Каждое посещение Рандом Кайриэна представлялось Эгвейн чем-то вроде одного из тех грандиозных фейерверков, какие устраивают Иллюминаторы, — видеть их ей, правда, ни разу не доводилось, но она слышала, будто огни вспыхивают по всему городу и повсюду разносится многоголосое эхо.
К дворцу она, разумеется, больше и близко не подходила, но Хранительницы Мудрости наведывались туда каждый день, проверяли с помощью саидар, не расставлены ли там какие ловушки, и рассказывали ей, как обстоят дела. Вельможи, и тирские, и кайриэнские, с подозрением косились друг на друга, а Берелейн пряталась в своих покоях и отказывалась видеть кого бы то ни было без крайней необходимости. Вероятно, Руарк выговаривал ей за пренебрежение обязанностями, но толку от того было мало. Он казался единственным человеком во всем дворце, на поведении которого нынешние обстоятельства никак не сказывались. Даже слуги вздрагивали, поймав на себе посторонний взгляд, — правда, это, по всей видимости, происходило из-за того, что Хранительницы Мудрости совали нос в каждый угол.
В айильском лагере дела обстояли не лучше, точнее, не во всем лагере, а в палатках Хранительниц. Прочие айильцы держались спокойно и уверенно, как Руарк, отчего перепады настроения Хранительниц Мудрости делались еще заметнее. С последней встречи с Рандом Эмис и Сорилея вернулись разве что не шипя, словно змеи. В чем дело, они не рассказывали, во всяком случае Эгвейн, но их настроение с быстротой мысли передалось другим Хранительницам, и вскоре все они походили на разъяренных кошек, готовых вцепиться во все, что движется. Ученицы и лишнее слово-то вымолвить боялись, но все едино получали выволочку за выволочкой, по большей части за такие провинности, какие и провинностями-то счесть нельзя и на какие прежде попросту не обращали внимания.
Не изменило обстановки и появление в лагере Хранительниц Мудрости Шайдо. Во всяком случае, две из них — Терава и Эмерис — точно являлись Хранительницами, третьей была не кто иная, как Севанна. Она выступала с весьма важным видом, а шнуровка у ее блузы была распущена во вкусе Берелейн
— то, что за вырез задувало пыль, ее ничуть не смущало. Статус ее был более чем сомнителен, но, поскольку Терава и Эмерис заявили, что она Хранительница, деваться было некуда, и, несмотря на ворчание Сорилеи, Севанну приняли в качестве таковой. Эгвейн не сомневалась, что они явились шпионить, и высказала это предположение вслух, однако Эмис даже не сочла нужным ответить. Защищенные обычаем, эти трое свободно бродили по лагерю, и все Хранительницы — даже Сорилея — принимали их словно близких подруг или первых сестер. Но все же их присутствие добавляло нервозности, во всяком случае Эгвейн. Эта самодовольная кошка Севанна прекрасно знала, кто такая Эгвейн, и, не скрывая удовольствия, использовала каждый удобный случай, чтобы сгонять «вон ту ученицу, коротышку» за кружкой воды или чем-нибудь в этом роде. И при этом посматривала на нее изучающим взглядом — Эгвейн казалось, что именно так должен посматривать на цыпленка воришка, посматривать, прикидывая, как лучше приготовить добычу, после того как он этого цыпленка стащит. Хуже того. Хранительницы Мудрости не желали рассказывать Эгвейн, о чем они толкуют, заявляя, что их дела учениц не касаются. Между тем, под каким бы предлогом ни заявились сюда Шайдо, настроение Хранительниц их безусловно интересовало: Эгвейн не раз замечала, как то одна, то другая, думая, что на нее не смотрят, самодовольно ухмылялась, приметив, как Эмис, Малайнде или Косайн говорит сама с собой или без надобности поправляет шаль. Но предостережений Эгвейн никто, разумеется, не слушал. Благие попытки серьезно поговорить об этих Шайдо закончились тем, что ее заставили вырыть яму в человеческий рост, а потом эту же яму закопать. Севанна наблюдала за этим действом.
