Тайли и Мишима обменялись взглядами, и Генерал Знамени вздохнула. – «Хорошо», – сказала она, – «Приказы приказами, но это означает, что мы не сможем покончить с этим тихо. Необходимо будет потревожить Дочь Девяти Лун, если мне придется извиняться перед Императрицей, пусть живет она вечно. По всей вероятности, так и будет». – Дочь Девяти Лун? Какая-то высокопоставленная Шончанка, наверное. А как она собиралась ее потревожить?
Мишима поморщился, что, принимая во внимание его шрамы перечерчивающие его лицо, выглядело внушающим страх. – «Я читал, что при Сималарене на каждой из сторон было по четыреста дамани. Это была просто бойня. На поле осталась половина Имперской армии, а мятежников три четверти».
«Все равно, Мишима, мы должны это сделать. Или кто-то другой. Ты избежишь извинения, но я не буду». – Что, во имя Света, значило это извинение? От женщины пахло… опустошенностью. – «К сожалению, потребуется несколько недель, если не месяцев на то, чтобы собрать достаточное количество солдат и дамани для усмирения этого кипящего котла. Я благодарна за предложение помощи, милорд. Я это запомню». – Тайли протянула знамя. – «Вам понадобится эта штука, если я не могу выполнить свою часть сделки, но, на последок – маленький совет. У Непобедимой Армии покамест есть иные задачи, но мы не позволим никому воспользоваться временными трудностями, чтобы стать королем. Мы собираемся собрать наше наследство воедино, а не делить его на куски».
«А мы хотим сохранить свою родину», – отчаянно выпалила Берелейн, подтолкнув свою кобылу на несколько шагов по жухлой траве навстречу Шончан. Кобыле хотелось лягаться, хотелось удрать прочь от того вихря, и женщине было трудно справиться с животным. Даже ее запах стал жестче. И в нем не осталось больше терпения. Она пахла волчицей, защищавшей раненого соплеменника. – «Я слышала, что ваша Непобедимая армия называется неверно. Я слышала, что Возрожденный Дракон основательно разбил ее на юге. А вы не думали, что Перрин Айбара тоже способен на такое». – Свет! И он еще волновался на счет импульсивности Арама!
«Я не хочу драться ни с кем, кроме Шайдо», – твердо сказал Перрин, отбрасывая образ, готовый сформироваться в его сознании. Он сложил руки на луке седла. По крайней мере, Ходок, казалось, успокоился. Жеребец все еще время от времени мелко дрожал, но уже перестал выкатывать глаза. – «Все еще есть способ покончить с этим тихо, поэтому извинения никому приносить не придется». – Если для нее это было так важно, то он готов был этим воспользоваться. – «Дочь Девяти Лун может спокойно отдыхать. Я же сказал, что все спланировал. Талланвор сказал мне, что у вас есть какой-то чай, после которого женщина, способная направлять, валится с ног».
Через мгновение Тайли опустила знамя обратно на седло, и внимательно на него посмотрела: – «Женщину или мужчину», – наконец сказала она растягивая слова. – «Я слышала о нескольких мужчинах, пойманных таким способом. Но как ты предлагаешь напоить этим чаем четыре сотни женщин, если их окружает сто тысяч Айил?»
«А я напою всех без разбора, не дав им узнать, что они пьют. Но мне понадобится столько, сколько можно достать. Возможно, несколько фургонов. И нагреть воду не выйдет, поэтому чаек выйдет слабенький».
Тайли мягко рассмеялась. – «Смелый план, милорд. Я полагаю, что на фабрике, где делают чай, можно найти несколько фургонов и даже больше готового чая, но это довольно далеко, в Амадиции, почти на границе с Тарабоном, и единственный способ которым я смогу получить больше пары фунтов, это запросить вышестоящего, что потребует объяснений, зачем мне столько. А это опять подразумевает, что тайне придет конец».
