Но возвращение в прошлое не состоялось. Зазвонил колокольчик. Это значило, что в его царство заглянул докучливый посетитель, которому понадобилась книга. Крылов встал, оправил фрак и направился в читальный зал: ничего, скоро присутственные часы закончатся. Тогда придет время обеда.
В доме Александра Михайловича Тургенева кипела работа: там натирали воском полы, накрывали огромный стол. Главное происходило на кухне: у огромной, выложенной из немецких кирпичей плиты ключница Александра Егоровна колдовала над индейкой, повар Федосеич украшал маслинами страсбургский пирог - циклопическое сооружение из свежайшего сливочного масла, трюфелей и гусиных печенок, увенчанное короной из прозрачного желе и зелени.
Александр Тургенев принимал Крылова каждый год, на званый обед собирались лучшие люди Петербурга. Здесь был свой ритуал: сначала Крылов прочтет несколько новых басен - и сделает это бесподобно, заткнув за пояс лучших актеров.
Затем все проследуют в столовую, и там начнется главная часть спектакля: почетный гость будет есть - неторопливо, но со сноровкой Гаргантюа. Он проглотит блюдо расстегаев, три-четыре тарелки ухи, несколько огромных отбивных и, по меньшей мере, половину жареной индейки.
Отобедав, Крылов задремлет и станет тяжко сопеть, развалившись в покойных креслах, - в ответ на обращенные к нему вопросы раздастся лишь невнятное бормотание. Но тревожить его никто не решится: в Петербурге уважают привычки знаменитого баснописца. Назавтра весь город станет пересказывать крыловские словечки и шутки, история о мгновенно опустевшем блюде с расстегаями превратится в легенду.
…Обед прошел так, как проходил всегда, - хозяин и гости остались довольны.
Для начала Крылов прочел свои басни, и публика дружно ему аплодировала: позже все сошлись на том, что маститому автору особенно удались реплики лисы. Когда подошло время обедать, Крылов заволновался, но все же уступил дорогу дамам. Он уселся на почетное место, заткнул за воротник салфетку - и начался спектакль, которого все ждали.
После обеда Крылов, по обыкновению, дремал, а гости вполголоса обменивались впечатлениями. Кто-то рассказывал, что царскими обедами, которыми баснописца потчевали при дворе вдовствующей императрицы Марии Федоровны, он остался недоволен: пирожки с горошину, суп жидкий, да и вино оказалось неважным. Крылов решил, что дворцовая прислуга ворует и продает на сторону, шепнул соседу: «Плохо царей наших кормят. Надувательство кругом» - и изо всех сил приналег на императорское жаркое.
Его пытались остановить: «Уймись, братец, откажись от этого блюда. Дай государыне тебя попотчевать!» Но он ничего не желал слушать: «А ну как не попотчует?» - и уплетал мясо за обе щеки. И все же Крылов остался голоден. Вернувшись домой, он, по его словам, заел императорский обед миской кислой капусты и черным хлебом.
Следом пошли другие рассказы: кто-то вспомнил, как Крылова в первый раз представили императрице, и тут обнаружилось, что у него прохудился сапог - из него торчал большой палец в носке, и носок тоже был дырявый.
Немедленно всплыла старая история: Крылов наклонился, чтобы поцеловать ручку Марии Федоровне, не удержался, чихнул и обрызгал ей ладонь. Государыня рассмеялась и пригласила его к обеду.
Один раз на прогулке Иван Андреевич встретил молодёжь, и один из этой компании (он его, скорее всего, не знал), решив подшутить над телосложением писателя, сказал: «Смотрите! Какая туча идёт!», а Крылов посмотрел на небо и добавил саркастично: «Да, и вправду дождик собирается. То-то лягушки расквакались»».
Кто-то рассказал о том, как Крылова окликнул на Невском приятель, сидевший в пролетке:
- Здравствуй, братец!
- Здравствуй, как живешь?
- Да вот собрался в Москву. Поедешь со мной?
Крылов ответил: «И то дело», забрался в пролетку и через два дня был в Москве. Его исчезновение всех поразило, пропавшего баснописца искали по всему Петербургу. Никаких дел в Первопрестольной у него не было.
Говорили о том, как благоволит к Крылову государь, жалующий писателя то новым чином, то орденом, то пенсией. А еще о том, что второй человек в государстве, всесильный граф Орлов без ума от его басен и собирается оплатить их перевод и издание во Франции и Италии.
Званая встреча шла по раз и навсегда заведенному сценарию: Крылов знал, что ужина не будет, и все же выведывал у приставленного к нему камердинера Ермолая:
- Ермолаюшка, что с ужином?
Через несколько часов писатель раскланялся, Ермолай надел на него длинное пальто, закутал шею шарфом, посадил в карету, сказал кучеру, чтобы ехал помедленнее и не растряс седока на брусчатке.
Александр Михайлович, хозяин дома, был рад: обед удался, Крылов уехал домой сытым и довольным. Теперь приедет домой, растянется на продавленном диване среди паутины и пыли, под здоровой, криво висящей, грозящей вот-вот упасть картиной, и сладко захрапит.
Эта картина уже много лет висела «на честном слове» и пугала крыловских друзей. Они уговаривали Крылова вбить в стену еще пару гвоздей: сорвавшись, тяжелая резная рама обрушится прямо на его голову. Но он отговаривался – он, якобы, все рассчитал: картина полетит по касательной и упадет на пол, не задев дивана.