Через два дня после отбытия Ранда Аэрон и несколько других Хранительниц Мудрости уговорили трех Дев перелезть ночью через стену дворца Арилин и разведать, что там к чему. Ничего хорошего из этой затеи не вышло. Девам, хотя и с большим трудом, чем они думали, удалось проскользнуть мимо выставленных Гавином караулов, но Айз Седай — совсем другое дело. При попытке перебраться с крыши на чердак все три Девы были обернуты Силой и затянуты внутрь. К счастью, Койрен и другие не заподозрили в них лазутчиц, решили, что дикарки намеревались что-нибудь стянуть. Правда, сами Девы вряд ли сочли такой поворот событий счастливым: когда их отпустили, они еле-еле доплелись до лагеря и принялись залечивать синяки и ссадины. Остальные Хранительницы высказали неодобрение Аэрон и ее подругам. По большей части это делалось приватно, но Сорилея бранила их у всех на глазах. Севанна и ее спутницы откровенно потешались над Аэрон и вслух строили предположения насчет того, что сделали бы Айз Седай, узнай они правду. Это раздражало всех, даже Сорилея посматривала на них косо, но своего недовольства никто открыто не выказывал. Аэрон и ее подруги сникли и держались словно ученицы, тише воды ниже травы, а сами ученицы и вовсе старались не попадаться лишний раз Хранительницам на глаза. У большинства Хранительниц нрав и без того не сахар, нынче же он стал острее перца.
Впрочем, если не считать злополучной ямы, Эгвейн удавалось избегать особых неприятностей, главным образом потому, что она старалась держаться подальше от палаток и, в первую очередь, от Севанны. Теперь она не сомневалась в том, что в конце концов Севанну формально признают Хранительницей Мудрости, пусть многие и станут кривиться, когда ее не будет поблизости. Держаться в отдалении было для Эгвейн не так уж сложно. Хоть она и считалась ученицей, только Сорилея предпринимала какие-то усилия, чтобы обучать ее тому несчетному множеству вещей, какие следует знать Хранительнице. Пока Эмис и Бэйр не позволяли Эгвейн вернуться в Тел'аран'риод и дни и ночи оставались в ее распоряжении, во всяком случае покуда ей удавалось избегать участи Суранды и прочих — ее не посылали мыть посуду или собирать сухой навоз для костров.
Время тянулось на удивление медленно — не иначе как из-за ожидания. Зато Гавин наведывался в «Долговязый малый» каждое утро. Она уже начала привыкать к многозначительным усмешкам содержательницы гостиницы, хотя пару раз с трудом сдержала желание как следует наподдать этой противной толстухе. А может, раза три — но не больше. Часы свиданий пролетали мгновенно. Едва она успевала вспорхнуть Гавину на колени, как наступало время приводить в порядок прическу и уходить. Эгвейн уже не боялась сидеть у него на коленях — не сказать, чтоб она и раньше особенно боялась, но… Короче говоря, это оказалось на удивление приятно. Пусть иногда ей и приходилось краснеть — что с того? Зато стоило ей зардеться, как Гавин принимался поглаживать ее и произносить ее имя так, что она готова была слушать всю жизнь. Об Айз Седай он почти не говорил, во всяком случае, от него она узнавала не больше, чем из других источников; но с этим Эгвейн к нему и не цеплялась. Наедине с Гавином ей было не до Айз Седай.
А в остальном время тянулось, словно увязло в болоте. Настоящего дела не было, и Эгвейн казалось, что она вот-вот лопнет с досады. Следившие за особняком Арилин Хранительницы Мудрости сообщали, что Айз Седай дома не покидают и ничего не предпринимают. Правда, наблюдательницы, способные касаться Источника, говорили, что внутри беспрерывно, день и ночь напролет направляют Силу, но Эгвейн не осмеливалась подходить близко. А хоть бы и осмелилась — не видя сплетенных потоков, все одно не определить, чем именно они занимаются. Не будь Хранительницы настроены так сурово, она могла бы скоротать время в палатке, за книгой, но куда там. Застав ее за чтением, Бэйр принялась бормотать что-то насчет «девчонок, которым нечем заняться, и они целыми днями валяются на боку». Торопливо отговорившись, будто что-то забыла, Эгвейн ускользнула из палатки, пока ее не загрузили какой-нибудь «полезной» работой. Болтать с другими ученицами тоже было рискованно. Стоило остановиться и посудачить минутку— другую с Сурандой, притулившейся в тенечке, у палатки каких-то Каменных Псов, как невесть откуда взявшаяся Сорилея спровадила их обеих стирать белье. Оно бы и не беда, за такой работой время летит быстрее, но Сорилея заставила их перестирывать совершенно чистое белье дважды. И все это видела Севанна.