«Аша’манам известна штука под названием Перемещение», – сказал ей Перрин, – «таким образом можно пересечь сотню миль за один шаг. А что касается разрешения на получения чая, то, возможно, это поможет». – Он вынул из левой перчатки и подал ей свернутую бумагу, запятнанную жиром.
По мере чтения брови Тайлин взлетели вверх. Перрин знал короткий текст наизусть:
ПРЕДЪЯВИТЕЛЬ СЕГО НАХОДИТСЯ ПОД МОЕЙ ЛИЧНОЙ ЗАЩИТОЙ. ИМЕНЕМ ИМПЕРАТРИЦЫ, ДА ЖИВЕТ ОНА ВЕЧНО, ОКАЗЫВАТЬ ЕМУ БЕЗОТЛАГАТЕЛЬНУЮ ПОМОЩЬ, КОТОРАЯ ПОТРЕБУЕТСЯ ДЛЯ СЛУЖБЫИМПЕРИИ, И НЕ РАССКАЗЫВАТЬ О ТОМ НИКОМУ, КРОМЕ МЕНЯ.
Он понятия не имел, кто такая Сюрот Сабелл Мелдарат, но если она подписывает подобные бумаги, то должно быть она – важная особа. Возможно, она и есть эта Дочь Девяти Лун.
Передав бумагу Мишиме, Генерал Знамени уставилась на Перрина. Вернулся прежний острый запах, и он стал куда сильнее. – «Айз Седай, Аша’ман, Айил, ваши глаза, этот молот, а теперь это! Кто вы?»
Мишима свистнул сквозь зубы. – «Лично Сюрот подписала!», – пробормотал он.
«Я всего лишь мужчина, который хочет вернуть назад жену», – ответил Перрин, – «и ради этого я пойду на сделку с самим Темным». – Он старательно не смотрел в сторону сул’дам и дамани. Он и в самом деле был в шаге от подобной сделки с Темным. – «Так мы заключили сделку?»
Тайли посмотрела на его протянутую руку, и затем подала свою. У нее было крепкое пожатие. Сделка с Темным. Но он пошел бы и на это, лишь бы Фэйли стала свободной.
Глава 5
Нечто… странное
Барабанная дробь дождя по крыше палатки длиной в ночь сменилась тихим шелестом, как раз к тому времени, когда Фэйли, опустив глаза долу, чтобы не заслужить наказания, подошла к креслу Севанны. Оно было так сильно позолочено и украшено резьбой, словно какой-нибудь трон. Кресло размещалось по центру светлых, застеленных на полу палатки в несколько слоев, ковров. Весна началась стремительно, поэтому жаровни не разжигали, и в воздухе держался утренний холод. Сделав глубокий реверанс, она подала витой поднос из серебра. Айилка взяла золотой кубок с вином и отпила не глядя в ее сторону, но она все равно сделала еще один реверанс прежде чем отойти чтобы поставить поднос на обитый медью синий сундук, на котором уже стоял серебряный винный кувшин с длинным горлышком и еще три кубка, а затем вернулась на место, где между напольными светильниками вдоль стены палатки из красного шелка стояли еще одиннадцать гай’шайн. Это была высокая и просторная палатка. Для Севанны не подходит обычная аийльская палатка.
Трудно было воспринимать ее как айилку. Этим утром она была в парчовом платье из красной парчи, которое было сшито и затянуто по фигуре так, что выставляло на всеобщее обозрение ее значительных размеров грудь почти до половины, хотя Севанна обычно носила вместе большое количество драгоценных ожерелий – из изумрудов, огневиков, опалов, нитки крупного жемчуга, что уже переходило грань приличия и становилось вульгарным. Обычно айилки не носили колец, но у Севанны на каждом пальце было по перстню с драгоценным камнем. Широкие золотые ленты, украшенные огневиками, были нашиты поверх голубого шарфа, которым были перевязаны ее длинные до пояса соломенные волосы. Сверху прическу завершала диадема или, скорее, корона.
