вдруг Тиизе и Ронье выпрямились и заговорили очень официальным тоном:
– Эээ… Юджио-семпай, Кирито-семпай. У нас к вам очень большая просьба.
– Д-да? Что за просьба?
Юджио склонил голову чуть набок; Тиизе, встряхнув своими красными волосами,
глубоко поклонилась и продолжила:
– Мы очень извиняемся, что вынуждены вас просить, но… это насчет смены
наставника, о которой недавно упоминал элитный ученик Юджио-доно; мы хотели бы
попросить, чтобы вы от нашего имени поговорили с начальством Академии…
– Ч-чего?
Лишившись дара речи, Юджио попытался вспомнить, действительно ли он говорил
такие слова, и наконец вспомнил. Ну да, он на самом деле сказал Ронье несколько дней
назад, когда Кирито заставил ее ждать: «Если хочешь, я поговорю с учителем, чтобы тебе
сменили наставника».
Так что, этот роскошный обед – прощальный дар? Мысли Юджио скакали; на
всякий случай он попытался уточнить:
– Так, погоди… это значит, ты не хочешь быть у меня слугой?.. или у Кирито… или
даже у нас обоих?..
После этих слов Ронье и Тиизе разом подняли взгляды – на лицах у них было
одинаковое ошеломленное выражение – и отчаянно замотали головами. Тиизе, сидящая
слева от Юджио, заговорила первой с явной паникой в голосе.
– Н-не так, все не так! Речь не о нас, такого просто быть не может! Наоборот,
многие из наших хотели бы быть вашими слугами… нет, я совершенно не об этом,
наставника просила сменить другая девушка из нашего общежития. Ее зовут Френика, и
она очень хорошая, и серьезная, и очень старается, и хорошо владеет мечом, и скромная,
но…
Плечи Тиизе поникли; тогда вступила Ронье.
– …В общем, элитный ученик, который выбрал Френику, – похоже, очень строгий
наставник… особенно в последние несколько дней – кажется, он назначает ей длительные
наказания за самые мелкие провинности и требует от нее услуг, не вполне уместных в
Академии, и ей так плохо…
Младшие ученицы прижали руки к груди, красные и карие глаза заволокло слезами.
Вернув на тарелку недоеденный кусок жареного мяса, Юджио переводил взгляд с
одной девушки на другую, не желая верить тому, что услышал.
– Но, но… даже элитный ученик не может требовать от слуги делать то, что за
рамками правил Академии, это невозможно…
– Да, конечно… конечно, он не может ей приказать сделать то, что запрещено
правилами, но ведь правила не все включают… есть много всего, что правила не
запрещают, но, ну… для девушки… такое…
Глядя, как Тиизе залилась краской и замолчала, Юджио смутно догадался, что мог
приказать младшей ученице Френике этот элитный ученик.
– Нет, я понимаю, в каком положении эта Френика, можешь дальше не продолжать.
Я с удовольствием помогу, чем смогу, но, если я не ошибаюсь… – и он продолжил цитатой
из правил Академии, которые выучил наизусть: – Эээ… «Чтобы обеспечить
максимальную поддержку элитных учеников в их учении, к каждому из них
прикрепляется слуга. Обязанностью слуги наделяется один ученик, избранный из числа
двенадцати младших учеников, лучших на своем курсе по оценкам, однако при согласии
элитного ученика и ответственного учителя обязанности слуги могут быть переданы
другому младшему ученику»… кажется, так. В общем, чтобы отменить назначение
Френики, нужно не только согласие учителя получить, но и элитного ученика тоже. Ну, я
могу, конечно, попробовать его убедить… а кто этот элитный ученик?
Спросив, Юджио нахмурил брови – его внезапно охватило дурное предчувствие.
Тиизе поколебалась немного и наконец выпустила изо рта имя, будто ей это было трудно.
– Это… второй меч Академии, элитный ученик Умбер Зизек-доно.
Едва услышав эти слова, Кирито, до сих пор сидевший молча, раздраженно
проворчал:
– Даже после того, как его сделали в поединке, на который он сам напросился, все
равно он гадости творит. В следующий раз я его как следует отделаю.