Всякий раз, находясь в городе, Эгвейн частенько оглядывалась через плечо, но на третий день проявила особую осторожность. К причалу она пробиралась словно мышка, скрывающаяся от кошки. Иссохший, морщинистый владелец утлого челнока, почесав редкие волосенки, запросил за то, чтобы отвезти ее на корабль Морского Народа, целую серебряную марку. Конечно, ныне все в городе стоило дорого, но это уж ни в какие ворота не лезло. Устремив на перевозчика холодный взгляд, Эгвейн предложила ему серебряный пенни, надеясь, что он не сдерет все содержимое ее кошелька. Денег у нее было не так уж много. Все в городе пуще смерти боялись айильцев, но лишь до тех пор, пока дело не касалось барышей. А коли касалось, робкие горожане мигом забывали о страхе перед кадинсор и копьями и готовы были, как львы, сражаться за каждую монету. Лодочник открыл было рот, потом закрыл его, пригляделся к Эгвейн повнимательней и, к ее удивлению, заявил, что она оставляет его без куска хлеба. Кусок изо рта вырывает — так и сказал, после чего сердито указал на свою скорлупку.
— Залезай! Да поживее, я не собираюсь тратить целый день из-за какого-то жалкого пенни. Эдак я с голоду помру. Пугают людей, заставляют работать за гроши…
Так он и причитал, даже когда, усердно работая веслами, вывел лодку в широкое русло Алгуэньи.
Эгвейн не знала, встречался ли Ранд с этой Госпожой Волн, но надеялась, что все-таки встречался. По словам Илэйн выходило, что для Морского Народа Возрожденный Дракон является Корамуром, Избранным, которому достаточно подать знак, чтобы Ата'ан Миэйр последовали за ним. Хотелось верить, что они не станут слишком уж перед ним лебезить — с Ранда и так хватит низкопоклонства. Но на лодку этого болтливого перевозчика она попала отнюдь не по просьбе Ранда. Илэйн, которой довелось путешествовать на корабле Морского Народа, рассказывала, что некоторые Ищущие Ветер умеют направлять Силу. То был секрет, о котором Ата'ан Миэйр предпочитали не распространяться, но Ищущая Ветер того корабля, на котором плыла Илэйн, подружилась с нею и поделилась некоторыми своими познаниями. Если верить Илэйн, выходило, что о погоде они знают больше, чем Айз Седай. На своих кораблях они сплетали потоки огромной мощи, с помощью которых вызывали благоприятные ветры. На взгляд Эгвейн, Илэйн в своих восторженных рассказах не обошлась без преувеличений, но кое-что в них наверняка было правдой. А коли так, почему не попробовать разузнать что-нибудь о погоде? Это всяко лучше, чем бить баклуши да гадать, кто возьмет тебя в оборот первой — Несан, Севанна или Хранительницы Мудрости. Блики золотистого солнца, светившего с без облачного неба, играли на поверхности реки. Припекало здесь не меньше, чем на берегу, но хоть не было пыли.
Когда лодочник наконец перестал грести и его скорлупка заплясала на волнах рядом с кораблем, Эгвейн встала и, не обращая внимания на ворчание перевозчика. дескать, сейчас они по ее милости перевернутся, крикнула:
— Эй, на корабле! Можно подняться на борт?
Ей случалось плавать на речных судах, и она гордилась тем, что знала особые «корабельные» словечки — похоже, все корабельщики относились к этому чересчур серьезно, — но этот корабль не походил ни на один, виденный ею прежде. Эгвейн доводилось видеть суда и подлиннее, но ни одно из них не было таким высоким. Со своей лодки она приметила несколько человек из команды — полуголых босоногих мужчин в подпоясанных яркими кушаками широченных шароварах и смуглых женщин в разноцветных блузах.
Эгвейн уже собралась было крикнуть еще раз, погромче, но тут с борта, стремительно разворачиваясь, спустилась веревочная лестница. Хотя ответа на ее просьбу не последовало, это можно было понять как приглашение, и Эгвейн не преминула им воспользоваться. Взбираться по веревочной лестнице, придерживая юбку, было не очень— то удобно, во всяком случае, ей стало ясно, почему женщины из Морского Народа предпочитают носить штаны, но в конце концов она вскарабкалась до самого верха.
