбочек, которых девушка всегда опасалась. А вот на Шириам, Карлинию и Морврин она смотрела совсем по-другому. Бесстрастно, с высоко поднятой головой, она дождалась, когда те, еле заметно присев в реверансе, пролепетали: «С твоего позволения, сестра» Только после этого Романда посторонилась, причем довольно громко фыркнула.
Простой народ, разумеется, ничего не замечал, но до ушей Илэйн долетали обрывки разговоров, касавшихся Шириам и ее маленького совета. Некоторые полагали, будто они занимаются лишь повседневными мелочами, сберегая тем самым время Совета для более важных дел. Иные знали, что эта компания оказывает на Совет определенное влияние, а уж какое — каждая судила по-своему. Романда принадлежала к тем, кому казалось, что эти шестеро берут на себя слишком много, — возможно, из-за того, что в их тесном кружке не было ни одной Желтой сестры, а Голубых было две.
Переступая порог, Илэйн чувствовала на спине ее взгляд.
Шириам провела девушек в свою личную комнату, расположенную рядом с бывшим обеденным залом. То было небольшое помещение с поеденными жучком деревянными панелями. Возле стены стоял заваленный бумагами письменный стол. Выслушав просьбу Найнив сплести заслон против подслушивания, Айз Седай приподняла бровь, но малого стража установила, не задавая вопросов. Вспомнив о похождениях Найнив, Илэйн проверила, плотно ли закрыто окно.