Фэйли вместе с остальными шестью женщинами и пятью мужчинами разбудили, чтобы дежурить у кровати Севанны, состоявшей из наваленных друг на друга перин, на случай, если той среди ночи что-нибудь понадобится. У какой иной королевы в мире у постели стояла бы дюжина слуг чтобы выполнять ее прихоти? Она переборола острое желание зевнуть. Есть много способов заслужить наказание, и зевок, безусловно, был одним из самых простых. Гай’шан следует быть кроткими, терпеливыми и услужливыми, что означало подобострастными на грани самоунижения. Байн и Чиад не смотря на вспыльчивый характер смогли легко приспособиться. Фэйли не могла. За прошедший месяц с тех пор как ее раздетую завязали узлом как головоломку кузнеца за припрятанный нож, ее наказывали еще девять раз за плевые проступки, но которые были значительными в глазах Севанны. Следы последнего раза еще не полностью сошли, и она не имела ни малейшего желания, заработать еще за пустячную небрежность.
Она надеялась, что Севанна считает ее уже прирученной после памятной ночи на морозе. Если бы не Ролан с его жаровнями, которые спасли ей жизнь… Она хранила надежду, что ее еще не удалось приручить. Но если долго притворяться, то через некоторое время это может превратиться в правду. Она находилась в плену меньше двух месяцев, но уже не могла точно припомнить, сколько точно прошло дней со дня ее пленения. Время от времени ей казалось, что она носит белое уже год или дольше. Иногда она чувствовала, что полностью привыкла к золотому поясу и ожерелью. Это ее пугало. Она изо всех сил цеплялась за надежду. Она скоро сбежит. Она должна. До того как придет Перрин и ее освободит. Почему он до сих пор этого не сделал? Шайдо уже долго стоят лагерем в Майдене. Он не мог ее бросить на произвол судьбы. Ее волк обязательно придет и спасет ее. Она должна успеть сбежать до того, как он погибнет в подобной самоубийственной попытке. Он должен встретить ее, когда она уже не будет притворяться.
«Сколько еще ты будешь наказывать Галину Седай, Терава?» – спросила Севанна, хмуро посмотрев на Айз Седай. Терава, со строгим видом и выпрямив спину, сидела на корточках на украшенной кистями синей подушке. – «Вчера вечером она слишком сильно нагрела мне воду для купания, но ее кожа так огрубела, что мне пришлось бить ее по подошвам ног. Это не столь эффективно, особенно потому что ее нужно оставить способной передвигаться».
Фэйли старалась не смотреть в сторону Галины с тех пор как Терава привела ее в палатку, но ее глаза при упоминании ее имени по мимо воли метнулись в сторону женщины. Галина выпрямившись стояла на коленях между двумя айилками слегка сбоку от них, на щеках были кровоподтеки, по влажной коже стекали струйки воды, ноги и лодыжки были в грязи. Из одежды на ней были только украшенный огневиками ожерелье и пояс, но она казалась еще более голой, чем просто обнаженной. От ее волос и бровей осталась только щетина. Все волоски до единого с ее тела от макушки до пят были сожжены с помощью Единой Силы. Фэйли слышала пересказ как это происходило, включая то, что та свалилась с ног после первого же удара. Это было темой обсуждения среди гай’шайн в течение многих дней. Только несколько человек по нестареющему лицу признали в ней Айз Седай, и поэтому все еще верили, что она та, кем является, но некоторых, как и Фэйли, грызли сомнения о том, что Айз Седай могла делать среди гай’шайн. В конце концов, кроме лица у нее было еще и кольцо, но почему Айз Седай позволяет так с собой обращаться Тераве? Фэйли часто задавала себе этот вопрос, но не могла найти ответ. Она часто напоминала себе, что Айз Седай не редко поступают по своему по причинам, которые никто кроме них не понимает, но такой ответ ее не устраивал.