Эгвейн сразу приметила стоявшую примерно в спане от борта женщину в синей шелковой блузе и таких же шароварах, перехваченных кушаком более темного оттенка. В каждом ее ухе поблескивало по три золотые серьги, а от одной из них к носу тянулась тонюсенькая цепочка, на которой висели крошечные медальоны. Илэйн рассказывала об этом, даже показывала нечто подобное в Тел'аран'риоде, но, увидев такое наяву, Эгвейн поежилась. Но главным было не это — она уловила в женщине способность направлять Силу. Не иначе как это и есть Ищущая Ветер.
Эгвейн открыла рот, и тут перед ее глазами промелькнула смуглая рука и сверкнуло лезвие кинжала. Веревочная лестница оказалась перерезанной. Не успев даже вскрикнуть, Эгвейн полетела ногами вниз, все еще цепляясь за бесполезный обрезок.
Она все-таки закричала — за миг до того, как вода хлынула в открытый рот. Эгвейн казалось, что туда затекла чуть ли не вся река. Стараясь не впадать в панику, она попыталась расправить облепившую голову юбку и избавиться наконец от лестницы. Глубоко ли она погрузилась? Кругом царила мутная темнота. Где тут верх, где низ? Железные обручи сдавили грудь, но Эгвейн, выдыхая через нос, выпускала пузырьки воздуха, и они убегали налево и вниз — так во всяком случае ей казалось. Перевернувшись, девушка рванулась в том же направлении. Далеко ли до поверхности?
Как только ее голова появилась над водой, Эгвейн, кашляя, набрала полные легкие воздуха. К немалому удивлению девушки, лодочник, свесившись через борт, помог ей забраться в его скорлупку, приговаривая, чтобы она перестала махать руками, пока они вместе не пошли ко дну.
— Ох уж этот Морской Народ, — бормотал он, — вспыльчивые люди, опасные, лучше с ними дела не иметь.
При этом он ухитрился вытащить из воды еще и шаль Эгвейн. Девушка выхватила шаль у него из рук, и он подался назад — не иначе как испугался, что она съездит ему мокрой тряпкой по физиономии. Толстая юбка Эгвейн обвисла, блуза и сорочка прилипли к телу, головная повязка перекосилась. Под ногами девушки, на дне лодки, начала образовываться лужица.
Лодчонку сносило течением, и теперь она находилась шагах в двадцати от корабля. Ищущая Ветер и еще две женщины — одна была одета в зеленый шелк, а другая в расшитую золотом алую парчу — стояли у самого борта. Их серьги, кольца в носу и цепочки поблескивали на солнце.
— Тебе отказано! — крикнула женщина в зеленом, а одетая в красное добавила:
— Не думай, что вам удастся одурачить нас переодеванием. Запомни сама и передай остальным — всем вам отказано!
Морщинистый лодочник схватился за весла, но Эгвейн указала пальцем прямо на узкий нос его челнока:
— Остановись. Прямо здесь.
Лодка остановилась.
Вот, значит, как, окунули ее в воду! Ничего не скажешь, вежливая встреча.
Глубоко вдохнув, Эгвейн обняла саидар и направила четыре потока, прежде чем Ищущая Ветер успела понять, в чем дело. Стало быть, она умеет воздействовать на погоду, вот как? А сумеет она отразить четыре потока разом? Сомнительно, на такое способны немногие Айз Седай. Поток Духа представлял собой щит, который позволит Ищущей Ветер вмешаться, даже если она знала, что следует делать. А из трех потоков Воздуха Эгвейн создала путы, которыми оплела всех трех женщин и подняла их над палубой. Это было не очень легко, но вполне ей по силам.
Когда женщины взмыли вверх и зависли над рекой, на корабле поднялся шум. Эгвейн услышала, как застонал лодочник, но предпочла не обращать на него внимания. Сделав усилие, она подняла женщин еще выше — теперь они висели в дюжине шагов над поверхностью, что, похоже, было для Эгвейн пределом. Ну и ладно, подумала она, я ведь не желаю им ничего дурного. Малость пугну, и все.
Рассчитывая услышать истошный визг, она отпустила саидин.
Почувствовав, что падают, все три женщины свернулись клубком, а потом резко распрямились, выставив руки перед собой. В воду они вошли почти без всплеска. Спустя миг три темноволосые головы появились на поверхности, и женщины быстро поплыли к кораблю.
Эгвейн закрыла рот. Надо было подвесить их за лодыжки и макать в воду головой, тогда бы они… О Свет, о чем я думаю! — выбранила себя Эгвейн. Злюсь из-за того, что они не визжали, я-то орала как очумелая. Что с того, сейчас я не мокрее их. Но вид у меня, наверное, хуже не придумаешь.