– Вовсе я его не сделал… хотя, может, он из-за того боя и ведет себя так…
Закусив губу, Юджио затем принялся объяснять Тиизе и Ронье, что произошло.
– Понимаете, несколько дней назад у меня на тренировочной площадке был
поединок с элитным учеником Умбером. Он закончился вничью, но Умбер вряд ли был
этим доволен… и, может, он мучает Френику как раз из-за того боя…
– Блин, издеваться над собственным слугой всего лишь из-за того, что не смог
победить Юджио, – этот тип ничего общего с настоящим мечником не имеет.
Несмотря на эти слова, произнесенные Кирито с горечью, девушки, похоже, до сих
пор не поняли ситуацию. Подняв брови, Тиизе неуверенно пробормотала:
– Эээ… то есть, поскольку элитный ученик Зизек-доно провел поединок с Юджио-
семпаем вничью, он захотел, эээ…
Она явно не могла подобрать нужного слова, так что за нее продолжила Ронье –
впрочем, так же неуверенно:
– Отомстить… так это называется, кажется…
– Ага, то самое слово. Чтобы отомстить за то, что не выиграл, он воспользовался
правом наказывать и делал с Френикой разные унизительные вещи, так, что ли?..
Хотя девушки были из дворянских семей, как и Умбер с Райосом, но они
относились к шестому классу, ближайшему к простолюдинам, и потому им непросто было
понять нелогичное поведение второго меча Академии. Они даже слов не могли подобрать,
чтобы это выразить, – вот насколько по-другому работали их мозги.
Что касается Юджио, выросшего в деревушке на краю мира, он вполне мог понять
характер Умбера, но абсолютно не симпатизировал ему. В Рулиде, когда он был еще
ребенком, сын капитана стражи Джинк играл с ним различные злые шутки, но его мотивы
были совершенно детскими. Джинку нравилась Алиса – естественно, он не любил
Юджио, который всегда был с ней вместе, и потому постоянно прятал его туфли и
подстраивал прочие гадости.
Однако Умбер, похоже, стал вымещать гнев за то, что не смог одолеть Юджио, на
человеке, не имеющем к этому ни малейшего отношения, – на Френике, которую ему
полагалось наставлять и опекать.
Юджио знал о существовании таких понятий, как «месть» и «вымещать гнев».
Юджио сам испытал это, когда был маленьким: как-то раз отец купил его старшему брату
в подарок деревянный меч, Юджио стало завидно, и он, не сдержавшись, стал лупить по
камням собственным мечом, который отец сделал своими руками, и в конце концов сломал
его. Отец тогда отругал его, сказав, что это называется «вымещать гнев», что это позорный
поступок и что Юджио никогда не должен больше так делать.
Как ломать собственный деревянный меч, так и излишне строго обращаться со
своим слугой не возбраняется ни Индексом Запретов, ни Имперским законом, ни даже
правилами Академии мастеров меча. Однако – значит ли это, что «так делать можно»?
Кроме писаных законов, разве не должно быть в этом мире чего-то еще, чего-то очень
важного, чему человек должен следовать?..
Тиизе, в опущенной голове которой, похоже, ворочались те же сомнения, вдруг
пробормотала, будто насильно продавливая слова через горло:
– Я… не понимаю.
Юная наследница дворянского рода шестого класса подняла взгляд на Юджио; лицо
ее, сохраняющее все еще детские черты, было напряжено.
– …Мой отец всегда говорит. Мы… семья Штолинен – дворяне, но всего лишь
потому, что наши давние предки получили признание от императора за какие-то
незначительные военные достижения. Поэтому нам нельзя принимать как должное, что
мы живем в большем доме, чем простолюдины, и что у нас немного больше прав. То, что
мы дворяне, означает, что мы должны прилагать все усилия, чтобы остальные, не дворяне,
жили в мире и в счастье, а когда придет время воевать, мы должны обнажить мечи раньше,
чем простолюдины, и умереть раньше – так он говорит…
Замолчав, Тиизе обратила взгляд своих глаз цвета осени на юг, к сердцу Центории.