Чтобы это не было, как можно позволять так с собой обращаться? Галина таращилась на Тераву широко распахнутыми от ужаса глазами. Она дышала так сильно, что было видно, как вздымается ее грудь. У нее были причины для страха. Любой проходивший мимо палатки Теравы слышал, как она внутри молила о пощаде. За неделю пути Фэйли и Айз Седай так или иначе пересекалась по много раз, и она видела ее одетою так же как сейчас и обритую наголо, бегавшую со всей возможной скоростью со страхом на лице, и день ото дня Терава добавляла к ее узорам на теле от плеч до бедер новые следы побоев. Едва прежние начинали заживать, как Терава добавляла свежих. Фэйли слышала, что даже Шайдо шептались между собой, что Терава наказывает Галину слишком сильно, но никто не собирался вмешиваться в дела Хранительницы Мудрости.
Терава была ростом со среднего айильца. Она поправила на плечах свою темную шаль под тихий перестук золотых и костяных браслетов и окинула Галину изучающим взглядом, как голубоглазый орел мог бы посмотреть на мышь. По сравнению с богатствами Севанны, ее украшения из золота и кости казались слишком простыми. Она носила простую блузу из алгода и шерстяные юбки, но из двух женщин Фэйли больше всего боялась именно Тераву. Севанна могла наказать ее за промедление, Терава же могла запросто убить или что-нибудь сломать ради сиюминутной прихоти. И она так и сделает, если попытка побега провалится. – «До тех пор, пока малейший след от ушиба остается на ее лице, я буду бить по остальным местам. Я пока оставила грудь про запас, так что есть способ наказать ее за другие проступки». – Галина задрожала. По ее щекам потекли тихие слезы.
Фэйли отвела глаза. На это было больно смотреть. Даже если она сможет заполучить стержень из палатки Теравы, поможет ли ей Айз Седай спастись? Судя по ее виду, она совсем сломалась. Так думать было ужасно, но пленник прежде всего должен быть практичен. Предала бы ее Галина, чтобы постараться избавиться от побоев? Она угрожала этим, если Фэйли не сможет заполучить стержень. Правда, это Севанну заинтересует жена Перрина Айбарры, но судя по отчаянию на лице Галины, она готова на что угодно. Фэйли молила про себя женщину, найти в себе силы и продержаться еще чуть-чуть. Конечно, она планировала спасение своими силами, на случай, если Галина не сдержит слово взять их с собой, но если бы она их вытащила, это было бы гораздо проще и безопаснее для всех. О, Свет! Почему же Перрин до сих пор ее не нашел? Нет! Она должна сосредоточиться.
«Она не слишком-то впечатляет», – пробормотала Севанна, теперь глядя в кубок, – «Даже это кольцо не может заставить ее казаться Айз Седай». – Она раздраженно мотнула головой. Фэйли не понимала почему, но для Севанны почему-то было очень важно, чтобы все вокруг знали, что Галина была Сестрой. Это, наверное, было для нее почетно. – «Чего ты так рано, Терава? Я еще даже не поела. Хочешь вина?»
«Воды», – твердо заявила Терава. – «О каком рано ты говоришь? Солнце уже почти встало. Я позавтракала еще до восхода. Ты становишься такой же ленивой как мокроземцы, Севанна».
Лусара, симпатичная доманийка-гай’шайн, быстро наполнила кубок из серебряного кувшина с водой. Севанну, кажется, удивило настойчивое желание Хранительниц Мудрости пить только воду, но она всегда держала ее наготове. Что-нибудь иное было бы оскорблением, даже если бы она попыталась этого избежать. Меднокожая доманийка прежде была купчихой, и для своих средних лет довольно хорошей, но пары седых волос в черной шевелюре, спадавшей до плеч, не оказалось достаточно чтобы избежать плена. Она была очень красивой, а Севанна коллекционировала богатых, сильных и красивых, даже отбирая их у других, если они были чужие гай’шайн. Вокруг было так много гай’шайн, что почти никто не возражал, если у него отбирали одного или двух. Лусара сделала изящный реверанс и с поклоном подала поднос сидящей Тераве, но на полпути на свое место она улыбнулась Фэйли. И что хуже всего, это была улыбка заговорщицы.