Осторожно — работа вблизи требует особой осторожности, ибо не можешь ясно видеть потоки, — Эгвейн направила Силу, и вода стекла с ее одежды, образовав на дне лодки изрядную лужу. Лишь тогда Эгвейн заметила ошарашенный взгляд разинувшего рот лодочника и поняла, что натворила. Это ж надо было додуматься — направлять Силу прямо посреди реки, на виду у кого угодно. В том числе и у Айз Седай, которые запросто могли оказаться на берегу. Несмотря на палящее солнце, холод пробрал ее до костей.
— Можешь отвезти меня на берег? — спросила она лодочника. На таком расстоянии невозможно было рассмотреть, кто сейчас находится на пристани, и отличить мужчин от женщин. — Только не в город, не к причалу. Просто на берег?
Перевозчик так налег на весла, что Эгвейн чуть не вылетела, из лодки. Он доставил ее к отмели, усыпанной гладкими камнями величиной с человеческую голову. Поблизости никого не было видно, и, как только лодчонка ткнулась носом в берег, Эгвейн подхватила юбки и со всех ног помчалась к айильскому лагерю. Она бежала не останавливаясь до самой палатки, где повалилась на пол, задыхаясь и истекая потом. Больше она в этот проклятый город не сунется. Кроме как на свидания с Гавином.
День проходил за днем. Ветер теперь почти не стихал; и днем, и ночью он гнал на город тучи песка и пыли. На пятую ночь Бэйр взяла наконец Эгвейн с собой в Тел'аран'риод. Это была легкая прогулка, предпринятая, чтобы посмотреть, насколько Эгвейн оправилась, а потому в Мире Снов они попали в то место, которое Бэйр знала лучше всего, — в Айильскую Пустыню. По сравнению с этой выжженной солнцем землей даже пораженный засухой Кайриэн казался цветущим и плодородным. Прогулка была недолгой, а по ее окончании Бэйр и Эмис разбудили Эгвейн и проверили, в каком она состоянии. Проверка прошла удовлетворительно: бегая, прыгая и приседая, Эгвейн, кажется, доказала, что чувствует себя достаточно хорошо. Следующей ночью она вновь отправилась в Пустыню, на сей раз с Эмис, после чего последовала очередная проверка. Да такая, что по ее окончании Эгвейн едва добралась до своего матраса и тут же провалилась в глубокий сон.
В эти две ночи она не проникала в Мир Снов самостоятельно, и немалую роль в этом сыграла ее усталость. До того Эгвейн каждую ночь твердила себе, что поступать так не следует, — хорошо бы она выглядела, поймай ее Хранительницы за подобным занятием, — но всякий раз решала, что заглянет туда лишь ненадолго, а раз так, то и риск невелик. Чего она действительно избегала, так это границы между Тел'аран'риодом и миром яви — там парили человеческие сны. А особенно она стала сторониться этого места после того, как поймала себя на мысли, что, проявив достаточную осмотрительность, можно заглянуть в сон Гавина, не оказавшись затянутой в него. А хоть бы и оказавшись, это ведь всего-навсего сон. Напомнив себе, что она не глупая девчонка, а взрослая женщина, Эгвейн выкинула эти мысли из головы. Хорошо еще, что никто не знает, какие глупости лезут ей на ум, и все из— за него. Эмис и Бэйр хохотали бы до слез.
На седьмую ночь она тщательно приготовилась ко сну, надела свежую сорочку и аккуратно расчесала волосы. В Тел'аран'риоде все это не имело значения, но приготовления помогали ей забыть о своих страхах. Ведь этой ночью ей предстояло встретиться в Сердце Твердыни не с Найнив или Илэйн, а с Айз Седай. Впрочем, и это не будет иметь значения, если только… Резной костяной гребень замер в ее руке. Если только эти Айз Седай не разоблачат ее перед Эмис и Бэйр, сообщив, что она всего лишь Принятая. И как она раньше об этом не подумала? О Свет, хоть бы поговорить перед этим с Илэйн и Найнив. Впрочем, Эгвейн сомневалась, что от такого разговора будет толк. Не зря ведь в том сне все билось и ломалось, такие сны не к добру.