Какое-то время она смотрела на торжественное здание правительства Империи,
выглядывающее из-за крон деревьев, потом вновь повернулась к Юджио и продолжила:
– …Род Зизек – это известная семья, у которой есть громадный особняк в четвертом
квартале и даже земля недалеко от Центории. Так значит, элитный ученик Умбер-доно
должен намного, намного усерднее, чем дворяне низших классов, трудиться во имя блага
остальных? Хоть это и не написано в Индексе Запретов, дворяне всегда должны
обдумывать свои поступки, чтобы не причинять ими несчастий другим людям… так отец
говорит. То, что делает Умбер-доно, не против Индекса Запретов и правил Академии…
но… но все равно Френика вчера ночью плакала в постели. Как можно… такое простить?..
Из последних сил Тиизе закончила свой длинный, длинный монолог, и слезы
выступили у нее на глазах. Однако Юджио, которого одолевали в точности те же
сомнения, что и девушку, не нашелся что ответить. Ронье протянула белый платочек и
прикоснулась к лицу Тиизе под глазами, и тут –
– У тебя замечательный отец. Хотел бы я с ним познакомиться.
Юджио даже не сразу поверил, что столь спокойный голос мог принадлежать
Кирито.
Мечник во всем черном, вселяющий восхищение и страх в других учеников своим
устрашающим взглядом, резковатыми манерами и легендарным уже поединком с Уоло
Левантейном, предыдущим первым мечом, сочувственно глядел на Тиизе и ласково
говорил, четко произнося каждое слово:
– То, чему тебя учит отец, называется «Нобл облигейшн» на ан… то есть на
священном языке; это то, как надлежит себя вести. Дворяне, то есть те, кто обладает
властью, должны использовать ее на благо тех, у кого ее нет… да, пожалуй, это то, что
называется «честь».
Юджио слышал это выражение впервые, хоть и учил священный язык уже год;
однако смысл его он понял мгновенно и кивнул. Голос Кирито струился, словно весенний
ручеек.
– Честь важнее, чем любой закон и правило. Есть вещи, которые нельзя делать, даже если
они не запрещены законом, и наоборот, могут быть вещи, которые надо сделать, даже если
При этом заявлении, которое в определенном смысле отвергало Индекс Запретов –
или даже саму Церковь Аксиомы, – у Ронье и Тиизе перехватило дыхание. Однако Кирито,
не отводя взгляда от девушек, продолжил говорить твердым голосом.
– Давно, очень давно один великий человек по имени Святой Августин сказал вот
что. Он сказал, что несправедливый закон – вовсе не закон. Каким бы величественным ни
был закон или власть, их нельзя принимать слепо. Хоть Умбер и не нарушил никаких
запретов и правил, он, несомненно, поступил плохо. Нет и не может быть оправданий
поступкам, заставляющим невинную девушку плакать. Поэтому кто-то должен его
остановить, а раз так, то это будем –
– Аа… думаю, это работа для нас, угу, – кивнул Юджио, но тут же высказал своему
партнеру оставшиеся в нем сомнения: – Но, Кирито… кто должен решать, закон
справедлив или нет? Если каждый будет гнуть закон так, как ему нравится, никакого
порядка же не будет, ведь так? Разве Церковь Аксиомы существует не для того, чтобы
судить от имени всех?
Да, в Индексе Запретов не говорится о правильности или неправильности каждого
мыслимого человеческого поступка. Это-то и позволило Умберу вымещать злость на
собственном слуге. Однако – как Сестра Азария давным-давно ругала Джинка за его
проделки, так и Юджио с Кирито могут высказать свое мнение Умберу, своему
сокурснику. Это совершенно не то же, что усомниться во власти Церкви.
Мир создали боги, а Церковь – их посредник. Церковь, правящая Миром людей уже
сотни лет, не может ошибаться; эти слова Юджио хотел добавить, но –
На его вопрос ответил не Кирито, а до сих пор молчавшая Ронье. От огня, горящего
в глазах всегда такой послушной девушки, и от ее ясного голоса Юджио чуть не
вздрогнул.
– В общем… мне кажется, я немножко поняла, что имел в виду Кирито-семпай.
Этого нет в Индексе Запретов, но в человеке должно быть нечто важное… чувство
справедливости, наверное. Не слепо подчиняться закону, но думать, почему этот закон
существует и справедлив ли он… и вот именно думать важнее, чем просто подчиняться…
– Да, так оно и есть, Ронье. Умение думать – величайшая из способностей человека.