Фэйли сдержала вздох. В последний раз ее наказали именно за вздох не впопад. Лусара была одной из тех, что поклялась ей в верности за две прошлых недели. После случая с Аравайн Фэйли старалась отбирать тщательно, но отказ кому-либо создавал угрозу предательства, таким образом, у нее оказалось слишком много сторонников, в большей части которых она вовсе не была уверена. Она пришла к выводу, что Лусаре можно доверять, или что женщина не станет предавать ее намерено, но все дело в том, что та воспринимала исполнение плана спасения как интересную игру, не осознавая цену проигрыша. Похоже, что и торговлю она воспринимала также, по воле судьбы зарабатывая и теряя деньги, но у Фэйли не будет второго шанса, если их постигнет неудача. Ни у нее, ни у Аллиандре, ни у Майгдин. И даже у Лусары. гай’шайн Севанны, пытавшихся сбежать, сковывали цепью, пока они не прислуживали ей либо не выполняли иные поручения.
Терава сделала глоток, затем поставила кубок на ковер в цветочках рядом с собой, и пристально уставилась на Севанну. – «Хранительницы Мудрости думают, что пришло время двигаться на север и восток. Мы легко сможем найти приют и защиту в горах, и сможем добраться туда меньше чем за две недели, даже с учетом тормозящих нас гай’шайн. Здесь мы открыты со всех сторон, и нашим разведчикам приходится уходить все дальше и дальше в поисках пищи».
Зеленые глаза Севанны не моргнув встретили этот взгляд, чего сама Фэйли, наверное, не смогла бы повторить. Севанну всегда уязвляло, что Хранительницы Мудрости встречаются без ее участия, часто она отыгрывалась за это на своих гай’шайн, но сейчас она улыбнулась и перед тем как ответить сделал глоток вина. Она начала говорить терпеливым тоном, словно объясняя кому-то не слишком умному очевидные вещи: – «Здесь хорошая земля для посевов, у нас есть их семена, мы можем добавить их к нашим собственным. Кто знает, что будет в горах? Разведчики приводят скот – коров, коз, овец. Здесь есть хорошие пастбища. Какие пастбища ты знаешь в горах, Терава? Здесь у нас воды больше, чем когда-либо видел клан. Ты знаешь, где в горах источники воды? Что касается защиты, то – кто решится выступить против нас? Мокроземцы разбегаются при виде блеска наших копий».
«Не все», – сухо заметила Терава. – «Некоторые очень хорошо танцуют с копьями. А что, если Ранд ал’Тор отправит один из кланов против нас? Мы никогда не узнаем, пока вокруг не затрубят рога». – Внезапно, она тоже улыбнулась, но ее улыбка не затронула глаз. – «Кое-кто считает, что у тебя есть план попасть в плен к ал’Тору и стать его гай’шан, чтобы таким образом, заставить его жениться на себе. Правда, забавно, не находишь?»
Фэйли вздрогнула помимо воли. Именно из-за этого маниакального желания – а Севанна определенно свихнулась на желании женить ал’Тора на себе – Фэйли попала в зависимость от поступков Галины. Если айилка не знает, что Перрин связан с ал’Тором, то ей расскажет Галина. Расскажет, если Фэйли не добудет для нее этот проклятый стержень. Иначе Севанна не упустит своего шанса, и не даст ей сбежать. Ее, безусловно, закуют в цепи, словно она уже сделала такую попытку.
На вид о Севанне можно было сказать что угодно, но только не то, что она удивлена. Сверкнув глазами, она наклонилась вперед, из-за чего грудь выпала из выреза в платье, оголившись полностью. – «Кто такое говорит? Кто?» – Терава подняла свой кубок и сделала второй глоток. Поняв, что не получит ответа, Севанна откинулась назад, поправив одежду. Ее глаза все еще сверкали как ограненные изумруды, но теперь в ее голосе не было ничего лишнего. Слова вышли такими же твердыми, как ее глаза. – «Я выйду за Ранда ал’Тора, Терава. Он был уже почти в моих руках, пока ты и остальные Хранительницы Мудрости меня не подвели. Я выйду за него, объединю кланы и завоюю всех мокроземцев!»