Закусив губу, она уже совсем было решила подойти к Эмис и отговориться легким недомоганием. Дескать, желудок расстроился, и сегодня она в Мир Снов не пойдет, зато уж в следующий раз… А ведь после этой встречи они собирались вновь начать обучение. Нет, одна ложь рождает другую. И нельзя трусить. Не каждой женщине дано быть отважной, но трусость вызывает презрение. Чему быть. того не миновать. Решительно отложив гребень, Эгвейн задула лампу и заползла на матрас. Она достаточно устала для того, чтобы заснуть быстро и без усилий, правда, теперь она умела в случае необходимости засыпать мгновенно или погружаться в легкий транс, позволявший, пребывая в Тел'аран риоде, одновременно частично сознавать происходящее наяву и даже что-то мямлить.
Последним, что почувствовала Эгвейн, погружаясь в сон, было удивление от того, что ее больше не мутит.
В следующее мгновение она оказалась в огромном сводчатом зале, окруженном толстенными колоннами из полированного краснокамня. В Сердце Тирской Твердыни. Над головой висели на цепях позолоченные светильники. Они не были зажжены, но свет, как обычно бывает в Мире Снов, исходил отовсюду и ниоткуда. Эмис и Бэйр были уже там. Выглядели они точно так же, как и сегодня утром, только их ожерелья и браслеты сверкали малость поярче, чем обычное золото. Хранительницы о чем-то раздраженно переговаривались — Эгвейн удалось расслышать лишь упомянутое дважды имя Ранда ал'Тора.
Неожиданно она поняла, что на ней белое, с каймой платье Принятой, и тут же сменила его на такой же наряд, как и у Хранительниц Мудрости, только без украшений. Те, как ей показалось, ничего не заметили, впрочем, вряд ли им известно, что означает это платье.
— Они снова опаздывают, — сухо проговорила Эмис, выходя на открытое пространство под громадным куполом зала.
Там, вонзенный в каменные плиты пола, поблескивал кристаллический меч. Легендарный Калландор, один из самых мощных са'ангриалов в мире, воспользоваться которым мог только мужчина. Ранд оставил Калландор здесь в напоминание о себе, хотя в Тире о нем едва ли забыли бы и без этого. Эмис едва удостоила Калландор взглядом — Меч— Который-не-Меч являлся символом Возрожденного Дракона лишь для жителей мокрых земель, и пророчества, и титулы которых в ее глазах не имели никакой ценности.
— Будем надеяться, что на сей раз они не станут делать вид, будто им ведомо все на свете, а мы просто невежественные девчонки. В последний раз они справились неплохо.
Бэйр фыркнула так, что от этого звука, наверное, заморгала бы и Сорилея.
— Эти женщины никогда не справятся как надо. В лучшем случае они явятся в нужное место в условленное время, да и то… — Она осеклась, ибо по другую сторону от Калландора появилось семь женских фигур.
Эгвейн узнала их всех, включая молодую женщину с решительным взглядом, встречавшуюся ей в Тел'аран'риоде. Интересно, кто она такая? Всех остальных Бэйр и Эмис поминали — порой весьма язвительно, — но об этой особе не говорили никогда. Сейчас на ней была шаль с голубой бахромой; шали красовались и на плечах всех остальных. Платья Айз Седай то и дело меняли цвета, но шали оставались неизменными.
Взоры всех сестер немедленно обратились к Эгвейн, словно Хранительниц Мудрости здесь и вовсе не было.
— Эгвейн ал'Вир, — торжественно возгласила Шириам, — тебе надлежит предстать перед Советом Башни. — Ее раскосые зеленые глаза сияли, словно она подавляла какое-то сильное чувство. Сердце Эгвейн упало — не иначе как они прознали, что она выдавала себя за полноправную сестру.
— Не спрашивай, зачем тебя вызывают, — ледяным тоном добавила стоявшая позади Шириам Карлиния. — Твое дело отвечать, а не задавать вопросы. Темные волосы Карлинии почему-то были коротко острижены, и эта малозначительная подробность невесть по какой причине показалась Эгвейн чрезвычайно важной. Может быть, потому, что ей не хотелось думать, что означает этот вызов. Слова Айз Седай звучали торжественно и сурово. Эмис и Бэйр поправили свои шали; их раздражение сменилось некоторой озабоченностью.
— И не вздумай мешкать. — Анайю Эгвейн всегда считала добросердечной, но на сей раз эта грубоватодобродушная женщина говорила так же строго и холодно, как и Карлиния. — Ты должна прибыть как можно скорее.