Она сильнее, чем любой, даже самый знаменитый меч, сильнее любого секретного
приема.
Эти слова Кирито произнес с улыбкой, а в его глазах виднелось одобрение и… еще
какое-то глубинное чувство. Глядя на своего партнера, в котором для Юджио по-прежнему
было полно загадок, несмотря на то, что они два года были вместе днем и ночью, Юджио
задал последний вопрос:
– Слушай, Кирито, а этот, которого ты упомянул, Авгус… в общем, он – он был
кто? Рыцарь Единства из Церкви?
– Хмм, священник, кажется. Но он, думаю, уже умер.
И Кирито широко улыбнулся.
Проводив Ронье и Тиизе (каждая из девушек, возвращаясь в общежитие младших
учеников, в одной руке держала совершенно пустую корзинку, а другой махала), Юджио
вновь посмотрел на своего партнера.
– …Кирито, ты придумал что-нибудь насчет Умбера?
На лице Кирито появилось непонятное выражение, и он пару секунд мычал себе
под нос, прежде чем ответить.
– Хмм… даже если мы скажем ему перестать издеваться над младшими, он явно не
из тех, кто послушно прекратит… Но все равно…
– Все равно… что?
– Умбер-то ладно; но голова там Райос – он коварный и отвратный тип, но не идиот.
Чтобы стать первым номером, он должен был не только хорошо обращаться с мечом, но и
получить хорошие оценки по Священным искусствам, Закону и Истории.
– Это уж точно – лучше, чем кое-кто, добравшийся до шестого места одной только
силой.
– Вообще-то ходят слухи, что таких двое.
Сами того не сознавая, они собрались начать свой обычный полушутливый треп;
поняв, что сейчас не время, Юджио вернулся к главной теме.
– Ну так что?..
– …Райос же в одной комнате с Умбером, так? Тебе не кажется странным, что он
молчит насчет того, что Умбер вымещает злость на собственном слуге? Даже если его
нельзя за это наказать, наверняка поползут плохие слухи, и тогда репутация Райоса тоже
пострадает – он ведь в той же комнате живет. Для такого мешка гордости, думаю, это будет
так же невыносимо, как настоящее наказание…
– Но… Умбер же издевается над Френикой. Может, Райос уже махнул рукой на его
сердитое настроение? Если причиной всего был поединок со мной, мне непременно надо с
ним –
– К этому-то я и клоню.
У Кирито было такое выражение лица, будто он жевал сушеную неджирезту.
– Может, все это – хитрая ловушка, которую они поставили на тебя, Юджио? Ты
возражаешь против действий Умбера, вы начинаете спорить, все кончается тем, что ты
нарушаешь какие-нибудь правила Академии… если они хотят подстроить что-то в этом
духе…
– Э? – Юджио распахнул глаза, услышав эту совершенно неожиданную идею. – Да
нет… думаю, такое просто невозможно. Хоть мы с Умбером и разного происхождения,
все-таки мы оба элитные ученики. Если только я не оскорблю его на словах
недвусмысленно, он может сколько угодно придираться, но на проявлении неуважения он
меня не поймает. Я больше за тебя беспокоюсь, Кирито.
– Аа, ну да… наверно, ты прав. Чтобы я грязью его форму не запачкал или что-
нибудь типа того, – с абсолютно непроницаемым видом ответил Кирито.
Юджио лишь коротко вздохнул. Именно такое проявление неуважения Кирито
допустил в прошлом учебном году по отношению к предыдущему первому мечу Уоло, и
тот в наказание велел ему сражаться с ним, причем на совершенно нелепых условиях –
настоящие мечи и правило первого удара.
– Смотри; когда мы войдем к Умберу, я буду говорить первым. Кирито, а ты просто
стой за моей спиной с угрожающей физиономией.
– Можешь не волноваться, это у меня отлично получается.
– …Рассчитываю на тебя. Сегодня мы их на словах предупредим, а если они не
послушаются, давай обратимся к руководству, чтобы Френику заменили. Умбер нас по
крайней мере выслушает. Уже это на него должно как-то подействовать.
– Аа… думаю, ты прав.