Терава усмехалась поверх своего кубка. – «Куладин был Кар’а’карном, Севанна. Я не нашла пока Хранительниц Мудрости, давших ему разрешение отправиться в Руидин, но найду. Ранд ал’Тор – творение рук Айз Седай. Они велели ему что сказать в Алкайр Дал, и это был черный день, когда он раскрыл тайны, позволенные знать лишь немногим, способным их вынести. Скажи спасибо, что большинство решило, что он солгал. Ах я забыла! Ты же никогда не была в Руидине. Ты решила, что он солгал о тех тайнах».
Сквозь створку палатки вошли гай’шан во влажных платьях, поддерживая подол, пока не вошли внутрь. У каждого были золотые пояс и ожерелье. Их мягкие зашнурованные сапожки оставляли на ковре грязные следы. Позже, когда грязь подсохнет, им придется ее отчищать, но лучше так, чем оказаться в грязном платье. Это самый простой способ заслужить наказание. Севанна требовала, чтобы окружающие ее гай’шан были безупречно чистыми. Никто из айилок не обратил внимания на вновь прибывших.
Севанна выглядела озадаченной тем, что сказала Терава. – «Зачем тебе знать, кто дал разрешение Куладину? Это не важно», – сказала она, махнув рукой, словно отгоняла назойливую муху, но не получила ответа. – «Куладин мертв. У ал’Тора есть знаки, как бы он их не заполучил. Я женюсь на нем, и стану его использовать. Если Айз Седай сумели с ним управиться, а я видела, как они вертели им как младенцем, то и я смогу. С небольшой помощью с твоей стороны. А ты мне обязательно поможешь. Ты же согласна, что объединение кланов стоит того, независимо от способа? Ты уже соглашалась со мной раньше». – Каким-то образом в ее словах прозвучал больше чем просто намек на угрозу. – «Мы – Шайдо, одним махом станем самым сильным кланом».
Сняв капюшоны, вновь прибывшие гай’шан заняли места вдоль стены палатки – их было девять мужчин и три женщины, одной из них оказалась Майгдин. На лице у солнцеволосой женщины застыло мрачное выражение, которое не покидало ее с тех пор, как Терава застукала ее в своей палатке. Чтобы с ней не сделала Терава, все что удалось выжать из Майгдин было то, что она хочет ее убить. И иногда она плакала во сне.
Терава оставила свое мнение об объединении кланов при себе. – «Многие против того, чтобы остаться. Многие вожди септов каждое утро жмут на красный кружок своих нар’баха. Я советую тебе прислушаться к мнению Хранительниц Мудрости».
Нар’баха? Это означало «коробочка для дураков» или что-то вроде того. Но что это может быть? Байн и Чиад по прежнему рассказывали ей об обычаях Айил, когда позволяли дела, но никогда не упоминали ни о чем подобном. Майгдин остановилась возле Лусары. Рядом с Фэйли остановился стройный кайриэнец – дворянин по имени Дойрманес. Он был молод и смазлив, но нервно кривил губы. Если он пронюхает про присяги, его придется убить. Она уверена, что он тут же кинется докладывать Севанне.
«Мы останемся», – сердито заявила Севанна, бросив кубок на ковры, разлив вино. – «Я говорю от имени вождя клана, и я сказала!»
«Да, ты сказала», – спокойно согласилась Терава. – «Бендуин, вождь септа Зеленой Соли, получил разрешение отправиться в Руидин. Он ушел пять дней тому назад с двадцатью алгай’д’сисвай и четырьмя Хранительницами Мудрости, чтобы засвидетельствовать его возвращение».
Едва все вновь прибывшие гай’шан застыли на своих местах, остальные, включая Фэйли, подняли капюшоны и отправились вдоль стены к выходу, подняв подолы своих платьев. Теперь она уже привыкла показывать свои ноги.
«Он отправился чтобы сменить меня, но мне никто ни слова не сказал?»