— Внимай повелению Совета, — возгласили в унисон сразу три женщины. — Повинуйся с трепетом и смирением. Предстань перед Советом Башни, преклони колени и покорно прими суждение высших.
Затаив дыхание, Эгвейн пыталась понять, что все это значит. Не слишком ли много церемоний, чтобы наказать Принятую, рискнувшую выдать себя за сестру? Прочитать что— либо по спокойным, лишенным признаков возраста лицам Айз Седай не представлялось возможным. Даже самая молодая из них, Голубая сестра, держалась столь невозмутимо, словно носила шаль долгие годы, правда, в ее глазах все же промелькнула едва уловимая довольная улыбка.
Айз Седай смолкли и, казалось, чего-то ждали.
— Я прибуду, как только смогу, — ответила Эгвейн. Сердце ее ушло в пятки, но голос звучал столь же ровно, как и у самих сестер. Она твердо решила больше не трусить. И непременно стать Айз Седай — только вот позволят ли ей, после всего случившегося? — Правда, не могу обещать, что это будет очень скоро. Дорога длинная, а я даже не знаю точно, где он находится, этот Салидар. Слышала только, что возле реки Элдар.
Шириам переглянулась со своими спутницами, и ее бледно-голубое шелковое платье превратилось в темносерый костюм для верховой езды.
— Мы считаем, что существует способ ускорить путешествие, во всяком случае, если Хранительницы Мудрости согласятся тебе помочь. Суан уверена: если ты войдешь в Тел'аранриод во плоти, на дорогу уйдет не больше двух дней…
— Нет, — отрезала Бэйр.
— Мы ни за что не станем учить ее такому, — подхватила Эмис. — Ни ее, ни кого другого. Это умение служило злу, оно само по себе зло. Всякий занимающийся такими вещами рискует утратить часть своего «я».
— Вы не можете знать этого наверняка, — терпеливо возразила Беонин, — поскольку, как я понимаю, ни одна из вас никогда ничего подобного не делала. Но коли вы знаете, чем это грозит, то должны иметь представление и о том, как это делается. А о возможных последствиях позаботимся мы.
Взятый Беонин тон оказался в корне неверным. Эмис сердито поправила шаль и выпрямилась даже больше обычного, а Бэйр уперла кулаки в бока и разве что не оскалилась. Эгвейн поняла: еще мгновение, и произойдет то, на что Хранительницы уже не раз намекали. Они преподадут Айз Седай урок, чтобы те наконец усвоили, сколь они невежественны во всем, что касается Тел'аран'риода. Айз Седай, со своей стороны, не могли не заметить угрозы, но держались уверенно и спокойно — лишь платья меняли цвета с той же частотой, с какой колотилось сердце Эгвейн. Только наряд Голубой оказался устойчивым — за все время он изменился всего один раз. Необходимо предотвратить стычку. Эгвейн вовсе не хотела оказаться свидетельницей унижения Айз Седай, ведь рано или поздно ей придется предстать перед ними в Салидаре.
— Я сумею сама, — промолвила девушка. — Во всяком случае, мне кажется, что сумею. Я готова попробовать. — Попытка не пытка, а не получится, можно поехать и верхом. — Но в любом случае я должна представлять себе, куда ехать.
Эмис и Бэйр перевели взгляды с Айз Седай на нее — столь холодные взгляды, что и Карлиния позавидовала бы. Или Морврин. У Эгвейн сжалось сердце.
Шириам тем временем принялась растолковывать:
столько-то миль к западу от той деревни да столько-то к востоку от этой, но молодая Голубая сестра прервала ее легким покашливанием:
— Подожди-ка. Мне кажется, так будет лучше. И голос ее показался Эгвейн знакомым, но она не могла припомнить, чтобы когда-нибудь видела это лицо.
Возможно, контролировать свою одежду Голубая умела ненамного лучше других — по мере того как она говорила, ее нежно-зеленое платье сделалось темно-синим, длинный расшитый ворот сменился стоячим, круглым, по тирской моде, а на голове появилась усыпанная жемчугом шапочка, — зато она действительно кое-что знала о Тел'аран'риоде. Неожиданно в воздухе повисла большая карта; на одном конце ее вспыхнула красная точка, рядом с которой появилась крупная светящаяся надпись «Кайриэн», на другом — такая же точка с надписью «Салидар». Затем карта начала увеличиваться и изменяться: поднялись горы, зазеленели леса, засверкала водная гладь рек и озер. Карта так выросла, что закрыла собой всю стену Сердца Твердыни. Глядя на карту, можно было подумать, что видишь землю с высоты птичьего полета.