Кирито, похоже, оставался чем-то недоволен; Юджио хлопнул его по спине и
направился к общежитию элитных учеников, стоящему на вершине холма. Возмущение,
переполнившее его, когда он услышал рассказ Тиизе, до сих пор не уходило, и он невольно
ускорял шаги.
Год назад Юджио, совершенно ничего здесь не знающий, попал в слуги к
живущему в этом самом общежитии на холме человеку по имени Голгоссо Вальто. Это
был здоровенный парень, выглядящий лет на двадцать, никак не меньше.
Бугрящееся мускулами тело раза в два толще, чем у Юджио, да плюс к этому
роскошные бакенбарды, напомнившие Юджио гриву льва, обитающего в Южной империи
(правда, Юджио видел этих зверей лишь на картинах), – в общем, в первое мгновение
Юджио даже подумал, не к учителю ли в комнату он угодил.
Голгоссо быстро оглядел застывшего от нервного напряжения Юджио и грубым
голосом приказал: «Раздевайся». Юджио пришел в ужас, но ослушаться не мог, так что
снял с себя серую форму, оставшись лишь в белье. Вновь его с головы до ног обшарил
пристальный взгляд – а потом Голгоссо улыбнулся во все зубы и сказал: «Хорошо, у тебя
тренированное тело».
Пока Юджио, у которого камень с души свалился, надевал форму, Голгоссо
рассказывал ему, что сам он не дворянин, а простолюдин, и что попал он сюда из стражи –
потому-то и выбрал Юджио, у которого была та же история. В течение следующего года,
хотя чересчур бесшабашное поведение Голгоссо временами доставляло Юджио
затруднения, семпай не нагружал его работой сверх меры и обучал владению мечом с
ласковой заботливостью. Юджио был уверен, что впечатляющий стиль Больтио,
почерпнутый им от Голгоссо, помог ему на последнем экзамене не меньше, чем стиль
Айнкрад.
В тот день, когда Голгоссо покинул Академию, Юджио задал ему вопрос, не
дававший ему покоя весь год. Почему Голгоссо выбрал его, а не Кирито, который тоже
получил рекомендацию от городской стражи?
Приглаживая растрепавшиеся бакенбарды, Голгоссо ответил:
«Да, я действительно понял, что тот парень лучше обращается с мечом, чем ты, еще
когда смотрел ката на вступительном экзамене. Но, понимаешь, именно поэтому я и
выбрал тебя. Я решил, что ты будешь землю рыть, чтобы только пробиться наверх, – как и
я сам. …Да, и, так или иначе, к тому моменту Кирито уже забрала себе эта Рина, второй
меч».
Затем он громко рассмеялся и, трепля Юджио по голове своей лапищей, добавил,
что Юджио непременно должен стать элитным учеником и бережно воспитывать
собственного слугу. Юджио без конца кивал, борясь с подступающими к глазам слезами,
и, стоя у ворот Академии, провожал Голгоссо взглядом, пока его громадная фигура не
пропала из виду.
Этот человек научил его, что между элитным учеником и его подопечным есть
нечто большее, чем просто отношения наставника и слуги. Юджио считал, что не сможет
стать таким же хорошим наставником, как Голгоссо. Но решил, что будет изо всех сил
стараться научить Тиизе за этот год тому, чему его научил Голгоссо, – пусть даже
получится лишь малая часть. Да – возможно, это и есть то, о чем говорил Кирито, «нечто
более важное, чем все остальное, даже если это не прописано в законах и правилах».
Умбер и Райос, должно быть, этого не понимают. Они на вступительных экзаменах
показали результаты где-то за первой тридцаткой – видимо, они не напрягались в
поединках, потому что не хотели быть слугами. И тем не менее – есть вещи, которые
должны быть сказаны.
Толкнув обеими руками входную дверь общежития элитных учеников, Юджио
побежал вверх по широкой лестнице, громко топоча кожаными туфлями.
К оглавлению
ГЛАВА 3
Почти сразу после стука в дверь на восточном краю третьего этажа общежития
изнутри раздался голос Умбера, спрашивающий, кто там.
– Элитные ученики Кирито и Юджио. Мы хотели бы кое о чем поговорить с
элитным учеником Зизеком.