«Не тебя, Севанна, а Куладина. Ты, как его вдова, говоришь от имени вождя клана пока новый вождь не вернется из Руидина, но ты же не вождь».
Фэйли вышла на холод в серый утренний дождь, и закрывшаяся створка палатки оборвала все, что сказала в ответ Севанна. Что происходит между этими женщинами? Порой, как сегодня утром они казались противницами, но в другой раз похожи на союзниц поневоле, заговорщицами, которых связывает нечто малоприятное. Или именно эта связь между ними была для них малоприятной. Ладно, она не представляет, как подобное знание способно облегчить ей путь к спасению, поэтому это не имеет значения. Но эта загадка не давала спокойно жить. Перед палаткой стояло шесть Дев Копья с опущенными на грудь вуалями, копья были заткнуты за ремень колчанов, висевших на спине. Байн и Чиад были возмущены тем, что Севанна использовала Дев в качестве почетного караула и для охраны своей палатки, хотя сама никогда в жизни не была Девой, но тут и днем и ночью находилось не меньше шести Дев. И ее подруги возмущались также тем, что Девы Шайдо позволяли подобное. Ни вождю клана, ни тому, кто говорит от его лица, не дано столько власти, как у каких-нибудь мокроземных дворян. Руки Дев мелькали в довольно быстрой беседе. Она несколько раз уловила знак, означавший Кар’а’карн, но недостаточно разбиралась в языке жестов, чтобы понять, о чем они говорили – об ал’Торе или о Куладине. Задержаться дольше, чтобы понять, о чем идет речь не представлялось возможным. С одной стороны, когда все уйдут по грязной улице, а она одна останется, они могут стать подозрительнее, а они ведь и сами могут ее наказать, и что еще хуже – воспользуются ее собственными шнурками. Она уже получала порцию подобных побоев от других Дев за «нахальный взгляд», и больше ей не хотелось. Особенно, когда это означало быть раздетым публично. В том чтобы быть гай’шан Севанны не было никакого прока, и не давало никакой защиты. Любой Шайдо мог наказывать любого гай’шан, если он решит, что тот ведет себя не надлежащим образом. Даже ребенок, если его приставили надзирать за тем, как вы выполняете работу по хозяйству. С другой стороны– дождь был довольно холодным, намочит шерстяное платье насквозь и довольно скоро. Ей нужно было пройти до палатки не больше четверти мили, но ее обязательно перехватят по дороге.
Повернувшись спиной к красной палатке, она зевнула. Очень хотелось добраться до одеяла и поспать еще пару часиков. К вечеру будет много работы. Что будет на этот раз, она не имела ни малейшего представления. Все было бы проще, если бы Севанна распределила между ними обязанности, кто за что и когда отвечает, но, судя по всему, женщина называет имена наугад и всегда в последнюю минуту. Это превращало планирование спасения в очень трудную штуку.
Палатку Севанны окружали палатки и шатры всех расцветок, всех видов и мастей, но куда ниже ее: и темные айильские палатки, шатры и палатки со стенками и прочие, прочие. Все это многообразие было разделено запутанной вереницей грязных улиц, которые сейчас превратились в грязные реки. Ощущая недостаток собственных палаток Шайдо натащили все палатки, которые смогли найти по пути. Вокруг Майдена расположилось четырнадцать септов, почти сто тысяч Шайдо и почти столько же гай’шан, и ходили слухи, что еще два септа – Морай и Белый Утес будут здесь в течение нескольких дней. Помимо детей, плещущихся в грязи с игривыми собаками, на ее пути большей частью попадались люди в запачканной грязью белой одежде, которые таскали мешки и корзины.
Большинство женщин не спешили, они бежали бегом. За исключением кузнечных работ, Шайдо редко какую работу делали самостоятельно, и больше из скуки, как она подозревала. При таком большом числе гай’шан найти себе занятие само по себе уже было каким-то занятием. Севанна уже была не единственной из Шайдо, кто принимал ванны, а гай’шан терли им спину. Ни одна из Хранительниц Мудрости так далеко не зашла, но другим пройти два шага и что-то принести самостоятельно, было неохота, если для этого можно позвать гай’шан.