Это произвело впечатление даже на Хранительниц Мудрости, они уже не морщились презрительно, во всяком случае до тех пор, пока тирский наряд не превратился в желтое шелковое платье, шитое по вороту серебром. Но молодую женщину интересовали отнюдь не Хранительницы. Она — почему-то с вызовом — поглядывала на других Айз Седай.
— Это замечательно, Суан, — сказала Шириам. Эгвейн моргнула. Суан? Случайное совпадение, не иначе. Молодая женщина самодовольно кивнула, и движение это в точности походило на резкие кивки Суан Санчей. Но не может же… Ты думаешь о посторонних вещах, желая оттянуть окончательное решение, твердо сказала себе Эгвейн.
— Безусловно, — промолвила она, — этого вполне достаточно, чтобы я нашла Салидар независимо от того, сумею ли я… — Эгвейн покосилась на Эмис и Бэйр. Исполненные молчаливого неодобрения Хранительницы казались высеченными из льда. — Независимо от того, сумею ли я явиться сюда во плоти. Но в любом случае обещаю быть в Салидаре так скоро, как смогу Карта исчезла. О Свет, подумала девушка, что же они собираются со мной сделать?
Она уже готова была задать этот вопрос, но тут, словно прочитав ее мысли, Карлиния вновь напомнила Эгвейн:
— Не спрашивай, почему тебя вызвали. Тебе подобает лишь отвечать, а отнюдь не задавать вопросы.
— Не вздумай мешкать, — повторила свое предостережение Анайя. — Ты должна прибыть как можно скорее. Затем Айз Седай переглянулись и, пока Эгвейн гадала, действительно ли они поняли, что она хотела задать вопрос, исчезли.
Оставшись наедине с Эмис и Бэйр, Эгвейн повернулась к ним, не зная, то ли ей извиняться, то ли просить войти в ее положение, но тут исчезли и Хранительницы. Лишь каменные колонны обступали девушку со всех сторон, да мерцал в центре зала Калландор. В джиитох не могло быть отговорок.
Печально вздохнув, Эгвейн вышла из Тел'аран'риода и вернулась в свое спящее тело.
Проснулась она в ту же секунду — умение просыпаться и засыпать мгновенно, по собственному желанию, являлось составной частью обучения ходящих по снам, а раз она обещала отправиться как можно скорее, то не должна терять ни минуты. Направив Силу, девушка зажгла все лампы и свечи до единой — ей нужен был свет. Встав на колени возле стоящего у стены палатки сундука, она принялась рыться в нем в поисках одежды, которую ей не доводилось носить со времени пребывания в Пустыне. Эгвейн знала, что здесь, в айильских палатках, останется часть ее жизни. Но она не станет плакать об этой потере. Не станет.
Стоило Эгвейн исчезнуть, как из-за каменной колонны выступил Ранд. Порой он наведывался сюда, в Сердце Твердыни, чтобы взглянуть на Калландор. Первый раз это случилось после того, как Асмодиан научил его инвертировать плетения. С помощью этой хитрости Ранд расставил вокруг са'ангриала ловушки, которые никто, кроме него самого, не мог увидеть. Если верить Пророчествам, тот, кто вытащит Калландор из камня, «последует за ним». Только вот можно ли им верить, это еще вопрос, а испытывать судьбу Ранду вовсе не хотелось.
Где-то в затылке громыхал голос Льюса Тэрина — так бывало всегда, когда Ранд оказывался близ Калландора, — но сегодня Ранда интересовал отнюдь не мерцающий кристаллический клинок. Он смотрел туда, где висела гигантская карта, если это можно назвать картой. Случайно ли он явился сюда именно сегодня, сейчас, а не вчера или завтра? Или его привело сюда тяготение та'верена, улавливающего колебания Узора? Впрочем, важно не это. Поскольку Эгвейн покорно подчинилась приказу, он, надо полагать, исходил отнюдь не от Элайды. А стало быть, Салидар и есть то место, где скрываются таинственные Айз Седай, которых Эгвейн прочит ему в союзницы. Там же находится и Илэйн. Вот так удача, они сами плыли ему в руки.
Рассмеявшись, Ранд открыл проход в королевский дворец в Кэймлине — в его отражение в Тел'аран'риоде.