Юджио назвал имена, стараясь сохранять спокойствие; однако из-за двери тут же
донеслось буханье ног, и она распахнулась. Стоящий в проеме Умбер, зло глядя на
посетителей, взревел так громко, что его голос, вполне возможно, разнесся по атриуму и
достиг первого этажа общежития.
– Какая грубость – вторгнуться, даже не известив нас заранее! Любому ясно, что,
если вы желаете встретиться, вам следует заранее сообщить об этом письменно!
Юджио на это даже попытаться ответить не успел – из-за спины Умбера раздался
безмятежный голос Райоса Антиноса:
– Ладно, ладно тебе, разве мы не товарищи по Академии, вместе стремящиеся к
совершенству? Впусти их, Умбер; правда, к сожалению, мы слишком поздно узнали об их
визите и потому не сможем угостить их чаем.
– …Не забудьте поблагодарить Райоса-доно за гостеприимство.
Выдавив из себя эти слова, Умбер отвернулся. Дивясь про себя, что это было за
представление, Юджио поклонился и вошел.
– Какого…
Идущий следом Кирито явно намеревался излить вслух те же мысли, что были
сейчас у Юджио; тот, откашлявшись, заставил его замолчать и подошел к дивану посреди
гостиной. Площадь комнаты и меблировка здесь, разумеется, были точно такие же, как у
Юджио с Кирито, но отдельные предметы обстановки, такие как ковер на полу и светлые
занавески, колышущиеся под мягким весенним ветерком, были куда лучше.
Даже диван в три мела длиной был обит шелком и наполнен мягким хлопком;
Умбер уселся на правый край и сразу погрузился. Райос сидел слева, но под ним диван
почти не проминался – первый меч откинулся на спинку головой, а ноги положил на
столик; можно было бы даже подумать, что он спит.
Более того, и одеты были наследники знатных дворянских родов не в форму
Академии, а в удобные длиннополые халаты из тонкой ткани. Ярко-красный на Райосе,
ярко-синий на Умбере; судя по блеску материи, это был превосходный шелк с юга. От
стоящих на столе чашек исходил аромат, похоже, зеленого чая с востока. Поднеся чашку ко
рту и сделав глоток, Райос наконец повернулся к Юджио.
– …Итак, элитный ученик Юджио, какое дело привело тебя к нам вечером дня
отдыха, друг мой?
Возле стола был еще один диванчик, но Райос явно не собирался предлагать
посетителям сесть. Думая про себя, что так даже лучше, Юджио взглянул сверху вниз на
тех двоих с самым строгим видом, какой только сумел принять, и сказал:
– Я пришел по поводу дошедшего до меня неприятного слуха касательно элитного
ученика Зизека. Прежде чем имя моего друга окажется опозорено перед всей школой, я
счел нужным дать полезный совет, хоть это, возможно, и бесцеремонно с моей стороны.
Лицо Умбера исказилось; он явно хотел что-то выпалить, но Райос заткнул его еле
заметным движением левой руки; потом его алые губы едва-едва изогнулись в улыбку.
– Вот как?..
Пар мягко поднимался от чашки в его правой руке, и так же мягко полились слова.
– Вот уж чего я совершенно не ожидал. Подумать только, тебя так беспокоит
репутация моего друга. Однако должен с сожалением сообщить, что лично мне никакие
подобные слухи не припоминаются. Стыдно, конечно, признаваться в неведении, но ничто
не обрадует меня больше, чем если ты просветишь меня по этому поводу.
– …Я слышал, что Зизек-доно совершал непристойные деяния в отношении
собственного слуги. И я уверен, что тебе тоже кое-что об этом известно!
– Какая наглость! – на этот раз возопил Умбер, вскочив с дивана. – Как смеет
нищеброд без фамилии, крестьянин из какой-то дыры обвинять меня, старшего сына
дворянского рода четвертого класса! И в чем – в непристойности!
– Ну же, не надо так заводиться, Умбер, – Райос помахал левой рукой из стороны в
сторону и вновь заставил своего прихвостня замолчать. – Даже если у нас разное место
рождения, разве сейчас мы не товарищи, живущие под одной крышей? Нельзя просто так
обвинить другого человека в непочтительности, по крайней мере в пределах Академии. …
Впрочем, если мы имеем дело всего лишь с пустым злословием, это уже другое дело. Где
ты услышал этот сомнительный слух, Юджио-доно?