Сущий змий!
Своя часть славы после званого обеда досталась и Тургеневу. Не зря он хлопотал изо всех сил, стараясь устроить все как можно лучше и на ходу отвечая осаждающей его расспросами пятнадцатилетней племяннице.
- Дядюшка, Иван Андреевич всегда был таким толстым?
- Ну что ты, душенька, в молодости он был знатный молодец, хоть сейчас в конную гвардию.
- Но ведь он, наверное, и тогда был таким же добрым?
Тургенев на секунду задумался и ответил расплывчато и невнятно:
- Ну да, конечно, Иван Андреевич всегда был очень добрым. Хотя и не таким добрым, как сейчас.
Александр Михайлович был честным человеком и не любил лгать: ему было отлично известно, что в молодые годы Крылов славился неуживчивым характером и острым языком: второго такого язвительного журналиста в Петербурге не было.
Он приехал в столицу из провинции совсем зеленым юнцом, в шестнадцать лет опубликовал пьесу, и ее тут же поставили в театре. Потом написал пьесу-памфлет, в которой высмеял знаменитого драматурга Княжнина, а затем пустил по рукам письмо, где был выставлен в дураках начальствовавший над театрами генерал Соймонов, - тот отказался ее ставить, и молодой литератор его наказал.
Крылов издавал журналы, где сильно доставалось властям. С ним беседовала сама императрица: она предложила ему на пять лет уехать из страны, попутешествовать, пополнить образование - деньги даст правительство. Но Крылов отказался.
В молодости Иван Андреевич был сущим змием, вечно недовольным вольнодумцем - но как расскажешь об этом юной девице? Директор Медицинского департамента и сам не понимал, что общего между тем, давним Крыловым и его нынешним знакомцем: любезным, осторожным, не имевшим врагов, ни с кем близко не сходившимся.
Великая крыловская любовь
А племянница Тургенева не унималась. Теперь ей захотелось узнать, была ли у Ивана Андреевича любовь. Услышав вопрос, Тургенев опешил. Великая любовь Крылова жила в двух кварталах отсюда и звалась Екатериной Константиновой. Барышня так и не вышла замуж. Екатерина Алексеевна отказала странному молодому человеку, огромному, словно бегемот, неуживчивому, бедному, не имевшему ни знатного родства, ни хороших связей. Тот долго преследовал ее предложениями руки и сердца, а потом исчез из Петербурга: его журнальное дело вызвало неудовольствие властей и прогорело, господин Крылов канул в безвестность. Он служил секретарем у вельможи, пытал фортуну за карточным столом.
А его дама сердца так и не нашла того, кто был бы ей мил: она три раза отвергла несуразного сочинителя, и все же Крылов запал ей в сердце. Недотрога отвергла всех женихов, а среди них были и куда более завидные - лихие гвардейцы, красавцы и богачи.
Сейчас она живет с семьей сестры и воспитывает ее детей, а ведь все могло сложиться иначе… У них появился бы свой дом, родились дети, и сердце Крылова не было бы разбито. Он не стал бы прятать свое настоящее лицо за ленью, неряшливостью и обжорством...
Прежде Тургеневу казалось, что Иван Андреевич живет в ладу с самим собой, что он абсолютно счастлив. Сейчас он в этом засомневался.
«Негодяи отец и мать бросили на меня бедное дитя…»
Вечером к Крылову заглянул старый знакомый, художник из Твери. Он постучал в дверь - ответа не было. Обошел все восемь комнат, удивляясь тому, что в доме нет ни хозяина, ни прислуги, и, наконец, услышал плач ребенка. Плач доносился с кухни - там-то незваный гость и нашел Крылова.
Тот сидел на простой деревянной скамье и что-то напевал, качая колыбель. Гость изумился, спросил, давно ли Крылов этим занимается. Писатель нисколько не смутился:
- Что ж делать? Негодяи отец и мать бросили на меня бедное дитя, а сами ушли бог знает куда!
Мать вскоре появилась - ею оказалась крыловская кухарка Фенечка. А отца у ее дочки не было, в церковной книге его имя не значилось. Крестил девочку Крылов.
О том, что Фенечкина Саша на самом деле - дочка Крылова, в Петербурге не говорил только ленивый. Друзья Крылова пытались возражать: он, мол, сам утверждал, что это не так, но никого не переубедили. Крылов отдал Сашу в пансион, а после того как Фенечка умерла, воспитывал крестницу как родную дочь - выдал ее замуж, дал богатое приданое. Ее дети называли Крылова «дедушкой».
Теперь у Ивана Андреевича был собственный дом, стоял он в первой линии Васильевского острова, да и чин писатель имел высокий. Император пожаловал Крылова в статские советники, дал шеститысячный пенсион, и тот стал штатским генералом.
Выйдя в отставку, жил генерал на покое, ни в чем не изменяя своим привычкам: в его комнате все так же возились синицы и голуби, собирая рассыпанное на ковре зерно, фрак был в пятнах, а домашний шлафрок нестиран и протерт до дыр.
Казалось, он полностью растворился в лени и гурманстве - окололитературные люди поговаривали, что Крылов почти бросил писать, и друзья чуть ли не силком заставляют его сесть за новую басню.