Она почти добралась до лагеря гай’шан, прямо напротив серой городской стены Майдена, когда к ней навстречу вышла Хранительница Мудрости в темной шали, обернутой вокруг головы от дождя. Фэйли не остановилась, но слегка согнула колени. Мейра была не столь ужасной как Терава, но мрачная женщина тоже не была подарком, и к тому же ростом ниже Фэйли. А когда она разговаривала с женщиной выше себя, ее рот становился еще тверже. Фэйли было думала, что весть о том, что ее родной септ Белый Утес вот-вот присоединится к ним, как-то ее развеселит, но она на нее никак не повлияла.
«Значит, ты просто отстала», – сказала Мейра, когда она подошла ближе. Ее глаза напоминали сапфиры, и по твердости тоже. – «Я отправила Риале выслушать остальных, а сама направилась тебе навстречу, чтобы какой-нибудь пьяный дурак не затащил тебя к себе в палатку». – Она оглядела ее, словно разыскивая дурака, который собирается это сделать.
«Никто не приставал ко мне, Хранительница Мудрости», – быстро пролепетала Фэйли. За пару прошедших недель было несколько попыток приставания, частью пьяных, частью нет, но всякий раз в самый последний момент по близости оказывался Ролан. Дважды могучий мира’дин вынужден был драться ради ее спасения, и однажды он даже убил из-за нее другого мужчину. Она ждала, что разразятся все девять штормов и гора неприятностей, но Хранительницы Мудрости рассудили, что это был честный поединок, и Ролан говорил, что ее имя даже не упоминалось. Обо всем этом Байн и Чиад говорили, что все идет против обычаев, но здесь нападения на женщин гай’шан уже стало привычной опасностью. Она была уверена, что на Аллиандре однажды нападали до того, как она и Майгдин тоже попали под покровительство мира’дин. Ролан отказался попросить их помочь ее людям. Он сказал, что им просто было скучно, и они искали, чем бы заняться. – «Я сожалею, что задержалась».
«Не съеживайся. Я не Терава. Я не стану бить тебя ради собственного удовольствия», – прозвучало довольно тяжелым тоном, подходящим как раз для палача. Мейра может и не избивала людей ради удовольствия, но до Фэйли дошло пару фактов того, что у нее была довольно тяжелая рука во время наказания. – «А теперь рассказывай, что Севанна говорила и делала. Эта вода, падающая с неба может и является чудом, но бродить под ней довольно противно».
Повиноваться было легко. Севанна не просыпалась ночью, и едва она поднялась все ее разговоры были только про одежду, какую она хотела сегодня одеть и про драгоценности. Особенно про драгоценности. Ее сундук для драгоценностей был изначально предназначен для одежды, но теперь он был доверху набит драгоценностями, что не всякая королева могла себе позволить. Прежде чем одеться Севанна перепробовала разные комбинации одежды и драгоценностей – ожерелий и колец – разглядывая себя в высокое напольное зеркало. Это было очень обременительно. Особенно для Фэйли.
Она как раз добралась до прибытия Теравы с Галиной, когда все вокруг перед ее глазами всколыхнулось. Она сама тоже заколыхалась волной! И ей не показалось. Голубые глаза Мейры вылезли из орбит, на сколько это возможно. Она чувствовала тоже самое. Волна колыхания, включая ее саму, повторилась и сильнее, чем в прошлый раз. От шока Фэйли выпрямилась, отпустив подол платья. Мир всколыхнулся в третий раз, еще сильнее, и когда волна прошла сквозь нее, она почувствовала, что ее может сдуть как пушинку или просто рассеять как туман.
Задышав сильнее она ждала четвертой волны, от которой, она была уверена в этом, она рассыплется в прах, и которая разрушит все остальное, но ее не последовало. Когда ничего не произошло, она от облегчения выдохнула воздух из легких: – «Что это было, Хранительница Мудрости?»