– Думаю, ты тоже не желаешь тратить впустую свободное время, Антинос-доно,
так что перестань валять дурака, пожалуйста. Это не пустое злословие. Я узнал это от
младших учениц, которые живут в той же комнате, что и слуга Зизека-доно.
– О? Вот так, значит? Ты хочешь сказать, что слуга Умбера через своих товарищей
по комнате официально поручил тебе заявить протест?
– …Нет, такого не было, но…
Юджио невольно закусил губу. Да, он был здесь не по личной просьбе Френики,
так что его заявление действительно могут отбросить как «пустое злословие», и ему
трудно будет с этим что-то поделать.
Однако сейчас, стоя перед небрежно ухмыляющимся Райосом и злобно кривящим
рот Умбером, отступить Юджио никак не мог; он быстро ответил вопросом на вопрос:
– …Стало быть, вы оба все отрицаете? Отрицаете, что Умбер-доно совершает
недостойные деяния в отношении слуги по имени Френика?
– Пфф, недостойные? Странное слово ты использовал, Юджио-доно. Быть может,
стоит сказать попонятнее – «нарушающие правила Академии»?
– …
Юджио вновь заскрипел зубами. Конечно, правила Академии действуют лишь на ее
территории, но здесь они столь же священны для учеников, как Индекс Запретов и
Имперский закон, и нарушать их не смеет никто.
Даже Умбер неспособен преступить правила Академии; Юджио знал это слишком
хорошо, чтобы хотя бы подумать о такой возможности. Собственно, поэтому-то он и
считал поведение Райоса и Умбера непростительным. «Все можно, если только это не
запрещено правилами» – вот основа их мировоззрения, даже если они не произносили
этого вслух.
Сделав глубокий вдох, Юджио продолжил спор.
– И все равно… все равно, даже если это не запрещено правилами, разве нет таких
вещей, которые элитный ученик просто не должен делать со своим слугой, которого он
наставляет?!
– О, ну, Юджио-доно, на что ты намекаешь, что именно Умбер якобы сделал с
Френикой?
– …Н-ну…
Поскольку выслушивать от Тиизе и Ронье подробности для Юджио было
невыносимо, он не знал, какие конкретно «неподобающие приказы» получала Френика, и
потому не смог сразу же ответить. Райос наигранно развел руками и произнес, качая
головой:
– Мда, вот теперь даже я тебя не понимаю. …Как, Умбер, слова Юджио-доно тебе
ни о чем не напоминают?
Едва Райос таким вот образом задал вопрос, Умбер, который до сих пор сидел,
подавшись в сторону Юджио и сверля его ненавидящим взглядом, с глухим звуком
откинулся на спинку дивана и воскликнул:
– Абсолютно ни о чем! Совершенно никакого понятия не имею, о чем он болтает!
Главное то, что я вообще – то есть вообще никак не мог сделать ничего вульгарного с
Френикой… и, в конце концов, эта девушка ни разу мне не отказала!
Заглаживая свои серые волосы со лба в сторону затылка, второй меч Академии
ядовито ухмыльнулся.
– Ну, впрочем, я действительно поручил ей кое-какие простенькие задания. Уверен,
ты, Юджио-доно, тоже помнишь тот наш поединок, который, как ни стыдно мне признать,
завершился вничью; с тех пор я пересмотрел свое отношение к учебе и стал уделять
больше внимания тренировкам. По-видимому, из-за того, что прежде я воздерживался от
интенсивных упражнений, чтобы не нарастить эти непривлекательные мускулы, у меня
началась ломота во всем теле. И потому я был вынужден просить Френику делать мне
массаж всякий раз, когда я вечером принимаю ванну. Кроме того, если бы ее форма
намокла, это было бы неприятно, поэтому я великодушно дозволил ей раздеться до белья.
Решительно не понимаю, что из этого может считаться неподобающим, недостойным
поведением!
Ошеломленно глядя на откровенно усмехающегося Умбера, Юджио вдруг
обнаружил, что в сердце у него родилось какое-то новое, незнакомое чувство.
Так ли уж необходимо обращаться с этим человеком вежливо, да еще и пытаться